Ca ira mon amour

— Ну что, за окончание? — Солаль разливает вино по бокалам, Род, усмехаясь, салютует стаканом сока. — Простите, парни, но мне за руль ещё. Ямин, потягивась, прислоняется к плечу Рода, устраивается полулёжа, и трётся щекой. — Ты же ненадолго? — Надеюсь, что нет. Встречу мать, отвезу её домой и вернусь. Максимум часа два. — Отлично... Ямин неспешно потягивает вино, Солаль задумчиво смотрит на мужчин. — А я ведь даже не представлял, что вы вообще можете быть вместе, — задумчиво говорит Лоран минуту спустя. — Слишком уж разные, что ли... Диб усмехается и пожимает плечами. — Главное, что нас всё устраивает. — Это точно. Хотя мне до сих пор интересно, как вы умудрились за два года ни разу не спалиться перед труппой. Вас что, прикрывал кто-то? Род хохочет, вспоминая выражение лица Дова, однажды очень невовремя ввалившегося в комнату отдыха. — Можно и так сказать. Дов, Альбер, Оливье, Уилл и Жан — в курсе. Ну и ты. Сам понимаешь, скрыть что-то от остальных — проще простого. — Да уж. Ещё пару минут проходят в молчании. — А хорошо, наверное, что вся эта круговерть закончилась, — задумчиво говорит Род. — Я хоть сольным альбомом займусь, мне Руссо помочь с выпуском обещал. — Будешь сутками пропадать на студии, — недовольно морщится Ямин. — Не сутками, всего-то пару часов в день. Ты сам-то давно со съёмок приходил раньше полуночи? — Хэй! Не при мне, парни! — Со окликает мужчин, чуть склоняя голову к плечу. — Выясняйте отношения без меня, хорошо? А то знаю я, чем это обычно заканчивается... — И откуда ты таких знаний нахватался? — заинтересованно спрашивает Ямин, а Род хмурится. — Я женат! — наставительно говорит Лоран. — И? — И я тоже так мирился с женой, — усмехается Моран. Жануа фыркает и качает головой. — Так, я поехал. Полночь уже. Скоро вернусь, наверное, но если что — не ждите, а ложитесь спать. Завтра ещё выступать... *** Час по трассе — и он припарковался у аэропорта. “Рейс №367 задерживается на три часа”. Это объявление несказанно нервировало. Мало того, что он был вынужден сорваться посреди ночи в аэропорт, потому что у очередного кандидата в отчимы возникла срочная командировка, о которой он узнал буквально пару часов назад, так ещё и рейс задерживали из-за нелётной погоды. Жануа волновался за мать, как и всегда, когда её не было рядом или он знал, что она опять во что-то ввязалась. Угораздило же её улететь в отпуск на север! А он теперь должен здесь ждать и волноваться: не случится ли так, что его драгоценная матушка в эту самую нелётную погоду додумается куда-нибудь пойти и пропустит вылет? Или вообще передумает возвращаться... Ещё и Ямин остался дома один. Точнее, с Солалем, но кого волнуют такие мелочи? Надо ещё как-то умудриться подгадать момент и сказать матери, что он встречается с мужчиной. Будет обидно, если она воспримет это в штыки, но отказываться от отношений с Дибом Род был не готов. Отказываться от собственной матери — тем более. “Рейс №367 задерживается на 5 часов”. Пачка сигарет закончилась неожиданно быстро. Главное — сдержаться и не начать вторую, иначе завтра с голосом будут проблемы. “Рейс №367 прибыл. Просьба встречающим пройти во второй зал”. Ну вот и все, 5 часов нервного ожидания подходят к концу. Сейчас он заберёт мать, отвезёт её домой, выпьет кофе и вернётся к уже наверняка в дымину пьяным Со и Ямину. *** — Ну же, ты всегда мне рассказывал о своих похождениях! А сейчас молчишь... Я начинаю думать, что тут всё намного серьёзнее. Даже чем то, что было у тебя с этой... как её... тёмненькая такая, худенькая... Энн, кажется. Род улыбнулся, прекрасно зная, что мать помнит всех его девушек и с некоторыми до сих пор переписывается в “Фейсбуке” и поддерживает дружеские отношения. Она неподражаема, его мама. Совершенно не такая как все, и это завораживает и притягивает. — Он особенный, мам. — Он? Род, дорогой, прости, но мне казалось, что ты предпочитаешь девушек. Жануа закусил губу и отвел взгляд, ругая себя за неосмотрительность: отвлекся, задумался и с языка сорвалось совершенно автоматически. — Как видишь, не только девушек, — собравшись с духом, ответил он. — Я... Влюбился, наверное. Род смотрел в пол, только бы не видеть укоризну в глазах матери. — Это... Я не знаю, как описать. Банально, да? Но без него я уже не совсем я, понимаешь? Как будто чего-то не хватает. Вот вроде всё и на месте, а всё равно, как будто и нет. Род вздохнул