Ментоловые сигареты

За окном весело щебетали птички. Настырные лучи ясного весеннего солнца пробивались в комнату и освещали большую кровать. Приятный ветерок лился в помещение через приоткрытое окно и ласково колыхал тюлевую штору. Оливер жалобно постанывал каждый раз, когда член Арина проходился по ложбинке между ягодиц. Омега лежал на спине, раскрытый перед альфой, как книга. Его ноги скользили по мягким простыням, и он только сильнее ухватывался руками за спинку кровати. Сковывать руки над головой было не лучшей идеей, ведь кисти быстро затекали, доставляя неудобство. Но омежка не жаловался, только сильнее сжимал кулаки. – Пожалуйста… – просит Олли, прикусывая губу. В этом его жесте столько нескрываемой страсти и нежности одновременно, что эти губы не хотелось выпускать из плена поцелуя долгих тысячу лет. – Почему ты просишь? – скалится Арин, поглаживая рукой мягкую кожу на внутренней стороне бедра. – Потому что хочу… тебя… – Потому что? – не сдается альфа. – Господи… – выдыхает юноша. – Потому что ты замечательно трахаешься?.. – шипит Оливер, не выдержав. – Фу, как грубо, – улыбается Арин. – Ты такой милый, когда молчишь. И когда стонешь. – Заставь меня стонать, – хищно скалится Олли, дернувшись в своих кандалах. Арин опускается к его губам. Он останавливается в миллиметре от Олли и улыбается. Оливер сам тянется к нему, чтобы укусить в поцелуе и наслаждаться тем, как язык альфы хозяйничает у него во рту. – Черт, – шипит альфа. – Опять прокусил… Оливер ухмыляется, как чертенок. Он любит так делать, просто потому что это ужасно злит Арина. И прокусить собственные губы в порыве страсти у него никогда не получалось – банально это очень больно. А вот чужие губы прокусывались очень и очень хорошо. Хоть Арин и жаловался на то, что это действительно слишком больно, прекращать омега явно не собирался. У Оливера нервно дергаются руки, закованные в наручники, когда альфа оставляет ему засос на шее. И не, потому что сильно хотелось, а в отместку, ведь отлично знает, что Оливера раздражают синяки на коже. Они скрепляют свой нерушимый союз поцелуем. И правда, ведь, они могут сколько угодно с пеной у рта доказывать, что не встречаются, но просыпаться вместе от утра к утру. Они трутся возбужденными членами друг о друга, пачкая простыни и смешивая запахи тел. Арин опускается к паху партнера и выжидающе на него смотрит своими щенячьими глазками. – Ты меня убиваешь просто… – шепчет-стонет Оливер, щурясь. Альфа удобней усаживается и осторожно берет в рот. Касается почти невесомо, еле проходится языком по вспухшим венам. Рукой перебирает яички, играет, дразнит. Он делает все настолько медленно, что у омежки не хватает никаких сил терпеть это наглое издевательство над собственным телом. Оливер толкается бедрами в горячий рот и скалится, как маньяк. – Не-а, детка, – улыбается Арин. – Я просто дразнил тебя. Сосешь в нашем тандеме – ты. – Боже… не всегда же… Смотреть на Оливера одно удовольствие. Он сейчас такой невероятно особенный, невероятно податливый и готовый на все что угодно. Арину до безумия нравилось наслаждаться этим видом, но омега всегда был так нетерпелив в плане секса. – Развяжи меня и сам себя трахну, – грозно шипит Олли, дергая руками. – Хватит меня разглядывать, мы не первый раз увиделись! Арин смеется от таких заявлений. Он приподнимается и направляет член в омежку. Юноша от предвкушения закрывает глаза и прикусывает губы. Арину хватало самообладания и терпения, чтобы делать все размеренно, успевая наблюдать за реакцией омеги под ним. Это бесило и раздражало Оливера, потому что он любил быстро и отчасти грубо, поэтому дразнить омежку было тем еще удовольствием. Альфа упирается головкой в тугое колечко мышц. Он покачивает бедрами, чтобы заставить омежку самого насаживаться на член. Оливер дико нетерпеливый, поэтому он подмахивает альфе. Арин сопротивления не встречает, и упирается до конца, прижимаясь к чужому телу очень близко. Оливер вечно дергается и его приходится поцеловать. У парня съезжают ноги, и он не может удержать равновесие. Арин подхватывает его под коленки и начинает таки двигаться. Приходится срываться на рваные толчки без передышки, ведь Оливер настолько потрясающе узкий, что сносит крышу. И альфа действительно недоумевает, когда думает об их сексе. Дело ведь действительно именно в Оливере? Потому что Арин по праву мог взять лавры первенства в соревнованиях по количеству партнеров, но ни с одним из них ему не было так хорошо. Может все-таки не всё приукрашивают насчет истинных пар?.. Олли сладко стонет после каждого особенно сильного толчка. Арин забирает эти стоны поцелуями. Движения быстрые и размашистые. Член Оливера зажат между телами, и он чувствует, что кончит просто от этой мысли. Арин покрывается испариной и тяжело выдыхает, он тоже на грани. По комнате разносятся ужасно возбуждающие звуки. Омежка стискивает зубы и жмурится, когда бурно кончает на живот. Альфа успевает развязать скованные руки партнера прежде, чем сам кончает. Оргазм накрывает с такой силой, что еле получается вздохнуть. Белые пятна прыгают перед глазами, а в голове такой туман, что противотуманные фары не помогут. – Останутся синяки, – коротко констатирует Олли, устало осматривая запястья. Арин не смотрит на него, только чувствует, как он шевелится под ним. – Испачкаешься весь, – предупреждает омежка, толкая юношу в плечо. – Ну и что? – улыбается альфа. – Может мне нравится? – Ну, я не против конечно. Можешь собирать ее и пить по утрам, правда, не думаю, что это очень уж полезно, – смеется Оливер, поднимаясь. – И ты готов каждое утро жертвовать мне все свое семя? – продолжает улыбаться Арин. – Я? – удивляется омега. – Почему я? Думаю, ты и сам неплохо производишь данный продукт. – Какой толк от собственной спермы? А вот твоя… – Ну, скажи еще, что она от рака лечит, и цветы от нее цветут, – смеется юноша, прикрывая глаза. – Почему мы вообще говорим о сперме? – Только о твоей. Потому что ты посчитал, что мне вдруг отчего-то станет противно в ней вымазаться. Оливер оглядывает себя, улыбаясь во весь рот. – Ну, не знал, что это твой фетиш, – фыркает омежка. – Хотя осуждать не имею права. Оливер поднялся с кровати, сверкая великолепными формами. Арин оглядел аппетитную пятую точку и почувствовал, как снова начал возбуждаться. – Молодость слишком коварна, – философски изрекает Арин, утыкаясь в подушку. – Что опять? Как в тот понедельник? – Нет, нет, тебе показалось, – бубнит альфа в подушку. – Ничего мне не показалось! – говорит Олли, толкая парня в бок. – Перестать представлять меня в непристойных позах! – Да мне и представлять не надо, я глянул один раз и все… – Так, я пошел в душ. Сосать не буду, предупреждаю сразу. Давай успокаивайся… Омежка поспешил покинуть комнату. Неудачный опыт прошлого понедельника показал, что молодость действительно коварна, а возбуждается Арин с полуслова. *** I'm smoking while I'm running This town and you better believe it honey I'm laughing as I'm taking my prisoners And taking down names I'm crying while I'm gunning In the smoke they can hear me coming If you were me, and I was you I'd get out om my way

