Зимняя пора

      Медленно просыпаясь, я начал понемногу различать шум, отдаленно напоминающий стук колес, неспешно идущего поезда. На душе было спокойно так, словно перед сном я закинул целую пачку антидепрессантов, а все тело так сладко отзывалось на потягивания, будто меня хорошенько и капитально помяли. Медленно открыв глаза, я в первую очередь обратил внимания на то, что сидел в купе вагона, опершись головой о стекло, за которым проносились бесконечные густые леса и степи. Стояла кромешная темнота и, если не считать пару тусклых лампочек справа и слева от входной двери, то единственное, что освещало все это великолепие — была полная луна. Она проглядывала сквозь эти проносящиеся темные степи, словно указывая какой-то ориентир. Я даже на секунду задумался о том, как было бы хорошо сейчас взглянуть в телескоп и найти на ее поверхности хоть какую-нибудь зацепку, которая объяснила бы все происходящее.       Мысль сразу потерялась где-то на задворках, как только я услышал тихое и ровное дыхание. Вдоль откидных сидений напротив тихо сопела маленькая пегасочка, укрытая толстым синим одеялом. Ее мордочка олицетворяла все мое нынешнее внутреннее состояние: полное спокойствие и безмятежность. И лишь редко покачивающийся вагон заставлял ее личико медленно менять свое выражение, будто она прямо сейчас видела какой-то хороший сон.       Только сейчас мне показалось все это неправильным. Я сидел в гладко выглаженном костюме в окружении разбросанных по всему периметру бумаг с бесконечными зачеркиваниями, текстами и пометками в углу. В них не было ничего примечательного: обычные заготовки с речами, корректировками и прочим-прочим-прочим. Никаких намеков, никаких объяснений. И уж тем более никакой ясности в том, где я снова очутился.       Встав с сидения, я чуть не потерял равновесие, когда поезд немного качнулся, а свет на долю секунды погас, а позже снова включился. Я наклонился ближе к пегасочке, немного потрепав ее за плечо. — Флитфут, — взглянул я на мило сопящую мордочку. — Ты спишь? — …Еще пять… минуточек, — широко зевнула она, снова провалившись в глубокий сон. — Спи-спи, — снова привстал я, направившись к двери.       Вагон мне очень напоминал тот самый, что обычно совершал большой круг между Кантерлотом, Понивилем и другими городами. Я уже не раз ездил на нем в ходе своих длительных деловых турне. Я не знал, каким образом все это помнил, но что-то мне подсказывало, что через несколько вагонов располагался довольно уютный бар, работающий всегда круглосуточно. С ощущением, будто я попал в какой-то странный детектив-триллер, я двинулся вдоль шатающегося коридора в сторону следующего вагона, придерживаясь рукой за гладкие деревянные перила под окнами.       В соседних купе мирно посапывали и другие поняхи. Большинство таких рейсов в силу огромного разрыва между городами растягивались на более чем полдня, поэтому никто не отказывался немного подремать, прежде чем с новыми силами продолжить путешествие. Вопрос лишь, откуда и куда лежал мой путь в этот раз не покидал мою голову все то время, что я шел дальше.       Через несколько спальных вагонов я вышел в довольно просторное помещение с миниатюрными золотыми люстрами на потоке. Всего здесь располагалось три небольших столика, но даже те были более декоративными, ведь, если и не спалось, то завсегдатаи предпочитали большую часть времени проводить за барной стойкой, к которой я, недолго думая, и направился. За ней стоял жеребец коричневого окраса с короткой челкой, который в ритм стука колес протирал бокалы. — Вечер добрый, Джеймс, — улыбнулся он, нагнувшись. — Не спится? — Что-то вроде того, — присел я за стойку. — Куда мы направляемся? — Понивиль, — как само собой разумеющееся ответил он. — Недавно проехали мимо Филлидельфии, жаль вы не видели этих ярких огней. — А почему мы сделали такой большой крюк? — на автомате ответил я. — Прямой железной дороги из Улья до Кантерлота пока нет, разве что воздушный коридор. Поэтому мы направились вдоль восточного побережья мимо Мэйнхэттона, Филлидельфии, скоро мы проедем мимо Балтимора, сделаем остановку в Эппллузе и с юга зайдем в Понивиль. — Удивительно, — постарался я не заострять внимания на том, что я снова загадочным образом переместился черти знают куда. — Налей мне Дюби Эншальдебран. — Со льдом, без? — Два кубика, — оставил я пять монеток, пройдясь вдоль яркого вагона.       