nxt 2 u

Впервые в жизни Феликс ненавидит изобретение смартфонов. Если ты выпал из сети как минимум на час и сразу не ответил на звонок, то все — тебя объявят в розыск, а то и хуже — похоронят. Это самое настоящее издевательство, отвлекать его от настолько важного дела, но, к сожалению, он не может ответить всем неугомонным: «извините, я тут как бы в порыве страсти зажимаюсь с Чанбином». — Хен, зачем ты мне триста раз названиваешь? Я в порядке, — негодуя, отвечает Феликс на очередной звонок. — Ты бы хоть отписался, где шляешься, — не менее возмущенно упрекает Чан. — Гуляю я. — Один? — вопрос исподтишка. Признаваться он, конечно же, не собирается. — Да. Нельзя, что ли? — Тут твой дружбан заявился. Тот самый, с которым ты вроде как встретиться планировал. Феликса будто холодной водой обливает, он резко вскакивает с Чанбина, нехотя расставаясь с его удобными бедрами. — Ёнджэ у нас дома? — в смятении уточняет младший, что еще минуту назад вообще бы не вспомнил о том, что днем до поездки в участок он пригласил друга отдохнуть в компании Чана и его старых приятелей. — Да, он приехал, потому что ты все это время не отвечал. Он не знал, что ты не дома. — Бля, извини, я совсем забыл, — оторопев, отвечает Феликс и замечает взволнованный взгляд Чанбина, застывший в немом вопросе. Тот жестом пытается донести, что все нормально, хотя по факту понятия не имеет, что делать и как объясниться. — Ты домой собираешься? — спрашивает старший брат, и Феликс понимает, другого выхода нет. Попросить Ёнджэ свалить или позволить остаться там в кругу незнакомых людей будет очень некрасиво, плюс вызовет кучу вопросов. Бросать Чанбина в такой знаменательный момент совсем не хочется, а брать с собой не кажется хорошей идеей. — В течение часа буду, — смирившись со своей участью, обещает он и, обреченно вздыхая, сбрасывает звонок. — Что-то случилось? — тут же интересуется обеспокоенный парень. — Да… Мы так увлеклись, что из башки все вылетело. — А поподробнее? — Забыл о договоренности кое с кем, — расплывчато отвечает младший, стараясь уйти от ответа. — Понятнее не стало. Не хочешь рассказывать? — догадывается тот. Феликс не собирался раскрывать личность нового друга. По крайней мере так быстро. — Я… В общем, — он пытается сформулировать так, чтобы не соврать, но в то же время не затрагивать детали, — у Чана, Минхо и Хенджина сегодня скромная вечеринка по случаю воссоединения, и я тоже был приглашен. Я уже и не планировал тусоваться с ними, поэтому напрочь забыл, что позвал своего друга из танцевальной команды. Я не отвечал на его звонки и сообщения, в итоге он сам туда приехал, теперь ждет меня. — Вот как. Тогда тебе стоит ехать, — отпускает Чанбин, но очевидно ему не хочется так легко расставаться. — Я подумал… может ты хочешь пойти со мной? — внезапно предлагает Феликс, осознавая, что, наверное, это не целесообразно приводить бойфренда в компанию, где все его недолюбливают. Но он устал прятаться. Если теперь их намерения серьезны, то есть ли смысл продолжать врать и подпитывать ненависть? Чан и Минхо переживут, учитывая, что именно по их инициативе произошло примирение, Хенджину так-то вообще до лампочки, а вот Ёнджэ… С ним будет посложнее. На протяжении нескольких месяцев новый друг служил верным плечом, в которое можно выплакаться, и тот в свою очередь не стеснялся более изощренных способов залечить феликсово сердце. Да, Феликс позволял собой пользоваться и охотно делал то же самое в ответ, но что, если для Ёнджэ уже стерлась грань между флиртом и глупыми дружескими поцелуями? Что, если он влюбился? Напрямую Ёнджэ не предлагал встречаться, но явно этого добивался. Однако Феликс вряд ли бы ответил ему взаимностью тогда, а сейчас — тем более. Тяжело принять подобное решение, зная, какую боль приносит невозможность быть с любимым человеком. Остается надеяться, что Ёнджэ готов просто дружить, как никак им еще долго вместе танцевать. — Ты уверен, что для меня там есть место? — ожидаемо реагирует Чанбин. — Моему парню в моем доме всегда есть место, — уверенно заявляет Феликс, несмотря на то, что они еще не обговорили восстановление их отношений. После произошедшего слова уже не нужны. — Но все-таки это тусовка твоего брата, я буду лишним. К тому же ты не забыл, что сегодня я подрался с Минхо? А теперь предлагаешь вместе с ним, как ни в чем не бывало, выпить пивка? — Он тебя побил из-за меня, верно? — По всей видимости, да. — Ну, тогда может сделаем отчет, что все это было не напрасно? — Феликс ищет пути наименьшего сопротивления в надежде, что все-таки удастся его уговорить. Своего рода закрыть гештальт. — Ты правда так сильно хочешь, чтобы я согласился? — и, похоже, это начинает действовать. — Думаешь, я после всего, что случилось, стал бы шутки ради просить тебя об этом? Пожалуйста, — чуть ли не слезно умоляет младший. — Не знаю, чего ты добиваешься, но… — на долю секунды Чанбин делает паузу, все еще раздумывая над окончательным ответом. — Ладно, я соглашусь, но только ради тебя и потому, что скоро уеду. Я не хочу, чтобы ты опять думал, что я сбегаю. — Ух ты, я рассчитывал, что ты сдашься гораздо позже, — ликует добившийся цели Феликс и, чтобы приободрить помрачневшего парня, быстро целует в губы. — Пошли, нас ждут. По Чанбину видно, что он уже тысячу раз передумал, но деваться некуда. Теперь Феликс так легко его не отпустит, учитывая, что у них осталось мало времени побыть вместе. Он ценит, что некогда интроверт до мозга костей готов ломать свои привычки и принципы ради любимого. Младшему на самом деле жутко неудобно перед ним, но этим поступком он перешагивает и через самого себя. Ведь отношения — это совместная работа, а на первый взгляд незначительные недомолвки из прошлого как раз разрушили то, что еще не успело начаться. — Уверен, что оно того стоит? — вновь сомневается Чанбин перед тем, как подойти к двери дома. — С тобой сложно быть в чем-то уверенным, — честно начинает Феликс. — Не знаю, к чему это приведет, но мне кажется, что я поступаю правильно, — и берет в ладони его лицо, заставляя посмотреть прямо в глаза. — Ты же мне доверяешь? — Доверяю, — беспрекословно отвечает Чанбин и неожиданно целует, избавившись от былой нерешительности. Довольный Феликс углубляет поцелуй, наплевав на то, что их кто-то может увидеть. Однажды на этом же самом месте их застукал его старший брат. Навевает приятные воспоминания о дне, когда они гуляли в парке, и ужасно перепуганный парень решился прокатиться на колесе обозрения, преодолевая многолетний страх. Безусловно присутствие Чанбина помогло идти дальше, поэтому Феликс решил продолжить тенденцию — вместе справляться с трудностями вопреки обстоятельствам. Оторваться от бойфренда невероятно тяжело. Похоже, этот хитрый лис таким способом оттягивает неминуемое, но придется спуститься с небес на землю. — Нам пора, — подводит черту Феликс, размыкая сладостный долгий поцелуй. — Когда мы туда войдем, я уже не смогу так сделать, — с нотками грусти произносит Чанбин. Кто бы мог подумать, что он будет таким инициативным. — Не переживай, еще успеем. — Ого, не ожидал, что у нас сегодня столько гостей. Надо было больше бухла брать, — немного пьяный на энтузиазме Чан встречает парней. Все удивленно обращают на них взгляд. — Да ты гонишь! Это сработало, — радостно провозглашает не менее пьяный Минхо. — Вы же не против нашей компании? — Феликс не проходит сразу, стоит рядом с Чанбином, чтобы тот не чувствовал неловкость. — Все пучком. Че зависли то? Залетайте, — приглашает старший брат, вселяя надежду на то, что все действительно пройдет без инцидентов. — Феликс, а ты не хочешь рассказать, куда ты пропал? — не очень дружелюбно интересуется Ёнджэ. Здесь видимо и начинаются проблемы. — Ты был с этим парнем? Минхо и Хенджин смекают, что новый друг младшего не в курсе, кто его спутник, и начинают хохотать, не в силах сдержать реакцию на абсурдную ситуацию. И правда, Феликс не единожды в подробностях рассказывал о Чанбине, но Ёнджэ без понятия, как он выглядит. — Да, мы случайно пересеклись и пошли прогуляться, — не обращая внимания на смеющихся идиотов, без стеснения отвечает тот. — Ага, очень случайно, — издевается подвыпивший Минхо, сопровождая хихиканьем. — Я не пойму, что тут смешного? — Ёнджэ абсолютно не въезжает, что происходит, а Феликс даже не знает, как объяснить. — Да забей на нас, мы бухие просто, — прыснув в кулак, отнекивается Хенджин, успокаивается на пару секунд, чтобы отдышаться, но из-за бесконтрольного смеха своего беспардонного друга вновь на пару с ним поддается веселью. Феликсу безумно неловко. Чанбину наверняка тоже, а Ёнджэ взглядом сверлит, будто ждет более детальных разъяснений. — Вы что пить будете? — мастерски разбавляет атмосферу Чан вполне логичным вопросом. — А что есть? — уточняет младший. — Пиво и соджу. — Начну с пива. Ты что хочешь? — обращается он к Чанбину и тот, недолго раздумывая, отвечает: — То же самое, но немного. Мне завтра на обследование. Они наконец проходят в гостиную, занимают место на более свободном диване около Ёнджэ, напротив которого сидят покрасневшие от долгого хохота и алкоголя Минхо и Хенджин. Чан же, как и всегда, восседает на своем любимом хозяйском кресле. Феликс оказывается между сокомандником, с которым еще вчера целовался, и бойфрендом, которого не видел весь год — обстоятельства сюрреалистичнее и представить нельзя. — Интересная компашка у нас собралась, — иронично подмечает Минхо, протягивая им две неоткрытые банки пива. Какой дружелюбный жест. — Ага, давно не виделись, — произносит Чанбин, на удивление без злости, скорее с ответным безобидным подколом. Главное, чтобы снова не началась драка. — Я по тебе уже соскучился, — продолжает забавляться тот. Феликс решает не подливать масла в огонь, осознавая, что это привычное поведение Минхо. По крайней мере, старший точно не настроен негативно, иначе бы вместо тупых пьяных шуток уже закатил бы истерику. — Как твой нос? — встревает в разговор Хенджин, кому градус тоже развязал язык. — Не сломан, значит быстро заживет, — снова достаточно мирно отвечает Чанбин. Комфортно ли ему? Или он так искусно притворяется? — Походу твой противник какой-то лох конченый, даже ударить нормально сил не хватило. — Смотри, чтоб ты от этого противника сам по ебалу не получил, — угрожает ему Минхо, но это все еще полное ребячество. — Феликс, почему ты не отвечал на звонки? — Ёнджэ не оставляет попытки выяснить, куда так загадочно пропал друг. — Прости, у меня телефон был на беззвучном, — врет тот, кто намерено проигнорировал первые звонки. А позже было совершенно не до этого. — Ты же сам меня сюда пригласил, но, вижу, у тебя появились дела поинтереснее, — его возмущенная интонация отталкивает Феликса. Он чувствует вину, но отчитываться не обязан. — Может кто-нибудь объяснит, почему эти двое не перестают ржать с тех пор, как вы пришли? — Ёнджэ надоедает эта клоунада, но те и не думают прекращать. — Реально, пацаны, вы что-то жестите, — вставляет свое слово Чан-хен, сверкнув на них грозным взглядом. Старший, как ни странно, единственный, кто пытается предотвратить этот пиздец. — Они же сами сказали, что уже в очке, расслабьтесь, — Феликс не хочет, чтобы истинная причина раскрылась именно таким образом. Усмирить пьяных парней — бессмысленная затея, поэтому проще все свести к обыкновенной глупости. Чан снова спасает положение и увлекает всех рассказом о том, как недавно после сдачи зачета они с кентами из универа мужской базированной компанией на радостях пьянющие по самое не хочу каким-то образом завалились в стрипуху и увидели на шесте их отчисленную в прошлом году однокурсницу. Феликс уже третий раз слышит эту историю, только во второй в исполнении друга брата Минхек-хена она звучала несколько красочнее. Не сказать, что младший считал ее уж действительно настолько смешной — эта девушка, как и каждый человек, имеет право заниматься, чем хочет. Тем более Феликсу нет никакого дела до стриптиза, который он никогда вживую не видел. Но, к счастью, история помогает, все переключаются на Чана, создавшего непринужденную атмосферу. Теперь у Минхо и Хенджина есть более весомая причина для смеха. Даже Чанбин с Ёнджэ будто смогли вздохнуть полной грудью, без напряга попивая пиво. — Я схожу покурю. Пойдешь со мной? — зовет Чанбин, но Феликс выбирает потратить это время на разговор с тем, кто уже давно требует его внимания. — Извини, пока не хочу. Он расстроенно принимает отказ, но без лишних вопросов уходит. В одиночестве курить ему не приходится, так как Минхо подскакивает с места, изъявляя желание составить компанию. — Я стрельну у тебя? — Будешь должен, — не возражая, отвечает Чанбин. — Жадина, — тот строит обиженную гримасу, после чего направляется за ним во двор. — Почему ты до сих пор не представил мне своего друга? — Ёнджэ филигранно подгадывает момент, когда задать этот вопрос. Для Феликса выпадает отличный шанс — либо сейчас, либо никогда. — Ёнджэ, возможно, тебе это не понравится, но… так получилось, — робко произносит он, не зная, как перейти к сути. — Да не парься. Ну, загулялся, все равно же пришел, — но тот не понимает, к чему Феликс ведет. — Я не об этом. — Тогда в чем дело? — Ты не знаком с моим другом лично, но ты о нем слышал, — издалека начинает он, но, кажется, перемена в выражении лица Ёнджэ с непонимающего на негодующее говорит сама за себя. — Хочешь сказать, что… — осекшись, недоговаривает фразу. — Ты прикалываешься? — в замешательстве округлив глаза, шокированный парень показывает, что не был готов услышать правду и при этом жаждет объяснений. — Мы поговорили и решили… — Решили что?! — гневно перебивает Ёнджэ, резко поднимается с дивана, одаривая немигающим взглядом. — Уже забыл, как этот мудак с тобой поступил? Так легко простил, стоило только его увидеть? — Мы решили оставить это в прошлом. Ты не знаешь всей ситуации, — Феликс пытается свести конфликт на нет, но друг не на шутку взбешен. — Он тебе опять лапшу на уши навешал, а ты так быстро повелся. — Успокойся, не твое дело, с кем Ликсу общаться, — заступается за него Чан-хен, которому определенно не по нраву тон Ёнджэ. — То есть тебя вообще не заботит, что твоему младшему брату пришлось пережить? Я все время был рядом и видел, как он страдает. И тут этот урод возвращается, будто ничего не случилось. — Считаешь, только тебе не плевать? Меня не меньше волнует и то, как ты набухивал и накуривал моего брата до предсмертного состояния, думая, что ему это поможет забыться, — высказывается старший, ставя Феликса в более неловкое положение. — Хен, ты же сам сказал, только мне решать, что делать. Это был мой выбор, — оправдывается он, чтобы, не дай Бог, все тут не перессорились, выгораживая друг друга. — Да, но он всячески поощрял твой коматоз, воспользовался твоим моральным состоянием, не хочу даже знать для чего. До того, как вы сблизились, ты не напивался так, что приходилось буквально затаскивать тебя домой и напоминать собственное имя. И уж тем более не пробовал другие способы убежать от реальности. Точка невозврата. Судя по всему, дружеская идиллия вновь разрушилась по вине Феликса, хоть он и старался этого не допустить. С другой стороны, что он ожидал, столкнув лицом к лицу тех, кто всячески перетягивает одеяло на себя в попытках его спасти? А Феликсу спасение не нужно, он нуждался в правде. И единственный человек, который мог ее дать, исполнил его желание, расставив все на свои места. Получается, происходящее выяснение отношений — пустая трата времени. — А может вам всем пора перестать меня опекать? Я понимаю, что вы волнуетесь, но это моя жизнь, и я вправе и напиться, и накуриться, и потрахаться с кем захочу, даже если вам это не нравится, — в срыве заявляет Феликс во всеуслышание в ту секунду, когда на пороге объявляются два докуривших парня. — Походу мы что-то интересное пропустили, — Минхо, все еще пребывая в бодром расположении духа, с азартом наблюдает за зародившейся ссорой. Чанбин же в ступоре смотрит прямо на своего парня, без контекста явно не догоняя, что и кому сейчас Феликс что-то яро доказывал. — Ты так говоришь, потому что наивно веришь, что он тебя не бросит. Если ему тогда ничего не помешало, то не помешает и сейчас, — Ёнджэ продолжает читать нотации, мнение друга его совершенно не интересует. Феликсу очевидно, что подобную вспыльчивость порождает ревность, так как забота в этих словах отнюдь не ощущается. Только бескомпромиссная злость к сопернику. Зря он надеялся, что они смогут прийти к какому-либо соглашению, зная несдержанную и жадную натуру Ёнджэ. Но лучше раскрыть карты сейчас, чем юлить, погрязнув во лжи, дабы не сделать никому больно. Неизвестность более мучительна, и Феликс примет любой удар сейчас, чтобы впоследствии избежать недоразумений. Ради Чанбина и их совместного будущего. Но прежде всего ради самого себя. — Ты не можешь предвидеть, что будет дальше и повлиять на это. От тебя здесь ничего не зависит, — не хотелось прозвучать грубо, но, похоже, каждый распознал это как «Ёнджэ, иди на хер». — Очнись, ты просто поддался его манипуляциям. Я, по-твоему, просто так выслушивал на протяжении нескольких месяцев твое нытье, чтобы теперь молча смотреть, как вы вместе уебываете в закат? — Тебя кто-то заставлял слушать, как ты выразился, мое нытье? — его слова больно укололи Феликса, ведь он делился с Ёнджэ своими переживаниями, всецело доверял и не ожидал, что это обернется против него. Феликс очень избирателен в людях, готовых воткнуть ему нож в спину. — Я лишь хочу помочь тебе не наступить на те же грабли. Этот мудак того не стоит. — А тебя, я вижу, не смущает говорить о человеке так, будто его тут нет, — Чанбин наконец вмешивается в несколько затянувшуюся заваруху, которая началась непосредственно из-за него же. — Лучше бы тебя здесь реально не