То, что слаще.

Даже не знаю как я здесь оказался, не в смысле того, что у меня провалы в памяти, и я не помню как выйдя из дурацкой кондитерской направился к зданию из красного кирпича, с небольшими арочными окнами, а в смысле того, что не нахожу логических объяснений своему поступку. Не могу понять, что же за сила, заставила меня тогда бросить взгляд на яркую витрину магазина сладостей, где я, словно на острый нож, напоролся на неброскую красную коробочку с жёлтой лентой. Прямоугольную, размером чуть больше карманного планшета, коробку с шоколадом ко дню Святого Валентина. Чувство, вызванное этим простым предметом, так глубоко вонзилось в сердце и разум, что я, абсолютно не соображая, что делаю, зашёл в магазин, и купил эти чёртовы конфеты. Я словно снова оказался в детстве, когда узнав про особенности этого праздника, захотел сделать подарок странному забинтованному мальчишке, доставшемуся мне в напарники. Помню, как попросил Коё помочь мне, найти рецепт и проследить за тем, чтоб я, в процессе приготовления, не создал что-то более смертоносное чем моя Порча. Помню, как долго я выбирал упаковку, и старательно выводил корявым почерком на крышке поздравление Дазаю. Коё тогда лишь снисходительно улыбалась и смотрела печально, словно уже тогда знала, как закончится эта моя детская привязанность. Мне было семь, и я не видел ничего зазорного в том, чтоб поздравить на день влюблённых человека своего же пола, поскольку испытывал к нему странную тягу и тепло. Я не раздумывал тогда над тем, как это будет выглядеть, и правильно ли я поступаю, я мотивировался лишь своим искренним желанием порадовать того, кто был мне приятен. Своего единственного друга, как я тогда думал. Помнится, что вручая свой презент, я вдруг ощутил сильный жар и смущение, мне показалось глупым то, что я сделал, а недоумение на лице Осаму, только ещё больше меня в этом убедило. Я подумывал даже сказать, что это всё шутка, но в следующую секунду, напарник, взяв в руки небольшую коробочку, светло улыбнулся мне, и шагнув вперёд, порывисто обнял. Даже сегодня, я могу с лёгкостью воскресить в памяти ощущение горячих рук, мягких волос на моей щеке, легкого дыхания у шеи, запаха чего-то медицинского, и едва различимый шёпот: « Спасибо, это лучший в мире подарок». Это было одно из редких, и таких счастливых мгновений в моём детстве, то, что я бы не согласился променять ни на какие блага. Несколько минут абсолютного счастья и удовлетворения. Чего-то, ради чего и живут люди. Кто ж тогда знал, что эта детская привязанность, эта наивная любовь к Дазаю, станет моим самым слабым местом, что именно она превратится в острое лезвие стилета, вошедшего мне прямо под рёбра, со словами Огая о том, что Осаму покинул мафию. Вот так просто, проникся клятвой и словами умершего друга, и бросил живого. Ушёл, ни разу не обернувшись, не позвонив, не написав, не давая о себе знать, нашёл новый смысл жизни и место в обществе. Только когда это произошло, я вдруг с ужасом осознал, насколько глупыми были мои чувства, насколько никчёмными и беспочвенными, а главное безответными. Дазаю никогда не было дела до меня и моих эмоций, ему не нужна была моя преданность и надёжность, моё мнение, моя… любовь. Ему нужен был Ода, добрые дела, новая жизнь и новый напарник. Другой, не я. Я не стал для него кем–то, хоть на секунду важным или ценным, не стал тем, кому можно было оставить хотя бы нацарапанную впопыхах записку на прощанье. Я был никем. Пустым местом, раздражающим фактором, и частью прошлого, от которого мой бывший напарник так хотел избавиться. А мои чувства были только моими чувствами, и никакого отношения к Дазаю не имели. Это была моя ошибка, и только моя. Тем не понятнее для меня был сегодняшний порыв купить эти дурацкие сладости, в коробке так похожей на ту, мою первую и самую большую ошибку. Я просто не смог пройти мимо, не смог не взять в руки плотный алый картон, перетянутый жёлтой тесьмой, и просто кричащий о том, что на его поверхности должно было быть выведено поздравление для важного тебе человека. Но важному человеку на это всё плевать с высокой башни, так что и писать смысла никакого нет. Я больше не повторю этой ошибки, не обнажу душу так наивно, как сделал это по детской неопытности. И пусть, я сейчас, непонятно зачем, стою через дорогу от здания Детективного Агентства, сжимая в напряжённой ладони злополучные сладости, это ничего не изменит. Я позволю себе эти несколько минут ностальгии, эти мгновения, в память о тех нескольких счастливых эпизодах, что подарил мне когда-то Осаму. А потом, выброшу шоколад в ближайшую урну, и отправлюсь домой. Напьюсь и забудусь до рассвета. Когда наконец-то наступит 15 февраля, я похороню свои чувства вместе с этим праздником. На улице совсем стемнело, в окнах на третьем этаже зажегся тёплый, жёлтый свет, такой контрастный по сравнению с холодом зимней улицы. Я различаю смутные силуэты, движущиеся в помещении, женские и мужские, пытаясь угадать в одном из них Дазая. Хотя