Я курю, пока управляю Этим городом, и лучше бы тебе поверить в это, милый. Я смеюсь, пока беру пленных И записываю имена. Я плачу, когда стреляю, Сквозь дым они услышат, как я приближаюсь. Если бы мы вдруг поменялись местами, То я бы выбрала свой путь.

На календаре весна граничит с летом. За окном дети шумно играют на площадке. Перед глазами – Арин готовит завтрак. – Тебе не кажется, что мы заигрались? – неожиданно спрашивает омежка, вертя в руках пачку не открытых сигарет. – В смысле? А мы играем во что-то? – В семью, – просто отвечает юноша, распаковывая пачку. – Тебе кажется это игрой? – Нет… не знаю. А на что это похоже? Оливер встает со стула и идет к окну. На нем только боксеры и большая синяя футболка Арина. Курить дома все еще было нельзя, но идти к рюкзаку было очень лень. – Только из-за того, что ты не можешь разобраться в собственных чувствах, не делает картину мира игрой. Омежка подносит зажигалку к губам. Быстро чиркает по колесику и вслушивается в шипящие звуки тлеющей бумаги и табака. Ветер немедля уносит едкий дым на улицу. – Ну, Олли, потом одежда провоняет! – Постираем, – легко говорит омега, поворачиваясь корпусом к Арину. – Когда мы последний раз были где-нибудь на вечеринке? – В прошлом месяце, Джо приглашал нас. – «Нас», – повторяет Оливер, прокатывая слово на языке. – Он не позвал тебя, хотя он твой друг, он сразу пригласил нас. – Наверное, потому что мы живем вместе, ты так не считаешь? – Потому что мы встречаемся, – выдыхая дым, произносит Оливер. – Хотя свято верим, что это не так. Когда ты спал с кем-нибудь, кроме меня? – Эм… не знаю. А что? – Мы даже не спим ни с кем уже который месяц, – чуть грустно говорит омега. – Мы не просто встречаемся, мы повенчаны, – он снова отворачивается к окну. Арин поднял голову в изумлении. Он оглядел ровные изгибы спины и красивые ноги партнера. Солнышко очерчивало его фигуру как нельзя хорошо. – О чем ты? – В тот день, когда я разговаривал с Робином, он сказал мне, что ты влюблен в меня по уши, а я в тебя, – парень выбрасывает окурок в окно. – Не знаю, правда ли это, но… окружающие видят именно это. – Это беспокоит тебя? – Отчасти. Не то чтобы мне было важно чужое мнение и как на меня смотрят, просто некий образ разгульного образа жизни слишком быстро разрушился, – он подходит к столу. – Может я и правда влюблен в тебя?.. – Это было бы плохо? – интересуется альфа, ставя тарелку перед юношей. – Нет, скорее интригующе, – отвечает Оливер. – Чувство полной свободы, но при этом имение постоянного партера. Впервые, однако, сталкиваюсь с таким… Оливер берется за вилку и начинает спокойно кушать свой завтрак. Не похоже, чтобы его действительно волновал только что обсуждаемый вопрос. Омежка жевал свой омлет, совершенно не обращая внимания на Арина. – Можно ли это считать признанием в любви? – осторожно интересуется альфа, поднося к губам чашку чая. – А похоже было? – не отрывая от пищи, говорит юноша. – Отчасти, – повторяет за Олли парень, наблюдая за его реакцией. – Тогда считай, как хочешь. Омега отпивает свой кофе, и закусывает тостом. Трапезничать продолжили в тишине. Весна приносит не только перемены, но и новые признания. Или почти признания…