было, — ощетинившись, пренебрежительно фыркает тот. — Ты как обычно в своем репертуаре. Свалил куда подальше и все равно нажил себе врагов, — глумится Минхо, который один все еще забавляется с напряженной ситуации. — Я вообще не понимаю, что тут происходит, — растеряно отвечает Чанбин, наверняка думая о том, что напрасно он согласился на уговоры парня, обещавшего скромную радушную тусовку. Бан Чан, скрестив руки на груди, грозно хмурит брови, крайне враждебно реагируя на выпады Ёнджэ. Хенджин же нейтрально, но с любопытством следит за происходящим, открыто не примыкая к какой-либо стороне. — Почему бы тебе не вернуться в ту нору, из которой вылез? Нравится пудрить другим мозги? — сокомандник, в конец остервенев, переключается на объект неприязни, что нашел в себе смелость подать голос. — Ох, поверь, пудрить мозги — это излюбленное хобби нашего Чанбин-и, но ты, я смотрю, хочешь с ним в этом посоревноваться, — Минхо не стесняется в выражениях, успевая уязвить и одного и второго, но всем видом показывает, что искренне защищает Феликса, при этом уважая его выбор. Здесь нет ни капли лицемерия, и младший впервые за долгое время на удивление не противится чужой около радикальной позиции. — Минхо, не вмешивайся, — довольно спокойно просит Чанбин, решительным взглядом передавая, что готов самостоятельно отстоять свою честь. — Мы с тобой не знакомы, но как я понял, ты друг Феликса, от которого слышал не самые лестные отзывы обо мне, — он, не наседая, обращается к Ёнджэ, рассчитывая на его благоразумие. — Да, признаюсь, я сделал ему больно и не заслужил прощения, поэтому могу понять, почему ты злишься. Но он без твоей помощи разберется, послать меня к черту или же принять извинения. — Пытаешься обелить себя? Феликс, какие бы красивые слова он ни напел тебе в уши, рано или поздно ты поймешь, что все это полный пиздеж, — но тот не идет на уступки, продолжая вбивать в голову друга свои скептические убеждения. — Перестань его оскорблять. Этим ты ничего не добьешься, — пытается достучаться до него Феликс. — Ладно, носи розовые очки, если так хочется. Только потом не беги ко мне плакаться, — Ёнджэ спешно забирает свой рюкзак и направляется к выходу, положив конец наскучившей словесной перепалке. — Зачем ты так? Я думал, мы друзья, — остается до последнего верить, что человек, ставший для Феликса одним из самых близких, все же не оборвет с ним все связи лишь из-за возвращения Чанбина. Эмоции должны поутихнуть со временем, но эту обиду Ёнджэ скорее всего не простит никогда, ведь его прилюдно отшили. Феликс чуть ли не прямым текстом подтвердил, что просто забывался с ним, веселился и флиртовал, чтобы избавиться от чувства ненужности. Тогда ему казалось, что новый друг легкомысленно подыгрывает, живет в свое удовольствие без надобности обременять себя обязательствами серьезных отношений, но на деле оказалось ровно наоборот. Он без угрызений совести привязал Ёнджэ к себе, отрицая более глубокую связь. Брошенный Феликс отбросил прежние моральные принципы и, тем самым, обманул парня, который в него влюбился. — Друзья? — он, ошеломленный подобным заявлением, становится вполоборота, чтобы в последний раз перед уходом взглянуть на провинившегося уже бывшего приятеля. — Я просто был удобным предлогом, так ведь? Сегодня, встретившись со своим хахалем, тебе резко стало на меня похуй, поэтому не надо дальше притворяться. Защищай любимого дружка дальше, только не забудь рассказать о том, как мы с тобой близко «дружили», — Ёнджэ в качестве мести напоследок вкидывает недвусмысленный намек, озадачив Чанбина, которому и так потрясений уже с головой хватило. Отныне признания не избежать, ведь правда все равно рано или поздно всплывет наружу. После нависшей мрачной натянутой как струна тишины никто не решается первым что-либо сказать. Феликсу невероятно стыдно. Как бы он не пытался доказать всем свою независимость, это не давало ему право использовать другого человека для утешений. Он на личном примере знал, это невыносимо — служить для кого-то лишь предметом выгоды и самоутверждения. Именно по этой причине Чанбин однажды чуть не потерял Феликса. Младший порицал его за подобное отношение к людям и в итоге сам угодил в эту ловушку, вынужденный раскрыть бойфренду свою темную сторону. Ёнджэ был отличным другом для лишенного смысла времяпровождения, утопающего в безмерном количестве алкоголя и травы. Они обнулялись, не давая друг другу заскучать, и Феликс не ждал никакой отдачи, сам не вкладываясь в их, казалось, беспринципную дружбу. Теперь он понял, почему так быстро поддался Чанбину в прошлом году — Феликс очень любит играть, но праведная маска не позволила ему довести партию до конца. С Ёнджэ он избавился от нее, показал свою сущность, но в конечном счете снова не встал на сторону победителей. — Выпьем? — гробовое молчание в кои-то веки нарушает Минхо, непринужденно поднимая верх недопитую банку пива. — Я уже боялся, что не предложишь, — отзывается Хенджин, успевший за это время протрезветь. Выпить. Забыться. Убежать от собственного «я». То, что сейчас Феликсу нужно.

***

Сильно напиваться было тотальной ошибкой. Но Хенджин не мог иначе, так как, во-первых, он скучал по Минхо, алкогольные тусовки с которым всегда заканчивались жутким похмельем, а во-вторых, сегодня у него назначена встреча с братом, о чем он умолчал, ведь у всех своих проблем выше крыши. Впрочем, смысла рассказывать нет — Хенджин давным-давно твердо решил перестать жаловаться и решить семейный конфликт самостоятельно. Посторонние вряд ли смогут чем-то помочь, лишь хаять больного на голову абьюзера Хенвон-хена, но в напоминаниях о том, что он конченая мразь Хенджин не нуждается. Зачем брат так внезапно пригласил на ужин остается загадкой. Младший ясно дал понять, что теперь без острой необходимости он не имеет права с ним видеться. Выяснение причины прошло безуспешно, в ответ Хенвон прислал лишь намек: «Тебе стоит прийти. Вспомнишь прошлое и узнаешь много нового». «Какое еще, на хрен, прошлое? Только посмей меня пальцем тронуть», — от перспективы предаваться воспоминаниям в его компании кровь застывает в жилах. «Ты меня неправильно понял. Я здесь ни причем». «А кто тогда?» «Приходи, будет приятный сюрприз». Старший брат — мастер сюрпризов, но ни один из них отнюдь не описать вышеупомянутым словом. Хенджин со вчерашнего дня строил догадки, о чем же тот собирается ему рассказать. Точнее о ком. Если дело не в нем, то неужели хочет раскрыть новые чужие секреты? Или старые. Снова козни чокнутого папаши Хана? Но какой смысл Хенвону сдавать этого ублюдка, если теперь работает на него? Был бы он штатным сотрудником, ему ничего не стоило переметнуться на другую сторону, но ведь старший брат теперь наследник огромного бизнеса, ради которого пошел по головам. Благородство или совесть не дали бы ему отказаться от подобных привилегий. Наверняка это бездарная уловка, а Хенджин как последний идиот повелся. Но у него нет выбора — он уже вляпался в эту историю, когда нарыл кучу компромата, тем самым перестал быть обычной жертвой или наблюдателем. Тогда Хенджин не смог ничего предпринять, не знал, что происходит, но чувствовал, что здесь что-то нечисто, слишком много совпадений. Сложно сказать, что знание этих хитрых замыслов чем-то помогло, скорее наворотило больше проблем, но как минимум он обезопасил себя, спасся от многолетних унижений брата. Но чудовищную боль, въевшуюся настолько глубоко, к несчастью, ничем не заглушить. Изначально Хенджин планировал растолкать себя к двум, но время еще полчаса назад перевалило за эту отметку, а ленивый с похмелья парень продолжает нежиться в постели, вспоминая неловкую картину прошлого вечера. Он крайне впечатлен решительностью Феликса, честно говоря, даже завидует ему. Казалось бы, застенчивый и неконфликтный человек в итоге смог поставить токсичного знакомого на место, отстоять свою позицию, прилюдно признавшись в не идеальности и отношениях с Чанбином, которого еще совсем недавно каждый из них терпеть не мог. Феликс после долгой разлуки восстановил связь с бойфрендом — этот факт радует и удручает одновременно. Даже нелюдимый Чанбин в конце концов отбросил гордость, чтобы быть с любимым человеком, а Хенджин не сумел. И потерял то, что действительно дорого. Имя парня, длительное время терроризирующего Минхо, а потом и Феликса, постоянно фигурировало в их разговорах, но вчера Хенджину впервые довелось увидеть его вплотную и перекинуться парочкой слов. Встреча оставила противоречивые чувства, понятно по какой причине, но, как ни странно, сам Чанбин негативной реакции не вызвал. Может он и правда закрытый угрюмый парень, о чем трубят со всех сторон, но его поведение было достаточно адекватным для человека в почти незнакомой компании. Не грубил, не корчил недовольное лицо, спокойно отвечал на вопросы, пил пиво и даже посмеивался с глупых пьяных шуток и историй Бан Чана. Насколько