и знаю, что это тщетно. Скорее всего, он валяется на диване, слушает музыку и ест горы надаренного девушками шоколада. Опускаю взгляд на свои руки и ясно представляю, как даже вопреки разумным доводам рассудка, оставленная под дверью, моя коробка, оказалась бы в куче этого бабского мусора, надаренного, его безумными поклонницами, и меня передёргивает. Девицы, наверняка пытаясь переплюнуть одна другую, поизголялись на славу, подарили самый дорогой и вычурный шоколад и лакомства, украсив оригинальными упаковками и записочками. И убогая коробочка, которую я так спонтанно купил, подчиняясь порыву, выглядела бы, жалко и безвкусно. Да и чёрт с ним! Я не собирался ему ничего дарить, мне нужно просто избавиться от этой злосчастной коробки, от воспоминаний и от чувств, и как можно скорее. Я глупец, что до сих пор ещё не смог искоренить в себе это, не смог заставить себя не кидаться к нему во время боя, не прикрывать его спину, не доверять, и не тосковать… Абсурдность и глупость моего прихода сюда, вдруг обрушиваются на сознание холодным душем. В душе становится пусто, и я, бросив последний взгляд на светящиеся так ярко окна, разворачиваюсь к ним спиной. У него теперь есть, кому дарить шоколад, есть, кому прикрывать спину, есть, кому любить и заботиться, и это всё точно не я… Сердце болезненно сжимается, больно даже вдохнуть, но я знаю, что это боль выздоровления, боль ломки, которую нужно перетерпеть, иначе не выкарабкаться. И я терплю, делая первый шаг в сторону от кирпичного здания, терплю, не давая слезам волю, и терплю, подходя к ближайшей урне, чтоб выбросить последнее свидетельство наивности моего сердца. Стальная хватка вдруг смыкается на моей руке, я обозлённый невнимательностью и тем, что ослабил бдительность, оборачиваюсь, и забываю, как дышать. За спиной стоит Дазай, он в накинутом второпях плаще, и с горящими морозным румянцем щеками. Его глаза смотрят тепло и счастливо, словно он рад меня видеть. - Какого…? Не успеваю я задать вопрос и скрыть свою душевную боль за напускной яростью, как он подносит руку с зажатой коробочкой к губам, и целует мои пальцы, обжигая горячим и сбившимся дыханием. - Не выбрасывай, Чуя, это ведь мне? Он подходит совсем близко, и склоняясь к самому моему лицу, заглядывает в глаза. - С чего ты взял, что это тебе? Что ты вообще здесь делаешь? Я хочу отстраниться, хотя каждая клеточка моего тела тянется к нему навстречу. Но я уже знаю цену за эту видимость хорошего отношения, за эту фальшивую улыбку, и больше, на эти грабли - не наступлю. - Я возвращался в агентство и увидел тебя через дорогу, Чуя, ну чего ты злишься? Разве ты не рад меня видеть? Ты ведь мне принёс шоколад, я узнал эту коробочку. Меня прошибает холодный пот, а следом и прилив неконтролируемой злости. Конечно, он узнал коробочку, вспомнил, каким я был дураком, вспомнил, как можно легко мной манипулировать, играть на моих чувствах, на моём сердце. Ненавижу его за это, ненавижу. И я, толкнув Осаму со всей силы, вырываюсь из его рук. - Хочешь эти конфеты??! Мало тех, что тебе твои бабы дарят? Или, может, не понравились те, которые тебе твой НОВЫЙ напарник подарил? Или он не подарил? Так подарит, ты же у нас умеешь очаровывать людей!! К следующему празднику точно подарит! Не переживай. А от меня, ты больше подарков не дождёшься!! Понятно?? Размахнувшись я швыряю лакомство в мусорник, и не успеваю открыть рот, чтоб сказать ещё что-то гадкое, как Дазай, кидается вперёд и, не обращая внимание на проходящих вокруг людей, и на то, что урна, в общем-то, почти переполнена, засовывает туда руки и порывшись вытягивает назад коробку. Я поражённо молчу, и в голове словно какой-то стоп кадр. А Осаму тем временем отряхивает упаковку от прилипшего к ней мусора и бережно опускает в карман пальто. - Чуя, это самый лучший для меня подарок, лучший в мире, и других мне не надо. Ни от кого. Бывший напарник подходит ко мне вплотную, опускает ладони мне на плечи, а затем без предупреждения и какого-либо вступления наклоняется и целует. Целует в губы, жарко и очень настойчиво, пользуясь моим замешательством, проникает ко мне в рот языком, и вжимает в себя всё сильнее. А у меня подкашиваются ноги, в голове стоит мерный и однообразный гул крови. Я словно выпал из реальности или нахожусь под сильнейшим наркотиком. Не могу даже руки поднять, не могу собраться с мыслями, тело словно ватное, а сердце вот-вот выпрыгнет из груди. - Дазай…? Шепчу я, когда он отстраняется, облизывая влажные губы и рассматривая моё лицо. В голове какая-то каша, и за год не разберёшь, а он смотрит на меня так жадно, словно впервые видит, глаза горят и удерживающие за запястья пальцы, слегка подрагивают. Я не знаю, как сформулировать те тысячи вопросов, что сейчас роятся в моём мозгу, я растерян и дезориентирован. И, конечно же, я не догадываюсь, что вернувшись на другой день к себе домой, найду у двери красную, перетянутую жёлтой ленточкой коробку конфет с вложенной внутрь запиской: «Be My Valentine».