Терпеть его не могу!

В шесть лет родители устроили мне фантастический по детским меркам день рождения. С утра на столе ждали сладкие оладушки с шоколадной пастой и большая коробка с подарком. Зал был украшен шариками, ради надувания которых отец даже встал пораньше. Папа отгладил для нас парадные рубашки, надел на меня новый свитер и особо старательно причесал несуразно торчащие во все стороны кудряшки. Мы просидели в детском кафе, наверное, вечность, а потом в крытом парке я до тошноты прыгал на батуте, пока мороженое с газировкой и котлетка с пюре не начали проситься обратно. Мне было плохо от батута и каруселей, от двух огромных кусков торта, от сладкой воды и мешка конфет. Но тот шестилетний я был самым счастливым ребенком на свете. И мне маленькому было абсолютно ясно: это самый лучший день рождения из всех. Потом были еще многие дни рождения, но этот был последним, когда мне было позволено быть беззаботным ребенком. Родители знали, что как только я пойду в школу, детство в окружении игрушек и мультиков закончится. А в тот день дома меня ждал навороченный конструктор, из которого я весь следующий день собирал космический корабль и думал, а стоит ли мне покрасить в зеленый фигурки инопланетян или оставить цвет пришельцев на волю воображения. Потом корабль был превращен в робота, а робот - в полицейский участок, а тот в свою очередь в пожарную часть. Были огромные торты и шумные вечеринки с друзьями, пьяные проделки и кража выпивки из отцовского запаса. А конструктора больше не было. Это был самый крутой конструктор и самый крутой день рождения. До сего дня... - И только попробуй открыть глаза раньше времени, - грозит омега, тихо ступая на ковер у кровати. - Согласно моему плану ты спишь. Я улыбаюсь и жду. Достался же мне этот неугомонный... Спасибо, Вселенная! Омега пробирается под одеялом, бурчит на развалившегося у меня под боком кота и безжалостно выгоняет конкурента: "Без тебя справлюсь". - А до какого часа мне спать? - уточняю я и нарываюсь на недовольное шиканье. - А, говорить тоже нельзя. Понял. - Если понял, что ж не замолчал, - ворчит из-под одеяла чудо и смешно копошится с веревочками на моих пижамных штанах. - Весь сюрприз насмарку. Я тихонько отодвигаю его руки и быстро справляюсь с узлом. Бэкхен ничего не говорит, но как только веревочки ослабевают, отодвигает мои пальцы подальше: "Спи дальше". Я еле сдерживаюсь, чтоб не засмеяться. - Что-то ты плохо спать стараешься, - укоризненно бухтит омега. Суетливый холмик в районе моего паха шевелится из стороны в сторону. Я обожаю эту его непоколебимость. Вредный и упертый - мой. Понятно, что без моей помощи, у него не выйдет даже спустить штаны. Я большой и тяжелый, а это чудо усердно тянет вниз ткань в надежде оголить мою задницу. Ничего лучше, чем чуть приподнять бедра и при этом театрально всхрапнуть, я не придумываю. Бэкхен под одеялом то ли икает, то ли взвизгивает от смешка, но тут же возвращается к плану. Мне стоит делать вид, что я сплю, до самого финала или можно чуток поменять расклад? А то кое-чья попа аппетитно елозиет по кровати и непоседливо поворачивается то в одну, то в другую сторону. Думать становится сложнее, когда горячее дыхание попадает на нежную кожу. Бэкхен языком поднимается по стволу и мягкими поцелуями движется вниз. Обхватив основание, он несколько раз проделывает этот путь и, как только член твердеет в его руке, омега плотно обхватывает губами головку. Он проделывал это со мной сотню раз, но каждый следующий будто старается еще больше. Стонать от его ласки - самое приятное поражение. Бэкхен говорил, что в такие моменты он чувствует, что владеет мной. Безраздельно. Потому что даже я сам собой не владею. Где-то на кончике шустрого мягкого языка сосредоточение всей власти, которую омега в этот момент имеет надо мной. Легкими движениями он рисует вдоль вены, дразнит уздечку и собирает вязкие капли, а я молюсь о том, чтобы время остановилось. Бэкхен делает это слишком хорошо, неприлично хорошо. Несколько раз я на автомате толкаюсь ему в глотку, и омега, поймав мою руку, легким давлением на запястье дает знать, что мне стоит лежать смирно. - Извини, - шепчу я сквозь стиснутые зубы. Бэкхен звонко чмокает вершину - принято. И член вновь погружается в его рот. Омега делает это медленно и с наслаждением, ему приятно слышать, как я стонами отзываюсь на каждое движение, и от этого он еще больше растягивает процесс. От влажных причмокиваний - мурашки. Бэкхен улыбается, когда я шепчу о том, как мой омега хорош, и выдумывает очередной способ сразить меня. Отсасывать просто так ему не интересно. Каждый раз омега превращает весь процесс в увлекательную игру, и может показаться, что он ласкает член так старательно, будто вместо ствола перед ним весь я. Весь альфа, умещенный в одном органе. Да, можете хоть обоссаться от смеха. Но когда Бэкхен прикасается нежно к моему члену, это словно его руки, рисующие на моей коже замысловатые завитки. И когда он становится более напористым, я вспоминаю, каким страстным и своевольным он может быть, крича и царапаясь. А теперь Бэкхен, читающий мои эмоции на раз-два, с легкостью контролирует все чувственные взлеты и падения, и там, где я почти достигаю вершины, ослабляет давление, а в тот момент, когда слишком расслабляюсь, напоминает, кто тут кем владеет. Его способность вести меня к финалу потрясает. Бэкхен слишком хорошо знает мое тело - это будоражит. Неторопливые игры с уздечкой и нежной