Чанбин изменился оценить сложно, но ожидания были гораздо хуже. Вот кто удивил — так это Феликс. Они с Минхо по-настоящему умеют пускаться во все тяжкие, спотыкаться и падать, а потом вновь вставать, превращая ошибки в опыт. Хенджин на подобное не способен, в этом плане мучаясь от синдрома отличника. Ему проще запереться в своей комнате, наказывая себя вдали от чужих глаз. Лишь один раз он, наплевав на все, отдался брату, но стыд и ненависть к себе и по сей день сжирали его изнутри не только за момент слабости, но и за то, что однажды поведал об этом друзьям в состоянии алкогольного опьянения. Каждый скажет, это нормально — делиться с близкими переживаниями, высказать наболевшее, но для Хенджина почему-то — крайность. Противно становится от мысли, что кто-то в курсе его темных тайн и вполне может представить произошедшее в голове, зная двух братьев в лицо. Хенджин ненавидит, когда лезут в его жизнь, подшучивают, как Минхо, раздают советы или считают своим долгом спасти. Поэтому после признания он оттолкнул Сынмина. За годы дружбы они практически никогда не обсуждали личные проблемы, довольствуясь разговорами о фильмах, играх и прочей популярной ерунде. Но стоило разрушить выстроенные фальшивые стены, как оказалось — каждый не безупречен. Смешно становится от того, как Чанбина обвиняли в чрезмерной скрытности. — Ты чего еще в постели? Время видел? — мать резко отворяет комнатную дверь, вырывая Хенджина из потока мыслей. Тот раздраженно протирает сонные глаза и принимает сидячее положение. «Стучаться, что ли, не учили?» — мало ли, чем тут взрослый парень занимается. — Сегодня же воскресенье. Мне отоспаться нельзя? — У тебя сессия на носу. Хочешь завалить, как прошлым летом? — ее упреки, как бы ни хотелось, не безосновательны, но этот день Хенджин точно не потратит на подготовку. — Зимнюю же не завалил и сейчас справлюсь, — успокаивает прилежный сын, который в связи с последними событиями пока ни один билет не открывал. Маме знать об этом, конечно же, необязательно. — Чтоб не завалить надо не пить, а готовиться, — она не отстает со своими повторяющимися из года в год наставлениями, и Хенджин уже не злится, а делает вид, что слушается и повинуется, кивает болванчиком, не вступая в бессмысленный конфликт. — Отец по делам уехал, иди поешь спокойно, пока не вернулся. Тут мама права — ее безобидный нагоняй не идет ни в какое сравнение с выговорами главы семьи. — На ужин не останусь, к Хенвон-хену поеду, — предупреждает он, ждет очередной призыв к штудированию материалов экзаменов, но женщина, неожиданно воспрянув духом, отвечает: — Молодец, что решил навестить брата. В последнее время он ужасно занят, не заезжает к нам. Отца то на работе каждый день видит, а про нас совсем забыл. «И не вспоминал бы дальше». Приняв душ, Хенджин укладывает непослушные волосы, отросшие почти до плеч. Родители давно твердят, что пора постричься, но, с другой стороны, не так уж и плохо смотрится. Вроде подзабил на себя, думал, что будет выглядеть, как хиккарь неотесанный, а проходу от поклонниц меньше не стало. Но Хенджину опять же так плевать на это навязчивое внимание, на какие-то глупые беспочвенные сплетни, коим не под силу испортить его репутацию. Идеальную лишь потому, что несказанно повезло родиться с красивым лицом и благодаря отсутствию привычки выставлять свою далеко не образцовую жизнь напоказ. Наряжаться для человека, которого всегда больше интересовало то, что под одеждой, желания нет, поэтому Хенджин надевает первые попавшиеся чистые футболку и джинсы. Внутри словно обратный отсчет запускается, назойливо тикает метрономом в унисон с сердцем. Еще чуть-чуть, и бомба взорвется. Обоснованное беспокойство твердит остановиться, послать Хенвона куда подальше, прекратить встречи навсегда. Но Хенджин знает, что пока это невозможно. Любопытство берет верх и, поборов преждевременную панику, он отправляется вновь заглянуть в глаза не поверженному демону. — Опаздываешь, — ухмыльнувшись, но без возмущения замечает хозяин квартиры, впуская Хенджина на порог. — Отмазки не будет. Я не торопился, — колко признается гость, позволивший себе задержаться на пятнадцать минут. Сегодня отличная погода, очень прискорбно тратить солнечный летний день на посиделки дома у человека, которого ненавидишь. — Жаль, мы уже заждались. — Мы? — опешив, уточняет Хенджин, а голове проносится нервное: «Неужели этот хмырь реально кого-то пригласил?» Он, конечно, рад, что им не придется оставаться наедине, но очень многое зависит от того, кто именно удостоился такой чести. — Проходи, — без каких-либо объяснений подгоняет застывшего брата Хенвон, и стоит зайти чуть дальше в гостиную, как происходящее тут же теряет всякий смысл. Хенджин не верит своим глазам. Это какой-то полный бред. За столом сидит Сынмин. Черт возьми, Ким Сынмин, увидеть которого он безумно хотел — а скорее мечтал, ведь уже казалось недостижимым — на протяжении всего этого гребаного года. И вот старый друг, бывший парень, некогда самый близкий человек здесь. Он настоящий, живой, осязаемый. Но так не должно быть. Почему Сынмин в этом проклятом месте? Почему из всех точек на этой огромной планете их встреча происходит именно в квартире старшего брата? Будь на то сынминова воля, Хенджин бы сорвался куда угодно, хоть в Индию или забытый всеми Богами Судан. Сюда приехать гораздо проще, но вызывает слишком много нежелательных вопросов. Как же так вышло, что Хенвон, который практически собственноручно отправил бойфренда брата в другой конец мира, в отличие от него, знал о приезде Сынмина, да еще и устроил торжественное воссоединение у себя дома? — Привет, — друг здоровается первым, ужасно неловко, то ли из вежливости, то ли больше сказать нечего. Хенджин думал, после пережитого одиночества он первым делом без каких-либо напускных приветствий бросится в объятия того, по кому невыносимо скучал. Сделать то, что не удалось перед тем, как Сынмин уехал. Но сейчас останавливает эта дурацкая обстановка и наблюдающий за ними Хенвон. Он специально испортил все, снова. Решил поиграть с чужими чувствами, проверить, как быстро младший сдастся. Хенджин не обнажит себя перед братом, он горд. И по этой же причине давно сломлен. — Что ты здесь делаешь? — плевать на показушные церемонии, хочется быстрее узнать, что вообще происходит. К подлостям старшего уже не привыкать, но каким боком Сынмин стал участником этого фарса? До сих пор пляшет под его дудку? — Приехал поблагодарить Хван-сонсеннима за помощь с участием в программе, — не раздумывая, объясняет Сынмин, будто намекает, что по-другому и быть не могло. Что это абсолютно нормально. «Поблагодарить», — вертится в голове у Хенджина, не знающего, как реагировать. Звучит логично, иного ответа ждать не стоило, но почему-то бесит настолько точная, словно заученная реплика. «Отлично, просто, блядь, замечательно». Хенвона хочется прибить и растоптать за то, что поставил его в настолько невыгодное положение. За то, что Сынмин вместо радости от долгожданной встречи получает ненавистные взгляды. Возможно, он не рассчитывал на теплый прием, но выяснять отношения при посторонних для него явно неприемлемо. — Что на ужин? — переключается Хенджин, пытаясь разрядить напряженную обстановку. — Хотел заморочиться, но был так занят, поэтому на скорую руку приготовил пибимпаб. Надеюсь, получилось съедобно, — непринужденно отвечает старший. Лебезит перед ними — надо же, загруженный делами нашел время, чтобы самостоятельно сделать ужин и всем угодить. Признаться, Хенвон готовит редко, но неплохо, в отличие от младшего, который вообще терпеть не может этот процесс. В пибимпабе много ингредиентов, поэтому интересно, что же он мог сварганить за такое короткое время. Они без лишних слов усаживаются за стол, Хенджин занимает место напротив Сынмина и тут же об этом жалеет. Лучше бы сразу перестал неуверенно мяться и сел рядом с ним, дабы не маячить перед бывшим парнем лицом, на котором неоднозначные эмоции беспорядочно сменяются раз в несколько секунд. Но уже ничего не поделать, придется сдерживать себя, скрыть рвущиеся наружу чувства, что копились весь чертов невыносимо одинокий год. Хенвон как гостеприимный хозяин расставляет тольсоты с блюдом, которое, если отбросить предвзятость, выглядит и пахнет очень вкусно. Но напускная вежливость отбивает аппетит, тошнит от этого театра одного актера. Сынмин благодарит за проявленную заботу, потому что хорошо воспитан, и Хеджину следовало бы сделать то же самое, но его трясет от злости и никакие любезности из себя выдавить попросту не выходит. — Хенджин-а, ты плохо себя чувствуешь? — и вновь ненужное проявление внимания от старшего брата, который, судя по всему, ожидал, что тот будет скакать от счастья, увидев старого друга. Хенвон специально делает фокус на состоянии младшего, чтобы Сынмин додумывал в голове, якобы как же Хенджин не рад их встрече. — Я в