Терпеть его не могу!

Утром я встаю минут на десять позже будильника и забиваю на помятую рубашку. Все равно под толстовкой не видно ничего. Кофе горчит, но булочка с вишневым повидлом спасает ситуацию. В какой-то момент меня посещает мысль о том, что стоит купить еще одну пачку сигарет все-таки. Ну так, на всякий случай. А потом я вспоминаю, что Бэкхен ненавидит их запах, и проезжаю мимо магазина. Вся компания что-то обсуждает, стоя недалеко от расписания. Я жму Крису руку, уточняю про тренировку сегодня, и прислушиваюсь к тому, о чем шла речь. Исин с Чунменом агитируют на поход в кино. - Да ладно, там такие спецэффекты! - рекламирует Чунмен, с нетерпении сжимая кулачки. Он с горящими глазами дергает Чонина за руку и заглядывает в любимые глаза. - И как прикажешь мне сопротивляться? - смеется альфа, чмокает Чунмена в лоб и прижимает к себе. - Не знаю, как вы, ребята, но я точно уже иду, видите? Крис улыбается, стараясь угомонить такого же эмоционального Исина: - Да идем мы, идем, - и обездвиживает омегу, заключая в кольцо рук. Бэкхен подходит к нашей компании, тихо со всеми здоровается и становится рядом со мной. В связи с оживленным разговором его появление ребята почти пропускают. Только Кенсу кивает, и Чунмен машет рукой, но Чонин в ту же секунду его отвлекает. Бэкхен едва слышно вздыхает и переминается с ноги на ногу. Я смотрю на него и вдруг встречаюсь с омегой взглядом. Бэкхен кусает губу и сжимает маленькую ручку рюкзака. Это тот случай, когда я точно знаю, что происходит. Но не хочу, чтобы поняли остальные, потому что это касается только нас двоих. Это вообще всегда касается только нас. Прошедшая течка в отсутствии меня должна была быть тяжелее. Пережить трое суток без возможности прикоснуться к своему альфе - то еще испытание. И Бэкхену просто жизненно необходимо теперь дотронуться до меня, чтобы хоть как-то компенсировать отсутствие этой возможности в столь важное время. А еще я понимаю, что омега не хочет, чтобы кто-то догадался о его маленькой слабости. Ни один омега в нашей компании ни разу не ограничивал себя в этом. Возможно, поэтому фокус Бэкхена с рукавами до сих пор не разгадан. Я делаю вид, что не замечаю, как он примеряется к моей руке, и присоединяюсь к разговору, чтобы дать Бэкхену время. Мы договорились всего неделю назад, и кроме тех прикосновений у подоконника он ни разу еще не позволил себе воспользоваться правом прикасаться ко мне в случае необходимости. Я почти загораживаю омегу собой, и Бэкхен очень медленно обнимает меня за руку. Он делает это осторожно, чтобы не привлекать внимания. Робко собирает в пальцах ткань толстовки и тихо сопит мне в рукав. Но насладиться этим моментом нам не дают. Звонок звенит для всех неожиданно, и Чонин с Сехуном, чертыхнувшись, срываются с места - у них промежуточный зачет. Крис вздыхает, поправляет сумку, желает всем хорошего дня и, спокойно обняв Исина за плечи, уходит с ним по коридору. Чунмен с Кенсу не сильно торопятся, но все же направляются к лестнице. - Опоздаете, - обращаюсь я к Бэкхену. Омега отрицательно машет головой: - Он сам опаздывает минимум на десять минут каждый раз. Еще ни разу вовремя не пришел. Готов дать руку на отсечение, что его машины еще даже на стоянке не видно. Я мягко высвобождаю руку и обнимаю его за талию: - Пойдем, а то опоздаю и я. - Иди тогда, - беспокоится Бэкки. - Там не страшно, - отмахиваюсь я. - Наш первые минут пять рассказывает смешные случаи из супружеской жизни. Если случаев нет, он засовывает своего мужа в бородатые анекдоты. Бэкхен прыскает в кулак. Пара у них на третьем этаже, почти в самом конце коридора. И пока мы доходим до двери, Кенсу несколько раз спотыкается, пялясь в телефон, а Бэкхен молча идет рядом со мной и улыбается мне в бок. - Когда-нибудь он себе что-нибудь сломает, - шутит омега, пальчиком показывая мне на друга. - Ты посмотри, он же почти носом печатает. Мы как раз останавливаемся в паре метров от аудитории. Но Кенсу