***
Каждой ночи необходимо свое меню, но этой ночью с меню пришлось повременить и внимательно перелистать винную карту бара, название которого было не так уж и важно. Коньяк, виски и снова коньяк, самбука, текила. Пиво "Балтика", кажется, в этом списке было лишним и, видимо, последним в стадии, когда нихренашечки уже не помнишь и сам себе не принадлежишь. — Арс, а напомни, зачем мы так нажрались, — еле ворочая языком, произнес Антон, цепляясь за шею старшего мужчины, который старался не дать упасть им двоим, одновременно пытаясь остановить попутку. — День удачный, — бросил Попов и поднял руку, помахав машине, осветившей их фарами. — А мы куда? — снова очнулся Антон, когда Арсений назвал нужный адрес и слегка приобнял высокого парня, сидящего с ним на заднем сидении. — Ко мне. Ты не против? У меня пицца есть и коньячок, — ухмыльнулся мужчина и обернулся на Шастуна, но, кажется, связь с ним была уже потеряна. Парень спал, уронив голову мужчине на плечо, и Арсений, прикрыв глаза, вдохнул запах его волос. До квартиры добирались с трудом, так как Шастун мечтал курить в лифте и уснуть в нем же. В квартиру ввалились не с первого раза, но зато Шастун умудрился не упасть, за что Арсений поблагодарил его от всего сердца. Свет не зажигали. Да и до него ли было в данную минуту? — О, кроватка, — возрадовался светловолосый парень и бухнулся на расстеленную хозяйскую постель прямо лицом в подушку. — Шаст, — через мгновение Арсений склонился над спящим и потряс его за плечо. — Шаст, ты спишь? Тишина, последовавшая далее, заставила Арсения выдохнуть и присесть рядом, скидывая обувь с себя, а затем — с лежащего парня. Антон спал, и на это можно было любоваться целую вечность, что Арсений и сделал, придвинувшись к нему ближе. Подрагивающие во сне ресницы, такие длинные если на них смотреть вблизи, курносый нос с родинкой, ровное дыхание, чуть приоткрытые губы, которые хотелось целовать постоянно. Арсений придвинулся совсем близко и провел пальцем по небритой щеке, касаясь скул и подбородка. Сердце трепетало от того, что он сейчас собирался сделать. Он наклонился вперед, накрывая мягкие губы парня своими. Нежный поцелуй, почти невесомый, с привкусом сигарет и алкоголя, показался Арсению настолько сладким, что ему захотелось продлить ощущения. — Родной мой, — на выдохе прошептал мужчина, нежно ласкаясь носом о колючую щеку спящего, оставляя почти невесомые поцелуи на шее, плечах, спине. Руки тем временем заскользили по бедрам парня, по его ягодицам, и мужчина, громко выдохнув, прикрыл глаза. Спящий Шастун, такой манящий, нежный, податливый, пьяный Антон Шастун находился с ним рядом, здесь и был только его. С которым можно было сделать сейчас все, чего Арсению так долго хотелось, но он не сделает, и не только потому, что совесть не позволит, он и сам себе не простит этого. Собравшись с силами и мыслями, темноволосый мужчина в абсолютной темноте стягивал одежду со спящего парня: футболку, штаны, затем боксеры. Руки дрожали, и Арсений сглотнул, когда ткань медленно съехала с бархатистых упругих ягодиц, в которые так и хотелось вонзиться зубами. Господи, хорошо, что Шастун спал и не видел состояния, в котором сейчас находился Арсений Попов. Его руки дрожали, сердце колотилось так громко, что казалось, оно вот-вот вырвется из груди, а низ живота скручивало жарким узлом. Он хотел его, как никогда прежде, сейчас, когда Антон был так близко, когда он чувствовал его всем телом. Пальцы скользнули по коже, слегка раздвигая половинки ягодиц, и Арсений с трудом сдерживался, чтобы не проникнуть пальцами дальше, касаясь девственного колечка мышц. Как хотелось бы ему оказаться там, почувствовать жар и узость, проникнуть туда языком и слушать тихие стоны светловолосого парня. Маньяк, он самый настоящий маньяк. Арсений, тяжело дыша, прижимался к спящему, и его собственный член отзывался, упираясь сквозь ткань джинсов в упругие ягодицы. Антон что-то протяжно промычал во сне, выгибаясь, еще больше выпячивая зад, и мужчина замер, почти не дыша. От нарастающего возбуждения и от нелепости ситуации хотелось и плакать, и смеяться, но больше, кажется, плакать. — Блять, — прошипел Арсений, а затем перекатился на другую сторону кровати, чтобы через