норме, — и хоть он выглядит так, будто пришел на смертную казнь, на самом деле возвращение любимого парня греет душу, но пока Хенджин вынужден подавлять чувства из-за обстоятельств. — Что ж, Сынмин, расскажи, как прошло твое обучение? Тебе понравилось в Америке? — добродушно интересуется Хенвон. Подобные вопросы вполне логичны, учитывая цель визита недавно вернувшегося парня, но для Хенджина каждое участливое слово брата звучит как издевательство. — Да. Честно говоря, очень понравилось, прежде всего потому, что теперь я почти идеально владею английским, — Сынмин без смущения честно рассказывает о своих впечатлениях, делится деталями студенческой жизни и различиями между корейским и американским образованием. После очередных наводящих вопросов бывшего преподавателя кратко говорит о чужой культуре и менталитете. Каждый раз крайне восторженно. — Здорово, что ты быстро адаптировался. Хотел бы туда переехать? — Возможно. Это совершенно другой мир, не без минусов, конечно, но в целом жизнь заграницей — отличный опыт. «Переехать? Он, блядь, шутит?» У Хенджина конкретно сдают нервы. Ему, естественно, тоже безумно любопытно узнать, как поживал лучший друг, но хотелось бы услышать эти истории лично, без формальностей и прикрас. Услышать, как Сынмину его не хватало, как он скучал и хотел вернуться. Они еще не успели толком пообщаться, разрешить старые конфликты, прервать долбаную молчанку, тянувшуюся столь долгое время, а Хенджин уже слышит размышления о возможном переезде. Разве он сможет пережить, если когда-нибудь Сынмин улетит навсегда, если всего год оказался мучительно бесконечным? — А удалось ли тебе завести новых друзей? Тебе кто-нибудь помогал с учебой? Наверняка, первое время было сложно, — все сыпет вопросами Хенвон. Неужели ему действительно так интересно? Или хочет, чтобы Хенджин понял, что пока он страдал, Сынмин о нем даже не вспоминал, выбросил как груз прошлого, заменив кем-то другим? — На курсе много отзывчивых ребят. Я по началу стеснялся что-то спрашивать первым, но некоторые студенты сами предлагали помощь, не только с учебой. Иностранцы в этом универе — не редкость. Больше всего мне повезло с семьей, которая меня приютила. Они этнические корейцы, но переехали еще в девяностых. У них есть сын, учится в том же универе, на год младше меня, Мэттью, родился уже в Штатах, но очень интересуется нашей страной. Он помогал мне с английским, а я ему с корейским. Получается, Сынмин целый год жил под одной крышей с каким-то парнем и, по всей видимости, порой проводил с ним время наедине, насколько часто — неизвестно, но, возможно, это и послужило причиной, почему он перестал общаться с Хенджином. Глупо было надеяться, что Сынмин уткнется в учебники, постоянно пребывая в полном одиночестве. Но одно дело — представлять, как он с кем-то тусуется, а другое — слышать об этом напрямую. Или у кого-то просто слишком яркая фантазия. Хенвон с Сынмином продолжают оживленную беседу — у одного не заканчиваются вопросы, а у другого ответы не становятся менее занимательными. Хенджин чувствует себя третьим лишним. Впервые в жизни бывшего бойфренда и старшего брата интересует не его компания, а друг друга. От внимания Хенвона он, конечно, только рад отделаться, но то, что тот переключился на его когда-то лучшего друга, неимоверно злит. Сынмина буквально отобрали у Хенджина, а виновник их расставания теперь сидит как ни в чем не бывало ведет с ним милые беседы. — Сонсенним, что мы все обо да обо мне. Расскажите, как там дела в нашем университете? — предается ностальгии друг, не зная о том, что эта продажная сука давно бросила планы строить карьеру преподавателя. — Дело в том, что я больше там не работаю, — без зазрения совести отвечает Хенвон. Еще бы, что стыдного в том, чтобы стать шестеркой важных людей ради безоблачного будущего? — Ушли в другой универ? — Нет, сменил сферу деятельности. Ушел в гостиничный бизнес. Я люблю преподавать, но появился более перспективный вариант, и пока я относительно молод, решил не терять возможность, — без единого упоминания о совершенных им подлостях, он ловко объясняет причину, в которую легко можно поверить. Ведь Хенвон всегда был лучшим во всем, а кто-то лишь тенью или средством для удовлетворения амбиций. — Лучше пусть Хенджин расскажет, что нового произошло в универе. Я бы сам с удовольствием послушал. «Да плевать тебе с высокой колокольни». — Ничего интересного. Все как обычно — лекции, зачеты, экзамены, — сухо отвечает Хенджин. Ему до последнего не хотелось вступать в разговор, уж тем более, если это касается учебы, интерес к которой пропал через несколько месяцев после поступления. — Отец сообщил, что киберспортивная команда универа недавно заняла второе место на городском турнире. Поздравляю! Ты не рассказывал, что наконец-то вступил в клуб по интересам. — А никому и неинтересны были мои глупые игрушки, — огрызается тот, кому всю жизнь твердили, что компьютерная и игорная зависимость — чушь для детей и путь в никуда. Хенджин любит видеоигры с ранних лет, может это и походит на одержимость, но зато всегда отвлекает от назойливых мыслей. Раньше он играл на любительском уровне, просто убивал время, чем родители были очень недовольны, но теперь, когда друзей практически не осталось, пришлось найти себе причину чаще не появляться дома. На первых двух курсах Хенджин не вступал ни в какие университетские объединения, в отличие от его компании, где все быстро выбрали себе дело по душе, но на третьем сдался, приняв предложение знакомого с их факультета, с кем они часто играли. И, к счастью, не пожалел. Теперь это уже не назвать дурацким подростковым увлечением. Даже консервативные родители осознали, что профессиональные игроки зарабатывают на киберспорте весьма неплохие деньги. — Как вам пибимпаб? — в кои-то веки меняет тему Хенвон, и Сынмин, наконец распробовавший блюдо после окончания разговора, учтиво отвечает: — Очень вкусно. Я бы не сказал, что приготовлено на скорую руку. Он не врет, вероятно. Но Хенджину кусок в рот не лезет, так тошно за всем этим наблюдать. — Кажется, Хенджин не оценил мои кулинарные потуги, — с легкой усмешкой делает заключение Хенвон. Чего он прицепился? — У меня что-то нет аппетита, — вяло отвечает тот, ковыряясь палочками в тольсоте. — Тогда могу предложить соджу, — похоже, старший уверен, что алкоголь в состоянии спасти отчаянное хенджиново положение. — Пожалуй откажусь. Сынмин же напротив охотно соглашается пропустить пару рюмашек. Прямо дружеское застолье, а Хенджин выступает в роли красивого предмета интерьера. Красивого, но абсолютно бессмысленного и ненужного. Ужин близится к завершению, судя по пустым тольсотам и допитому соджу. У Хенджина только одна мысль в голове — ему нужно поговорить с Сынмином, чем раньше, тем лучше. Но тогда придется как-нибудь избавиться от навязчивого брата, который так просто его не отпустит. Не позволит после всей этой пытки дать младшему и шанса вернуть все на свои места. Хотя бы попытаться, так как, честно говоря, из восторженных рассказов Сынмина о новой жизни, очевидно, что как раньше уже не будет. Прошлогодний случай уже доказал, что, если бросить все на самотек, даже в самой безвыходной ситуации, можно лишиться самого важного в жизни. — Был очень рад тебя видеть и знать, что твоя поездка во всех планах прошла отлично. Продолжай в том же духе, и я уверен, тебя ждет большое будущее, — напоследок хвалит Хенвон, после чего обращает колкий, в какой-то степени глумливый взгляд на брата. — Большое спасибо! Если бы не вы, я бы, наверное, ни за что не смог воспользоваться этим шансом. Вам желаю успехов на новой работе, — в ответ не скупится на лесть Сынмин. Вежливость по отношению к этому негодяю выводит из себя, а самое ужасное, что, кажется, друг по-настоящему испытывает благодарность. «Посмотри, Хенджин-а, мы обрели все, а ты остался таким же никчемным из-за жалких привязанностей и никому ненужной справедливости. Ты слаб, поэтому теперь один», — младший уверен, если бы Сынмина здесь не было, он бы услышал подобный упрек. — Хенджин-а, я провожу гостя. Подождешь минутку? — спрашивает Хенвон, но у него совершенно другие планы. — Давай я провожу. — Я имел в виду до двери, — уточняет, зная, что Хенджин может улизнуть. Здесь много хитрости не нужно. — До двери, — заверяет он и через пару мгновений, скрывшись от пристального взгляда хена, буквально выталкивает Сынмина из квартиры, не дав ни ему, ни себе завязать шнурки. — Что ты делаешь? — тот в изумлении оборачивается на Хенджина, резко захлопывающего вход в обитель злодея, который явно намеревался оставить младшего в заложниках. — Сбегаю, как видишь, — впопыхах объясняет он, демонстрируя Сынмину ключи от машины, которые он незаметно взял с тумбочки в прихожей. Даже не верится, что Хенвон так беспечно положил их на видном месте, надеясь на хенджиново повиновение. Скорее всего, не задумываясь, бросил