на автомате делает несколько оставшихся шагов и лбом почти впечатывается в дверь. - А его будут мучить угрызения совести, если из-за очередного сообщения ты получишь шишку? - интересуется Бэкхен. Он не спешит отстраниться, и Кенсу, увлеченный своими мыслями, даже не обращает на наше скромное объятие никакого внимания. Омега растерянно входит в аудиторию, и Бэкхен шутливо крутит пальцем у виска. - Хорошо хоть, что не прогуливает. Я улыбаюсь: - Поддержи его. В отличие от тебя он не особо разбирается во всем этом. Бэкхен вмиг добреет в лице. - Чанель, ты за кого меня принимаешь? Понятно же, что шучу. Более того, пытаюсь уговорить его поехать к Чондэ летом. Они просто обязаны встретиться, тебе не кажется? Кратко его обнимаю, и Бэкхен обнимает в ответ. - И по поводу того, что я разбираюсь, ты пошутил, да? - бурчит он, пряча улыбку в складках моей толстовки. - Тебе пора. Вряд ли профессор травит анекдоты всю лекцию. Омега с неохотой от меня отрывается. Ему мало этих нескольких минут, и я точно это знаю. - Бэкки, - зову я, когда он уже делает шаг к аудитории. - А? - оборачивается чудо, и я на секунду тону в этих широко распахнутых глазах. - Я подойду после пары, хорошо? Без меня не уходи. Бэкхен задумывается всего на секунду прежде, чем кивнуть. А через минуту я уже стучусь в дверь аудитории, где профессор травит очередной древний анекдот. После звонка выхожу одним из первых и бегу на третий этаж. И пока Кенсу отвлекся на какого-то одногруппника, беру Бэкхена за руку и отвожу в самый угол коридора, за автомат с напитками. Бросаю сумки на пол и, ничего не объясняя, прижимаю омегу к себе. Бэкхен даже не скрывает вздоха облегчения и прижимается щекой к моей груди. Мы стоим вдали ото всех, в закутке, где даже Кенсу нас не видно, и пару минут вообще ничего не говорим. Я обнимаю Бэкхена и осторожно прикасаюсь пальцами к макушке. И он дышит так умиротверенно, что можно подумать, будто омега спит. Но я чувствую, как несмело он перебирает ткань пальцами, словно боится пересечь грань отношений "альфа-омега". Но вот, пообнимав меня немного, Бэкхен чуть отстраняется, но еще позволяет мне держать его в руках. Омега присматривается, расправляет на уровне глаз мою майку и накладывает сверху край рубашки. - Это что такое? - Рубашка, - отвечаю я и сдерживаю улыбку. Потому что догадаться, почему она вдруг привлекла его внимание, - плевое дело. - Она что, мятая? Вот оно. Это спрашивает у меня Бэкхен. Бэкхен, рисующий идеально симметричные стрелки с первого раза. А я его альфа, да. Альфа в постиранной, но не глаженой рубашке... - У тебя тут пятно, - хмурится Бэкки и пальцем трет ткань. - Она что, еще и грязная? - Неправда, - и я смешно выпучиваю глаза. - Я постирал. - А отстиралось или нет, решил не проверять, да? - Зачем, она же постиранная, - уже откровенно смеюсь я. Бэкхен бьет себя по лбу и обреченно вздыхает: - Я знал, знал, что твои хозяйственные навыки близки к нулю. Невозможно сопротивляться желанию прижать его крепче в такой момент. Бэкхен продолжает ворчать из-за рубашки, пока я хохочу ему в макушку. Омега ковыряет пальцами между пуговиц, но свободной рукой все так же ненавязчиво обнимает меня в ответ. - Ну хватит, это моя рубашка, - пресекаю я начало очередного обсуждения пятна и тычу Бэкхена пальцем в бок. Омега что-то бурчит, но уже под нос. А я, наконец, обращаю внимание во что он одет. - А это моя толстовка. Бэкхен вскидывает голову: - Эй, ты еще в декабре мне ее подарил, так что это моя толстовка. - Омега уверенно кивает, как бы говоря, что я просто обязан принять этот факт. Да я и не думал иначе. Помню - подарил. И посмотрите-ка, как быстро мы умеем переключаться из режима бурчалки в режим вредины. - Я в общагу не забегал утром, - неловко мнется Бэкки. - Так что пришлось выбирать, что брать с собой, а что отец через пару дней завезет. - И ты выбрал это, - многозначительно вздыхаю я. - Ну, это пахнет течным мною меньше чем то, в чем я был. Даже после