Терпеть его не могу!

Через двадцать минут мы сидим в комнате Криса и Исина, затарившиеся в столовой запасами дня на два, но отчего-то совсем не желающие есть. Чонин жует автоматически и то лишь потому, что Чунмен самолично тычет ложкой под нос. Настроение отвратное, и никакие сендвичи с яйцом и ветчиной не способны это исправить. Переезд не кажется столь большой проблемой по сравнению со смертельной болезнью, автокатастрофой, незапланированной беременностью лет в шестнадцать и абсолютным банкротством. Не кажется, если у вас жизнь от этого переезда не зависит. А мы все так же сидим по парочкам, жамкая свои половинки, и по лицам ясно, что каждый из нас боится происходящего до дрожи. Мы можем не понимать всецело чувств Чонина, но сама мысль о том, что это может произойти, холодом пробирает до костей. Это попытка решить проблемы Чонина и Чунмена как попытка решить, что бы мы сами делали, окажись в такой заднице. Уехать от друзей, переписываться в чате, встречаться пару раз в год, устраивая улетные попойки - пережить можно. Уехать от родителей и учиться за границей, общаясь видеозвонками и слушая голос отца на заднем плане - не самый суровый случай. Обрести пару, отдать свое сердце и потом отпустить самое драгоценное, что у вас есть - смертельно. Это не преувеличение, это констатация факта. Ваша пара - ваша зависимость. Ничто на всем свете не имеет на альфу и омегу такого влияния. И ни один бета в полной мере никогда не прочувствует того ужаса, окутывающего с головы до ног при мысли, что вашей половинки может вдруг не оказаться рядом. Для этого нужно быть альфой и жить чужим ароматом, сделать его своим, пропитаться каждым взглядом и прикосновением от макушки до кончиков пальцев. Нужно быть омегой, тающим сладкой ватой в самых надежных руках, умирающим в наслаждении и не способным смыть с себя налет присутствия более сильной пары. Для этого нужно вообще иметь пару. И тогда все встанет на свои места, и станет близкой паника, что вспуганной стаей мечется на дне глаз сидящего напротив Чонина. Я не видел подобного ни разу. В попытке придумать решение проблемы мы рассмотрели все возможные варианты: от болезни до беременности. На последнем пункте Чонин икнул, едва не проглотил ложку и заверил присутствующих, что это бы проблемой не было. Если б все можно было решить так просто, он бы тут с нами не болтал, а занимался важным делом. Чунмен с улыбкой дал альфе легкий подзатыльник, но подкармливать продолжил по прежней схеме. Глаза у омеги красные, и щеки еще припухшие от слез, но то, с каким рвением Чонин ищет выход, как крепко прижимает к себе и сколь нежно целует маленькие пальчики, видимо его поддерживает. Он улыбается, выслушивая наши безумные стратегии. Прекрасно понимает, что мы дурачимся, чтобы хоть как-то поднять общий настрой, но покорно подчиняется правилам, хихикая вслед за всеми. Мы с Бэкхеном, устроившись на полу, не отпускаем рук друг друга ни на секунду. Словно изолентой преклеенные, даже перекусываем с одной ложки. Бэкки обнимает за шею и трогает кончики волос. Невесомыми прикосновениями чертит загогулинки на коже и чмокает в щеку, когда я особо активно участвую в обсуждении. Сейчас, находясь в состоянии всецелого потрясения, мы акцентируем все внимание на Чунмене и Чонине, и я замечаю эти краткие прикосновения Бэкки весьма непостоянно. Лишь иногда чувствую, как очередной рисунок появляется под его пальцами. И омега сам, как мне кажется, делает это автоматически. Я обнимаю его, и это тот единственный рефлекс, срабатывающий без сбоев. Потому что на задворках сознания все еще бежит кино, где чудо вырывают из моих рук, отправляют за тысячи километров и оставляют меня без кислорода. Там я умираю на взлетной полосе. Так же умираю, как сейчас, безучастно дожевывая сендвич, внутренне