по привычке. — Быстрее, — подгоняет, оставив объяснения на потом. — Я, блядь, так с лестницы пизданусь, если не обуюсь нормально! — яро негодует Сынмин, но все равно идет вперед. Боже, как Хенджин скучал по крепкому матерному словцу из уст друга. Вежливость Сынмину безусловно к лицу — он же весь такой серьезный и прилежный студент, но нецензурная брань в его исполнении всегда чертовски привлекала и давала понять, что перед ним настоящий человек, лучший друг, для которого не нужно надевать маску. — Прости, нам нужно спуститься на парковку, это быстро, — извиняется Хенджин, испытывая такой же дискомфорт, но терять время нельзя. Перепрыгивая по две-три ступеньки, они минуют четыре этажа, добравшись до подземного помещения. — Пиздец, — вырывается у Сынмина, поправляющего чуть не слетевший кроссовок. Хенджин в ответ издает короткий смешок, радуясь, что запыхавшийся парень хоть и недоволен, но все-таки рядом с ним. Он нажимает на кнопку на ключе и по характерному звуку мгновенно находит автомобиль, жестом подзывая друга. Сынмин, пребывая в недоумении, садится вслед за ним. — Что ты задумал? Куда мы едем? — Я тебя провожаю, — безмятежно отвечает водитель, заведя машину. — Ты же сказал «до двери». — Но не конкретизировал до какой. — Ладно. Но к чему такая спешка? — Думаю, Хенвон-хен не будет в восторге, если узнает, что я свалил с тобой на его тачке, — признается Хенджин, хотя по факту не сильно волнуется о реакции старшего. Скорее ему просто хотелось ввязаться со старым другом в небольшое приключение и вдобавок насолить надоевшему брату. — Ты спер ключи от чужой машины?! — на лице Сынмина читается неподдельный ужас, но идти на крайние меры и выпрыгивать на ходу он все равно не станет. — Во-первых, не совсем чужой, во-вторых, не спер, а позаимствовал. Иногда он мне разрешает. Просто обстоятельства сейчас несколько изменились. — Я надеюсь, что у тебя хотя бы есть права, — немного остудив пыл, произносит друг. Хенджину даже как-то обидно становится, он не настолько безрассуден, чтобы подвергать чужую жизнь опасности, особенно, когда дело касается любимого человека. — Ты бы знал об этом, если бы хоть иногда писал мне, — раздосадовано отвечает тот. Вот и пошла первая трещина. — Как бы я тебе писал? Ты меня добавил в чс, если что, умник, — возмущенно насмехается Сынмин. — Ты шутишь? Это ты меня туда кинул. И перед этим еще и послал куда подальше, — кажется, кое-кто что-то путает. — Что ты несешь? Я этого не делал. Тебе, наверное, привиделось, когда был пьяным, — пытается найти разумное объяснение друг, однако Хенджин хоть и напивался от горя, гневное сообщение получил будучи в трезвом состоянии. — Давай заедем куда-нибудь и я тебе докажу? — предлагает он, чтобы разобраться в ситуации. Такие разговоры за рулем вести не стоит, нужно унять нервное напряжение, чтобы, не дай Бог, не попасть в ДТП. — Хорошо… но, Хенджин-а, я реально этого не делал. — Тогда нам тем более стоит остановиться и поговорить. Хенджину не хотелось выяснять отношения на людях, поэтому он привозит их на безлюдный берег реки Хан, туда, где практически никто не гуляет, так как облагороженная набережная находится почти в километре от укромного места. — Ты ведешь себя как маньяк, — в шутку замечает Сынмин, но в голосе все же чувствуется настороженность. — Боишься, что я настолько на тебя зол, что прям здесь зарежу и утоплю? — Вряд ли. Но, честно, я не понимаю, что у тебя в голове. — В данный момент я хочу только одно — понять, почему наши показания не сходятся, — начинает расследование Хенджин. — И узнать, кто убийца? — подыгрывает ему друг. — Да. Первого убийцу наших отношений мы уже сегодня видели, теперь выясняем, кто второй виновник. — Хенджин, я понимаю, что тебя это веселит, но… по-моему убийца наших отношений — это ты, — открыто заявляет Сынмин, и тот прекрасно знает, что он прав, правда услышать это напрямую оказалось морально тяжелее, чем просто обрисовать в голове. — И ты не представляешь, как мне хреново из-за этого, — Хенджин хотел бы поспорить, ведь не он отправил друга заграницу, но со своей стороны вместо поддержки бросил самого близкого человека в ответственный момент и не успел сказать, что любит. До одури. — И теперь ты надеешься, что мы снова будем вместе? — после таких слов надежды начинают рассеиваться. — Я… я ни к чему тебя не принуждаю. Но хотел, чтоб ты знал, что мне тебя не хватало. Минимум, как друга. Я понимаю, тебе было больно из-за моего уебанского поведения, но то сообщение… Ты правда не писал его? И не кидал меня в черный список? — Я вообще не понимаю, о каком сообщении ты говоришь. Ты стер нашу переписку, поэтому я не могу даже проверить, что я якобы написал. — Я ничего не стирал. Давай покажу, — Хенджин достает телефон, заходит в мессенджер и благодарит себя за то, что тогда не поддался злости или обиде и не удалил сообщения. «Я не хочу больше с тобой говорить. Ты поступил плохо. Я тебя никогда не прощу. Не пиши мне. Ты мудак!!!» — Блядь, — выругавшись, дочитывает Сынмин. Его реакция озадачивает Хенджина. — Вспомнил? — Это писал не я… Тебя не смутило, как это странно написано? — Смутило. Я решил, что ты был пьян. Либо просто не хотел расписывать… Ты же знаешь, кто это написал, да? — Догадываюсь. Только что это теперь меняет? — растерявшись, вновь холодно реагирует изменившийся до неузнаваемости парень. Это не тот Сынмин, который когда-то робко переплетал их пальцы, мягко целовал, прижимал к себе, признаваясь в проникновенных чувствах. Не тот, в чьей нежности Хенджин утопал бесповоротно и сладостно желанно. — Серьезно? Хрен пойми кто взял твой телефон и от твоего лица написал мне этот бред, — возмущается он, пытаясь достучаться до человека, что когда-то его любил. Если он еще существует. — Прям-таки бред? — Ты его защищаешь, что ли? — Прежде всего ты защищаешь себя. Словно ты ни в чем не виноват. Ты бы узнал, что это писал не я, если бы не заблокировал меня, как обиженный мальчик. — Я тебе уже сказал, я не блокировал тебя. Какой смысл мне это делать? — Хенджин закипает. Он был готов к тому, что Сынмин не примет его с распростертыми объятиям, но слушать в свой адрес упреки в действиях, которые не совершал, доведет любого. — Смотри, это ты меня кинул в чс, а не я, — вновь поворачивает экран, дабы дать тому убедиться. — Дай угадаю, это был не ты? — Не я, — он глубоко вздыхает, и не похоже, что признает ошибку. Хенджин поражен сынминовой упертости, учитывая, что он, в отличие от друга, не старается воззвать к чужой совести. Сынмин повторяет за ним, заходит в мессенджер, и Хенджин краем глаза видит, что переписка действительно стерта. Ненависть к человеку, кто полез в их личные сообщения достигает апогея. — Твою ж мать… — в замешательстве вновь, не сказать, что неожиданно, ругается тот. — Хенджин-а… Прости, — а раскаяние на этом фоне звучит внезапно. — За что? — Отвези меня домой. Просьба Сынмина вводит в ступор. Они приехали сюда с целью разобраться, но, похоже, кто-то не намерен давать ответы на животрепещущие вопросы. — Что случилось? — мирно интересуется Хенджин, сдерживая раздражение. — Просто отвези домой. Пожалуйста, — настаивает он. Просить может сколько угодно, однако получит желаемое только, если раскроет карты. — Сынмин-а, я имею право знать, что происходит. Это ведь касается не только тебя, — Хенджин намеренно идет в конфронтацию, даже если другу это неприятно. Он не готов отпустить в этот раз, поэтому доберется до истины любой ценой. — Ты не простишь меня… — стыдливо отвечает Сынмин, до последнего отвергая бывшего парня. У Хенджина назревают досадные мысли, почему он так себя ведет. — Не надо за меня решать. Скажи, как есть. У тебя кто-то появился? Сынмин выдерживает паузу. Ответ на поверхности — прямое попадание. — Я не могу уверенно сказать, что да… Но мы с тобой больше не вместе. Хенджина напрягает весь этот спектакль: притворство жертвой и умышленный уход от конструктивного диалога. — Я помню. Мы расстались еще до того, как ты уехал. И я об этом очень жалею, потому что ты мне дорог. Почему ты боишься сказать все напрямую? Не надо пытаться меня не обидеть, я весь год мучаюсь от твоего отсутствия, от непонимания, почему после всего, что мы пережили, ты выбросил меня из своей жизни. Я пиздец, как хочу знать хотя бы, как твои дела, как прошел твой год вдали от дома. Почему мы не можем просто поговорить и выяснить, что за херня между нами происходит? — он не сдерживается и выпаливает всю правду, чтобы подтолкнуть Сынмина к разговору, которого Хенджин ждал уже слишком долго. — Многое изменилось, Хенджин-а. Я уже рассказывал про Мэттью… — все становится на свои места. — Я не писал эти сообщения, скорее всего это был он. Я об этом не знал, честно. Его можно понять, но я разберусь с ним, обязательно. Он не имел права лезть в мою жизнь, хоть и стал ее неотъемлемой частью, — намеками объясняет Сынмин, но несложно догадаться, что