стирки. - Да она, наверное, давно ничем не пахнет, - замечаю я. Бэкхен угукает и грустно кивает: - Так что она уже точно моя. - Я и не претендую, - и кивнув на пухлый рюкзак, добавляю: - Подожди, так все шмотки тут? Бэкхен опять кивает, и делает это с такой смиренной моськой, что глупое сердце подпрыгивает до макушки. - И ты собираешься носить их до конца дня? Покорный судьбе, омега громко вздыхает и пожимает плечами, мол а куда деваться? И что он другие решения не принимает с таким фатализмом? - А как ты на парах тетради достаешь? Неудобно же, - беспокойно рассуждаю я. - Давай, может, ко мне переложим что-нибудь? У меня сумка полупустая. Бэкхен в сомнении несколько секунд корчит смешные рожицы, кривя рот, потом внимательно смотрит вниз на рюкзак и что-то обдумывает. А я решаю не ждать и раньше, чем Бэкхен успевает возразить, вздергиваю рюкзак с пола. Омега открывает рот, но поздно. Замок расходится, и вслед за язычком на поверхность вылезают рыжие волосинки. Пушистый хвост выпадает, стоит расстегнуть замок полностью. Бэкхен сконфуженно поджимает губы и по-быстрому стряпает невинную моську. Я смотрю на торчащего лисенка, сложенного в три погибели и еле уместившегося поверх тетрадей, и пытаюсь сдержать волну смеха. Печальные глазки игрушки в данном случае лишь поддерживают весь драматизм ее положения. Видели бы эту морду. Бэкхен, преодолевая неловкость, пытается запихнуть выпадающую игрушку обратно и закрыть замок, будто это поможет. Но застегнуть забитый под завязку рюкзак на весу у него не получается. Омега опускается на пол, поджав под себя ноги, и пытается одолеть замок еще раз. Хвост лисенка упорно лезет между зубчиками и то и дело кончик вываливается из рюкзака. В конце концов Бэкхен вытряхивает вообще все содержимое на пол и принимается складывать заново: справочник, ежедневник, тетради, узкий пенал и линейку, упаковку печенья с кремовой прослойкой, пачку сока с трубочкой и открытую шоколадку, дважды обернутую в шелестящий фантик. В передний карман он засовывает подводку, зеркало, влажные салфетки и пилочку, туда же отправляются наушники и почти укатившийся от омеги бутылек с антисептиком. Я опускаюсь рядом и бережно касаюсь его руки. - Это все, что ты взял в четверг, да? Толстовку и лисенка. - Ты про пакет забыл. - Ну очень важное уточнение, конечно. Хотя посмотреть на его очаровательную моську в этот момент - бесценно. - Нужно было сказать, я бы задержался, хоть ненадолго. Бэкхен старательно машет головой из стороны в сторону. - Ни тебе, ни мне от этого бы легче не стало. И так папа заколебал за эти дни:"Может, все-таки позвонишь Чанелю?". Интересно, как он представлял этот разговор? Привет, Чанель, не мог бы приехать и трахнуть меня, по-дружески? На последнем предложении Бэкхен уже откровенно смеется. Я хотел было уронить челюсть от его формулировок, но поддался заразительному настроению. - Прости, но любой интимный контакт я восприму как шаг к отношениям "альфа-омега", - предупреждаю я, хотя еще улыбаюсь вместе с Бэкхеном. И он знает, что это уже не шутка. Время идет, и до конца перемены еще нужно успеть дойти до нужной аудитории. Так что Бэкки пошире раскрывает рюкзак и берет игрушку. Попытка не пытка, конечно. Лисью морду и длинное тельце вновь скручивают в рогалик, приминают хвост и пытаются впихнуть эту жертву инквизиции в и без того полный мешок. Пластиковые глазки того и гляди пустят горячие слезы. Мое суровое альфачье сердце не выдерживает. - На. - Я пододвигаю к Бэкхену свою сумку и, наткнувшись на недоумение, поясняю: - Положу его в свой шкафчик в раздевалке. Если не устраивает, могу бросить в машину. Бэкхен недоверчиво хмыкает и щурится. - Вру: украду и буду пытать, пока ты не отдашь мне выкуп. Сначала побрею, потом покрашу зеленкой и в конце обязательно отрежу хвост. Держать серьезное лицо ему удается всего секунду. Губы расплываются в улыбке и прежде, чем засунуть лисенка ко мне в сумку, Бэкки шутливо бьет меня мягким хвостом