Терпеть его не могу!

Утро отличное. Я спокоен, как танк, весел, бодр и даже готов к внезапным вопросам преподавателя. А вы, наивные, думали, что я совсем того? Не, есть еще мозги в черепной коробке. Пара по информационным технологиям без информационных технологий – привычно. Хоть бы комп один этому седому профессору поставили, ан нет, и до этого не додумались. На улице слякоть, ветрище завывает и, кажется, после обеда пойдет дождь – такие тяжелые тучи просто так над головой не проплывают. А я зонт не взял. Но настроение хорошее, как это ни странно. И я не позволю чему-либо на это повлиять. По иронии судьбы мое "повлиять" само стучит в дверь аудитории на третьей паре. Лохматое, румяное, слегка растерянное и до одури сладко пахнущее. Он переминается с ноги на ногу, жамкая в руках куртку и лямку почтальонки. - Простите, мне нужен Пак Чанёль. - Бэкхён, что ты здесь делаешь? Он поворачивается в мою сторону. - Чанни, ты не мог бы... я... меня отпустили... мне бы... в общежитие... Бэкхён неловко улыбается, ловя на себе заинтересованные взгляды, и жует губы. Я альфа, и сейчас в дверях стоит моя омежка и жалостливо на меня смотрит. Я обещал заботиться о нем и защищать. Тут без вариантов. - Пак Чанёль, вы свободны, если это ваша омега и... - Если позволите, я отлучусь минут на 15 и вернусь. - Эмм... Бэкки молчит, изучая трещины в дверном косяке. - Я просто доведу его до общежития и приду. Профессор смотрит внимательно, но все же тактично просит забрать свои вещи – на всякий случай. Быстро закидываю тетрадь в сумку и выхожу, уводя за собой кланяющегося Бэкхёна. Отвожу в сторонку, кидая на подоконник свои вещи и его сумку. Из чуть подрагивающих пальчиков вытягиваю куртку. - Извини, что так не вовремя, - бубнит омежка. - Ничего страшного, - вытягивая из рукава шарфик и шапочку. - Потом спрошу у ребят переписать. - Угу, - пока я одеваю его и пытаюсь застегнуть заедающую молнию. Шапку он натягивает сам, борется с вылезающей челкой и шарфик наматывает весьма небрежно, пока я надеваю куртку и беру вещи. Запах бьет в нос: достаточно ощутимо для стояка, но не настолько сильно, чтобы я не дружил с головой. - Ты на блокаторах? - интересуюсь, пока он спускается по лестнице впереди меня. Бэкхён тормозит на лестничной площадке, разворачиваясь ко мне. - Да, - бодро так. Он вообще много улыбается, хотя видно, что иногда встряхивает головой, отгоняя ненужные мысли. - Хотя толку от них мало. И дальше прыгает по ступенькам. - По крайней мере, твой запах для меня весьма ощутим, - вдруг произносит Бэкхён. - Твой глушат блокаторы. - Совсем? - любопытствует омежка, тормозя посреди пути и хлопая ресничками. - Нет. Иди давай, - и легко толкаю его вперед, улыбаясь. По улице идем в тишине, и уже на подходе к общаге Бэкки вдруг задает вопрос. - А почему всего пятнадцать минут? - Потому что тебя надо довести, умыть, уложить спать и вернуться. - Ты серьезно вернёшься? - Да. - Ммм, - разочарованно выдыхает он. - Я надеялся, что посидишь со мной. - Не стоит. - Да, я не подумал. И каждое свое слово произносит с такой беззаботностью, словно мы вкус столовских котлет обсуждаем. В комнате жарко, и я открываю окно. Бэкхён послушно стоит и позволяет мне размотать его шарф и стянуть шапку, зачем-то в кратком порыве взъерошить волосы на макушке и, присев у его ног, расшнуровать замшевые ботинки. Ни слова, только смотрит. Куртку он снимает сам, тут же пытаясь стащить через голову шерстяной бордовый свитер. - Дай сюда. - Ууу... - откуда-то изнутри свитеро-Бэкхёно-конструкции. Поднимаю его руки и тяну наверх, а потом тихо смеюсь, когда румяное и взъерошенное чудо выпутывается из свитера. - Не смешно, - и дует щечки. Не выдерживаю: - Ты такой милый. В отместку лупит меня по плечу щеткой для обуви. Уворачиваюсь, а