К огромному сожалению внутренний карман пиджака оказался предательски пуст, так как именно в нем я всегда хранил полупустую пачку сигарет. Меня даже не сильно волновали эти спутанные переплетения между воспоминаниями о своем старом мире, сколько то, как я на все это начинаю реагировать. Сделав вид, словно я забыл ее где-то в купе, я пожал плечами, не успев толком удивиться, когда дверь с обратной стороны вагона открылась и в помещение зашла высокая белоснежная единорожка. — Вот уж не ожидал я тебя увидеть… — Как говорится, «вспомнишь лучик»… — Вот и солнце, — улыбнулся я, приобняв Флер за шею. — А ты чего не спишь? — Разве пора спать, — игриво улыбнулась она. — А вот тебе стоило бы отдохнуть. — У меня немного другой тип отдыха, — грустно улыбнулся я, присаживаясь вместе с ней за один из столов. — Забыла тебе совсем сказать, что очень рада, что все прошло замечательно. — Ты про Чейнджлингов? — немного растерянно спросил я. — Да, строительство развилки начнется со дня на день к тому же Торакс обещал нас навестить в Понивилле через пару недель, чтобы утрясти пару вопросов, но уже о пограничных территориях. — Ты точно просто ответственна за праздничную часть? — ухмыльнулся я, когда к нам подошел бармен жеребец и поставил на стол пару бокалов. — Ты тоже что-то заказала? — Я просто отходила… припудрить носик, — немножко покраснела единорожка. — Я просто выполняю поручения Твайлайт. Точно так же, как и ты. — Моя персональная няня? — улыбнулся я, отпив. — А также лицо столичного журнала, поэтому тебе очень повезло, что рядом есть те, на кого ты можешь положиться в своих деловых вопросах. — Жаль только, что все это ограничивается повседневными буднями, — прислушался я к шуму поезда. — Джеймс, — положила она копыто мне на руку. — Ты можешь поговорить со мной… — Представь себе мозг… — поставил я бокал, опустив голову. — Вещь, устроенная сложнее вселенной.       Единорожка продолжила молча слушать, поглаживая мою руку. — И даже он может сломаться… — отпил я, взглянув в окно, за которым быстро проносился густой лес. — Предсмертный бред, смешавшийся с побочным действием сложной математической формулы. Полетевшие к чертям нейронные сети и перегоревшие словно низковольтная лампочка нейромедиаторы, крутящие из последних сил одну приятную картинку с периодичностью в одну секунду. И я растягиваю, и растягиваю, и растягиваю это одно мгновение, — начал я крутить пальцем по часовой стрелке. — И зачем ты это делаешь? — попыталась она поддержать разговор, отпив из своего бокала. — Да просто потому что для меня это единственный способ заново пережить конец своей истории и увидеть, чем все закончилось, — спокойно ответил я. — Я просто пытаюсь убедить себя в том, что во всем этом есть хоть какая-то логика. — Но в тоже время ты этого и не хочешь узнать, — улыбнулась она, наклонившись ко мне. — Наверное, — задумался я. — Я никогда не искал легких путей… — А может все гораздо проще? — зевнула она. — Например? — откинулся я на стуле, зевнув следом за ней. — Я ведь не очень хороший человек. — Каждый исходит из обстоятельств. Если перед кем-то будет стоять сложный выбор, всегда из двух зол будут выбирать меньшее. — Вы ведь живете по велению ваших тату на попе, — рукой указал я на ее бочок. — Откуда вы знаете, что у вас вообще есть выбор?       