и начал крутить в руках чашку с уже остывшим кофе, боясь посмотреть на мать. У них всегда были тёплые отношения, но то, что он сказал ей сейчас, вполне может их испортить. Сложно говорить родителям о своей ориентации, особенно, если до этого они были искренне уверены в твоей гетеросексуальности. Вдвойне сложнее, если у тебя есть только мама, которая давным-давно ждёт от тебя внуков, а ты... Спишь с мужчиной и до неприличия счастлив. Тёплая рука легла ему на плечо, и Род вздрогнул, поднимая взгляд. — Мам? — Скажи мне, ты счастлив? С ним. — Больше, чем с кем-либо другим. Женщина тепло улыбнулась сыну и потрепала его по голове. — Большой вырос, а ума так и не набрался. Разве я могу быть против человека, из-за которого мой сын так улыбается? Я уже соскучилась по твоей улыбке, Род. Жануа обнимает мать так, что, кажется, ещё чуть-чуть — и затрещат ребра. *** Гнать машину по пустым дорогам — наслаждение. Мотор гудит ровно и тихо, на трассе никого, и Род позволил себе то, чего не делал уже очень давно: он разогнался до максимально возможной скорости, открыл окно и радостно засмеялся, когда ветер ударил ему в лицо. Ему было легко и хорошо, так хорошо, что он хотел поделиться этим ощущением с кем-нибудь, показать, что жизнь — прекрасна. Он возвращался домой к Ямину совершенно счастливым, потому что был уверен: теперь всё будет хорошо. Жануа притормозил у обочины и достал блокнот — вдохновению не прикажешь. *** Род замер на пороге, натыкаясь взглядом на несколько пустых упаковок от презервативов. Он убеждал себя, что эти два больших ребёнка надували шарики, проверяя максимальный объем. Он даже почти поверил в это, когда зашёл в спальню и увидел на кровати спящих обнажёнными в обнимку Лорана и Ямина. Диб снизу обнимал Морана за талию, а тот, навалившись, тихо сопел Ямину в шею. “Просто совпадение”, — убеждал себя Род и наткнулся взглядом на презерватив, так и оставшийся надетым на Солаля. Боль накатила волной, такой, что не сбежать, не спрятаться, не отвернуться. Жануа замер на пороге и чётко осознал, что человек, которого он любил до безумия, без которого становилось сложно дышать, ради которого он написал не одну песню — предал его. Ему было настолько больно, что хочтелось выть, орать, разбить что-нибудь в кровь или швыряться предметами в стену. Он заставил себя закусить губу и отвернуться, тихо вышел из комнаты, собрал свои вещи, думая, словно в трансе: “Так... Гитара. Джинсы. Майки. Белье. Медиаторы. Ноты. Всё. Если что и забыл — плевать”. В последний раз окинул взглядом квартиру, вырвал из блокнота лист, не обращая внимания, что на обратной стороне что-то написано. “Не буду вам мешать”. Записку — на тумбочку у кровати, последний взгляд — и хватит, незачем ему больше это видеть. Часы показывают 7:15. Покидав вещи в машину, Род задумался, куда бы поехать. К матери — не вариант, домой — слишком явно, там его будут искать в первую очередь, а он не хотел так скоро встречаться с Ямином. Мысленно перебрав варианты, он достал телефон и, уже не сомневаясь, набрал знакомый номер: — Уилл? Привет. Я приеду? *** Работа забирала всё время. Казалось, что кровать и сон — совершенно недостижимые для него понятия. Он приходил в студию к открытию и уходил последним. Сингл записывался в рекордно короткие сроки. Раскрутка, интервью, поездки, эфиры, съёмки... Род старательно забивал свой день так, чтобы к вечеру уже не стоять на ногах. Всё, что он мог, придя домой — встать под душ и потом упасть на диван, даже не всегда добираясь до кровати. Утром — всё по кругу: вскочить пораньше, сварить кофе, сходить в душ, позавтракать — и на съёмки. Иногда казалось, что ещё немного, совсем чуть-чуть — и он не выдержит, сорвётся, не в силах выдерживать этот бешенный темп. Но ему нравилось: времени и сил не осталось ни на что, в том числе и на совершенно ненужные и такие болезненные воспоминания. Снимая уже третий вариант клипа, Род понял, что скоро его возненавидят абсолютно все: от оператора до монтажника. У нормальных людей — нормальная жизнь, друзья, семьи, дети. Они не могут по двадцать часов проводить с ним. С тех пор, как он приехал ранним утром к Руссо, прошёл уже месяц, а боль всё не утихала, грозя не просто свести с ума, а ещё и сломать, сделать бесчувственной скотиной. Иногда так хотелось сдаться, но... Он не мог. Он обещал Уиллу, что выдержит. Это обещание было тем якорем, что удерживал его, не давая