Терпеть его не могу!

Посреди семестра нельзя выселиться из общаги, но никто не заметит, если собрать свои вещи и просто уехать. Жить здесь для меня подобно пытке. А мазохизмом я заниматься не хочу. Лишнее напоминание о боли мне ни к чему. Я игнорирую присутствие соседа, собирая вещи, включая постельное белье и принадлежности из ванной. Этот придурок остается даже без подставки для зубных щеток и чайника. Сумки спокойно помещаются в багажник: будто у меня так много вещей. Я сажусь за руль и вспоминаю, есть ли вообще хоть что-то в моем холодильнике, но в памяти всплывает только голодное утро с нетронутой пачкой крекеров. Только пачка крекеров и я. И диван с холодильником. Я сойду с ума в этой квартире один. Пройдет несколько дней, и я начну лезть на стену, всюду представляя лицо Бэкхена. И это станет для меня адом. Так нельзя. Я сижу еще какое-то время и пытаюсь придумать, чем облегчить свое одинокое существование. И решение приходит само собой... Свернувшись клубочком на моем шарфе, Крендель сопит на пассажирском сиденьи. Я клянусь себе, что в ближайшие дни отвезу его к ветеринару. И на свой страх и риск звоню хозяину квартиры - о питомцах мы не договаривались. Он сперва бурчит, но потом соглашается. Приходится наврать, что кот приучен к лотку и вообще ведет себя, словно ангел. Сопящий пушистый засранец не способен раскрыть мою ложь. Мы с Кренделем входим в квартиру с большущим пакетом из зоомагазина и первым делом идем купаться. Купание дается нам нелегко. Резиновые перчатки никак не спасают, и я опять весь исполосован. Пена летает по всей ванной, открытый бутылек с шампунем валяется на полу, и я стою в луже воды, отплевываясь и матерясь. Но вот Крендель чист и с гордо поднятым хвостом идет обживать территорию. - Ты знаешь, что по статистике у меня еще есть шанс приучить тебя к кошачьему туалету? - спрашиваю я, доставая пластиковый лоток из пакета. Крендель беззаботно жует колбасу, покрошенную в новую миску. Ему еще невдомек, о чем я толкую. Потом это хвостатое безобразие ходит по всей квартире и изучает каждый сантиметр. Он бывал только в общаге, а это помещение немного отличается. Хотя больший вопрос у него, наверное, вызывает отсутствие Бэкхена и наличие меня. Он засыпает в старом кресле и даже не охотится на мою ногу. Посреди ночи я впервые наступаю в лужу. А потом курю на балконе, потому что это тоже хозяином запрещено. Тот еще бунтарь. Утром я кормлю этого троглодита, несколько раз тыкаю носом в место, куда он напрудил, а потом несу к туалету. Но коту ты эту логику не объяснишь, и я ухожу, уверенный, что по возвращении найду еще один сюрприз. День начинается не так плохо, как мог бы. Но я опять пропускаю завтрак, и по пути покупаю в каком-то сомнительном киоске хот-дог и стакан кофе. Сахар и сливки не спасают эту жижу от позора, и я выбрасываю напиток, не выпив и половины. По всему холлу развешены листовки с названиями команд и расписаниями игр. Сегодня друг за другом пройдут два матча, и в одной из команд выходит Тао. Сходить, что ли. Помахать ему ручкой с трибуны, чтоб потом там же под лавочкой его прикопать. Не покидает предчувствие, что если я его встречу, то наброшусь в тот же миг. Мне казалось, что я не выносил его раньше, но вот он подкатил к моему омеге, перевернул с ног на голову наши отношения, и я уже осязаемо его ненавижу. От любви до ненависти - один шаг. От нелюбви - и того меньше. После отвратительного кофе спасаюсь баночкой горячего каппучино из автомата. В столовой беру упакованный сендвич, большой шоколадный батончик и сажусь за небольшой столик у окна. Увлеченный едой, я не замечаю, как кто-то подходит и тихонько опускается на край лавки напротив. Сперва я замечаю какое-то движение сбоку, и сердце подпрыгивает в груди, стоит подумать, что это может быть Бэкхен. Я поворачиваюсь в сторону гостя медленно, стараясь не выдать своего волнения, и сперва не знаю, как реагировать, встретившись с ним