Терпеть его не могу!

Повторно почистив зубы и проверив сопящего Кренделя, мы забираемся в кровать в районе часа ночи. Бэкхен без лишних слов переворачивает меня на живот, несколько минут интенсивно разминает плечи и поясницу, чмокает в макушку и ложится рядом, поправив одеяло. Сон не идет. Совсем. Еще минуту назад я был уверен, что на последних движениях волшебных пальцев буду дрыхнуть. А теперь приятное предвкушение сна пропало бесследно. И Бэкхен под боком копошится явно не сонно. Не успеваю толком повернуться на бок, а поцелуй получается сам собой. Омегу с неуемной энергией бросает в мои объятья. Словно все те желания, что он сдерживал несколько часов назад, вырываются наружу. Он целует, кусает и прижимается всем телом, просовывая свою ногу между моих коленей. Бедро несколько раз ощутимо проходится по паху - мне конец. Чувствую, как ароматы наполняют комнату. А Бэкхен не отвлекается, поцелуй за поцелуем отвоевывая мой разум. Шустрое порхание язычка сменяется с ума сводящей медлительностью. Влажными поцелуями он требует внимания, а ласковыми руками дает понять, что не отпустит меня ни на секунду, пока я не исполню им задуманное. Клянусь, он ни черта не соображает, когда обсасывает мой язык и ногтями царапает живот. Мы целуемся бесконечно долго, и я начинаю думать, что этим все и ограничится, пока Бэкхен вдруг не поворачивается спиной. Он елозит задницей, откровенно подставляется и, повернув голову, тянется за следующим поцелуем. - Ты сейчас напросишься, - тяжело выдыхаю я, прижимая ладонь к низу его живота - замри. Но Бэкхена ничто не останавливает. Этот бесстыжий паразит тянет мою руку вниз и моими же пальцами пытается стянуть с себя пижамные штаны! И после нескольких попыток нам это удается. Бэкхен в предвкушении улыбается, мне остается только чмокнуть его в щеку - этот провокатор всегда добивается своего. Я спускаю его штаны до середины бедра и сгибаю ноги в коленях - попробуем на боку. - Резинку достань. Верхний ящик, - инструктирую я, зацеловывая плечо и освобождая член из пижамных штанов. Нужное находится моментально. Острые клычки на раз вскрывают целофановый квадратик. Натягиваю презерватив и сразу толкаюсь в одуряющую тесноту, аккуратно и медленно, но... Бэкхен ойкает и чуть двигает бедрами, насаживаясь удобнее. И целует, пока мои пальцы находят маленький член, проходятся вверх-вниз и сжимают основание в кольцо. Он не успевает понять, что я делаю, да и зачем, наверняка, тоже, а бедра уже совершают первые рваные движения. Бэкхен дышит глубоко и прерывисто, и через несколько движений сдерживать стоны, рвущиеся наружу, становится невозможно. Пара кратких вскриков вырывается вместе с выдохами. А потом Бэкхен позволяет застонать себе в голос. Да так, что член внутри него становится просто каменным, а сосед с матом ебашит кулаком в стену. Исчезни. Я затыкаю его рот пальцами, которые он принимается жадно облизывать и сосать. Распирает от ощущений. Все тело дрожит от каждого толчка, а толчки я совершаю резкие и очень глубокие. Вот так, сразу. Он сам напросился, сам спровоцировал, и я сделаю ему хорошо, но сегодня хочется поиграть по моим правилам. И это будет жестко. Охуенно, но без привычных нежностей. И я буквально имею его, пока он обсасывает фаланги. Столь же мастерски и пошло, как проделывает это с моим членом. - Как тебе хорошо, - до безобразия похабным шепотом на ухо. Я напоминаю себе маньяка, потому что продолжаю истязать его, наговаривая в сладкое ушко такие грязные вещи, что сам диву даюсь. Он почти дошел до финала, но я не даю закончить. Кольцо вокруг его маленького члена не позволяет дойти до пика, хотя омегу разрывает от наслаждения. Сквозь наше тяжелое дыхание слышу, как грохочет в груди его сердце. Пот льет ручьем, Бэкхена