кожей, легкие посасывания и мягкие поцелуи сменяются ощущением того, как член обволакивает расслабленная глотка, и тонкие пальцы на запястье четко контролируют мои порывы. Бэкхен гладит мою руку, пока спокойно двигается вверх-вниз, и напряженно сжимает, если я позволяю себе лишнего. В один момент он дает мне волю, но ненадолго. Несколько раз толкнуться в с ума сводящую влажную тесноту - мне хватает, чтобы почти кончить от этого. Бэкхен с пошлым причмокиванием довольно выпускает член изо рта. Чтобы довести меня до конца ему хватит десятка шустрых движений. Но я без труда хватаю омегу за подбородок и тяну из-под одеяла наружу. Бэкхен неуклюже ползет вверх вслед за рукой и возмущенно фырчит. Я не даю сказать ни слова, проталкиваю язык и одновременно стягиваю с любимой задницы домашние штаны. Бэкхен негодует. - Зачем прервал? Ты же почти кончил! Одним рывком опрокидываю омегу на живот. Бэкхен еще бурчит что-то про свой совершенный план, который я бессовестно рушу с самого утра, но протяжно стонет от глубокого проникновения. - Это же мой подарок? - уточняю я. - А чей же еще? - с закрытыми глазами отвечает Бэкки и кусает губы, крепко обнимая подушку. - Тогда я не хочу открывать его один, - шепчу я и чувственно целую за ушком. Бэкхен стонет и прогибается, приподнимая бедра. - Тем более мы уже выяснили, что твои планы зачастую идут не по плану. Бэкхен решает, что пора предупредить о следующем пункте: "Там в духовке кексы румянятся". Я делаю единственно возможный вывод: - Значит, нам стоит поторопиться. У Бэкхена было несколько лет, чтобы изучить мои реакции и каждый сантиметр тела. У меня было столько же. И я знаю, как заставить его кричать от радости не только из-за многочасового марафона. Есть несколько способов довести этого омегу до оргазма за считанные минуты. Довести и оставить абсолютно счастливым и обессиленным от концентрированного наслаждения. Оно будет быстрым, но очень сильным. Бэкхен недоумевает, когда я отбираю подушку и разворачиваю его самого поперек кровати, а потом толкаю к краю. Член внутри делает эти перестановки приятнее, и омега спокойно следует моим безмолвным указаниям, пока ползет до края кровати, а потом и вовсе свешивается вниз и вытягивает руки вперед. - Да, с моим планом явно что-то не то, - шутит Бэкки. - Я уже не владею ситуацией, да? - Тебе понравится, - отвечаю я. И больше говорить не вижу смысла. С первым глубоким толчком Бэкхен вздрагивает и, раскрыв рот, хватается за длинные ворсинки ковра. В таком положении член давит ровно на то место, откуда все наслаждение сквозь миллионы нервных окончаний разбегается по телу. Концентрация удовольствия в точке размером сантиметр на сантиметр. Он скулит и мечется, кусает собственную руку, чтобы не кричать во весь голос. А я двигаюсь быстро и грубо, каждый раз только усиливая давление внутри. Вбиваюсь в него и крепко держу обеими руками за бедра, потому что Бэкхен от такого напора все время сползает с края кровати, хотя его это вообще не волнует. Так сладко стонать можно только от наслаждения, которое разрывает изнутри. И омега молит меня остановиться, а в следующий миг шепчет: "Только не останавливайся". Передышки я не даю никому. Бедра горят от напряжения, но Бэкхен награждает меня потрясающим разнообразием восторженных стонов, и я не сдаюсь. - Елли... - задыхаясь и плача. - Елли... Елли... Чанель, я сейчас... Он не успевает договорить, потому что с долгим и громким стоном кончает на свисающую простынь и обессиленно вытягивается между кроватью и полом. Стенки внутри сжимаются и пульсируют, и оргазм волной растекается от макушки до пят. Я почти вовремя соображаю, что кончать в Бэкхена нельзя. Почти. Резким движением я дергаюсь назад, но вязкая сперма уже тянется следом. Большая ее часть остается на покрасневших круглых ягодицах омеги, но... Пачка презервативов мирно лежит на тумбочке. В кухне звенит таймер. Подтягиваю Бэкхена обратно, чмокаю в плечо и сползаю с кровати. - Выключи, но не доставай, - просит Бэкки. Без проблем. Крендель заинтересованно следит за тем, что творится внутри духовки. Рядом с ней тепло, так что кот ведет свои наблюдения, лениво привалившись к нижнему шкафу. Я нажимаю на нужную кнопку и глажу Кренделя за ушком: "Ладно бы там мясо стояло, кексы-то чего гипнотизируешь?". Бэкхен так и лежит поперек кровати и болтает ногами. Подхватываю его на руки и несу в ванную. Омега прислоняется щекой к моему плечу и расслабленно целует влажную кожу. - По плану это ты был неспособен шевелиться от удовольствия, а не я, - смеется Бэкки, споткнувшись на прорезиненном коврике в душевой кабинке. - Когда все пошло не так? - Ифвинений не довдефся. Вайфовать овному мве нвафифя мевьфе, фем вайфовать ф товой, - отвечаю я и настраиваю воду. Зубная щетка во рту путает все буквы. Бэкхен со смеху спотыкается еще раз. - Кайфовать одному мне нравится меньше, чем кайфовать с тобой, понял? - повторяю я, вынув щетку и бросив в стаканчик. - Вот теперь понял, - хохочет омега. Теплая вода тонкими струями спускается с моей челки на родную макушку. Омега прижимается крепче. - Ладно, помою голову второй раз, - с улыбкой вздыхает Бэкки и крепко обнимает меня за шею. - Ты во сколько встал? - тихо спрашиваю я, пока открываю флакон геля для душа. Бэкхен пожимает плечами: "Где-то за полчаса до того, как пришел с сюрпризом". Он тянется за поцелуем и хитро улыбается. Флакончик летит в поддон. Подхватываю омегу под бедра и подбрасываю. Бэкхен ловко обхватывает