Терпеть его не могу!

К утру я уже сомневаюсь в верности своего поступка и опасаюсь выводов Бэкхена. Оценить масштаб изменений и его мыслительных процессов мне удается только вечером. - Так и сказал? Удивляется Крис, пока мы с ним стоим в раздевалке, а вся команда развлекается в зале. - Да. - Мужик. - Ага, а вдруг он совсем меня пошлет? - Будет безнадежным кретином... Со стороны зала слышен какой-то шум. И кому там приспичило поорать? Мы выходим из раздевалки, и я едва не спотыкаюсь на ровном месте - готов поклясться, что давно не видел ничего подобного, волнующего до дрожи в коленях. Через все поле, волоча за собой пуховик и длиннющий шарфик, идет Бэкхен. Обтягивающие темно-синие джинсы, пуловер еле держится на одном плече, подводка на глазах, и челка уложена набок. Ей богу, упаду сейчас от этого вида. А рядом упадет стадо самцов, тут же прекративших гонять мяч и заглядевшихся на эту концентрацию красоты и желания. Улюлюкают, охают и засыпают комплиментами - три штрафных круга сейчас назначу, Казановы хреновы. Крис успевает провести краткий инструктаж: держать себя в руках, не трахнуть прилюдно и ни в коем случае не выпускать свой член из тесных штанов. Крепись, Чанни. А это мелкое, нафуфыренное недоразумение даже не представляет, как соблазнительно качает бедрами и смотрит из-под челки. Омежка решительным шагом преодолевает расстояние между нами и останавливается, тыча мне в грудь аккуратным пальчиком. Рот открыть не успеваю, а меня уже затыкают. - Ни слова. Пятница, а ты должен мне свидание. Бэкхен строго на меня смотрит, а я улыбаюсь, как идиот. Так соскучился по нему из-за нашей ссоры, что прямо сейчас расцелую на радостях. Об иных своих желаниях я стараюсь не думать. Приручил меня. И еще кто из нас в чьих прикосновениях больше нуждается. Видимо, со стороны выражение моего лица выглядит несуразным и нечитаемым. Еще бы - у меня идиотская улыбка от уха до уха, и взгляд маньяка-убийцы. И я абсолютно точно выгляжу пугающе, ибо мое маленькое чудо начинает опасливо оглядываться и старательно отводит взгляд, делая еле заметный шаг назад. - Чанель? Беру его за руку и тяну на себя. Бэкхен останавливается, пытаясь свободной рукой поправить съезжающую с плеча ткань. Понял, как опрометчиво нарядился, да? Или ты сделал это специально? - Отлично выглядишь. Бэкхен хмыкает. - А ты не очень. Для пятницы совсем не подходит. Ну да, мои джинсы и серая борцовка явно не сочетаются с его видом. - Вот язва. Бэкхен демонстративно оглядывается на дверь и поджимает губы. - Уйду сейчас, если будешь обзываться. Не спрашиваю разрешения, когда тяну его на себя и мягко обнимаю за плечи. - Я больше так не буду. Омега не реагирует. Он стоит тихо и даже не шевелится, тупо уткнувшись носом в вырез моей майки. - Ты забыл, да? - Нет, я увлекся тренировкой. И я не думал, что ты вспомнишь, что это еще важно для тебя. Омега возмущенно фыркает и отворачивается. - Кретин, - зло шипит Бэкхен, резко дергает в воздухе пуховиком и совсем поворачивается ко мне спиной. Это возмущение... Знал бы он, как много оно значит для меня. Сколь о многом оно говорит. Склоняюсь к нему и тихо шепчу на ухо: - Прости меня, пожалуйста. Я у тебя такой дурак. Бэкхен поворачивает голову, с тенью сомнений на лице. Ты ведь хочешь меня простить, зайчик. Я вижу это по тому, как ты прячешь взгляд. Почку отдам за его тихое "да". Что ржете? Пробовали жить без почки? - Простишь? Мягко обнимаю за плечи и разворачиваю к себе. - Ну? Я не смогу устроить свидание с таким букой. - Переоденься, - требует Бэкки. - Будет