этот подонок, похоже, его трахает. — Вы встречаетесь? — ревниво реагирует Хенджин, готовится получить ментальную пощечину неутешительной правдой. — Все сложно. Но скорее да, чем нет. — И в чем состоит сложность? — Догадайся с трех раз, — сынминово увиливание от ответов достигает мастерского уровня. — Я не вызывался разгадывать загадки. Либо говори честно, либо не говори вообще, — всевозможные избегания неловких вопросов доводят до кипения. Некогда лучший друг знает самые страшные тайны Хенджина, а теперь отказывается элементарно поведать о своем новом хахале. Чем он заслужил подобное недоверие? Да, узнать о существовании этого чертового Мэттью — горько, но если уже начал, то почему бы не добить до конца? — Давай переспим? — спонтанное предложение сбивает с толку. Хенджин полностью перестал понимать мысли и мотивы человека, которого когда-то знал, как свои пять пальцев. — Ты прикалываешься? — ищет подвох тот. — Мы это делали много раз. Что тебя смущает? Не притворяйся, что не хочешь. — То есть ты думаешь, что я теперь согласен на секс без обязательств, пока ты опять не свалишь в Америку? — оскорбляется Хенджин, не ожидав от бывшего парня настолько бесстыдных просьб. — Не пойми меня неправильно… Я не буду скрывать, у меня остались к тебе чувства, именно поэтому я хочу, как и ты, понять, что между нами происходит. Если тебя это задевает, то можешь отказаться и отвезти меня домой. Гребаное волнение в нижней части тела кричит о том, что сейчас самое время наказать Сынмина за эти слова. Хенджин, отключив все сковывающие правила приличия и самообладание, не теряя ни секунды, хватает наглого парня за галстук и грубым резким движением притягивает к себе, начиная глубоко и развязно целовать, буквально заталкивая язык в поддающийся дерзости рот. Сынмин, который еще пару секунд назад тщательно запирался в своем коконе из секретов, обмякает под чужим напором, позволяя бывшему бойфренду чуть ли не дотягиваться до глотки, сжирать в порыве чрезвычайной страсти. — Хочешь, чтобы я тебя трахнул? — бесцеремонно спрашивает Хенджин, прерывая невообразимо горячий поцелуй. Он никогда прежде не поступал с ним подобным образом. Да, в их отношениях были бурные моменты, но тогда Хенджин дарил своему парню ласку, а не насиловал языком. Сейчас это больше похоже на выплеск накопившейся обиды, необоснованной агрессии, что долгое время изнутри уничтожала одинокого и озлобленного на мир человека. Неукротимое намерение схватить то, что должно принадлежать лишь ему. — По-моему, я тебе все доходчиво объяснил, — не стесняясь, отвечает Сынмин, вновь завлекая в поцелуй, граничащий с безумной войной двух бывших любовников. Хенджин не снижает давление, продолжая своеобразную расправу над покорным и чертовски возбужденным парнем. Кажется, пора переходить к делу. Терпеть провокации становится невыносимо. — Перелезай на заднее сидение, — приказным тоном требует Хенджин. И тот моментально повинуется. Машина достаточно просторная, поэтому перебраться назад не составляет труда. Он перемещается вслед за Сынмином, нависает сверху над не на шутку разгоряченным парнем, ставит руки по обе стороны от его головы и льнет к приоткрытым жаждущим губам. Возможно, им будет не очень удобно, но в данный момент мысли о дискомфорте совершенно не волнуют. Витающее между ними напряжение от недосказанности стремительно перерастает в сексуальное. Хенджин не намерен отступать, хоть и мгновение назад был уверен, что их разговор не придет к дружескому примирению. Если то, что сейчас происходит, вообще можно так назвать. Из-за ограниченного количества места придется как-то выкручиваться. Наверное, стоило, предложить Сынмину поехать в отель, но, судя его по запалу, и жуткой хенджиновой тесноте в джинсах, перерываться сейчас — риск сбить весь настрой. Тот смекает, что, лежа они здесь явно не поместятся, поэтому приподнимается, позволив Хенджину усадить его на свои бедра. Куда делся Сынмин, который избегал в смущении взглядов, вздрагивал от каждого касания и практически никогда не брал инициативу в свои руки? Настолько доступный партнер в целом тоже устраивает, но для Хенджина он не просто любовник — Сынмин его любимый. И мысль о том, что его кто-то видел и чувствовал таким, побуждает не на самые деликатные действия. — У меня нет защиты, — предостерегает Хенджин. Знал бы заранее, что будет такая встреча, скорее всего подготовился основательнее. — Плевать. Я чист, — уверенно заявляет Сынмин, и тут же натыкается на недоверчивый взгляд друга. — Я сдавал анализы месяц назад, — он приводит аргумент, но у Хенджина все равно в голове навязчиво крутится паршивая мысль о том, что у бывшего парня была близость с другим. — А как насчет тебя? — Я ни с кем не трахался, — честно отвечает он. Вслух это звучит, конечно, в два раза обреченнее. Оттуда и возникает дикое желание. Интересно, Сынмин воспримет это как верность или клиническую депрессию? — Теперь ясно, почему ты такой мрачный, — усмехнувшись, приходит к выводу он. — Тогда давай я помогу тебе разрядиться? — демон-искуситель во плоти. Может это проверка для Хенджина? И неправильный выбор возымеет неприятные последствия? Откровенно говоря, на это сейчас бесконечно похуй. Он резко прижимает Сынмина к себе, ловко проникает пальцами под его брюки, сдергивая заправленную рубашку. Тот без промедления расстегивает каждую пуговицу, чуть не сорвавшись на последних. Хенджин не раздевается, ему охота над ним поиздеваться, не даваться сразу. А Сынмин и не прочь заняться петтингом, подвижно делая поступательные движения бедрами, задевая хенджинов пах. Нет, в их внезапной интрижке брошенный неудовлетворенный парень будет главным, Хенджин возьмет его настолько жестко, чтобы от сынминовой самоуверенности не осталось и следа. Чтобы он прочувствовал скопившееся за год обиду и гнев, вспомнил, где его настоящее место. Слегка прискакивая тазом навстречу, Хенджин дразнит партнера, изнемогающего в исступлении. Сынмин поддается, плотно трется, выразительно постанывает и закатывает глаза, позволяя в мыслях себя трахать. Сдерживаться предельно сложно, учитывая, как давно у Хенджина не было секса, но он постарается вытерпеть до последнего, доказать, что его бесы намного опаснее чужих. — Долго будем танцевать? — дерзит, наблюдая за увлеченной плавной ездой Сынмина по твердому месту, стесненному узкими джинсами. — Надоели подростковые шалости? — ерничает тот, не переставая похотливо вжиматься в чужое тело. — Сынмин-а, прости меня, — проснувшийся зверь лезет наружу, подавляя последние отголоски совести. — Ты сам напросился. Вот и все. Хенджин обнажает нутро, теряет самообладание, выпуская садиста, которым движет единственная цель — обладать. Правой рукой он резко хватает Сынмина за плечо, толкая взволнованное тело вниз, грубо берет его за бедра, поворачивая спиной, дабы тот принял коленно-локтевую позу. — Избавься от ремня, — велит Хенджин, наблюдая за дрожащим парнем, что пытается одной рукой вытащить его из петель. Сынмин громко вздыхает от нервозности, и строгий партнер все-таки решается ему помочь, прижимаясь к голой спине и пропуская руку туда, где от возбуждения образовалась сводящая с ума влажность. Справившись с задачей, Хенджин рывком стягивает чужие брюки и нижнее белье, горящим взглядом осматривая такие желанные оголенные ягодицы. Он протягивает два пальца ко рту Сынмина, заставляя тщательно облизать. Тот послушно засасывает их до последней фаланги, издавая пошлый причмокивающий звук. Хенджин не позволяет слишком увлекаться и вынимает их, после приставляя влажные пальцы к отверстию, что вмиг отзывается предвкушением, принимая внутрь. Сынмин больше не девственно узкий, перед ним опытный в утехах мужчина, безболезненно реагирующий на подготовку к заполненности пальцами растягивающими стенки. Если так — нечего тратить время на бессмысленные подначивания. Со своим ремнем Хенджин расправляется быстро, наконец дает волю изнывающему члену, стягивает футболку, небрежно бросая ее на водительское сидение. Он не может привстать в полный рост, поэтому прислоняется к сынминовой спине, что пластично выгибается, поднимая бедра выше для его же удобства. Головка члена неторопливо скользит по промежности, вызывая у Сынмина протяжный млеющий стон. Издевательства доводят его до состояния крайнего возбуждения, Хенджин вновь тянет руку к паху Сынмина, ладонью оглаживая подрагивающий и измученный чужими выходками орган. — Хенджин-а, пожалуйста… — упрашивает нетерпеливый парень, шевелит ягодичными мышцами, будто приглашая скорее войти. Но все не так просто. — Сейчас ты — мой, поэтому я буду обращаться с тобой, как захочу, — холодно отвечает Хенджин, наслаждаясь устроенной маленькой пыткой. Он отстраняется, неприступно смотрит на теряющего волю парня снизу и шлепает по заднице, и Сынмин вскрикивает, чуть ли не подпрыгнув от неожиданности. На правой части остается красный след, и через