меня ногами и возвращается к поцелую: - И кто кого поздравляет? Ощущение, будто это у меня праздник. Я крепко держу его за талию и прислоняю к стеклянной двери. Надо признаться. - Зайчик, мне нужно тебе кое-что сказать, - осторожно начинаю я. - Твой дурной альфа сегодня сглупил. Бэкхен непонимающе хмурится: "В смысле?". - Сперва забыл про резинку... - Ну я, положим, тоже про это не вспомнил, - перебивает Бэкхен. - А потом немного не успел, - заканчиваю я. Бэкхен замирает. Объяснять, о чем речь, нет нужды. Я ищу в аромате злость и сожаление. Пусто. Омега растерян, сбит с толку и прикусывает щеку, собираясь с мыслями, но не зол. - "Немного" - это насколько? - прямо спрашивает Бэкки. - Я вышел почти сразу. Бэкхен понимающе кивает, а я продолжаю внимательно читать каждую эмоцию. - Ждешь, что я разозлюсь? - опять в лоб. Бэкхен слушает мой аромат так же внимательно, как я его. - Не буду. - Прости, я должен был быть аккуратнее. Бэкхен обхватывает мое лицо ладошками и чмокает в нос: - Ну и ладно. Видимо, шок так явно отражается на моем запахе, что Бэкхен принимается хохотать. - Что ты так на меня смотришь? - спрашивает омега и мягко улыбается. - Да, я сказал "ну и ладно". Чанель, ты у меня есть? - Несомненно, - без раздумий выдыхаю я. - Мой? - С головы до ног. - Значит, все хорошо, - просто отвечает Бэкхен, и светлая улыбка делает любимое лицо еще прекраснее. Чудо целует в щеку и ласково об меня трется. - Переживаю за тебя, - признаюсь я. - В тот раз вопрос о беременности стоял очень остро и стоил тебе многих нервов. Не хочу, чтобы это повторилось. Это моя ответственность. И если что-то пойдет не так, я буду винить себя, потому что беречь тебя - моя прямая обязанность. Мы столько пережили, что я боюсь нарушить то спокойствие и счастье, которое у нас, наконец, есть. - Вот именно, есть, - перехватывает Бэкхен. - Мы счастливы, мы любим друг друга и готовы быть вместе до конца своих дней. То, что было, осталось в прошлом. - Бэкки, боль и воспоминания не способны исчезнуть за один день. Ты до сих пор просыпаешься по ночам, потому что во сне они еще мучают тебя. - Пускай, - спокойно выдыхает омега. - Они приходят как воспоминания, а не как моя реальность. И когда счастливых воспоминаний станет в сотню раз больше, кошмары закончатся. Для них просто не останется места. Да, мне больно осознавать, как я едва все не разрушил, но ты дал мне шанс попробовать снова, и теперь я на сто процентов готов двинуться дальше. Будущего боялся прежний Бэкхен, Чанни. Я его не боюсь. Оказалось, что главные перемены происходят в голове в одну секунду. Раз - и каждую мысль будто переворачивают с ног на голову. Так что я, и правда, отношусь теперь ко всему иначе. Если тебя это успокоит, я могу сказать, что после течки мои гормоны и организм немного отдыхают, так что скорее всего ничего не случится. Но даже если это произойдет, я приму это как случившийся факт. У меня не хватает слов, чтобы выразить свои чувства. Но по моему аромату Бэкхен понимает, насколько он меня потряс и как я благодарен, что мой омега - именно он. Медленно я растягиваю губы в счастливой улыбке и целую свое драгоценное чудо, самое прекрасное и волшебное из всех чудес. Омега сияет и улыбается. Сердце заходится от волнения. - Чанель, я люблю тебя, - произносит Бэкхен, и я застываю под его взглядом, словно гипсовая скульптура. Он не мигая сглатывает и соприкасается кончиком носа с моим. В аромате ванильного капучино искрятся сладкие ноты. - Давай поженимся летом. В первую секунду я тупо открываю рот и так и стою, как дурак хлопая глазами. Бэкхен смеется над моей реакцией и чмокает в нос: - Это же ты сделал мне предложение в понедельник, я же ничего не путаю, да? С открытым ртом я киваю и чувствую себя еще большим тупицей. - И я согласился, так? - Бэкхен продолжает вести меня к нужной мысли. Радость моя, я давно до нее дошел! У меня паралич от счастья, только и всего. Омега ласково гладит меня по голове, щекочет шею и взвизгивает от неожиданности, когда я впиваюсь в сладкие губы и что есть силы вжимаю его в дверь. Бэкхен с полным наслаждения стоном играет с моим языком и ловит зубами кончик. Оторваться от него невозможно. И будет ли возможно когда-нибудь? - У тебя от радости дар речи пропал? - предполагает омега. А я киваю, словно игрушечный болванчик, и только зацеловываю бархатные щеки, плача от счастья. Бэкхена так трогает эта реакция, что он тут же принимается меня успокаивать, собирая губами слезинки с ресниц. - Ну что такое? - шепчет омега. - Я поторопился? - Ты всегда вовремя, - сдавленно отвечаю я, а сам стараюсь справиться с волнением. - Летом? Отлично. А потом поедем отдохнем куда-нибудь, да? - Как хочешь, - пожимает плечами чудо. - Только я вот о чем подумал: а костюм свадебный для беременных омег шьют? - И увидев мое окосевшее от эйфории лицо, сквозь смех добавляет: - Ну мало ли, вдруг ты, и правда, сегодня справился на все сто процентов. Да ты выдохни! Я с трудом одолеваю поток эмоций. Каждый день я думаю, что счастливее быть невозможно, а Бэкхен приходит и ломает мою уверенность на кусочки. Можно. Я сегодня счастливее, чем вчера. А завтра буду счастливее еще на один день. И так до бесконечности. - У нас в духовке кексы остывают, - тихо вспоминает Бэкки. Посреди разговора о свадьбе летом и его отношении к беременности фраза о кексиках звучит по-детски комично. Чмокаю свое чудо в губы и осторожно ставлю на ноги. - Мы сошьем на тебя любой костюм, - обещаю я. - И