Единорожка немного призадумалась. — Я не знаю. Может это совпадение, что мой выбор стать известной моделью совпал с моим внутренним желанием… — больше себе, чем мне сказала она. — Я не осмелюсь сказать, что это было просто, но и не стану отрицать, что всегда плыла по течению. — В этом и наше различие, — уставился я на нее. — Я не знаю, в какое русло попал… не знаю, правильный ли выбор сделал, нужно ли мне вообще все это или пустить все на самотек… — А чего хочешь ты сам? — добро улыбнулась она, глядя мне в глаза. — Не что ты должен, а… чего ты хочешь глубоко внутри? — Я… — Подумай над этим хорошо и ответь на этом вопрос в первую очередь самому себе, — погладила она меня по руке. — …удивительные вы создания, — отправил я в добрые путь последние капли напитка. — Может все действительно идет так, как надо? — Я уверена, что так все и есть, — достала она из сумочки тонкую папироску с длинным белым мундштуком. — Это то, о чем я думаю? — нахально улыбнулся я, глядя на то, как кобылка начала выпускать прозрачный дымок.       В ответ единорожка густо раскраснелась, секундой позже протянув мне эту самокрутку. — Обожаю вас, — затянулся я знакомой курительной смесью, выпустив густой клуб дыма, с которым пришло чувство дикого расслабления. — И мы тебя, Джеймс, — тихонько покашляла она. — И не только потому что ты приносишь очень большую пользу нашему миру, но и… с тобой мы чувствуем себя самими собой. — Взаимно, — закашлял я, закрыв рукой свой рот. — Господи, какая же это отпадная вещь… — Только не переусердствуй, — вернула она магическим полем самокрутку обратно. — А то опять будешь тут… валяться… — Кстати об этом, — сложил я руки, наблюдая, как под стук колес все начинает кружиться в голове. — Мне стало интересно… разве магию могут ощущать не только единороги? — Это ты к чему? — отпила она из своего бокала. — Когда мы с Флитфут были в магических пещерах под Ульем, она сказала, что-то про то, что на всех энергетика действует по-разному, — попытался я незаметно прояснить небольшой провал в памяти. — В каждом существе протекает магия, независимо от того, является ли он носителем или нет. Мы, единороги, умеем ее преобразовывать в нечто большее в то время, как остальные могут ее просто ощущать, как что-то… — подумала она, — чужеродное, но очень приятное. — И все? — выгнул я бровь, наслаждаясь приятным головокружением. — То-то я думаю, чего ты весь день ходишь заряженный, будто тебя обслужило с десяток красивых кобылок, — улыбнулась Флер. — Кстати об этом, — усмехнулся я, не обратив внимания на ее странный временной оборот. — Это я только на вас так влияю? — Вот сегодня мы это проверим. — В смысле? — Скоро у тебя будет небольшая остановка в Эппллузе, прежде чем поезд отправится в Понивилль. Прогуляешься по городу, посмотришь, как на тебя реагируют провинциальные жители. — Хочешь сказать, что это будет экспериментом? — улыбнулся я, ощутив в ее интонации странный подвох. — Ну не так же грубо. Можно сказать, что по сравнению с остальными днями это будет внеплановый отпуск. — Длительностью в пару часов, пока мы не отправимся в Понивилль. Классно, — посмотрел я в окно, за которым быстро проносились леса и степи. — Хотя не сказал бы, что мне и до этого было чертовски трудно. — Отдых — это смена деятельности. А тебе бы пора отвлечься от излишней формальности и наконец-то вспомнить, — загадочно улыбнулась она. — Чего-чего?       В следующую секунду поезд заехал в узкий тоннель, из-за чего в вагоне стало темно так, словно неожиданно выключили свет. И, когда мы выехали из этого мрака, оказалось, что напротив… никого не было. Я сидел за миниатюрным столом, глядя на соседнее пустующее место и никак не мог понять, мне стоит в панике бежать как можно дальше или пожать плечами так, словно ничего не было. — Вы что-то говорили? — спросил жеребец, продолжавший потирать бокалы за стойкой где-то позади.  — Я не уверен, — схватился я за голову, начиная изо всех сил скрипеть зубами. — Что же это все… опять…  — Вы выглядите как-то мрачно, — облокотился он о стойку. — Может вам чаю?  — Да, заварите мне кружечку…       Махнув рукой на то, что напротив меня стоял второй полный бокал, словно тот был заказан для кого-то, я пошел обратно к стойке, за которой жеребец уже кипятил чайник. — Когда мы выехали из Улья? — Семь часов назад, — ответил он, попутно добавляя в кружку какие-то листья. — Часа через три мы будем проезжать Эппллузу. А вы кого-то ждете? — улыбнулся он, глядя в сторону стола. — Я… не уверен, — сглотнул я, ожидая какого-то подвоха, — видимо я просто не выспался. — Очень свежая ночь, — улыбнулся он, посмотрев в окно напротив. — Всякий раз, глядя на эту полную луну, такое чувство, будто вижу ее всегда впервые. — Да, она очень красива, — оглянулся я через плечо. — А как она вместе с солнцем движутся, если Принцессы ушли в отставку? — Не знаю, если честно, — пожал он плечами. — Видимо они до сих пор отвечают за их движение. Наверное. — Наверное? — вдохнул я приятный аромат. — Я не помню, когда в последний раз был на Дне Солнцестояния. Как и на других подобных праздниках, — немного огорченно сказал он. — А чего так? — улыбнулся я, стараясь прогнать дурные мысли. — Этот поезд не останавливается, — странно улыбнулся он, продолжая протирать бокалы. — М-да, — сделал я вид, будто не расслышал последнюю фразу. — Когда, говорите, мы приедем в Эппллузу? — Через три часа, — задумчиво ответил он. — Вам все-таки стоит немного отдохнуть, прежде чем продолжить это увлекательное путешествие. — Думаете? — опустил я взгляд, отпив немного чаю. — А что это даст? — Будете меньше мучить себя сложными вопросами. Конечно, можно пойти в следующий вагон, но мне кажется, вы что-то оставили в предыдущем, — указал он копытом в сторону двери, из которой я пришел. — Знаете, что? — усмехнулся я, подняв тост. — Пошли вы все к черту...       После этой фразы я одним глотком осушил стакан и спокойно развернулся в обратном направлении. — Джеймс! — окликнуло меня нечто сзади. — Я надеюсь вы припоминаете, что предусмотрели все варианты развития событий, при которых вы попытаетесь выяснить, чем все закончилось. — Это очень на меня похоже, — улыбнулся я, не разворачиваясь. — Чем ближе вы будете подходить к ответу, тем дальше вас будет отбрасывать по сюжетной линии. Вы это предусмотрели. — Ну, видимо тогда я был не готов, а сейчас вот в самый раз. — И это вы тоже говорили, — немного тише сказало нечто. — Я в любом случае выберусь… я это запутал, мне и распутывать, — двинулся я вперед, толкнув дверь.       Пройдя по темному переходу между вагонами, стук колес стал тише, а когда я открыл следующую дверь, так он и вовсе пропал, оставив вместо себя лишь тихий лишь шелест листы, да спокойное чирикание птиц.       Вместо вагона я вышел в просторное цветочное помещение под открытым небом. Позади не было ни коридора, ни деревянных перил под окнами. Лишь небольшой утес с цветочными корзинами, да яркие солнечные лучи, которые проглядывали сквозь небольшие отверстия в стенах. — Джеймс! — неожиданно окликнул меня приятный женский голос с другой стороны. — Флер? — протер я глаза. — А ты что здесь… — Как говорится, «вспомнишь лучик»… — Вот… и…солнце… — по слогам ответил я. — Господи… — Ты чего? — обеспокоенно спросила единорожка, прильнув к моей шее. — Может тебе стоит отдохнуть? — У меня немного другой тип отдыха, — безразлично ответил я, погладив ее по гриве. — Я лишь хотела сказать, что очень рада, что все прошло замечательно… — потерлась она носиком о мою шею. — Да… спасибо. Как твоя праздничная часть? — Очень хорошо. Завтра в Улье собирается вся верхушка с послами и… дипломатами, — выдохнула она мне на ухо. — Надо будет сразу решить вопрос с пограничными территориями, чтобы Алмазные псы получили разрешение на добычу ископаемых в промышленных масштабах. — Кстати хорошая идея, — удивилась