сам смеюсь над его попытками дотянуться до моей головы. - Ты идти собирался. Бурчит и руки на груди складывает – вылитый Наполеон. Маленький, грозный и воинственный. С обувной щеткой в руках – смертоносное орудие, ага. - Тебе помогу и пойду. - А то я сам не справлюсь. - Не помню я, когда ты сам справлялся. Бэкхён обижается. Видно, как он сжимает свои зубки и как сверкает сердитая молния во взгляде. - Ты свободен. - Не глупи, - кидаю его свитер через всю комнату, ровнехонько на кровать. Вытягиваю из рук опасный снаряд и тяну омежку в центр комнаты. - Мне будет спокойней, знай я, что с тобой здесь всё в порядке. Дуется и смотрит в пол. Провожу пальцами по щеке, а он невольно тянется вслед за прикосновением и довольно мурчит, накрывая мои пальцы своей ладошкой. - Бэкки, на меня посмотри. Чуть затуманенный взгляд, но ластиться к руке он прекращает тут же, хотя пальцы мои не отпускает. Тепло. Нет, жарко. То ли ему позволяю это, то ли себе, но пальцы до сих пор на его щеке. - Жарко? - Очень. Действие блокатора... - Ослабевает? - Да. Я не думаю о том, что между нами не решено ничего, когда прикасаюсь губами к его лбу. Он действительно горит, температура на пару градусов выше нормы. Бэкхён отпускает мою руку. - Горячий, - куда-то в сторону, чувствуя, как обволакивает аромат молока и ванили. - Тебе бы поспать. Как по времени таблетка действует? Долго? - Часов восемь. Под конец уже не то: что с таблеткой, что без. Так что по факту – шесть. - До вечера хватит? Бэкхён кивает. - Тогда ты сейчас выпиваешь, идешь в душ и потом ложишься. Бэкхён опять кивает. Потом выдыхает и утыкается носом мне в шею. - Ты что там делаешь? - Нюхаю. Я аж подавился. Что делает? Хотя понять его можно: сам прилагаю усилия по сбору мозгов в кучу. А ему совсем херово сейчас. И я не намерен сегодня обижаться и бурчать. Только улыбаться и помогать, чем смогу, но… - Бэкки, не испытывай мое терпение, а? А то я как бы альфа, у тебя течка, а мы договорились. Он отстраняется, нехотя, с тихим выдохом разочарования. - Извини, просто голова совсем не соображает. Таблетки в тумбочке. Найдёшь? Я пока разденусь. Меня пробивает на истерический ржач. - Бля, вот где еще альфа ищет блокатор, а текущая омега стриптиз устраивает? - Не знаю, - тянет это чудо, стягивая майку и джинсы. И, правда, где еще найдутся такие идиоты? Таблетки на самом виду. Смотрю, как Бэкки проглатывает пилюлю и, отдав мне стакан, идет в ванную. Предупреждаю его, что подожду. Угукает в ответ. Копошение за дверью не дает мне покоя: нечто скулящее и попискивающее среди шума падающей воды. Зачем спрашивать разрешения, когда в ванну входишь? Правильно, лишнее это. Вот и я не спрашиваю. Распахиваю дверь, ступая на влажный пол. Носок сразу промокает, но я обращаю на это внимание с большим опозданием. В ванной комнате непривычно прохладно, даже стекла не запотели, и воздух ни на грамм не нагрелся. А все потому, что омега стоит под потоком ледяной воды, стуча зубами и переминаясь с ноги на ногу. В считанные доли секунды оказываюсь рядом, выдергиваю Бэкхёна и сам подставляю голову под воду. За краткое мгновение волосы на макушке чуть намокают, а холодные капельки успевают соскользнуть за шиворот и прочертить линии по спине. То, что надо. Хоть мысли в кучу соберутся, а то запах всё в голове путает. Хоть таблицу умножения повторяй. Беру полотенце. - Совсем тронулся? Простыть хочешь? - Так легче. - И сильно полегчало? Бэкхён поднимает голову: "Не-а". Спешно его вытираю и кутаю голову. - Укокошу, если заболеешь. - Я сам тебя укокошу, если так в ванную врываться будешь, - и чуть краснеет. - Я тут голый, между прочим. - И чего я там не видел? Бэкки смущается еще больше, бьет по плечу, показывает язык и завершает акт своего возмущения