почти сотрясает в конвульсиях, а мне не хочется прекращать. И беззащитность омеги обретает для меня новые уровни. Я трахаю его - без прикрас - трахаю и слушаю, как он скулит повторяющееся "Чанель". Сдавленным голосом, не имея возможности ни вдохнуть ни выдохнуть полной грудью. Он просит меня остановиться, умоляет закончить это, а я трахаю его, и кровать ходуном ходит. Бэкхен трясется. Мое имя вылетает уже почти беззвучно. Это нарастает внутри, переполняет до краев и концентрируется в каждой клеточке любимого тела. Есть такая черта, когда кажется, будто это слишком, будто ты не достоин испытывать нечто, настолько сильное. Невыносимое удовольствие. Бэкхен пытается поймать мои губы, едва касается и одновременно выдыхает мне в рот слезное "прошу". И я отпускаю его. Со стоном блаженства он утыкается лицом в подушку, а я мысленно посылаю соседа нахуй - рот закрой, завидуй молча. Бэкхен трясется в моих руках, справляясь с порцией удовольствия, непомерной, судя по всему. Судорожно набирает воздуха в грудь и съеживается у меня под боком. Единственное, что в состоянии сделать омега, упереться рукой мне в бедро - он лучше меня чувствует, когда в основании члена набухает узел, и никогда не упускает этот момент. При хорошем возбуждении и мощном оргазме, стоит на минуту замешкаться, и это не позволит разделиться еще с час. Во время течки - пожалуйста. Сейчас - неуместно. Да и презерватив просто не способен вместить в себя столько спермы, сколько вырабатывает тело здорового альфы во время сцепки. Так что Бэкхен ослабевшей ладонью толкает в бедро и тут же съеживается обратно. Тонкие пальчики аккуратно трогают член там, где еще минуту назад были мои пальцы, словно пытаясь удостовериться, что это все проделали именно с этим организмом, что фокус удался на самом деле. До конца стаскиваю с него штаны и краем простыни вытираю перепачканный живот. Накрываю свое чудо одеялом, обнимаю крепко-крепко и целую в макушку. Бэкхен поворачивается лицом, и я замечаю, как сверкают капельки в уголках глаз. Маленький мой, как же ты справляешься с этим? Его еще чуть потряхивает, и капельки ныряют вниз. Успокаиваю, зачмокивая и поглаживая по спине. - Порядок? - Да, но я почти умер, - счастливо улыбается Бэкки. - Этого я тебе не прощу, - прихватывая кончик носа зубами. Омега улыбается. - Совсем не простишь? - Все прощу, кроме этого. Бэкхен шмыгает носом, когда я вытираю мокрые щеки, и смотрит из-под всклокоченной челки. Смотрит так, что у меня внутри все замирает - ласковым, благодарным взглядом. Где в нем это таится? Крендель спит и не шевельнется. Ни звуки, ни тяжелый запах, наполнивший комнату, его не беспокоят - непрошибаемая шерстяная кучка. Расслабленный и довольный омега - самое ласковое существо. Для меня нет великолепнее прикосновения, чем наполненные благодарным трепетом танцы его пальцев на моей груди. Возможно, когда-нибудь я смогу сказать, что круче этого - попытки крохотной ладошки побороться с отцовским ухом, но пока... Мысли о чем-то волнующем и, судя по загадочной улыбке, личном, мелькают на любимом лице. Бэкхен чертит круг, рассыпает вокруг незримые лучики и посреди солнечного сплетения заставляет получившееся солнышко улыбнуться. - О чем задумался? - тихонько спрашиваю я, надеясь, что мое вмешательство в эти размышления не станет слишком неожиданным и вероломным. Омега не поднимает головы, но еле заметно ею двигает, выплывая из этой эмоциональной заводи. - О возможностях своего тела, - отвечает Бэкки. И не договаривает. Есть что-то еще, но он позволяет себе рассказать только об этом. Я на секунду ловлю в голове вопрос о возможностях и себя самого. Особенно, о возможностях чтения Бэкхена - через строчку, а то и абзац. Но его таинственность сейчас для меня