разорвать все связи с реальностью. “Отпуск. Определённо. Иначе меня убьют”, — подумал он, ловя на себе усталый взгляд режиссёра. *** День сменялся днём, отпуск явно не шёл на пользу, потому что Род постепенно спивался. Ежедневные загулы в компании Руссо и Шультеса заканчивались его бессознательным телом на чьём-нибудь диване. Утро привычно начиналось с похмелья. В конце концов не выдержал Оливье и однажды просто-напросто запретил Роду пить. Жануа стёр номер друга из телефонной книги. Руссо продержался чуть дольше, но вскоре тоже попытался по-своему вытянуть друга из болота, в котором тот увязал. Уилл увёз Рода к себе на родину, в тихий небольшой городок на юге. Жануа начал пить ещё сильнее... Пять недель отпуска превратились в сплошную череду пьянок и похмелий, Род забыл, каково это — писать музыку, тексты, делать хоть что-то. Он давно забыл про бритву и сейчас даже не знал есть ли она у него дома. Каждый день он старался не глядеть на себя в зеркало, предпочитая напиться заранее, чтобы уже не соображать, что за чудовище смотрит из отражения. *** На дне чашки скопился мутноватый осадок, а пепельница уже успела забиться до краёв. Но Роду плевать на такие мелочи. Его не заботит то, что квартира давно превратилась в свинарник, а холодильник пустует уже несколько дней: Род не хотел есть, а сигарет и спиртного пока хватало. Запереться дома, уйти в себя и свести к минимуму все контакты с внешним миром кажется Роду не самой лучшей идеей, но он попросту не видит иного выхода. — Что с тобой не так? — спрашивает Жануа самого себя и ищет ответы на дне бокала с вином, банки с пивом, бутылки с ликёром. Но ответов нет, а вопросов становится всё больше. Род мог бы простить измену, но не те нелепые отговорки, которыми потчевал его Ямин. Он даже мог бы понять случайный секс, но в сексе с хорошим другом не может быть ничего случайного, поэтому Род расценивает случившееся как предательство, удар в спину, чего от Ямина он никак не ожидал. Стрелки часов, кажется, навсегда остановились на одном месте и вечно показывают 7:15, как в то утро, когда Род застал Ямина с Лораном. — Ты совсем сдал, приятель, — разговаривает Род со своим отражением в зеркале, откуда на него смотрит хмурый заросший тип с многодневной щетиной, синяками под глазами и следами непрекращающегося запоя. Отражение молчит, но Род и без того знает всё, что оно могло бы сказать. В какой-то момент Жануа посещает мысль о том, чтобы найти кого-то для банального траха, но он не решается: всё ещё свежи воспоминания о днях и ночах, проведённых с Ямином, и представить кого-то другого на его месте Род просто не может. К тому же, вряд ли Жануа сейчас представляет из себя мужчину, с которым кто бы то ни было согласится переспать. Но долгое воздержание угнетает его, и тут нужны радикальные меры. Жануа отвлекаетсяся музыкой. Его гитара, его красавица с готовностью выслушивает все жалобы на сложную жизнь и тяготы несложившихся отношений. Род выражает свои чувства через песни и ласкает инструмент так, как если бы это был живой человек, с той лишь разницей, что гитара не способна предать. — Моя красавица, — говорит он, беря в руки гладкий деревянный корпус и осторожно ведя пальцами по струнам, — только ты у меня осталась. В его гитаре всё идеально. Жануа тщательно следит за тем, чтобы на корпусе не появлялись царапины, и готов сдувать пылинки со своей любимицы. Так происходит и в тот день, когда отчаянье переполняет его окончательно и уже выплёскивается через край. Отыскав лоскут мягкой ткани, Род осторожно протирает край гитары, дует на корпус, задерживает дыхание и выпускает тёплый воздух из лёгких. Гитара тут же покрывается тончайшим слоем влаги — ровно таким, который не может причинить ей вреда. — Красавица, — вновь шепчет Род, прикоснувшись губами к твёрдому дереву, проводя языком по ребру и напряжённо сглотнув. Очень некстати Жануа опять вспоминает Ямина и скользит пальцами по струнам, чтобы заглушить накатившую боль. Гитара отозывается тянущим пронзительным звуком. Род ещё раз проводит тканью по корпусу, стирая влагу, освобождая инструмент от малейшего несовершенства. Жануа смотрит на тёмную канву по бокам, светлую сердцевину и круглое отверстие — источник звука и удовольствия, как нельзя лучше походящее... для чего? Род решает, что для поцелуев, робких и нежных, позволяющих отвлечься и отключить мозг, когда вибрация струн приятна, языку