Зимняя пора

Интерлюдия I

      Все сильнее стучало, гремело по крыше давно сошедшего с путей товарного вагона, вьюжно ударяли нахлесты ветра, все плотнее забивало дождевыми каплями едва угадываемое оконце над нарами. И по сей день боль, исходящая от мертвого гиганта, простирающегося во все стороны так далеко, что его нельзя было охватить взором, ощущалась всеми жилами. В повергнувшем в руинах городе царило запустение: дома, давно превратившиеся в груды кирпича, были покрыты толстой пороховой пленкой; кое-где сохранившиеся стены, увитые поблекшей цветочной рассадой, отдавали сыростью, и все несло и несло в лицо тонкой и острой струей холода из поднимающейся над городом серой тучи. Наступающий с запада густой туман, накрывающий своей гладью древние сооружения, понемногу стирал их с лица земли.       Стих гул, пролетающих железной стаей бомбардировщиков; бескрайние поля, с тянущейся по горизонту поблекшей от влаги колючей проволокой; увядающий под шум гуляющего ветра ржавый пласт скосившегося противотанкового орудия.       Пороховая же гладь, обильно застилавшей и без того серое, пропитанное поднявшейся пылью небо, начала сходить, пропуская кромешные лучи осеннего солнца. Бескрайние поля; воронки, грязь в которых обильно вымывались первым за столь долгое время ледяными дождевыми каплями. Ветер, безразлично колыхавший плакаты, висевшие на одной из стен заброшенного бюро; бездыханное тело радиста, равнодушно уставившегося на стол с покрытым пылью телеграфом.       Продолжая медленно плестись по пустой улице, заплетаясь в скользившей от пошедшего дождя грязи, он вглядывался в разбитые стекла, проносившихся мимо домов и не мог произнести и слова: некому более было наблюдать за открывающимся вдалеке видом на бескрайние просторы ранее непорочного леса.       Кто его знает сколько… пять, шесть, семь, а может быть, и более дней он продолжает брести по одинокому, усыпанному пеплом городу, обреченно вглядываясь в разбитые окна небольших зданий. В тумане порохового облака просматривался декабрь…