три секунды ту же участь ждет левая, что не позволяет ему прийти в себя. — Ты мне мстишь? — еле слышно подает голос Сынмин. — Тебе не нравится? — Не понимаю, почему ты медлишь. — Ты хочешь, чтобы я сделал так? — Хенджин приставляет эрегированный член ко входу, но не продвигается дальше, и на самом деле сам держится из последних сил. После продолжительного расставания он и не надеялся на такие подарки судьбы, так почему бы еще немножко не подождать? Вместо слов в ответ звучит очередной умоляющий стон. — Только попробуй кончить, еще рано, — предупреждает, с силой массажируя плечи и лопатки, после спускается к груди, сжимая соски, блуждает ладонями по подтянутому торсу, где от будоражащих прикосновений Сынмин втягивает живот, шумно вздыхая. Крепко сжимает бедра, впиваясь пальцами в гладкую кожу, и наконец спрашивает: — Мне войти в тебя? — Да, — жалобно отвечает тот. — Не слышу, — продолжает изводить Хенджин, упиваясь своей властью. — Да, — повторяет громче. — Проси лучше. — Я хочу, чтобы ты вошел в меня, Хенджин-а, пожалуйста… — кажется, он сейчас заплачет. — Как скажешь, — и на этот раз не обманывает, но в то же время не идет на поводу. Хенджин порывисто толкается, почти на всю длину, отчего Сынмин несдержанно срывается на крик, по инерции подается вперед, чуть не ударившись головой о дверь машины, и хватается за ручку, чтобы удержаться. Делает паузу, давая им обоим привыкнуть к ощущениям, насладиться моментом, который жестокий доминант сверху непростительно долго оттягивал. Впервые Хенджин делает это с подобными легкостью и амплитудой, не встречая сопротивления. И все же он не конченый тиран, поэтому потихоньку насаживает до конца, проезжается по простате, вновь вызвав у Сынмина звонкие звуки удовольствия. Да Хенджин сам сейчас растает после годового воздержания. Это определенно того стоило. Ноги Сынмина дрожат, пока член внутри него движется назад, но в итоге не выходит. Больше передышек не будет. Новый толчок, более мощный и сразу полностью. Поначалу размеренно и до тех пор, пока Хенджин не ускоряется до скользких хлюпов. Сынмин, стиснув зубы, глухо стонет и из последних сил балансирует, периодически смягчая удары головой запястьем. Кондиционер в машине не спасает — так душно, что удерживать его влажные бедра своими вспотевшими ладонями становится труднее. Вплотную прижавшись грудью к спине, Хенджин пару секунд переводит дыхание и протягивает руки вперед, левую размещая на сынминовом плече, а правой приподнимает подбородок, после чего обхватывает шею. Тот запрокидывает голову в попытке сделать глубокий вдох, но коварный партнер застает его врасплох, когда снова начинает двигаться, удушливо вдавливая пальцы. Хенджин буквально выбивает из него воздух и будто назло тяжело громко дышит. Когда Сынмин закашливается, он одергивает руку и сбавляет темп, плавно стимулируя комочек нервов. Парень снизу обессиленно опускает голову, глотая вернувшийся кислород, вытирает взмокший лоб тыльной стороной ладони. Трясущееся уставшее тело уже на грани, но остается неподвижным лишь потому, что Хенджин придерживает за талию. Потому что он не закончил. Отсрочивать приближающийся оргазм все труднее. В равной степени невозможно так легко отпустить эйфорическое чувство проникновения, где сосредоточенность на каждом сантиметре возбужденно сжимает, сводя с ума. Сынмин принимает его по новой, вдоволь растянутый, абсолютно затраханный, но все еще не остановивший чужой сумасшедший порыв. Проверяет себя на прочность? Или с упоением играет роль поставленного на колени безропотного подчиненного? — Хенджин-а… Я сейчас кончу… — робко сообщает Сынмин, словно спрашивает разрешения. Очень хочется напакостить Хенвону, но пачкать такую тачку слишком даже для Хенджина. Он подставляет ладонь к члену Сынмина и дает команду: — Давай, — входит до победного, позволяя спустить вязкую сперму и с облегчением сладостно простонать. Хоть и обстоятельства оставляют желать лучшего, они впервые настолько долго и бешено занимаются сексом. Силы покидают Хенджина, стоящего на затекших коленях, поэтому финальные толчки получаются медленными, но акцентирующими внимание на каждом соприкосновении. Чуть разогнавшись, он доводит себя до крышесносного оргазма, проходящим приятным импульсом по всему телу, и изливается прямо на спину Сынмина. — Ты что, кончил на меня? — почувствовав теплую жидкость на коже, изумленно спрашивает он. — А ты на меня, — все еще пребывая в экстазе, отвечает довольный парень. — Больше некуда. Машину жалко. — Зато меня нет, — покорный Сынмин опять превращается в стерву. — Салфетки в бардачке должны быть, — Хенджин аккуратно перебирается обратно вперед, стараясь случайно ничего не задеть грязной рукой. Наконец-то их тела принимают другое положение, восстанавливая кровообращение в занемевших конечностях. Достав все необходимое, он вытирает влажной салфеткой сначала ладонь, потом испачканную в порыве спину. Сынмин без препираний молча одевается. До тех пор, пока Хенджин не открывает окно, чтобы выбросить следы их непотребства. — Ты адекватный? — сурово спрашивает Сынмин. — А куда еще это деть? Оставить сувениром? Уберут, ничего страшного, — беспрепятственно оправдывается тот. — Ты совсем не изменился, — то ли разочарование, то ли насмешка. Даже после того, что случилось — их отношения остались гребаным ребусом. — Извини, что не оправдываю твои ожидания. Предполагаю, твой нынешний парень высоконравственный человек, — издевается Хенджин, выпуская всю желчь, что остатками задевает самооценку. — У тебя всегда виноваты все, кроме тебя, — заявляет Сынмин, не стесняясь бить по чужой гордости. Гордыня — самый большой грех. И Хенджин до сих пор за него расплачивается. — Я тебя люблю, — неожиданно, даже для себя, признается он. Порой хочется все отпустить, подавить излишнюю заносчивость, чтобы не потерять того, кто неизмеримо важен. Растерянный откровением парень не отвечает сразу. Это задевает. Но и означает, что он действительно задумывается о сказанном. — Давай оставим эти разговоры на потом… — к сожалению, Сынмин не дает ответа. Опять. Неопределенность доводит до нервного срыва, который Хенджин уже выместил на вытрепанном до боли парне. И не почувствовал вины. Это пугает. Сынмин не заслуживает подобного отношения, хоть и ужасно злит фактом наличия нового бойфренда. Но настолько ли этот Мэттью так важен для него, если c легкостью отдался бывшему парню? — На потом это когда? Через год также переспим и забудем, как страшный сон? — высказывает недовольство Хенджин, чертовски уставший от его увиливаний. — Ты наконец-то показал настоящего себя. За это… спасибо тебе, — без порицания произносит Сынмин. Искренне благодарит за хенджиново эгоистичное отчаяние, безобразно вылитое в форме натурального насилия. — Одевайся. Отвези меня домой, — просит он, намекая на окончание диалога. — Я понимаю, тебе нужно время подумать. Но знай, я буду ждать ответ, — твердо отвечает Хенджин. Давить на друга бесполезно, это лишь ухудшает положение. Доезжают они, не сказав друг другу ни слова, разбавив неловкую тишину музыкой на первой попавшейся радиостанции. Каждый погружен в мысли, вытягивающие из реального мира. Хенджин впервые едет, будто на автомате, без лихорадочного слежения за дорогой. И на удивление не попадает в рискованные ситуации, несмотря на активное движение на трассах вечерней столицы. Прийти в себя после произошедшего кажется невозможным. А самое раздражающее — непонятная реакция Сынмина. Он на полном серьезе сказал «спасибо», но благосклонность в его тоне совершенно не чувствуется. Все не сдвинулось с этапа, с которого начиналось. В голове застревает вопрос — зачем Хенджин так поступил? Почему решил, что это поможет избавиться от обиды? — Я разблокирую тебя и напишу позже, окей? — сообщает Сынмин, дав маленькую надежду на восстановление хотя бы дружеских отношений. — Буду ждать. И, кстати, я тебя не блокировал. Почему ты мне не веришь? — не отступает от насущного вопроса Хенджин, желая разобраться в запутанной ситуации. — Забудь. Я потом все объясню… Я обещаю. Стоит ли теперь верить в его слова? — Ладно. Уже поздно, иди домой. Еще увидимся, наверное… — неуверенно отпускает он, пытаясь выкинуть из головы свой мерзкий поступок. Но отрицать собственную сущность бессмысленно. Хенджин — собственник. Такой же, как и брат. И за это он себя ненавидит. — Хенджин-а, спасибо… За проведенное время. Это сарказм? Когда-то Сынмин был простым и прямолинейным парнем, не способным скрыть влюбленность, смущение, грусть — словно раскрытая книга. А сейчас попытки разобраться в дебрях его сознания превратились в какой-то абсурдный квест. — Я рад, что ты вернулся. Прости. Я не хотел тебя обидеть, — Хенджин берет на себя смелость пожалеть о содеянном, тогда казавшимся правильным. Но воспоминания о вырвавшихся животных инстинктах вызывают мучительное отвращение. — Я знаю. Ты просто ревнивый парень.