У всего есть цена. Северус

Холод буквально вымораживает меня изнутри. Спутанные волосы и борода кишат насекомыми... Тюремная роба, превратившаяся за месяцы, что я здесь, в заскорузлые тряпки, невыносимо воняет. Грязь, кажется, намертво въелась в кожу. Какая ирония! Студенты дразнили меня сальноволосым ублюдком. Хотя если бы кто-нибудь когда-нибудь смог разглядеть хоть пятнышко у меня на мантии, я бы начислил ему десять баллов за потрясающе острое зрение. И вот теперь я именно такой и есть: грязный сальноволосый ублюдок! К тому же еще и вшивый. Я помню эти ощущения. Я уже был здесь. Бесконечно долгих два месяца. После первого развоплощения Волдеморта авроры хватали всех, кто носил Метку, без разбора. Но тогда я плохо осознавал весь ужас своего положения. Я был раздавлен горем и болью. Ведь меня взяли всего лишь через несколько часов после гибели Лили — моего единственного друга. Солнечной, рыжеволосой Лили, с детства освещавшей мою не слишком радостную жизнь. Правда, в прошлое мое знакомство с самой страшной волшебной тюрьмой мне раз в месяц, как и всем прочим узникам, полагался душ, да и охранники изредка бросали в нас Очищающими заклинаниями. Кроме того, тогда Дамблдор быстро вытащил меня отсюда, поручившись за молодого Пожирателя смерти перед Визенгамотом и обвешав меня с головы до ног обетами и клятвами, которые веригами висели на мне до тех пор, пока Поттер не прикончил Волдеморта. Теперь же надеяться не на кого и не на что. Я — личный пленник нового Министра магии Кингсли Шеклболта. Его живой трофей. Заключенный «номер 01». Без имени и фамилии. И более-менее человеческие условия мне не положены по статусу. Я заживо сгнию в Азкабане. Это, похоже, и есть часть гениального плана Кингсли. Воображаю, как он упивается местью, когда во время своих частых визитов видит меня ТАКИМ. Вонь и грязь для зельевара будут, пожалуй, даже пострашнее дементоров. Да и чего, скажите на милость, мне их бояться? После убийства Дамблдора, после кошмарного года моего директорства, когда у меня под носом Кэрроу в четыре руки мучили моих студентов, наконец, после практически месячного коматозного состояния, вызванного укусом Нагайны, чего мне ЕЩЕ бояться? В первые недели своего заключения я тратил остатки сил на ментальную защиту от этих тварей. Я приучил их к тому, что узник «номер 01», как меня тут называют, в эмоциональном плане — все равно что мертвец. Потом силы закончились, и они набросились на меня, словно стая озверевших оборотней. И вот в тот момент я почему-то подумал о Поттере. Я вспомнил глаза, которые видел за минуту до своей мнимой смерти. Ужас и сострадание, отражавшиеся в них, поразили меня, ведь я для него всегда — а особенно в тот наш последний военный год — был чистым олицетворением зла. Наверное, он ненавидел меня ничуть не меньше, чем самого Волдеморта. А тогда, в Визжащей хижине, в его взгляде не осталось ни капли ненависти. Он даже пытался меня спасти, не слишком умело наложив Кровоостанавливающие чары... Впрочем, как раз они и помогли мне продержаться до прихода колдомедиков. А затем наступила непроглядная темнота, и очнулся я уже здесь. В Азкабане. Среди крыс, вшей и дементоров. Я ждал суда, но оказалось, что судить, в общем-то, и некого. Кингсли весьма достоверно инсценировал мои похороны, а нескольких человек, знающих правду, связал Обетом о неразглашении. Одному или двум непокорным просто подправил память — и вуаля! Нет никакого Северуса Снейпа, а есть заключенный «номер 01». Кингсли сам все это рассказал в свой первый визит. Именно по его приказу мне не дают умереть и накачивают Укрепляющими зельями. Я пробовал убить себя единственным доступным мне способом — уморить голодом, но он разгадал мой «хитроумный план». Однажды в мою камеру ввалились двое охранников и спеленали меня Инкарцеро. Один фиксировал голову, второй заливал мне в рот жидкую тюремную баланду и Укрепляющее, а потом сжимал мои челюсти, рискуя сломать их, не давая возможности выплюнуть еду и лекарство. Меня, естественно, рвало, но они повторяли эту пытку снова и снова, пока я все-таки не сдался и перестал бороться с ними. Я только надеюсь, что мои мучения скоро закончатся и я наконец уйду из этого безумного мира. Мира, где одни диктаторы сменяются другими, а семнадцатилетние мальчишки должны идти на смерть, потому что больше некому! Я лежу, мерзну, думаю о Поттере и жду, когда «старуха с косой» придет за мной. Судя по тому, как день ото дня усиливается кашель, ждать мне осталось недолго. А