взглядом. - Он убьет меня, если узнает, что я с тобой разговаривал, - произносит Кенсу и в волнении поджимает губы. Я киваю и пододвигаю к нему половину шоколадного батончика. Кенсу отказывается. - Как ты? - прямо спрашивает он. - Точно не хорошо, - секундная пауза. - Как Бэкки? Кенсу пожимает плечами: - Не мне тебе рассказывать, каким скрытным он бывает. Делает вид, что все нормально, но у него не очень убедительно получается. Про тебя ни слова. Кажется, твое имя теперь - табу. - Сильно переживал? Кенсу вздыхает и задумывается. - Знаешь, я совру, если скажу, что он полночи прорыдал в подушку. Если он как-то проявляет свои эмоции, то не при мне. А я делаю вид, что не обращаю внимания на его внезапно вспыхнувший коньюктивит. Я хочу обнять, прижать покрепче и вернуть обратно каждую пролитую слезинку. Я обещал никогда не делать ему больно. Кенсу поднимается с лавки и еще раз внимательно на меня смотрит. - Прости, Чанель, я не могу тебе сказать, что все у вас будет хорошо, потому что не знаю. Я киваю и благодарю его за эти несколько минут разговора. Они очень важны для меня. Кенсу уходит так же тихо, как пришел. И через минуту мне начинает казаться, что я его выдумал. Тихий разговор, о котором никто не знает. И Бэкхен, который даже с лучшим другом боится быть честным. Я сижу в столовой достаточно долго, чтобы дождаться прихода Криса и Исина. Омега идет за традиционной порцией кофе для своего ненаглядного, а тот, заметив меня, подзывает рукой за наш привычный столик. Я пересаживаюсь, а через пару минут Исин ставит посреди стола поднос: два больших кофе, черный чай с заманчивым фруктовым ароматом и несколько булочек. Видимо, в связи с травмой Крису сделали послабления в диете, потому что раньше Исин обругал бы альфу за покупные булочки и жирный фастфуд. А сейчас он сам протягивает Крису булочку, обильно политую сиропом. Мы не говорим о Бэкхене, не вспоминаем про Сехуна с Луханом. Крис предлагает сходить и посмотреть на игры сегодня, а Исин вдруг с досадой вспоминает, что из-за всех навалившихся проблем в нашей компании, вчера никто на игру не пришел, про плакаты и лозунги все забыли тем более. - Кстати, мне сегодня наш дом приснился, - восторженно сообщает Исин. Он играется с пустым пакетиком из-под сахара и выглядит очень взволнованным. - С утра слушаю, теперь пришло твое время, - смеется Крис, обращаясь ко мне. - Омеги такие омеги, да? Я киваю и прошу Исина рассказать. Омега принимается расписывать кухню - кто бы сомневался - и так увлекается, что начинает раскладывать по столу салфетки, пустые пакетики и пластиковые палочки для перемешивания, изображая местоположение холодильника и кухонного стола. Это умиляет. На сколько я вообще могу сейчас испытывать умиление. Но Исин очаровательно подпрыгивает на стуле, с покрасневшими щеками переставляя солонку и салфетницу, и проигнорировать его заинтересованность невозможно. Учитывая количество приехавших гостей, столовая наполняется очень быстро. Мимо проходят большие компании, и я не обращаю внимания ни на их количество, ни на лица, ни на одежду. Поток просто движется туда-сюда, пока мы за столиком болтаем о своем. Но я точно знаю, когда Бэкхен входит в столовую, и безошибочно нахожу родной силуэт в очереди. Я знаю каждое движение, каждый поворот головы. И слежу до самой кассы, как он толкает поднос по ленте и придерживает шатающуюся бутылку газировки. Он не удостаивает меня даже краткого взгляда. Проходит мимо, гордо вздернув подбородок, и убедительно делает вид, что меня нет. Рассказ Исина про место для холодильника вдруг становится неважным, и только что чуть поднятое настроение падает вниз. Мне вдруг хочется бросить все и пойти следом за ним. А потом просто сесть напротив и смотреть, как он ест. А еще хочется завыть, потому что я чувствую его отчужденность кожей, словно меня окунают в сугроб и обкладывают глыбами льда. Ощущение холода встряхивает на месте. В столовой тепло, но я