сделаем все так, как тебе хочется. Бэкхен смущенно утыкается носом в мою грудь: "Мы поженимся летом". - Да, - подтверждаю я и поднимаю с прорезиненного коврика флакончик. Немного геля для душа вытекло в поддон, и теперь мыльная лужа посреди душевой грозит уронить нас обоих на задницы. Бэкхен изящно споласкивает испачканную пяточку и кокетливо пританцовывает, стоя на одной ноге. Я становлюсь на один момент счастливее. После вчерашней встречи с семейством Бен решение Бэкхена кажется еще более невероятным. Отец весь вечер высверливал взглядом дырку в моей голове, но стойко вытерпел наше присутствие. Бэкхен вызывает у него невообразимый спектр эмоций. И большая часть из них - как бы страшно это ни звучало - те или иные формы раздражения. Только вчера я смог понаблюдать за тем, как взрослый альфа реально подавляет своего мужа и еще пытается подчинить своей воле Бэкхена. Он источал злость и недовольство, смерял грозным взглядом и всем свои видом показывал, что мой омега во всем неправ. Но Бэкхен не сдался. Каждый раз, когда отец Бен принимался доказывать омеге свое превосходство, Бэкхен находил под столом мою руку. Он хотел бы уехать раньше, но папа очень хотел собрать всех нас за столом. Так что Бэкхен терпел и только ближе двигался ко мне на стуле. И сегодня вдруг такая спокойная реакция на мою ошибку, а потом предложение пожениться летом... Не омега, а ходячий сюрприз. Бэкхен не позволяет мне притронуться к кексам до тех пор, пока все они не окажутся на тарелке. Облизывает пальцы, облепленные крошками, и в предвкушении смотрит на то, как я попробую праздничный десерт. На безымянном пальце сверкает помолвочное кольцо. Не мигая я смотрю на свое чудо и беру первый кексик. - Стой! - в последний момент подпрыгивает Бэкки. И я стою, впившись зубами в румяный бочок кекса, и не шевелюсь. Омега открывает шкаф, тянется за чем-то, недовольно бурчит под нос, ставит табуретку и опять бурчит, взбирается повыше... Я наблюдаю за этим, как за целым приключением. Мягкие тапочки бултыхаются на пятке, а омега все продолжает ворчать и пыхтеть, переставляя коробочки на самой верхней полке. Это очень смешно. И опасно. Не выпуская кекс изо рта - хотя бочок размокает и того и гляди отвалится - я подхожу к шаткой конструкции во главе с Бэкхеном и придерживаю под коленками. С кексом приходится расстаться. - Скажи, счастье мое, ты там что ищешь? Клад? - Посыпку, - кряхтит Бэкхен. - Мы же покупали специальную посыпку, шоколадную такую, в пакетике. Я про нее забыл, а теперь не могу найти. Ты же все специи и добавки в эту коробочку засовывал, да? Вот ванилин, вижу. Вот корица, тут разрыхлитель. А посыпки нет, - сокрушается омега. А я неловко поджимаю губы, потому что шоколадной крошки там быть и не может. Нет, я не съел. Я побоялся, что она растает и засунул ее в холодильник. На верхнюю полку, до которой Бэкхен не дотягивается. Да, сегодня я сказочный косячник. Так что я снимаю недоумевающего Бэкхена с табуретки, несу к холодильнику и честно признаюсь, что посыпка ждет в верхней закрытой полочке на двери. Омега грозно сдвигает брови и морщит нос, но после того, как заветный пакетик оказывается в руках, награждает меня сладким влажным поцелуем и, обхватив ногами за талию, привычно устраивается в моих объятиях. Погрызенный кексик он посыпает шоколадной крошкой и капает сверху немного сиропа. А потом вытряхивает на оставшиеся аппетитные пироженки содержимое пакета и тянет меня к микроволновке. Щекоча пяткой, он рулит мной, словно эсминцем, и довольно двигает попой, когда я послушно иду заданным курсом. С подтаявшим шоколадом кексы еще вкуснее. Мы даже не завтракаем ничем больше, хотя Бэкхен признался, что хотел сделать вкусные сэндвичи и украсить их мордочками из оливок. Но поскольку весь его гениальный план по пробуждению меня провален, было решено, что еще одно отступление от сценария нам ничем не навредит. Бэкхен жует кексик и клятвенно обещает, что этот последний. Я демонстративно жамкаю похудевшую задницу и предлагаю схомячить еще один, чтобы кое-что точно до прежних размеров доросло. Омега показывает язык и укладывает голову мне на плечо. И думает: какая-то важная мысль крутится в голове и вызывает интерес. - О чем задумался? - ненавязчиво спрашиваю я, пока несу его одеваться. Бэкхен рассеянно дергается и роняет тапочек. Крендель тут же находит себе занятие - охота на пушистого противника. Тапок проигрывает - Крендель на коне. Опускаю омегу на кровать и укладываюсь сверху, а Бэкхен обнимает мою голову обеими руками и задумчиво молчит. - Я вот что подумал, - тихо начинает омега. - Если вдруг забеременею, хотя это вообще не гарантировано сейчас... - Я твой истинный альфа, - напоминаю я. - Мой-мой, - соглашается Бэкхен, чем греет меня невероятно. - Так вот, если вдруг нас внезапно станет больше, хватит ли нам этого времени для нас двоих? Как многим мы успеем насладиться, пока наша жизнь не изменится? Я поднимаю голову и смотрю на удивительной красоты лицо. Он не перестанет меня удивлять. Даже теперь, когда я слышу его эмоции и понимаю многие мысли, некоторые из них возникают в его голове так внезапно, что своим содержанием повергают меня в шок. Хватит ли нам времени на нас двоих? Насытимся ли мы друг другом за девять месяцев, если мои опасения подтвердятся? В темных искрящихся глазах я ищу ответ, и не слова не произношу, потому что Бэкхен тоже ищет. И ответ на эти вопросы он будто знает, только ему нужно было убедиться, рассмотреть