мгновение скрыться за дверями душевой и, включив воду, наконец-то выпустить пар. Ему хватило нескольких порывистых движений рукой, чтобы со стоном кончить и, тяжело дыша, прижаться лбом к прохладной кафельной стене. В спальне по-прежнему стоял полумрак, и слышалось ровное дыхание спящего. Теперь Антон перевернулся на спину, и его обнаженное тело отчетливо вырисовывалось на фоне белоснежных простыней. Арсений отвел взгляд, заставляя себя не смотреть на манящие выпирающие ключицы, подтянутый живот, тазовые кости и… Попов глухо прорычал и закрыл глаза, чтобы не смотреть дальше. Он порывисто накрыл спящего одеялом, а следом и себя, и отвернулся на другой бок, отодвигаясь к самому краю кровати. Нужно было уснуть, только как это сделать, если рядом лежал совершенно голый и пьяный парень, и Попов мечтал к нему прикоснуться. Но касаться было нельзя, иначе это могло совсем плохо кончиться.***
Реакция Антона его поразила, и не то, чтобы он ожидал чего-то другого, но, видимо, подсознательно все же готов не был. Хотя зачем себя-то обманывать, он ведь и подстроил это все, как будто они переспали, чтобы быть с ним вместе. А сейчас ему казалось, что зря он это все затеял. Шастун сбежал и теперь, вероятно, будет всеми силами его избегать. Вот и сблизились, называется. Арсений выдохнул, потряс головой, словно пытаясь вытряхнуть из своей головы все ненужные мысли, а затем вздрогнул от звука пришедшего СМС: "Арс, через час в кафе, на углу твоего дома". Лаконичное СМС-сообщение от абонента "Шастун" вызывало невероятный спектр эмоций и чувств. Арсений перечитал эти несколько слов снова и снова, перевел взгляд на часы, затем на хаос в собственной квартире, а затем на себя. Ну и как он будет ему смотреть в глаза? Что он скажет ему, вероятно, правду? Антон не заслужил этого всего. Через час умытый и одетый Арсений с чувством раскаяния в глазах зашел в небольшую кафешку на углу и, оглядевшись по сторонам, сел за столик у окна, через мгновение встречаясь глазами со светловолосым парнем, зашедшим в заведение следом за ним. — Привет, — Арсений не сводил глаз с парня, пока тот коротко не кивнул, усаживаясь напротив. — Арс, нам нужно поговорить, — Антон вздохнул и, достав из кармана пачку сигарет, бросил ее на стол. — То, что между нами было сегодня... Я не помню, но… Я хотел бы повторить. — Ничего не было, — Арсений закусил губу и покачал головой. — Прости, я такой дурак, я хотел, чтобы мы были вместе, хотел чтобы… Ничего не было, Шаст, ничего. Я намеренно пригласил тебя в бар, напоил, а затем привел к себе домой, раздел и лег спать рядом. — Я знаю, прости, — Антон виновато улыбнулся, и Арсений замер, кажется, забыв моргнуть. — Что… Что значит знаешь? Подожди, ты же сказал, что не помнишь. Ты же… — на мгновение наступила тишина, во время которой в голове у Арсения, как в калейдоскопе, менялись картинки прошлой ночи. — Шаст, подожди, ты же… Что ты сказал вот только… — Я хотел бы повторить ту ночь и запомнить ее, — Антон смотрел прямо не моргая и, не выдержав, опустил глаза в пол. Арсений выдохнул через нос, а затем схватил парня за запястья и молча потянул на выход из заведения. И только оказавшись в квартире, его словно прорвало на эмоции. Жадные поцелуи кружили голову еще и оттого, что Антон отвечал на них. Мурашки бежали по телу, он словно не верил, что Антон находился перед ним, отзывался на его ласки, выгибался под его руками, чувствовал его до дрожи по всему телу. Тихий жалобный шепот раскаяния прозвучал в унисон: — Прости, прости, — ведь они оба, кажется, сглупили, но на разговоры сейчас не было времени. Арсений целовал, ласкал, кусал, обнимал, вылизывая чужую шею, оставляя там метки, их Шастун точно не забудет. Руки скользили по обнаженному телу, и Антон коротко стонал, запрокидывая голову на плечо мужчины, выгибался от руки, скользнувшей под резинку его боксеров, дрожал от жаркого шепота. — Обещаю, что этот день и эту ночь ты запомнишь навсегда. — Обещаешь? — прозвучал короткий выдох в приоткрытые губы, а дальше, кажется, все оказалось, словно в тумане… У меня неплохая память… Особенно четко я помню, как пробежала по телу волна, и первый раз обожгли твои губы… Секунда — и вниз скользнула рука, невзначай отключив рассудок.