умирает Чонин. Это что-то настолько страшное в чужом взгляде, что любая своя проблема кажется надуманной хуйней, не достойной упоминания. И я категорически не желаю представлять себя на его месте, но воображение упорно мне перечит. Если наутро Бэкхен обнаружит на моей крашенной голове с десяток седых корней, не удивлюсь. Крис вовремя вспоминает о едва начатой бутылке вина, стоящей за шкафом. И мы за пять минут избавляемся от этих остатков. - Я должен сам с ними поговорить, - подытоживает Чонин, снимая с губ каплю вина. - Попытаюсь объяснить. - Будь они истинной парой, было б в разы легче, - подмечает Сехун. Но с обстоятельствами не поспоришь. Чунмен лишь вздыхает: будто и сам не пытался объяснить. - Если надо, можем придумать что-нибудь со своей стороны, - заверяет Крис. - Чунмен, что в том универе с учебными предметами? Какие-то особые программы? Омега пожимает плечами. - Этот вопрос надо изучить. Утром зайду в ректорат, посмотрим, что на твоем факультете сможем предложить сами. Курсы, дополнительные занятия, конференции. Зачетка красная? Чунмен кивает. А Чонин прижимает и гордо добавляет: "По всем предметам". - Отлично, - хлопает по колену Крис. - Убеждать их оставить Чунмена только ради подходящего альфы, глупо. Будем мыслить трезво. Они взрослые люди, и для них, учитывая обстоятельства, ваши романтические порывы имеют смутное значение. И тот факт, что вы знакомы и вместе отдыхали, и вполне неплохо общаетесь, не изменит их желания как и прежде дать Чунмену больше шансов на хорошее образование, безбедную старость и иные блага. А романтика подождет. Это обобщая. - Нужны гарантии, что здесь он получит больше, чем там, - рассуждаю я. - Лучший университет, лучшая компания. И лучший альфа, - кивая на Чонина. Тот сосредоточенно щурится и держит в ладони аккуратные пальцы омеги. - О нем будет кому позаботиться, и нам нужны неопровержимые доказательства, - подводит итог Чонин. Чунмен целует в щеку и обнимает. - Попробуем. - Не попробуем, а сделаем, - бодро улыбается Исин. - Многое зависит от вас двоих, но тыл мы прикроем. Крис кивает и в шутку предлагает Чунмену подготовиться к бурной научной деятельности: от конференций до возможных публикаций. - Будем лепить из тебя местную научную звезду, - поддерживает Лухан. - Ну а если не удастся, вариант с детьми осуществляется на раз-два, - тепло подмигивает Чонин, и Чунмен хохочет, обнимая крепко-крепко. Бьем по рукам, еще раз утверждаем план и расходимся, так и не расцепившись. Чонин плетется с Чунменом по коридору, останавливается, что-то шепчет на ухо, стирает с щек застывшие следы от слез и будто укрывает от всего и вся, обнимая и пряча омежку за широкими плечами. Бэкхен проскальзывает мимо, утаскивая меня за руку. А эти двое стоят посреди этажа, и Чонин, дав волю чувствам, чуть шмыгает носом и, уверен, произносит тихонько самые искренние признания. - Если не получится, это будет катастрофа, - шепчет Бэкхен, поднимаясь по лестнице. - Получится, - ловя его на площадке и закидывая на плечо. - Хорошо бы. Для Чунмена отъезд смерти подобен, - рассуждает омега. - Да и Чонин, может, и не был образцовым альфой, но Чунмена он заслужил. - Никто из нас не был образцовым альфой, - смеюсь я. - Вот, - тянет Бэкки, шлепая по заднице, - видишь, как я хорошо на тебя влияю? Ставлю это чудо на пол у двери и лезу в карман пальто за ключами. Бэкхен ныряет под пальто и так и переступает порог, спиной вперед, обняв и уткнувшись носом в колючие шерстинки моего свитера. Обнимаю и только разуваюсь. Бэкхен стаскивает ботинки, кидает на вешалку два наших шарфа и, не отлипая, ведет к кровати, где мы обнимаемся, рухнув на покрывало прямо в верхней одежде, и никто не считает времени. Я люблю тебя. Я никому тебя не отдам. И не отпущу от себя и на метр. Смирись.