в моем взгляде тот набор букв, который все объяснит. У меня не было сомнений тогда, не было сомнений сейчас. Я готов стать отцом, готов стать мужем, готов провести вместе с омегой все положенные месяцы и позаботиться о нем. И вопрос, насытимся ли мы, для меня не имеет с рождением ребенка ничего общего. Нет, не насытимся. Не насытимся никогда, и даже в последние дни своей жизни вот так же будем тянуться друг к другу и искать ласкового прикосновения. Бэкхен бережно перебирает рыжие кудряшки и щекочет меня за ухом. - Мы возьмем от этого времени все, что сможем взять, - шепотом отвечаю я. Бэкхен мягко улыбается и в смущении поджимает губы. - Но нам его не хватит. И я согласен брать все, что можно, от каждого дня, так что для насыщения у нас очень-очень много времени. Между истинными альфой и омегой не существует понятия "хватит", всегда будет желание получить "еще". Еще раз поцеловать, еще дольше обнимать и прикасаться, еще сильнее любить. Нет слова "стоп". Есть только "обними меня крепче". Бэкхен целует меня нежно и трепетно, гладит по плечам и дарит улыбку еще более светлую. - Ты хочешь получить свой подарок сейчас или вечером? - прямо спрашивает омега, стоя в ванной перед зеркалом. Тонкий кончик подводки оставляет на коже аккуратную линию. - Да какие же еще подарки? - удивляюсь я. - Разбудил, зацеловал, накормил кексами, предложил пожениться... - Ну у меня есть презент, который можно потрогать руками, - карандаш кочует в другую руку. - Ну точно, вот он. - Мои ладони ложатся на аккуратные круглые ягодицы. - Могу потрогать тебя. - Сжимаю аппетитные половинки и со смаком приговариваю: "Чпоньк-чпоньк!" Он же сам на эту шутку напросился, да? Тогда почему за мной по квартире бегает и метко швыряет единственную диванную подушку? У шкафа я ловлю его на руки, упираю в деревянную дверцу и со всей страстью целую в губы. Бэкхен еще раскачивает подушку за моей спиной, но через секунду расслабляется и роняет боевой снаряд на пол, всецело отдаваясь сладкому поцелую. - Люблю тебя, - мы произносим это одновременно и одновременно же счастливо улыбаемся друг другу в ответ. Абсолютная взаимность. Даже в том, как я продолжаю бессовестно жамкать маленькие круглые булочки, а Бэкхен кокетливо делать вид, что я напрашиваюсь на неприятности. Но он млеет и только прогибается в спине, выпячивая задницу. Хотя эту часть теперь и задницей-то называть трудно, поскольку дотягивают эти две половинки только до понятия "попка", упругая и красивая, но компактная. Кексов надо побольше. Зато эта очаровательная округлость теперь ровно помещается в руках и точно не застревает ни в одних джинсах. Хороша в любом случае. - Значит торжественно вручу вечером, - приходит к выводу Бэкхен. - И вечером я планирую продолжить воплощать свой хитроумный план, который ты так бесчестно нарушил. - Мне опять придется делать вид, что я сплю? Или какая-то активность с моей стороны все-таки допускается? Бэкхен щиплет мою щеку и сдвигает брови. - Будешь мешать, свяжу тебя, - грозно фырчит чудо. - Слышишь, Чанель? Привяжу к кровати, честное слово! Только задумаю повытворять что-нибудь неприличное, как ты со своей инициативой тут как тут. Он ворчит, а я с закрытым ртом икаю от смеха. Привяжет! Это угроза или мотивация, я никак не пойму?! Бэкхен и сам прекрасно понимает, что сморозил, но для поддержания пущего комического эффекта демонстративно мне в лицо выдыхает сердитое: "Бу-бу-бу!" И как мы оба не валимся на пол со смеха? Бэкки ржет, кусает меня и в шутку бухчит на ухо: "Я тебя съем сейчас". А мне от его слов становится только веселее. И мы все-таки падаем. На кровать, но с грохотом. Бэкхен болтает ногами у меня за спиной и жадно припадает к губам. - Я люблю тебя, - шепчет чудо. - Вот так сильно тебя люблю. - И сжимает в объятиях, крепких и горячих. Одно только утро уже бьет все рекорды по концентрации счастья. Бэкхен сияет, источает бесконечную любовь и восторг и оборачивает каждую мою клеточку в это мягкое нежное одеяло из самых искренних и теплых чувств. И как раз в тот момент, когда я веду Бэкхена одеваться в коридор, за окном крупными хлопьями спускаются снежинки. Омега тянет к окну, отодвигает штору и прижимается ко мне спиной: "По-моему, этот день на что-то претендует". На звание самого счастливого? Крис с Исином в хорошем расположении духа. Это не может не радовать. Альфа ставит поднос на стол и довольно потягивается. - Ух ты, - восклицает Чонин. - Неужели вы, наконец, взяли передышку в подготовке? - Да когда бы, еще столько всего надо успеть. - Исин опускается на лавку и опасливо смотрит на содержимое подноса. - Чанель, у нашей компании назрел важный вопрос, - обращается Чонин, пока все разбирают вилки и вскрывают контейнеры. - Когда тебя поздравлять и что дарить? - А вы еще не придумали? - отшучиваюсь я. - Эй, я купил подарок еще месяц назад, - гордо отчитывается Исин. Ребята улыбаются. - Так когда? - повторяет вопрос Сехун. - Сегодня вечером ужинаем с моими, - сообщаю я. - Может, в субботу? Исин с Крисом подпрыгивают на месте: "Суббота!" - Да что с вами сегодня? - интересуется Чонин. - Возбужденные какие-то. - В субботу наши родители организуют ужин по поводу помолвки, - тараторит Исин. - Будет вся семья и друзья. И мы вас всех приглашаем. Прости, Чанель, вылетело из головы. А сегодня четверг! - Ну и ладно, - я беззаботно пожимаю плечами. - Значит, завтра вечером ждем вас у нас. Будет веселое окончание недели. Погуляем в пятницу, погуляем в субботу, а