сделано. Но сначала я тебя поцелую. Не дожидаюсь ответа и припадаю к сладким губам. Я не отпущу тебя, никогда и никуда. Чувствую, как тело рядом со мной напрягается, как сжимается сильнее кулачок, держащий пуховик и шарфик. Бэкки стоит с выпученными глазами и, словно до последнего сомневаясь, никак не реагирует, пока я не прикусываю его нижнюю губу. И вот тогда омежка блаженно прикрывает глаза и открывает рот, позволяя углубить поцелуй. Рывком прижимаю его к себе, закрываю глаза сам и слышу, как с шорохом падает на пол его пуховик. Тонкие пальчики робко пробегаются по моему боку и сжимают в кулачке ткань моей борцовки. Есть! Как же ты нуждался в этом тепле, мой хороший, что так откровенно сдаешь себя с потрохами, а? Поцелуй короткий, но и этого достаточно, чтобы закрепить в своей голове установку: этот вечер должен стать волшебным для него. Будем стараться. Команда перекидывает мяч и о чем-то шушукается, иногда несдержанно смеясь, но я не акцентирую на них внимания. Омежке протягивается мизинец. - Мир? Бэкхен задумывается, притом делает это демонстративно. Ну-ну, ты еще графики составь, статистику подними и тезисы основные выведи. Одаривает меня скептическим взглядом, делает вид, будто что-то прикидывает в уме: "Пак Чанель: анализ, свойства, области применения, преимущества". - Мир, - протягивая свой мизинчик. - Но с тобой таким, - окидывая взглядом мой наряд, - я никуда не пойду. - Забежим в общагу - надену рубашку. Команда хохочет. - Ну, голубки. Нет, вы посмотрите, как воркуют, а? - Крис, у вас конкурент! - Мило! - Раздавишь его сейчас. Вон, смотри, как побледнел. - Завидуйте молча, - отвечаю я, прижимая к себе омегу. И все было замечательно, пока из толпы собственных же запасников не донеслось насмешливое: - Чанель, а он у тебя ничего. Может, поделишься? Замираю на полуслове, надеясь еще, что не так понял этого парня. Он наверняка ржет, я уверен. Хотя за такие шуточки и по морде схлопотать можно. - Очень смешно, - решаю отшутиться я. Но не тут то было. Все мои надежды на лучшее рушатся парой фраз. Это мерзостное существо в пару шагов оказывается рядом и тянет Бэкхена к себе за рукав. - А что? Мы могли бы хорошо поразвлечься. Я слышал, он очень талантливый, а еще ненасытный и выносливый. Про вас сейчас все вокруг говорят. Чувствую, как каждое слово камнем оседает в хрупком, ранимом сердечке. Уже не видно того сексуального и уверенного Бэкхена, рядом со мной - побитое и униженное ничто. Выживает эта гнида только потому, что в момент удара омежка дергает меня за майку, и обидчику удается отскочить. - Чанни, - тихо шепчет Бэкхен. - Чанни, не надо. Чанни, давай, уйдем. Не слушая его, откидываю вещи на трибуны, а свое чудо отодвигаю подальше. Кто-то крутит пальцем у виска, кто-то неловко поджимает губы, кто-то просит успокоиться и замять. Нет, замять уже не получится. Крис не вмешивается, только наблюдает со стороны, окидывая всю эту ситуацию злым взглядом. Я надвигаюсь на противника, с хищным оскалом сжимая кулаки. Тебе не жить, сука. - Эй-эй, Чанель, ты чего? Он пробирается сквозь круг команды, прячется за ними, пытается увильнуть, но я иду прямо на него. И все это время вслед за мной, вцепившись в мою майку плетется Бэкхен. - Не надо. Я прошу тебя. Надо. - Повтори, что ты сказал? Поделить? Сейчас я тебя поделю. Вон из команды! Машу в сторону двери. Эта скотина неверяще улыбается и приподнимает бровь – мол, ну-ну, болтай дальше. А мне на его самоуверенную лыбу плевать, от неё вскоре просто ничего не останется. Крис стоит молча и