по колену. - Невыносимый идиот. - И тебя это до сих пор удивляет? - сдерживая хохот, парирую я. И Бэкхен опять смеется, стараясь быть потише и прикрывая рот рукой. Он всовывает лисичку ко мне в сумку и предоставляет мне самому застегнуть замок. Пока я вожусь, он почти невесомо трогает мои волосы, но ничего не говорит. - Я тебя потерял! - возмущается Кенсу и дергает рюкзаком. Он опирается на автомат с напитками и недовольно хмурится. Взгляд омеги вдруг падает на руку, лежащую на моей голове, на закрытую сумку, устроенную между нами, и на несходящую лыбу Бэкхена, который все смеется то ли с шутки про течку, то ли про лисенка. - Вот я даже не буду пытаться понять, - бросает омега и разворачивается на пятках. - На пару не опоздай. Бэкхен прячет улыбку в вороте толстовки и провожает Кенсу взглядом. - Ты не обсуждаешь это с ним? - осторожно спрашиваю я, прикасаясь к тонким пальцам и укладывая их на коленку. - Кое-кто мне сказал, что это касается только нас. - Да, но мы уже выяснили, что мое мнение с твоим может не совпадать. Просто я подумал, что хоть с кем-нибудь ты мог бы обсудить это. Тяжело справляться самому. - Чанель, я только что второй раз в жизни вытерпел течку без альфы. Со своими переживаниями я справлюсь. Тем более, как ты сам говорил, Кенсу не очень опытен во всем этом. И зачем я буду грузить его вещами, которые он сам еще не переживал ни разу? У него и так хватает эмоциональных потрясений, связанных с Чондэ. - Ты вообще не любишь кого бы то ни было грузить... - Да, - кратко отвечает Бэкхен. - И ты знаешь это лучше всех. - Еще бы, - вздыхаю я и поднимаюсь на ноги. Бэкхен принимает мою руку и, встав, еще раз осматривает пятно на рубашке. Прикрывает испачканное место толстовкой и неопределенно качает головой, задержав ладонь на моей груди: - Ну хоть так. Тебе стоит обзавестись хорошим пятновыводителем. - Ладно, спрошу у Исина. - Ты специально? - возмущается Бэкки и одергивает руку. - Ок, я понял, что вы с ним теперь не очень любите друг друга, - замечаю я. - Эй, я с ним не воюю. Все вопросы к нему. - Тогда что ты злишься? Бэкхен топает ногой и забрасывает на плечо рюкзак. - Исин, - передразнивает Бэкки и хмыкает. - А я тебе что, не дам? Я сдерживаю улыбку и чешу кончик носа, наблюдая за негодованием на любимом лице. Мы выходим из-за автомата, и я мягко обнимаю омегу за плечи. Бэкхен продолжает что-то бубнить себе под нос. Он останавливается на верхушке лестницы и сбрасывает мою руку с плеча. - Просто для галочки: пусть не как твой омега, но как твой друг, я тоже могу помочь, если что, - язвит омега и, гордо задрав голову, спускается по лестнице. Это выглядит комично, учитывая, что я иду следом и почти дышу ему в макушку, но Бэкхен обладает непоколебимым чувством собственного достоинства. На этаже он бросает мне небрежное: "Пока, Чанель" - и удаляется по коридору. Все-таки сексуальность и вредность в нем неотделимы друг от друга. И Бен Бэкхен, еще неделю назад боявшийся прикоснуться и спровоцировать, сейчас сам того не осознавая, неприлично виляет задницей. Будто когда в его голове переключается один рубильник, внизу автоматически включается другой, и эти два компонента неотделимы друг от друга. И я с улыбкой ловлю каждый его шаг. Нет, я не хочу его. Я просто наслаждаюсь каждым проявлением его стервозного характера и самостоятельности. Улыбка не сходит с лица, даже когда я запираю лисенка в своем шкафчике в раздевалке, укутав в свое полотенце. Может, Бэкхен сделает вид, что не заметил, а может, скажет спасибо за обновленный аромат кофе на плюшевой морде. Но заметит точно. Из головы не выходит одна мысль: лисенок и толстовка. У него уйма вещей, но он взял с собой только лисенка и толстовку. Глупый мешок подпрыгивает и вновь бежит навстречу надежде, забыв, как еще недавно склеивал себя в сотый раз. Я пытаюсь его вразумить, но все бесполезно. Полное отсутствие инстинкта самосохранения: и у мешка, и у меня. Попробуйте найти больших тупиц.