отчего-то очевидна. Как и очевидно, что я, гребанный параноик, не имею никакого права так вторгаться в его мысли. Захочет - расскажет. И точка. Поэтому... - Почему сейчас? - А почему нет? - парирует Бэкки. Не возразить. - Еще месяц назад я бы не позволил тебе и половины, а теперь ты даже не спрашиваешь, - с задумчивой улыбкой произносит омега. - И ты был прав, я способен принять и выдержать это. - Говорил же, что идеально тебе подхожу. Твой размер, - подмигиваю я, и Бэкхен принимается хохотать. Забирается сверху и чмокает в щеку, смеется вместе со мной и задорно щекочет. - Я тебе как-нибудь баклажан в задницу засуну, будешь умничать, - ржет солнышко. - Размер у него мой. Все веселье обрывает весьма требовательный мявк под ухом. Крендель?! И давно эта зараза наблюдает? Вуайерист хренов. Бэкхен свешивается с кровати, сюсюкается с пушистым комком и поднимает этого когтистого террориста на мою кровать. А я, между прочим, не давал разрешения на подобные миротворческие акции. У меня тут неприкрыты наиважнейшие части тела, а зубы, когти и любопытство у этого животного - обзавидуешься. Не хотелось бы прощаться со своими колокольчиками под его "хрумк" - согласитесь, глупая смерть. - Он спал еще пять минут назад, - замечаю я. И натягиваю свои штаны, чуть приподняв омегу, - все равно стирать. - Не бузи. Он потопчется немного и уснет, - с умилительной мордашкой заверяет Бэкки. - Да, мой хороший? - и это, как вы понимаете, не мне. Я его люблю, я его холю, я его лелею, а хороший у нас кто? Правильно - пушистая задница с хвостом. Зато у меня чувство юмора отменное, особенно после оргазма, особенно, когда чья-то лапа грозит моим колокольчикам. Крендель шастает по кровати, тыкается всюду своим мокрым носом и шершавым языком облизывает голое бедро Бэкки. Тот улыбается и трогает мягкую шерсть. - Видишь, какой он спокойный? - поучительно произносит омежка. - Ты чересчур подозрительный. Это я-то подозрительный?! Давай еще раз эту хвостатую заразу в раковине простирнем и посмотрим, кому больше достанется. Подозрительный я. В полосочку, блять, две недели ходил, подозрительный. Бэкхен звонко чмокает в щеку и, всепозволительно улыбнувшись, устраивает пушистую морду у меня на груди. Крендель, надо сказать, жопой чует, что ему тут не рады - умный все-таки. И не успевают заботливые ручки погладить за ушком, а Кренделечек уже разворачивается на все сто восемьдесят и решительно улепетывает в другую сторону кровати. И я ничего не сделал! Так что ко мне никаких претензий. Через пару минут маленький клубок засыпает, закопавшись под край простыни. Бэкхен проверяет котенка и, наконец-то, возвращается ко мне. Да, я эгоист, да, мне должно быть совестно. Но я столь недавно его нашел, столь мало времени еще провел рядом с ним, что не готов поделиться ни одной минутой. Даже с котенком. И меня можно смело причислять к числу последних самовлюбленных ублюдков. Пока мое чудо находится на расстоянии вытянутой руки, гребанные клише меня не ебут. Бэкхен зачмокивает меня, гладит по плечам и засыпает, незаметно скатываясь под бок. Подкладывает ладошку под щеку и бессознательно целует в бок - нежно, словно прикосновение сливочного суфле. От оглушительного оргазма до милейшей невинной мордашки - это все мой Бэкхен. Меньше получаса назад он плакал от удовольствия, а теперь сопит на моем плече, и кажется, что через секунду засунет в рот палец. Нет на свете второго такого существа. А даже если бы и было, с Бэкхеном ему не сравниться, уверен. Бэкки что-то бурчит себе под нос, обнимает и делает меня неописуемо счастливым. Даже, когда спит. Даже, когда погружается в собственные миры, где мне, возможно, отведено совсем не так много места. Но даже там, я уверен, он знает, насколько сильно я его люблю.