щекотно, а губы дрожат уже по инерции. Это было похоже на добровольный отклик, согласие, ведь Жануа искренне верит, что инструмент может вести себя совсем как живое существо. Роду становится жарко, он стягивает с себя майку и швыряет за диван. Держать гитару голыми руками — наслаждение, чувствовать твёрдость дерева кожей — наслаждение вдвойне. Контраст горячего тела и холодного корпуса будоражит затуманенный алкоголем мозг, против воли заставляет сердце биться чаще, а джинсы неожиданно становятся тесными, как если бы очертания инструмента были очертаниями человека. — Ямин... — шепчет Род с горечью в голосе, плотнее прижимаясь к гитаре, обнимая гриф, бессознательно перебирая струны. Он почти не соображает, что делает, но гитара откликается на прикосновения, и Жануа может точно сказать, что она поёт. В этой песне нет слов, только эмоции, прицельно бьющие по нервам. Род не замечает, как движения рук становятся чаще, а мелодия — громче и ниже. Если бы инструмент мог говорить — он рассказал бы о своём хозяине много интересного, но к счастью, инструменты не умеют говорить. Род расстёгивает джинсы и на короткий миг откладывает гитару в сторону — лишь для того, чтобы раздеться и снова прижать её к себе, ещё холодную, но такую доступную. Чувствуя этот холод через бельё, продолжая ласкать гриф, Род запускает правую руку под резинку трусов, левой по-прежнему держа свою красавицу. Он гладит её, гладит себя, с силой сжимая член и рывками дёргая его вверх и вниз, слыша, как на каждое движение приходится ровно одна нота. Не по порядку, не синхронно, почти болезненно. Гитара плачет. Но только Род может слышать её плач, ведь сейчас он касается её лишь одной рукой, другой продолжая дрочить себе, прикрыв глаза и стараясь отогнать тяжёлые мысли. Но мысли не уходят, а Жануа хочется кричать от отчаянья и смешавшегося с ним наслаждения, накатывающего волнами — одна за другой. И вот уже пальцы дрожат и сбиваются, Род шипит и спускает трусы до колен, чтобы коснуться гитары обнажённой плотью и сполна ощутить все её вибрации и нестройные ритмы. Он начинает тереться об инструмент, задевая струны головкой, натягивая крайнюю плоть, крепко сжимая член ладонью, убыстряя темп, чтобы скорее прекратить свои мучения, избавиться от боли и наваждения, чтобы доставить себе удовольствие, хоть на малость сравнимое с тем, что дарил ему Ямин. Это не может длиться вечно. Род чувствствует, что силы его уже на исходе. Он несколько раз дёргает член, резко тянет струну и кончает под гулкое гитарное эхо, пачкая корпус каплями спермы и тут же слизывая их языком, ведь красавица должна оставаться идеальной всегда и во всём. Отстранившись и осмотрев следы совершённого преступления, Жануа нащупывает кусок ткани и тщательно вытирает сначала гитару, а уже после — себя. Уставший и опустошённый, он, наконец, отставляет инструмент в сторону, криво улыбается в пустоту и, оставшись раздетым, вытягивается на диване, сверля взглядом потолок. На мгновение Роду кажется, что боль действительно отступила, но он считает это банальным самовнушением. Однако усталость берёт своё, и Жануа не может больше думать ни о боли, ни об её отсутствии. Закрыв глаза и оставив потолок в покое, он сворачивается на диване, натягивает на себя плед и проваливается в сон. Измождённый организм нуждается в отдыхе, и Род совершенно не желает ему в этом мешать. *** На утро, впервые за последний месяц глядя на себя в зеркало, Род скривился и отвернулся, но что-то изменить был уже не в силах: слишком далеко всё зашло. Тихо пикнувший телефон оповещает о пришедшем смс, и Жануа, вздыхая, думает, что это от оператора, опять какая-нибудь реклама или предупреждение об остатке баланса. Нашарив аппарат, Род ради интереса решает проверить, какой из двух вариантов верный. “От: Дов Аттья” Жануа трёт глаза, думая, что ему привиделось, но отправитель остаётся неизменным. Недоумевая, Род нажимает “читать”, готовясь увидеть очередной поток вопросов и нравоучений, которые Дов, как всегда, пытается уместить в одно сообщение и поэтому сокращает чуть ли не до буквы. “Я хочу видеть тебя в главной роли в новом мюзикле. Отказ не принимается. Мне будет нужна твоя помощь”. Семь секунд уходит у Жануа на то, чтобы прочитать, перечитать и отправить короткое “Да”. Кажется, работа помогала лучше, чем спиртное, так почему бы снова не загрузить себя? Может, хоть так станет чуточку легче.