Терпеть его не могу!

Прикосновения вновь начинают отдавать жаром. И вскоре в нашем тайном закутке становится на одну расстегнутую ширинку больше. Не сопротивляюсь, когда, вспомнив утренние порывы, Бэкхен принимается ненавязчиво гладить мой член через ткань белья. Решил мстить? Мсти! А я подчиняюсь его воле, хотя пока еще стараюсь контролировать свои реакции. Довольный Бэкки только и успевает, что дразнить прикосновениями к губам и шее. Влажный язычок чертит вдоль вены, острые зубки очень аккуратно прихватывают кожу. И это, казалось бы, простое действие отчего-то так волнует, пуская импульсы по всему телу. Так интимно и волшебно Бэкхен ласкает меня, что я сдаюсь, как неопытный мальчишка. Ствол твердеет под его тонкой ладошкой. И ведь я держался, даже когда он невзначай задевал головку, а тут... Поцелуй - сладкий и манящий, словно признающийся в чем-то. Теперь уже нет смысла стесняться. И мы оба понимаем это. Поэтому толстовка перекочевывает ко мне на плечи, а Бэкхен, сосредоточенно закусив губу, освобождает мой член от белья. Бегло касается головки, снимает каплю смазки и ведет вниз, оставляя на коже влажный след. Обхватывает у основания и совершает пару пробных движений рукой. Дыхание сбивается окончательно. Теперь мне действительно придется затыкать себе рот. Бэкхен знает все мои слабые точки. Свести меня с ума - дело пары секунд. Мастер в этом. Он целует меня, свободной рукой притягивая к себе, и продолжает все так же лениво и медленно водить пальцами вдоль ствола. Постепенно темп ускоряется, и мне приходится вцепиться в него обеими руками в страхе разорвать поцелуй. Если сейчас мой вдох или выдох совпадет с очередными манипуляциями с членом, по библиотеке разнесется весьма недвусмысленный звук. Поэтому я не отпускаю омежку ни на секунду, завладеваю его язычком и неустанно прижимаю к себе. Рука вдруг замирает, и Бэкки берет передышку. Отводит руку в сторону и прижимается. Мягко обхватывает мочку уха, а потом целует в висок. Когда губы останавливаются на моей шее, чувствую некоторое замешательство, исходящее со стороны омеги. - Что-то не так? Вместо объяснения прикусывает нежную кожу и засасывает, очень осторожно, а потом смотрит на мою реакцию. Улыбаюсь и киваю - можно. Не проронив ни слова, Бэкхен чмокает в губы и чуть отстраняется, рассматривая меня всего. Оценивает глубину выреза, что-то вспоминает или подсчитывает, устремив взгляд к потолку, и, приняв некое решение, кивает самому себе. Он знает, как важна полнота ощущения. Поэтому не приступает к задуманному сразу, а позволяет еще несколько минут понежиться в объятиях и поцеловаться. Пальчиками придерживает мой подбородок, чмокая в щеку и спускаясь губами ниже. Играет, рисуя кончиком языка заковыристые фигуры. Не отрываясь от приятного занятия, отодвигает ткань толстовки и тянет в сторону ворот майки, а в следующую секунду жадно припадает к беззащитному участку под ключицей. Бэкхен почти не оставляет на мне следов обычно. Царапины на спине и покусанное плечо не в счет - это издержки процесса. Мы не разукрашиваем друг друга. По крайней мере, стараемся. И даже в моменты безумного желания стараемся контролировать себя. Потому что я большой и сильный, и синяки будут проходить долго. А Бэкхен маленький, но с острыми ноготками и зубками. Бывают моменты, когда я вообще сломать его боюсь, а он переживает, что мог цапнуть до крови. Этот след, оставленный сейчас, многое значит для меня. Место начинает гореть, и влажные прикосновения языка к коже контрастом бьют по нервным окончаниям. Омежка увлекается и тихо постанывает - нет, даже поскуливает, - не в силах оторваться. Прижимаю к себе за талию, сжимаю бока и чувствую, как Бэкхен прогибается в пояснице и чуть двигает бедрами. Как же тебе хочется этого, мой хороший. Отрывается от меня и тут же накидывается вновь. Именно накидывается, потому что нешуточный напор, потому что глубокие поцелуи, а рука возвращается на место. Он двигает ей быстрее, в рваном ритме, иногда зажимая головку в ладони. Я давно забил на тот факт, что мы сидим в библиотеке, в любую минуту кто-то может заявиться, а наши действия явно не соответствуют здешним стандартам поведения. Идите все в задницу! Бэкхен спускает свои ноги с моих, толкает меня в грудь, заставляя лечь на лавку, а сам отодвигается чуть подальше. Хватается за пояс джинс и чуть сдвигает их вниз, оголяя половину моей задницы. Вытягивает из-под меня толстовку и накрывает себя, одновременно склоняясь над моим членом. - Ты сумасшедший, - шепчу я. - А ты прям удивлен, - облизывается омега. - Знал же, что я к этому приведу. И этот паршивец