замерзаю. Может, это фантомное ощущение, и я его просто выдумал, но мурашки кажутся реальными. Боль фантомной не кажется вовсе. Бэкхен проходит мимо, не реагируя ни на меня, ни на Исина с Крисом, и все это на глазах у Тао, с интересом наблюдающего за каждым движением моего омеги со стороны. Мы встречаемся взглядами, и я приподнимаюсь на лавке, готовый броситься на него в любую секунду. - Он того не стоит, Чанель, - предупреждает Крис и хватает меня за руку. Я готов разобрать эту рожу на части. Хочется впечатать кулак в его нос и хорошенько размазать остатки по лицу. - Сядь, - командует Крис и дергает меня вниз. Через несколько минут Тао уходит, но меня преследует навязчивое желание затеять с ним драку, кулаками выплеснуть на него всю свою боль. Через час мы уже сидим в зале и ждем начала первой игры. Болельщики постепенно заполняют трибуны. Кенсу буквально тащит Бэкхена за руку, и они поднимаются на верхние ряды где-то в углу, подальше от меня и любопытных взглядов. У тех, кто не видел нас в последние несколько дней, возникнет вопрос: почему Бэкхен, обычно жмущийся у меня под боком, теперь так далеко? Команда, судя по вчерашней реакции, уже догадалась, что моя личная жизнь от порядка далека. Исин под шумок разворачивает шоколадку и кладет на колени. Мы с Крисом, не сговариваясь, протягиваем руки и отламываем по кусочку. Исин спешит полакомиться сам, а то мы с его ненаглядным можем схомячить целую плитку за минуту и даже глазом не повести. Так что Исин отламывает себе пару полосочек шоколада и кладет на хранение в изящную ладошку. Матч начинается. Первая игра кажется скучной и даже вызывает жалость. Обе команды не настолько хороши, чтобы показать хорошую борьбу. Может, в своих регионах они лучшие, но страшно представить, кто же худший тогда. Так что всю игру мы наблюдаем, как они пытаются отыграться и хоть немного увести счет вперед. Получается как-то несолидно. Один игрок перехватывает мяч, забивает в корзину и потом долго бегает, пытаясь получить еще один шанс на свою минуту славы. А потом у него перехватывает мяч соперник, и все повторяется у другой корзины. Не было никаких сложных маневров: словно соревнование в средней школе. По сравнению с этим нудным зрелищем вторая игра была интереснее и динамичнее. И Крис уже с большим интересом оценивал происходящие, иногда тихонько обсуждая со мной тактику потенциальных противников. Несколько раз он натыкался рукой на пустую упаковку очередной шоколадки, и так достал этим Исина, что омега, бурча себе под нос что-то о невнимательности, скомкал фантик и убрал поглубже в сумку. Не скажу, что Крис был не рад наткнуться ладонью на любимую коленку. Она однозначно ему дороже любой шоколадки. Игры заканчиваются, и трибуны с шумом пустеют. Из коридоров тоже скоро пропадает большая часть народу. Мы плетемся сзади всех, чтобы не напрягать Криса. Я придерживаю ему дверь на выходе из зала и желаю хорошего вечера. Крис кивает, а Исин желает мне того же. Получается неубедительно. Хотя что вообще в моей жизни в последние дни может претендовать на роль убедительного? Я миную столовую и на секунду замираю посреди коридора. На другом конце хрупкая фигурка, утонувшая в пуховике, отстраняется и осторожно вытягивает свой рукав из цепких пальцев. - Руки от него убери, - и я снова влезаю между Бэкхеном и Тао. Омега пользуется ситуацией и быстро смывается. И я могу только смотреть ему вслед, когда так хочется догнать и прижать к себе. - Я просто хотел поздороваться, - оправдывается Тао. Но меня мало волнуют его слова. - Ему это не очень понравилось, - чеканю я, пытаясь побороть низменное желание вдарить Тао по роже. - Стоять с тобой рядом ему понравилось не больше, кажется. Он откровенно смеется надо мной, и самодовольная улыбка подкрепляет мои порывы. - Смотрю, у вас не сложилось, да? Надеюсь, ты не думаешь, что все дело во мне. Едва последнее слово затихает, Хуан Цзытао с треском влетает в стену. Аж полегчало.