Омега-тайфун

Милен остался без денег, без работы, в разваливающемся деревянном доме в ближайшем пригороде Аттилана. На работу по специальности его не брали, так как Мил долго не работал и ему нужно было снова сдать экзамены, а это требовало денег. Жил омега на деньги, полученные от продажи половины дома, так как и полдома было невозможно содержать одному. Таких деревянных домишек осталось всего три. С одной стороны к ним подступала болотистая роща, где строить было нельзя, с другой стороны «новые росские» скупили все земли и возвели свои дворцы. В эту же сторону вела единственная дорога к автобусной остановке и продуктовому магазинчику. Спасало юношу только то, что он дружил со своими соседями по «домам по несчастью», как они выражались. В самом дальнем жил пожилой омега Нурил лет восьмидесяти пяти, давно схоронивший мужа и сына по причине «короткого альфьего веку». В другом доме жил с двумя несовершеннолетними детьми от разных мужей гамма Ландал, продавец из магазина на остановке, в общем неплохой парень, но пьющий. Он с неприязнью относился к «новым росским», возмущаясь: - Что идут ко мне с недовольными лицами? Отоваривались бы в своих супермаркетах. Поэтому Ландал всегда припрятывал лучшие продукты и свежий хлеб для своих, бедных, как и он. Свои полдома Милен продал паре беженцев из Чечни - жизнерадостному крепкому Айвану и его омеге — тихому спокойному мужу Марьяну. Они всю жизнь жили на земле, поэтому к неудобствам им было не привыкать. Так что с появлением соседей жизнь Мила заметно улучшилась, во-первых, ночевать было уже не страшно, во-вторых, стали заметны альфьи руки в доме в виде починенных калитки, половиц и кранов. Был, правда, один неприятный эпизод. Однажды к Милену уже под вечер постучался Айван и попросил аспирин для заболевшего младшего мужа. Лайс забеспокоился, провел его на кухню и полез в аптечку, встав на табуретку. Вдруг блондин с ужасом почувствовал альфью горячую руку у себя на бедре. От неожиданности и омерзения Милен покачнулся и упал бы вместе с табуреткой, если бы его не подхватили сильные руки соседа. Айван что-то жарко шептал Милу на ухо и пытался снять его ночную рубашку, Лайс же сопротивлялся как мог, но силы были явно не на его стороне. Айван был очень здоровый, привыкший к тяжёлому физическому труду. Кричать Милен не мог, так как не хотел допустить, чтобы это услышал Марьян. - Пусти, подонок, - сквозь зубы шипел юноша, явно не желая терять свою невинность с чужим альфой, к тому же насильно. - Тише… ты такой сладкий… тихо, а то скажу Марьяну, что ты меня соблазнял, и ваша дружба тогда точно закончится. Такой омега и один… я же все понимаю и помогу, я же наблюдал, видел, как ты мучился в течку с подавителями. Твоё тело просит... Его потное красное лицо нависло над Миленом, чесночный дух вызывал дурноту. Омега никогда до этого не думал, что альфа может так пахнуть. Мил нащупал ручку от поварешки и сразу обмяк, перестав сопротивляться. Айван опешил, ослабил хватку - короче, потерял бдительность. - Ну вот и славненько… вот и молодец… какой стройный... Милен взмахнул рукой… После этого раздался звук, похожий на удар колокола. А горе-любовник стоял посреди кухни, не мигая и не реагируя, видимо любовался фейерверком искр, сыпавшихся у него из глаз. Омега, одернув рубашку, с тоской подумал: «Все-таки Марьян, наверное, услышит. Если бы я знал, что у него такая пустая голова, я бы ударил в другое место». Когда Лайс полностью пришел в себя, он указал поварешкой на дверь. - Пошел вон! Это было в первый и последний раз. Наблюдал он! Решил, что тебе по морде дать некому! Пошел вон! Он вытолкнул альфу за дверь и закрыл засов, так до конца и не убедившись, что он его слышит. Что-то в идиотском выражении его лица после омежьего удара и текущих слюнях настораживало. Выглянув в окно, Мил увидел, что Айван еще долго стоял во дворе и смотрел на темное небо. После этого случая все пошло по-старому, только альфа, видя Милена, обходил его стороной и называл сумасшедшим недотрогой.