стандартным "идиот". Как в старые добрые времена, ей богу. Пока Бэкки надевает пижамные штаны, снимаю промокшие носки - не забыть бы зайти к себе за новой парой. Снимаю с кровати покрывало и откидываю край одеяла. - Готов? - Ага, - задорно отвечает омежка. - А майка куда делась? - интересуюсь, потому что это чудо стоит в полосатых штанишках на голое тело, с обнаженным торсом и взъерошенными волосами. - Мне и так жарко, а ты про майку. - Тогда идем. Бэкхён забирается под одеяло, а я сажусь рядышком, кутая его крепко-крепко. Омежка сладко жмурится и сжимается в моих руках. Солнышко мое... течное. - Мне бы прищепку на нос, а то я число Пи по пятому кругу повторяю. - Ты его знаешь? - Бэкхён аж на локтях приподнимается. - Нет, но в таком состоянии не составляет труда его выдумать. Бэкхён заливается хохотом, падая на подушки и бултыхая ногами под одеялом. - Сходи к синхронистам, заодно мне затычки в нос принесешь. А то я не хуже тебя – прокручиваю в голове шахматные ходы. Скоро третью партию начну. Я смеюсь вместе с ним, укладывая голову ему на грудь. - Нашли, конечно, время поржать, - останавливается он. - Помнится, речь шла о сне и твоем возвращении на пары. - Шла, - мягко расправляя складки на ткани у себя под носом. Он так сладко пахнет и так спокойно лежит, что просто не могу отказать себе в маленьком удовольствии. Все-таки в моменты такой близости я просто не могу обижаться на него, сердиться и раздражаться. По правде говоря, вообще не могу, хотя мозг иногда выдает вариацию: "Эй, парень, здесь ты, по логике вещей, должен оскорбиться и послать!". И я делаю вид, что зол, хотя разозлиться на него не могу. Даже этот месяц я с трудом пережил без его присутствия рядом. Странный, сладкий мазохизм – мне делают больно, а мне не важно, лишь бы это чудо было рядом, лишь бы знать, что всё у него хорошо, лишь бы он хоть иногда позволял мне такие маленькие удовольствия, как это... Он не говорит ни слова, когда я с ногами забираюсь на кровать и укладываюсь рядом, обнимаю его, притягивая ближе и целую в макушку. - Спи, Бэкки, - тихим шепотом, когда он поворачивается на бок и жмется ко мне. - Спи, мой хороший. Бывало у вас ощущение, словно воздух вокруг замирает? Вот у меня такое ощущение. В комнате такая благословенная и спокойная тишина, умиротворенная даже. Только Бэкхён тихонько сопит мне в шею, обхватив пальчиками край своего одеяла. Я не дышу эти пятнадцать минут, пока он засыпает в моих руках. А если и дышу, то этот процесс проходит как-то мимо меня. И так мне хорошо и уютно, что никаких иных забот не существует вокруг. Я забываю о том, что у него течка, что член упирается в штаны... Только Бэкки, чуть лохматый, горячий и до восторженной нежности беззащитный. Выжидаю минут пятнадцать и осторожно сползаю с кровати. На том месте, где меня теперь нет, омежка, выпутавши ручки, обнимает одеяло. И мне от этого совсем не дышится. Я странный, и уйти давно пора, но еще пять минут сижу на полу у изголовья его кровати и, глупо закусив губу, наблюдаю, как Бэкхён спит и морщит носик. Всего пять минут, но таких счастливых и разрывающих на части, что хочется посидеть еще. Хочется насовсем, каждый день, пока он сопит и сладко причмокивает своими губками. Я люблю его, люблю так безумно, что прощу любой выбор, любую боль, сколько бы ее ни было. Он мое солнышко, мое маленькое чудо, такое теплое и сияющее. И мне так хочется уберечь его от всего. Чтобы никаких бед, чтобы только улыбки, даже если я стою в стороне. Это, наверное, странно, быть готовым отдать кому-то, но я даже представить себе не могу иных вариантов. Хотя сам бы из кожи вон лез, чтобы моя лапушка была счастлива. Но выбор за ним. А пока я могу только чмокнуть его в щечку и тихонько прикрыть за собой дверь. Спи, мой сладкий.