прав. Мне остается только улыбнуться его хитрости. Движения языка медленные, Бэкхен не торопится. Старательно обводит по краю головки, касается уздечки и проходится вдоль всего ствола. Для него это словно игра, какое-то очень забавное развлечение. Улыбается и едва не урчит, слизывая маленькую капельку. На дух не выношу сентиментальных романов: тех самых, где омега Антонио тает в объятьях альфы Фернандеса и отсасывает ему, представляя на месте твердого члена сахарный леденец. Простите за эту пошлось, но... Я бы и дальше ржал над подобными абсурдными сравнениями, если бы не знал своего омегу. Он действительно получает от этого удовольствие. И меня успокаивает мысль, что я единственный, кто пробуждает в нем это желание. Смотрит из-под челки, как я поджимаю губы, чтобы не застонать в голос, и довольно улыбается. Убедился, что работает? Еще как! И прежде, чем еще хоть одна мысль успевает зародиться в голове, некто маленький и "мстительный" берет в рот. Он сумасшедший. Нет, я серьезно. Потому что так издеваться надо мной и начихать на то, что я могу не выдержать и выдать нас, что вообще могу слететь с катушек и сделать с ним все то, чему он так противится, может только совершенно безбашенное существо. И то ли он пытается довести меня до стремительного оргазма, то ли намерен еще поиздеваться, а это все часть игры, но он задает себе нешуточный темп. Одну руку укладываю себе на бедро, крепко прижимая к скамейке и удерживая от толчков. Его ласковые пальчики рисуют на моих боках, забравшись под футболку. Бэкхен концентрируется на уздечке, доводя почти до иступления. Это фантастически хорошо. Вновь обхватывает губами мой член и наращивает темп. Не выдерживаю через пару минут. Перед глазами плывет, в голове туман, и я кончаю, позволив себе довольно дерзкую вещь - прижав голову омеги к своему паху. Бэкки спокойно все проглатывает, поднимает голову и улыбается. И вот тут, в самый подходящий момент, до нас долетает отчетливый звук шагов. За несколько секунд мы совершаем невозможное: садимся за стол, в довольно убедительном беспорядке раскинув тетради и маркеры, мне удается запихнуть член в трусы, натянуть на задницу штаны и прикрыться свободной толстовкой, в позе мыслителя склонившись над книгой, а Бэкхен даже успевает заметить, что книгу я "читаю" вверх тормашками, и переворачивает ее. - Говорю ж, кто-то сидит, - бурчит тихий голос сзади. - Мы окно открыли, вам тут не дует? Перешли бы в общий зал. Бэкхен с милейшей улыбкой отказывается, заверяя библиотекаря, что нам тут спокойнее, да и закончили мы почти. Да, закончили. Меня закончили, потому что голова даже на правильно повернутых буквах не хочет сосредотачиваться. Сломали, вывели из строя. Называйте, как хотите. Бета уходит, шаркая ногами, а омежка хихикает мне в плечо, озорно чмокая в щеку. - Ты ненормальный, - сквозь сжатые челюсти цежу я. А этот хулиган только пританцовывает и зачмокивает мою щеку. Перевожу дыхание, а Бэкхен - только спокойствие! - принимается действительно что-то читать и переписывать. Несколько минут, пока я прихожу в себя, он представляет из себя добросовестного студента, у которого зачет завтра и который в дальних уголках читальных залов никому и никогда не отсасывает, что вы. Но откладывает ручку, как только я успокаиваюсь. Сам забирается ко мне на колени и просит чуть двинуть назад стол. Выполняется тут же. - Да ты у меня экстремал, - нашептываю на ухо. - Не совсем, наверное. Честно говоря, это был первый подобный эксперимент. Встречаюсь с ним взглядом. Никакого лукавства. - И что ж тебя подтолкнуло к подобным экспериментам? - На лестнице понравилось. А еще я ящики вспомнил. Этот позор на мою голову, - сокрушается омежка и прячет лицо в ладонях. Целую тонкие пальчики и убираю его руки. - Глупый, это было чудесно. Он смущается и краснеет, вновь пытаясь спрятаться, но я не позволяю. В итоге Бэкки приходится уткнуться носом мне в шею и бурчать там. Но когда подобные моменты не перерастали в большее? Смелость возвращается к этому стратегу очень скоро, и вот уже я ощущаю, как осторожно он высовывает свой язычок и касается моей кожи. Шевелит губами, будто не нарочно. Легонько дергаю плечом, что заставляет омегу поднять голову, и приникаю к сладким губам. Бэкхен не позволяет углублять поцелуй, но зато охотно подставляет шею и ухо. Теперь моя очередь смотреть на то, как загорается желанием другое тело. Как томно он вздыхает и позволяет себе получать удовольствие. У меня не получается настолько раскрываться, а Бэкки становится податливым и откровенным, не скрывая ни единой реакции. Ластится и сам