Терпеть его не могу!

Ненавижу Кренделя. Этому писклявому мяукающему комку давно стоит зашить рот. А если он прямо сейчас не закроет штору и не перестанет грызть мою руку на завтрак, я сделаю из него суповой набор. И не надо так громко орать, что я живодер. Орите потише. У всех друзья познаются в беде. Мои друзья познаются в сговоре. Зато сразу видно, принципиальные альфы: сговорились меня споить и споили. До ночи старались, сил своих не жалея. Я смутно помню, как мы обсуждали тяжелую мою долю и обсуждали ли чью-то долю еще. Да не, на моей остановились, наверное. У них-то все хорошо, что там заливать. А по мне прям все катком прошлись, высказались во всю ширь своей души. Особенно Сехун старался: жалел меня, но подливать не переставал, гаденыш. Потом был инцидент с каким-то омегой. Инцидент помню, омегу - нет. Он поймал меня в коридоре рядом с туалетом - настоящий романтик - и пытался пригласить в их с друзьями компанию. Я твердо стоял на своем, но уже не твердо стоял на ногах, так что спасибо Чонину, который так вовремя решил облегчиться и заодно спасти меня из цепких пальцев порока. Омега уходил обиженным. Вот странно, лица не помню, но прям обиду ощущаю явственно. Наверное, это из-за того, что тот омега наступил мне на ногу: нечаянно, но больно. А после бутылки какой-то ядреной наливки - и кто так называет компот в 40 градусов? - память отшибло совсем. Проснулся я дома, значит, эти трое меня дотащили. Лежу без свитера и штанов, но в носках: ну хоть что-то оставили. И Крендель вот уже минут пятнадцать противно пищит, сидя на подушке и иногда погрызая мои пальцы. Идеальное утро. Еще более совершенным его делает звонок будильника, на всю громкость орущий из коридора. Сжальтесь и пристрелите. Крендель совсем не помогает, только принимается подпевать такой ненавистной вдруг мелодии. Еще вчера эта песня мне нравилась. Теперь я не то что песню, а исполнителя на дух не выношу. Медленно сползаю с дивана, стараюсь ни обо что не удариться и прикрываю голову подушкой. Ползти по-пластунски с грузом на и без того гудящей голове, одновременно отгоняя любопытного кота - дело не из легких. Будильник не дожидается реакции и затихает. Но я знаю, что эта падла заорет с новой силой через три минуты. У меня есть всего сто восемьдесят секунд, чтобы заткнуть это адское устройство. Это вам кажется, что три минуты более чем достаточно для такого дела. А для меня это целый олимпийский марафон, с подушкой и Кренделем в качестве препятствий. Я матерюсь, кряхчу и пытаюсь встать на колени, но получаю только хвостом по носу и синяк на локте. А пушистая морда, будто издеваясь, принимается вновь соревноваться в громкости с самим собой. Рот зашью, точно. К моменту, когда злосчастный будильник берется обрушить на меня свою мощь повторно, я как раз опираюсь на маленькую тумбочку в коридоре и тянусь за пальто. После нескольких рывков петелька рвется, но пальто наконец падает рядом. Телефон затыкается. Крендель обнюхивает рукава и цепляет когтями плотную ткань. Пока я его не покормлю, не отстанет. Так что мне приходится продолжить свое путешествие на кухню. Видел бы отец, как его гордость с подушкой на голове полупопиями шагает по квартире, держа телефон в руке, а Кренделя - под мышкой. Будущее семьи Пак к вашим услугам. Сам в шоке. Кренделю не очень нравится болтаться мешком картошки, размахивая лапами - точно весь в Бэкхена. И он возмущается, царапая меня, где придется: я им парные подарки подарю, клянусь. Но вот в миске оказывается очередное пахучее рагу из ягненка, и Крендель увлекается жеванием. Не быстрее добираюсь до ванной. И нет, мне совсем не стыдно, что я забыл и полотенце и трусы. И нет, не стыдно, что я потом шатающейся походкой во всей своей красе хожу по квартире, оставляя по полу лужи. Крендель должен учиться хозяйственности - приберет. Я понимаю, что пары в субботу мне никто не отменял, но я физически не способен их отсидеть. Максимум - отоспать. Телефон молчит, и я решаю дать ему еще один шанс. Крис перенес тренировку на обед, хотя я плохо представляю себя на тренировке сегодня: ползки с мячом? Есть невозможно, пока хоть что-то не подействует на мой организм отрезвляюще. Поэтому я собираюсь с силами, беру сумку и спускаюсь в ближайшую аптеку. Следом за антипохмельной таблеткой вливаю в себя бутылку воды и стакан кофе, и только потом вызываю такси. Моя машина осталась на стоянке универа. Любому студенту простительно хоть раз заснуть на паре: кто-то допоздна засиделся в библиотеке, а кто-то я. И хватит взывать к моей совести, мы спим. В столовую я вползаю медленно и бесшумно, тихонько продвигаюсь к нашему столику и плюхаюсь на свободное место, подбросив обалдевшего Бэкхена с лавочки. Я чувствую на себе его взгляд и знаю, что он на пару сантиметров отдвигается подальше. Не вижу, как они переглядываются между собой, но гаденькое хихикание Сехуна хочется заткнуть с помощью сочного рагу из ягненка. Я ставлю на стол бутылку из автомата, сэндвич и маленькую упаковку шоколадного печенья с вишневым джемом. Но открывать это у