поскольку я уже не жилец, то и мысли могу позволить себе самые странные. Например, о своем когда-то горячо нелюбимом ученике Гарри Поттере. Я вспоминаю сострадание, светившееся в зеленых глазах, и тихий испуганный шепот: «Профессор, сэр, не умирайте, пожалуйста!» Он еще и сам не ведал тогда, что ему предстоит добровольно подставиться под Аваду. Я выполнил приказ Дамблдора и показал мальчишке, как ему надлежит умереть. Похоже, он все сделал правильно. Я всегда знал: ему не занимать отваги и чисто гриффиндорского безрассудства. Альбус мог бы, конечно, подарить мне призрачную надежду, что ненавидимый и тщательно оберегаемый мной мальчишка, возможно, и переживет Убивающее проклятие, а заодно избавится от приносящего ему одни неприятности осколка души Темного Лорда, но кому хочется щадить чувства двойного агента? Да и выглядеть все должно было по-настоящему. Я гадаю, каково это — в семнадцать лет узнать, что жить тебе осталось не дни и не часы, а считаные минуты. Какими были его последние мысли? К кому он обращался со словами прощания и прощения? День за днем, ночь за ночью я думаю только о Поттере. Почему-то воспоминания о нем согревают меня в промозглом холоде камеры. Он словно становится моим незримым Патронусом. Порой мне кажется, что именно он отгоняет от меня дементоров. Я не понимаю, что со мной происходит. Сперва накатывает тоска. По его давно умершей матери, по моей никчемной жизни, по любви, которой у меня никогда не было — нельзя же всерьез назвать любовью те несколько жалких перепихонов, что я иногда позволял себе сначала с Эйвери, а потом с хастлерами из Лютного. Затем появляются сны. О Поттере. Всегда только о нем. И вместе с ними приходит нежность. Он садится рядом со мной, берет мою руку и шепчет: — Не бойтесь, Северус (почему-то непременно так — «Северус»), я заберу вас отсюда. И я, привыкший во всем искать подвох, доверяю ему как самому себе. Утром морок развеивается и оставляет после себя жуткое разочарование. Ты, верно, спятил, Снейп! Поттер не знает, что ты жив, а если бы и знал — какое ему дело до умирающего в тюрьме Пожирателя смерти? В такие мгновения хочется выть от душевной боли, разрывающей мне сердце. Постепенно сны меняются. В них я свободен. И я — вместе с Гарри. Я чувствую жар его рук, когда он прикасается к моему обнаженному телу. Его ненасытный рот, целующий меня... везде. Впервые за много лет я ощущаю возбуждение. Наяву я настолько грязен, что мне противно дотронуться до самого себя, но мои сны переносят нас в иную реальность. Там нет сырых вонючих стен Азкабана и ужаса, навеваемого дементорами. Там существуем только мы вдвоем. Наверное, я схожу с ума, но я явственно слышу шум океана, которого в действительности никогда не видел. Под моей спиной — мягкий белый песок... Мои губы горят от поцелуев Гарри. Я хочу его. До дрожи, до умопомрачения. И не боюсь говорить Гарри об этом. И он улыбается в ответ на мою робкую просьбу: — Можно? Он прижимается ко мне всем телом, обвивает руками и ногами. Позволяет владеть им... Любить его... Я просыпаюсь в ледяной выстуженной камере... Вкус его поцелуев тает на моих губах... Я люблю Гарри Поттера и не хочу больше жить! Сколько я уже здесь? Время в Азкабане почти не движется. Я задаю этот вопрос Министру в очередной его визит. Он смеется мне в лицо: — Зачем тебе знать? Разве мертвецу важно, сколько он пролежит в могиле? Кстати, у меня для тебя есть новости. Поттер каким-то чудом узнал, что ты жив, и собирается забрать тебя отсюда. Подавляю дикую, нечеловеческую радость и стараюсь равнодушно смотреть в лицо своему мучителю. — Не думаю, что тебе это понравится, Снейп. Он сильно изменился, наш Гарри. Он превратился в монстра. Безжалостное, бездушное чудовище. Хуже Волдеморта. Того в конечном итоге все-таки удалось завалить. А Гарри, судя по тому, что говорят колдомедики, абсолютно неуязвим. И ему нужен именно ты. Как он утверждает, для тренировки и развития новых магических способностей. Уверен, он станет испытывать на тебе различные темномагические заклинания. Надеюсь, он будет пытать тебя. Во всяком случае, я ничем его не ограничил, при условии, разумеется, что он избавится от твоего трупа, когда ты надоешь ему. Перед тем как выйти из камеры, он счастливо улыбается мне, словно Рождество в этот раз наступило намного раньше, а он получил от Санты самый желанный подарок. — Поттер заберет свою новую игрушку завтра. Я рассчитываю, что ты будешь умирать долго и мучительно. Не подведи меня, Северус.