устраивает мои ладони на своей заднице. Вспомнив о том, что у меня есть доступ к телу, жамкать предпочитаю голую попу. Очередной приступ ответной нежности с его стороны - и я с силой сжимаю аппетитную половинку, вжимая Бэкхена в себя. Тот давится вздохом и елозит по мне. Стоит, стоит давно, но он не разрешает мне притрагиваться к своему возбуждению. Более того, просовывает руку между нами и касается резинки моих боксеров. Укладывать у меня времени не было, так что резинка там вообще ничего не прикрывает, и стоит Бэкхену на пару миллиметров просунуть палец под ткань, как подушечка пальца ложится точно на чувствительную головку. Омега чуть подается бедрами вперед, вжимаясь в меня самостоятельно, довольно хмыкает и требует меня вытащить руку из его штанов. Нехотя подчиняюсь. Сползает с меня и - о боги! - устраивается на коленях перед столом. С меня опять стягивают джинсы и белье, тщательно прикрывают толстовкой со спины, обнимают за талию и, чмокнув, чуть ниже пупка, отсасывают вновь. Минет от Бэкхена неописуем. И если в первый раз он торопился и дразнил, теперь он делает все очень нежно. Гладит поясницу под майкой, пока губы плавно скользят по моему члену. Он смакует каждое движение, с нескрываемым блаженством жмурится и каждый раз очень тихо, с непередаваемой толикой восхищения, выпускает головку изо рта. Почти беззвучно. Только если прислушаться, различишь, как ствол погружается в горячий рот и как омежка чмокает, стараясь делать это как можно незаметнее. Он удобно устроился на полу и даже успел, не суетясь, достать из бокового кармана своей сумки упаковку влажных салфеток. Я наблюдаю за этим из затуманивающего сознание наслаждения. С легким шумом в ушах. Но каждый звук и шорох, издаваемый моим чудом, доносится до меня. И я сосредотачиваюсь на ощущениях, звуках и запахах, прикрывая глаза и чуть откидываясь назад, ухватившись одной рукой за лавочку,а второй ероша волосы омежки. Аромат крепкого кофе давно концентратом повис в воздухе, но открытое окно помогает в маскировке, разбавляя мой запах свежим потоком с улицы. Запах молока и ванили слегка усилился с момента моего появления, но Бэкхен держит себя в руках, концентрируясь на доставлении мне удовольствия. Он подводит меня к краю и проглатывает сперму, тихо улыбаясь. Через пятнадцать минут он "мстит" мне в третий раз. Между первым и вторым - я его целовал, между вторым и третьим - он кусал меня всюду, где дотянется. Да, странные мы. Больше всего пупку досталось. Его истязали очень старательно. Целовали, рисовали вокруг ноготочками и потом, кажется, пытались пирсинговать подручными инструментами. Бэкхен щекотал меня, царапал, зачмокивал и с нескрываемым удовольствием смотрел на то, как я тихо смеюсь, глядя на его манипуляции. Это было весело. А потом было охуительно хорошо. Потому что плохо с ним не бывает. Он сам вытирает руки, бережно проходится влажной салфеткой вдоль моего члена и, шутя, интенсивно "оттирает" головку. Ойкает, когда я шиплю от его действий, целует в пострадавший пупок и натягивает белье. Мы собираем книги, берем вещи и уходим, будто нас тут и не было. Уже в туалете омега полоскает рот, умывается и поправляет волосы. Достает из внутреннего кармана фруктовую конфету, чмокает в уголок губ и ведет на выход. Все это время я прихожу в себя и не отвожу от него взгляд. Сплошная загадка. В коридоре разворачиваю к себе и прижимаю крепко-крепко. Бэкхен обнимает, и я слышу, как он улыбается. Такой разный, нежный и страстный одновременно. Мой маленький экспериментатор и экстремал. Мое чудо, самое ненаглядное. С пушистыми ресничками и вечно сморщенным носиком. Я люблю его, так люблю, что отпустить не в силах. Так и сжимаю в своих объятиях, зарывшись носом в его волосах. Мы стоим в пустом коридоре до тех пор, пока у меня в сумке не начинает вибрировать телефон. Это наверняка Крис. Мы пробыли в библиотеке почти всю пару, и тренировка вот-вот начнется. - Иди уже, - бубнит в ухо Бэкки. - Смотри, ищут. Без тебя у них мячики не летают. Целую в нос - опять морщит. - И не задерживайся сильно, нам еще поесть надо, - продолжает омега. - Заботливый мой. - Говорил же, что этому учили. Чем слушаешь? Смеюсь и звучно чмокаю в ухо. Бэкхен дергается и чешет ухо плечом. Загляденье, какая прелесть. - Я люблю тебя. Омежка замирает, становится серьезным и произносит тихое "знаю". - Но это не дает тебе права задерживаться, - вдруг улыбается он и отскакивает от меня. Успеваю коснуться пальцами его руки, а маленькая фигурка уже скрывается за поворотом, счастливо хохоча. Я люблю тебя. Я люблю тебя. До сумасшествия. Просто тебя люблю.