единорожка. — Читаешь мои мысли? — Мы ведь на одной волне, — нервно пожал я плечами. — А где Флитфут? — Вы ведь только-только разошлись, — выгнула она бровь. — Разве? — И пяти минут не прошло, как вы вернулись из магических пещер. Она куда-то отлучилась, вы ведь только-только о чем-то шептались. — А… точно, — сделал я вид, будто у меня это просто вылетело из головы. — Так и что теперь? — Мы ведь с тобой так и не обсудили один важный вопрос, — игриво улыбнулась она. — Строительство памятника в Кантерлотском сквере. — Да, я что-то припоминаю, — начал я бегать взглядом по знакомому интерьеру. — Пойдём, — взяла она меня под руку, ведя в сторону лестничного проема. — Совсем забыла сказать, что я кое-что припасла. — Даже интересно, что это, — попытался я удивиться, безразлично плетясь следом.       Спустя мгновение мы вышли на знакомую лестничную площадку, которая соединяла все этажи и секции Улья. Вдоль этого пролета ходили довольные чем-то стрекозки, которые провожали меня очень добрыми взглядами. Раньше бы я предпочел всем махать и сам счастливо улыбаться, но я был настолько растерян и опустошен, что единственное, на что мне хватало сил, это лениво плестись за счастливой единорожкой, которая не обращала внимания на мое потерянное состояние.       В той секции, куда мы вышли спустя несколько минут располагалось довольно уютное кафе. Сами столики, стены и барная стойка были украшены цветами и длинными зелеными лианами, которые придавали всему этому великолепию немного натуралистическую нотку. Словно это место было смесью городского шика и деревенской простоты с лесной изюминкой.       Приземлившись на стулья с мягкой обшивкой, я схватился за голову в то время, как Флер начала что-то искать в своей маленькой сумочке. — Все перемешивается… — Что ты говоришь? — вытащила она из сумки маленькую папироску с белым мундштуком, позже наконец обратив внимание на мое потерянное состояние. — Я говорю, что все перемешивается… я уже где-то близко… — Я немного не понимаю, — посмотрела она на меня. — Что случилось? — Флер, — начал я массировать виски. — Вся эта история… я все предусмотрел заранее… — Джеймс, — положила она копыто мне на руку. — Что случилось?       В ответ я просто выхватил у нее из копыт эту маленькую папироску и, немного прикурив, изо всех сил затянулся, откинувшись назад. — Да что такое? — немного растерянно спросила она. — А то, что… — покашлял я. — Эта история с самого начала не была рассчитана на то, что я хоть что-то вспомню, — еще раз затянулся я, наконец почувствовав небольшое расслабление. — …вот я хитрый сукин сын…       Кобылка продолжала сидеть, не понимая, как реагировать на мои слова. В ответ я просто протянул ей этакий косячок, позволив себе улыбнуться. — А знаешь, что все это значит? — улыбнулся я шире, когда она затянулась следом. — Раз это произошло, значит… господи…       Кобылка все еще подозрительно смотрела на меня, по виду, не понимая всех моих слов. — Значит теперь я имею возможность влиять на сюжет… — ощутил я необыкновенную легкость, будто на меня снизошла божья благодать. — Так вот, что я задумал… — Джеймс, ты меня немного пугаешь… — Не бойся, — встал я с места, когда к нашему столу подошла стрекозка-официантка. — Все идет так, как надо. — Вы что-нибудь будете? — улыбнулась кобылка голубого окраса. — Большой чайник… — зашел я за спину Флер, обняв ее сзади и, сомкнув руки на ее груди. — и два кусочка вашего самого вкусного торта, — улыбнулся я, начиная поглаживать грудь единорожки, от чего та задышала чаще. — Джеймс? — тяжело дыша, выдохнула она. — Ш-ш-ш-ш, — нагнулся я к ее ушку, прикусив мочку. — Я только что выиграл для себя еще пять минут. А значит, что мы успеем обсудить не только строительство памятника, — улыбнулся я, ощущая ее дрожь, — но и другие более важные вопросы… — начал я гладить ее кьютимарки, ощущая в голове полную ясность…