в воскресенье будем отсыпаться. Отличный план? - Класс! - И Сехун поднимает палец вверх. Исин неловко хмыкает и привлекает наше внимание еще раз: - У нас есть одно важное дело, так что мы тут немного поколдуем, ладно? - Это для свадьбы? - оживляется Кенсу. Крис кивает. - Мы можем помочь, если что, - подбадривает Чунмен. - Спасибо, - улыбается Исин. - В общем, Крису позвонили из салона и предложили сделать на кольцах гравировку. У них акция какая-то с хорошими скидками, так что мы с утра выбираем, что написать. - Неужели столько вариантов? - спрашивает Чонин. - Моя фантазия дальше инициалов и даты свадьбы бы не зашла. - Чунмен все придумает за тебя, - отмахивается Исин и, не обращая внимания на смешки за столом, достает из кармана несколько маленьких свернутых бумажек. Крис подставляет пустой картонный стаканчик, и омега сбрасывает туда все кусочки. За столом воцаряется тишина, мы с интересом наблюдаем за происходящим и надеемся понять, что за таинственный ритуал эти двое проводят в нашем присутствии. Исин закатывает глаза: - Потерпеть не можете, да? Это листочки с теми вариантами, которые нам нравятся больше всего. И из них надо выбрать, потому что вариант с инициалами кажется нам слишком банальным. Прости, Чонин. Альфа мирно поднимает руки, мол на оригинальность и не претендовал. - А если вариант, который выпадет, вас вдруг не устроит? - спрашивает Бэкки. - Будем тянуть дальше. По крайней мере, по реакции поймем, хочется нам реально иметь такую надпись или нет. Первый листочек оба рассматривают с интересом, но откладывают в сторону. Вторая бумажка отправляется туда же. На каких-то они написали слова, где-то мелькают фразы или даты. Мы не видим содержимого и можем только догадываться по количеству чернил, просвечивающих через бумагу. В тишине Крис с Исином смотрят на оставшиеся бумажки и переглядываются. Альфа молча вытряхивает из стаканчика все себе на колени и ищет конкретный кусочек. Он ничего не говорит, только тепло улыбается, когда показывает омеге надпись. Исин трогательно прижимает кусочек бумажки к себе и кивает. - Думаю, это идеально, - произносит Крис. - Наверное, мы с самого начала знали, что это лучший вариант. - Да, пусть будет это. - А мы будем жить в неведении, да? - прямо спрашивает Сехун. - Будешь меньше за нас рад? - хитро щурится Исин? - Ни в коем случае, - звучит в ответ. - Просто Лухан умрет от любопытства. - Переживет, - отмахивается Крис. - Да, одна свадьба и столько хлопот - вздыхает Чунмен. - Вы, наверное, с ног валитесь. Столько дел. - Да-а-а, - тянет Исин и отворачивается в сторону, чтобы не выдать, как много не договаривает. Омега под боком старательно копошится и вдруг выуживает на всеобщее обозрение свой маленький сверкающий секрет. Он носит его дома, но в университете прячет в кармашек и никому не показывает. - А это неплохая идея, - и Бэкхен, прекрасно осознавая, что это не вилки, а челюсти только что грохнули об стол, умело делает вид, что рассуждает о чем-то обыденном и не примечательном. - А что бы мы написали внутри? Кенсу с Чунменом тянут долгое шокированное: "Э-э-э-э-э-э...". Чонин с Сехуном с округлившимися глазами смотрят на кольцо в руках Бэкхена и расплываются в тупых улыбках. А Исин просто подскакивает с лавки и кричит победное: "Да!". Он только что хоровод вокруг нас не водит, но Крис вовремя тормозит свое сокровище и усаживает на коленки. - Вот это подарок! - первым очухивается Кенсу. - Чанель, прости, но нам Бэкхена не переплюнуть. Бэкки довольно улыбается и надевает кольцо на палец: - Этот подарок мы подарили друг другу еще в понедельник, но новостей о нашем воссоединении и так было достаточно, так что мы решили немного повременить. Да и я не был готов сказать, честно говоря. Но сегодня уже можно сказать. О нашем решении пожениться летом омега умалчивает, но и эта его решительность приводит меня в нескрываемый восторг. - То есть вы в понедельник мало того, что съехались, так Чанель еще предложение сделать успел? - восклицает Чунмен. - Во вы даете. - Кольцо лежало у меня в кармане еще утром на стоянке, - спокойным тоном добивает Бэкхен. Кенсу расстилается по столу: "Я сдаюсь!". Чунмен сочувственно гладит друга по плечу. - Да, эти могут. - Так что напишем? - повторяет свой вопрос Бэкхен и ловит мой счастливый взгляд. - Какую-нибудь важную дату, - сам с собой рассуждает Чонин. - День первой встречи, например. Или что-то романтичное. - Да, я сам придумаю, - вздыхает Чунмен, и компания за столом хватается за животы. - Может, какое-то слово важное или фразу, - подхватывает Сехун. - А за тебя Лухан придумает, - второй раз веселит всех Чунмен. - Они сами как-нибудь разберутся. - Фразу, - задумчиво я чешу затылок, а Бэкхен, будто прочитав мои мысли шкодливо тычет меня ногтем в бок. Мы встречаемся взглядом и широко улыбаемся, потому что решение такое простое и очевидное, что иные варианты можно и не рассматривать. Но ребятам мы его не скажем. Исин с Крисом правы: это слишком личное. Всей компанией мы спускаемся с крыльца и идем по алле. - И ведь не сказали никому, тихушники, - бурчит Исин. - Кто бы говорил, - тихонько отвечаю я, наклонившись к самому уху ворчуна. Крис сдержанно улыбается, переглядывается с Исином и останавливается: "Подождите!". Ребята оборачиваются и собираются в кучу. - У нас есть для вас еще одна важная новость, - решительно начинает Крис. - И некоторое время мы держали ее в секрете. Но вы наши друзья, и будет нечестно пригласить вас на