меня нет никаких сил. Поэтому я укладываю голову на стол и накрываюсь капюшоном. Еще скажите мне, что антипохмельные таблетки прекращают свою работу на каком-нибудь двухсот тридцать седьмом приеме, и вчера я исчерпал свой лимит. Потому что мне реально до сих пор херово, и никаким кофе это не выправилось. - Крис, врежь ему там, а, - реагирую я на очередной смешок. Не вижу, врезал ему Крис или нет, но стало потише. Омега рядом тихонько двигается и шелестит упаковками. - Вы чего с ним сделали? - растерянно спрашивает Бэкхен, просовывая мне под капюшон распакованный сэндвич и вслепую тыкая в рот. - Отойдет, - небрежно откликается Чонин, что-то жуя. Кажется, я слышал, как Чунмен его куда-то ударил. - Мы немного увлеклись, - объясняет Крис, но тут же натыкается на волну возмущения. - Что-то вы трое не такие увлеченные, я смотрю. Несколько секунд тишины и сердитого сопения. Ты беспокоишься, да? Край капюшона поднимается, а я неловко дожевываю кусок сэндвича. То еще зрелище. Бэкхен морщит кончик носа и внимательно всматривается в мое лицо. В проникающем свете я вижу, как блестят его глаза. Одними губами шепчу ему: "Я в порядке". И Бэкхен недоверчиво щурится - не похоже. Его мимика вечна. - Алкоголики, - бурчит омега и снова меня прячет. Он не видит, как я улыбаюсь. Разговор за столом вдруг ведется очень тихо, и я догадываюсь, кому стоит сказать за это спасибо. Через пару минут он просовывает мне печеньку, и я улыбаюсь еще шире, думая о том, что он меня кормит. После двух таких печенек я медленно сажусь ровно. - Что-то вы перестарались, - неодобрительно качает головой Кенсу. - Вы на него посмотрите: ему же реально плохо. Исин перегибается через своего альфу, оценивает зеленый цвет моего лица и отвешивает Крису смачный подзатыльник: - Вы там что вчера мешали?! - Ой, да что мы там только не... - начинает Сехун, но внезапно затыкается под взглядом омег. - Ага, и мешали вы это все, судя по всему, непосредственно в Чанеле, да? - вступает Чунмен, пристально глядя на Чонина. - Ну перестарались немного, зато посидели хорошо, - шепотом пытается оправдаться Сехун. Шелестящая упаковка из под шоколадного печенья прилетает альфе точно в лоб. Не больно, но обидно. Бэкхен умеет быть злопамятным, тут уж ни для кого не секрет. - Ладно, я его отпрошу. Скажу, что подхватил желудочный грипп какой-нибудь, - встает со своего места Крис. Он подходит сзади, наклоняется над плечом и обеспокоенно трогает лоб: - Да, перестарались мы вчера. Езжай домой. Сам доедешь? - Я утром сам доехал. Как думаешь, справлюсь? - отвечаю я, смахивая шоколадные крошки с щеки. И Крис в обнимку с бурчащим и оглядывающимся Исином уходит. Сехун старается спрятаться за Чунменом, но того по-хозяйски обнимает Чонин, и прикрытие Се проваливается. Хотя мне сейчас все равно. Мне нужен сон. Хороший сон после плотного обеда. Бэкхен пытается незаметно собрать свой поднос. И Кенсу не менее осторожно помогает другу собрать фантики. - Спасибо, - я обращаюсь к Бэкхену очень тихо, но он слышит, потому что кивает. Недовольно поджимает губы и прячет телефон во внешнем кармане рюкзака. - Доешь, тебе сладкое нужно, - и он пододвигает ко мне два оставшихся целлофановых пакетика с печеньем. - Бутылку я открыть не смог. У меня это даже в таком состоянии выходит явно легче, чем у омеги. - Может, посадить тебя на такси? - обеспокоенно предлагает Кенсу. Я мотаю головой, мол не беспокойся. Бэкхен опускается обратно на лавочку. - Ты зачем так напился вчера? Кенсу незаметно уходит выбрасывать мусор. - Мы хотели посидеть, и я перебрал. - Вру. Мы обсуждали его в том числе, и с каждым упоминанием Бэкхена я позволял Сехуну вливать в меня стакан за стаканом. Сейчас я это помню. А еще ночью я жамкал Кренделя и с ним разговаривал, а котенок пытался спастись от моего пьяного тела. Бэкхен качает головой и вздыхает, оценивая мой потрепанный вид: - Убил бы тебя. - Видишь, теперь тебе не придется этого делать. - Я криво улыбаюсь, пытаясь разрядить обстановку, но Бэкхен сурово морщит лоб. Я делаю глоток воды и неспешно закручиваю крышку. - Клянусь, мы не собирались нажираться. Хотели просто посидеть и немного выпить. Так само получилось. - Мои оправдания звучат, как подростковый лепет после первой вечеринки. И Бэкхен позволяет себе улыбнуться самым уголком губ, а потом пододвинуть ко мне печенье еще раз. - Сделай омлет или яичницу, - советует он и встает с лавки. - Говорят, помогает справиться с алкоголем. Я угукаю и демонстративно трясу перед ним шелестящим пакетиком. Видишь, я съем. Все, как ты сказал. - Пока, - прощается Бэкки и на пороге столовой оборачивается еще раз, качая головой. Отчитал, словно ребенка. Дома я действительно делаю себе большой омлет с сосисками и помидорами и плюхаюсь спать на не заправленную кровать, обнимая Кренделя. Я пытался проанализировать то, что произошло с Бэкхеном сегодня, но мозг категорически отказывался работать, и я решил оставить это на завтра. Зато во сне Бэкхен кормил меня печеньем, и я наверняка залил слюнями всю подушку, пока наслаждался каждым кусочком.