смотрит в пол, скрестив руки на груди. - Капитан, да скажи ты ему! Что за бред он несет? - возмущается альфа. - Я ему говорить ничего не буду. Во-первых, потому что не вижу смысла. А во-вторых, потому что я с ним согласен. - Да ты что такое говоришь? Ты собрался выгнать меня из-за какой-то омежьей задницы? Я еле сдерживаюсь, чтобы не заехать по роже этому козлу и только сильнее сжимаю кулаки. - Заткнись, - шиплю сквозь стиснутые зубы. Крис затыкает меня взглядом. - Если бы на месте Бэкхена был Исин, ты бы тоже предложил поделить его на всех? - Так то Исин, - пытается оправдаться нападающий. - А то... Рядом со мной доносится тихий всхлип и обиженный шепот: - Что то? Я умираю где-то внутри, вот прямо сейчас, глядя на его отчаяние. Бэкхен поднимает на команду полные слез глаза и уже кричит на весь зал: - Что то, я тебя спрашиваю? Кто я? Подстилка? Скажи прямо, я и без тебя знаю, что говорят за моей спиной. Вы там мою задницу по десятибальной шкале, случайно, не оцениваете? И прежде, чем он успевает выдать, сквозь судорожный всхлип очередной вопрос, я кидаюсь на альфу… Меня топит – отчаяние, боль, обида. За него, за себя, за нас. Не чувствуя боли физической, я бью по лицу, удар за ударом окрашиваю в красный. С заплывшими от слез глазами, не получив и пары ответных по скуле, я беспощадно его избиваю. Если он сдохнет, я не пожалею. Отвечу, но виноватым себя не посчитаю. Я умру за него, убью за него, и мне похер, кого и как. Никому не позволено обижать это хрупкое сердце. Только беречь, всеми силами, что у меня есть. Самое драгоценное. - Чанель! Чанель, пожалуйста! Нет! Чанни! Прекрати! Хватит! Он кричит, вцепившись в моё плечо, и пытается отодрать от этого мудака. А я словно в тумане, словно он кричит откуда-то издалека, и мне его еле слышно. Ярость опутывает, вовлекает в свои опасные игры, и если сейчас не выбраться, завтра меня посадят за этого скота. Тихий голос Бэкхена резко громко врывается в сознание. - Умоляю тебя, оставь… Я дергаюсь, замираю и поворачиваюсь к нему. Обняв меня за плечи, вцепившись пальцами, он сжимает меня в объятиях и тянет на себя. Мокрые щеки, губа дрожит, и реснички слиплись от слез. Паршиво. До чего я довел тебя, мой сладкий? Какие ужасы заставил пережить? Разбитыми пальцами трогаю его лицо, пачкаю. - Прости меня, я не хотел. - Оно не стоит того. Я отчётливо вижу в его глазах, как он собирает себя по частям, как начинает владеть собой и вновь обретает почву под ногами. Вижу, как растет внутри уверенность и какая-то неведомая мне сила. Он сильнее меня, правда. Бэкхен вытирает слезы кулаком, встаёт и тянет за собой. Команда поднимает с пола побитую гниду, а я думаю, что не нужно смотреть в его сторону, иначе… Омежка подбирает наши вещи и в гробовой тишине, нарушаемой лишь болезненным хрипением, тащит к выходу. И только мне известно, как дрожит при этом его рука. Как его потряхивает, и скольких усилий ему стоит идти с гордо поднятой головой, широко расправив плечи. Я не говорю больше ни слова. Просто жду, когда он доведёт меня туда, куда ведет, и сделает то, что хочет. Коридор. Плач, истерика, мордобой – я всё сейчас ради него вынесу. Но Бэкхен удивляет меня, заставляя пульс подскочить до небывалых высот. Сердце, постой! Мягким касанием вытирает кровь с разбитых костяшек и заправляет взлохмаченную прядку за ухо. Грустно улыбается, а потом целует меня, почти невесомо касаясь губами. Я задыхаюсь от еле слышного… - И не важно, что еще они скажут. Ты был прав, я не могу быть паршивой овцой… Потому что у меня лучший альфа.