помолвку, но умолчать о самом главном. Все заинтересованно переводят взгляд с альфы на омегу и обратно. Крис смотрит на свое сокровище и ждет разрешающего знака. Но Исин произносится это сам: - Я на восьмой неделе, так что чур мне не наливать. Омеги аж взвизгивают от восторга! - Это же потрясающе! - Чунмен от радости прыгает вокруг друга, но Исин тормозит эту карусель и хватается за горло. - На качели меня тоже лучше не сажать, - добавляет омега с улыбкой и упирается носом в крепкое плечо своего альфы. - Класс! -продолжает танцевать Чунмен. - То есть в субботу будет двойной праздник? А что в таких случаях дарят, а? - Мы своим еще не сказали, - обрывает Крис. - Вот после следующего похода в клинику, когда у нас будут более полные данные и прогнозы, сразу всех и обрадуем, а пока... Исин выпрямляется и делает глубокий вдох: - Они запрут меня в стерильной комнате и будут кормить кашей и соком из сельдерея. - Тут омега вскидывает указательный палец и делает столь серьезное лицо, что не остается сомнений, что сейчас он скажет что-то очень важное. - Так что тот, кто проболтается первым, и разделит эту участь со мной. Чунмен пятится назад, упираясь спиной в Чонина, и обеими руками отмахивается от угрозы: "Да оно нам надо?!". - Вот и я так думаю, - подводит итог Исин, довольный своим неубиваемым авторитетом. Напоследок он бросает взгляд на Бэкхена, который рассматривает кольцо, сверкающее в лучах зимнего солнца, и изо всех сил делает вид, что к нему этот разговор не относится. Исин буравит взглядом отстраненный профиль и добивается, наконец, того, что Бэкки, небрежно повернувшись, со шкодливой улыбкой переспрашивает: "Прости, я отвлекся. Так чего там кому не говорить?". А потом откровенно хохочет, увидев реакцию Исина, который не может решить, то ли Бэкхена за эту выборочную глухоту благодарить, то ли дать хорошего пинка за вредность. - Сельдерей еще страшнее, чем огурцы, - успокаивает Бэкки. - Это прям основополагающее условие. Крис с Чонином, повисая друг на друге, ржут в голос: "Главное, правильно подобрать мотивацию!". И переполненные счастьем друг за друга мы все обнимаемся. Бэкхен внимательно всматривается в мое лицо и хитро щурится: "Ты знал, да?". Я киваю в ответ. - Я же говорил, что Чанель будет главным другом на свадьбе! - хохочет Чонин. - А с чьей стороны? - спрашивает Сехун. - Не распилят же они его надвое. - С моей, - лаконично произносит Крис. - А кто будет со стороны Исина? - Я хотел попросить Лу, - признается Исин и смотрит на Сехуна. Альфа с энтузиазмом показывает большой палец: "Да он с ума сойдет от радости". Концентрация счастья переходит все границы. - Это мы теперь все по парам живем, - рассуждает Чонин по пути к общаге, куда мы провожаем Исина с Крисом и Кенсу. - Предлагают устроить гостевой марафон. С удовольствием примем вас у нас. Чунмен энергично подтверждает предложение своей пары и все никак не может перестать танцевать от радости. - Только Кенсу живет один, - замечает Сехун. - Ну это пока, - рассуждает Чонин. - Но через годик Чондэ заберет его на свой континент, и мы всей компанией бессовестно напросимся в гости на теплый пляж. Кенсу смеется и предупреждает, что Чонин будет первым, кого Чондэ приобщит к пробежкам по утрам и катанию на доске. - Не буду сопротивляться, - отмахивается Чонин, мол пробежки и серфинг - такие пустяки, что и обсуждать нечего. Еще раз обнимаемся все вместе, ребята дружно кричат: "С днем рождения, Чанель!" - и мы разъезжаемся до пятницы. Я завожу Бэкхена домой, по пути не замолкая о том, насколько же он у меня умница. Омега покрывается очаровательным румянцем, но лишней скромностью не страдает и с удовольствием выслушивает все комплементы. Родители ждут нас к восьми, так что у меня еще есть время съездить на работу, а у Бэкхена спокойно собраться. Хотя у омеги немного иные планы. Он до сих пор не до конца разобрал свои вещи, так что в мое отсутствие хочет немного прибраться и найти для каждой вещи свое место. Я целую его на пороге, сжимаю в руках мягкие половинки и обещаю вечером позволить омеге сделать со мной все, что он захочет. Бэкхен соблазнительно облизывается и подмигивает. Я влюбляюсь в его улыбку в тысячный раз. Отец и себя и меня отпускает с работы пораньше. А что, у нас вечером важное мероприятие! Приезжаю домой, когда омега как раз заканчивает с уборкой. - Тебе чем-нибудь помочь? - спрашиваю я, вешая пальто. Бэкхен берет меня за руку и тянет к дивану. - А, так дальнейшей уборки не будет? Ты закончил? Будет подарок? Вот наивный я. - Садись, - омега толкает меня в грудь. Я плюхаюсь на подушку и хлопаю по коленям. Это самое подходящее место, для такого красивого омеги. - Да, вот так, - соблазнительно продолжает Бэкхен. Он наклоняется, чтобы чмокнуть меня в щеку, и нежно ведет пальцами по шее. Я сглатываю и не свожу взгляда с влажных губ. - Какой молодец, - елейным голоском шепчет Бэкки. - А теперь подержи кота. - И в моих руках внезапно оказывается такой же шокированный Крендель. - Вот, поразвлекайте друг друга и не отвлекайте меня. И уходит, бессовестно виляя попой! Эй, а я! Во время сборов очень хочется его отвлечь, но Бэкхен стойко выдерживает мои приставания. А за десять минут до выхода ведет в зал и показывает на подарок. Моя сиротливая гитара одета в красивый черный чехол. Сверху привязан блестящий красный бантик и романтичная записочка. Из дома мы выходим с покрасневшими от поцелуев губами. Мне не стыдно. Папа превосходит сам себя: на столе не хватает места, а в духовке уже румянится шоколадный пирог с ягодной начинкой. Аромат такой, что язык можно проглотить дважды просто стоя на пороге. Бэкхен осторожно здоровается и отдает отцу пуховик. Папа, не долго думая, берет гостя за руку и ведет за собой на кухню: - Чанель хвастался, что ты тот еще кулинар, так что мне не помешает помощь специалиста. Бэкхен удивленно оборачивается на гостиную, где красуется стол, наполненный тарелками. Да, папа каждый раз производит впечатление. За ужином они с улыбкой обсуждают красивое кольцо, нашу квартиру, дом. участок и еще целую кучу всяких интересных вещей. Родители ни разу не напомнили Бэкхену о том, что происходило, и лишь в ярких красках фантазировали о будущем. И если сперва омега напряженно сжимал под столом мою руку, то через полчаса расслабился. Дружно убираем со стола и готовимся к торжественному чаепитию. Пока омеги разбираются на кухне и распределяют остатки еды по холодильнику, отец отводит меня в свой кабинет и вручает конверт: - Дарить тебе какие-то безделушки бессмысленно, так что мы подумали и решили, что это будет лучшим подарком. Тебе предстоят большие траты, так что хоть небольшую часть мы компенсируем. Я нетерпеливо вскрываю конверт и смотрю на сертификат в мебельный. - Вдруг Бэкхен захочет выбрать что-то заранее, - произносит отец. Я крепко его обнимаю и искренне благодарю за эту поддержку. С кухни доносится какой-то звон. Спешно мы с отцом возвращаемся. Бэкхен стоит посреди кухни над разбитой фарфоровой чашкой. - Простите! - Волосы на любимом затылке становятся дыбом. Омега с ужасом смотрит на мелкие осколки и вжимает голову в плечи. Папа с недоумением отмечает такую реакцию и мягко обнимает Бэкхена. - И черт с ней! Тоже мне катастрофа: чашка какая-то. - Я помню, что это ваш любимый сервиз, - виновато произносит омега. - И что теперь? Сядем и будем над ним рыдать? Чашкой больше, чашкой меньше. - Будет повод купить новую, - из дверей рассуждает отец. Я подхожу и обнимаю со спины, в моих руках Бэкхен успокаивается почти сразу. - Не переживай,- тихо прошу я. - У папы каждая вторая чашка любимая, но это не мешает нам разбивать их с завидным постоянством. Это всего лишь чашка. Бэкхен смотрит на моего папу, потом на отца и ждет, что они подтвердят мои слова. - А почему, ты думаешь, у него этих сервизов десятки, - шутит отец и подходит к мужу. Обнимает, нежно целует в щеку и подмигивает моему чуду: - Запасные. Чем больше запас, тем незначительнее потеря. Бэкхен мягко улыбается, но все же извиняется еще раз. - Дорогой мой, еще я тебя за чашку не ругал, - подбадривает папа. И напряжение омеги окончательно сходит на нет. На пороге, с куском пирога в обнимку, они прощаются так, будто уже пару лет по выходным совместно пекут плюшки и секретничают под мелодраматичный сериал. - Обожаю твою семью, - улыбается Бэкхен и прибавляет громкость радио. - Заедем участок посмотреть? - предлагаю я. За окном романтично горят фонари, и крупные хлопья снега танцуют в кругах света. И раз этот день уже побил все мыслимые и немыслимые рекорды по потрясающим своей насыщенностью моментам, то почему бы не подарить себе еще один? - А давай! - смело принимает вызов омега. И я сворачиваю в сторону нашего будущего дома. - Слушай, у меня сегодня возник вопрос, но посреди всей этой кутерьмы я не торопился его задавать, - осторожно произношу я. Пальцы Бэкхена ласково рисуют по внутренней стороне моей руки. Он задрал рукав рубашки и теперь щекочет меня рядом с локтем, когда движение на дороге позволяет меня подразнить. - так вот по поводу детей... - Трое. он даже не задумывается! Ни на секунду, черт возьми! Вообще! От шока едва не выпускаю руль. - Я имел ввиду альфу или омегу, - нервно сглатываю и поворачиваю голову, чтобы взглянуть на свое смелое невероятное чудо. Бэкхен ойкает и прячет лицо в шарфе. - Но твой ответ меня воодушевил еще больше, - признаюсь я. - Действительно, какая разница, альфа или омега, если их трое. Вызов принят. Омега откровенно хохочет и сползает по сиденью: - Знал, что ты впечатлишься. - Серьезно? Трое? Ты снова меня удивляешь. Машина останавливается на границе пустого участка. Ребята из фирмы по моей просьбе до холодов успели огородить его железным забором, так что никто посторонний не проберется. Я открываю холодные ворота и впускаю Бэкхена. Уличного освещения недостаточно, чтобы в темноте рассмотреть все детали, но оценить размер и расположение можно. Бэкхен за руку ходит со мной по участку и танцует, напевая какую-то популярную песню. Кольцо на пальце поблескивает в отсветах фонаря. и когда мы оказываемся посреди огороженного квадрата, я подхватываю свое чудо на руки, кружу и зачмокиваю в обе щеки. Если кто-то скажет вам, что одной недели не хватит, чтобы изменить жизнь, чтобы излечиться и утонуть в безграничном счастье, плюньте и докажите обратное. Можно! Доказательство кричит от восторга в моих объятиях и шепчет в губы нежное признание. - Так что с гравировкой? - спрашивает омега. Я достаю коробочку из внутреннего кармана пальто и открываю. Два кольца мягко сияют в полутьме. - Не дату свадьбы, - шучу я. - Не, это не настолько наше, - улыбается омега и прижимается ко мне всем телом. - У меня была идея... - Терпеть его не могу. - Не могу терпеть его еще больше, - выдыхает Бэкхен и, привстав на цыпочки, целует еще слаще и нежнее, чем вчера, но не слаще, чем завтра. Меня зовут Пак Чанель, моего омегу - Бен Бэкхен. И эта история - только начало.