Те же там же, По крупицам — фанфик по фэндому «След»

Те же там же

25 февраля 2023 г. в 18:22

Настройки текста

На пороге Ритиной комнаты Данилов замирает совсем как вкопанный, дверную ручку невольно сжав сильнее прежнего. За ворохом рабочих мыслей, лишь обрывками складывающихся в ближайшие планы, осознанием того факта, что впервые готовит завтрак для них двоих (пусть даже это не значит ровным счётом ничего — только лишь сдерживаемое обещание, совершенно незаметно данное напарнице минувшим вечером), каким-то бестолковым витанием в лазурных мечтаниях он совершенно упускает тот факт, что действует слишком развязно. Беспардонно совершенно. Понимание приходит предательски поздно — в тот самый миг, когда нога твёрдо ступает на едва скрипнувший пол, и непонимающий взгляд совсем как стрела вонзается в его окаменевшее тело. Власова даже не злится, озадаченностью огретая как пыльным мешком. Немигающий взгляд не отводит от напарника. И ещё с пару мгновений берёт на полное осознание. У неё волосы не стянуты в пышный хвост, не затянуты в за три дня ставший почти что привычным чуть разлохмаченный пучок — заплетены в ровную косичку, за ночь как будто бы только похорошевшую, а не лишившуюся былой аккуратности. На лице ни капли макияжа — так, что невольно вспоминается как-то отмеченное Стёпой совершенно искренне, что ей так очень хорошо. Данилов невольно любуется. В улыбке расплываясь от её совершенно непривычного «обмундирования». Пучеглазые совушки словно живые рассматривают капитана с нежно-сиреневой пижамы Власовой. Со свободных бридж поглядывают как будто бы поочерёдно, зрачки то и дело в сердечки обращая, а с футболки на пару глядят буквально неотрывно. Зачарованный Степан на миг даже решить успевает, что это они просверливают почти что буквально в нём дырку, а не очнувшаяся как будто бы Маргарита. — Ты так и будешь на меня пялиться? — с нотками строгости обращается она к капитану. — Или наконец выйдешь? — Прости, — бросает совершенно негромко. Не без усилия отводит от так и приковывающей внимание напарницы взгляд, голову склонив как нашкодивший школьник. И всё ещё мнётся в дверях, от стыда сгорающий, но словно бы не способный скрыться за порогом Ритиной комнаты. — Неловко получилось. Я чего зашёл-то, — вновь взглянув на Власову, проводит пятернёй по голове капитан, — завтрак почти готов. Осталось только кофе разлить.

Сложный день сменяется обессиленным вечером. Неделя в Загоровске как-то слишком стремительно подходит к концу, а они всё так же топчутся где-то под фонарём — потому что искать светлее под ним, как гласит народная мудрость. Версии отметаются одна за одной, подозреваемые вычёркиваются из списка куда быстрее, чем появляются в нём новые, и единственное, чего хочется — хоть на время отвлечься от терзающих голову мыслей, рабочие размышления перенеся на утро. Может, и правда оно мудренее. Тухлым матчем заглушить мысли не получается, мобильный, совсем как утащенный барабашкой, не попадается на глаза, и, на ближайшие минуты найдя себе занятие, Степан не подразумевает даже, насколько жгучими и терзающими душу могут оказаться растерявшие рабочую повестку мысли. — Рита! Ты телефон мой не ви… — словно бы заикается на полуслове Данилов, — …дела? История буквально-таки повторяется, разве что коррективы внося в уже случавшийся сюжет. А может, и продолжается. Одно действие сменяя другим. «Те же там же», — значится, как правило, в пьесах. И капитан безмолвно замирает на пороге Ритиной комнаты. Днями ранее он улыбался, забавных совушек рассматривая на её пижаме. «Так по-девчачьи», — с теплотой подумал он в то утро, разливая по чашкам ароматный кофе. Сейчас улыбнуться не выходит. Не то что о чём-то подумать. Насыщенно-изумрудное бельё подчёркивает Ритину фигуру, совсем как на неё сшитое. С влажных волос срываются капли, мелкими брызгами разлетаясь по распаренной коже. Власова буквально затаить дыхание заставляет верного напарника, в первые секунды не поспешив даже прикрыться. — Ты офонарел, что ли?! — выпаливает, к груди прижимая белоснежное полотенце. — Стучаться не учили?! — Само как-то получилось, — словно по подсказке невидимого суфлёра проговаривает в ответ капитан. Не пытается даже заглянуть Рите в глаза, и почти что отметины оставляет на чуть влажной коже, взглядом поедая едва ли прикрытые махровым полотенцем её изящные ноги. — Прости. — Как-то так случайно получится, что я тебе прострелю что-нибудь, если в следующий раз ты ворвёшься как к себе домой, — уже ровным тоном сообщает ему Маргарита, не эмоции выплёскивая, а предупреждение озвучивая. И по голосу её становится понятно в одну секунду — шутками тут и не пахнет. Вот только Данилов опасности этой ещё не осознаёт. Не отчаянно же делает вид, что зазвеневших в Ритином голосе ноток возмущения, граничащих с чем-то куда более грозным, не слышит, правда ведь? Всё так же топчется на пороге, разряды тока так и пропуская сквозь себя — не то от её взгляда, не то от собственных мыслей, вспыхнувших как по щелчку, мысленно уж явно рисует напарницу в нижнем белее, пусть даже плохо, но всё же рассмотренном. Забывает как будто бы, как полной грудью дышать… А когда через усилие капитан отрывается всё же от рассматривания Ритиных ног, взгляд её перехватив немигающий, собственная необдуманность закапывает его уже окончательно. Неплохой, казалось бы, комплимент звучит в этот миг совершенно не к месту. — Красивый цвет. Он невольно смачивает пересохшие губы, и Власова уже не выдерживает. — Данилов, исчезни! — выпаливает, вновь оказываясь перед напарником в одном только нижнем белье. Запускает в его сторону безжалостно скомканное полотенце, заехав прямёхонько по физиономии, и, выставив за дверь, буквально топит Степана в пучине бурлящих мыслей. Безжалостно и бесповоротно.

Вечерняя полумгла буквально окутывает небольшую комнатку. Сердце в груди уже не бьётся так бешено. И Рита, взглядом проводив скользнувшие по потолку отблески фар, заключает словно бы совершенно обдуманно: — Я больше не соглашусь заселяться с тобой в совместный номер. — Правильно, — улыбается её словам, а заодно и собственным мыслям Данилов. Проводит ладонью по Ритиному оголённому плечу, убеждаясь как будто бы в реальности её неумолимой близости, и выдаёт не предложение даже, а стройно сложившийся у него в голове план: — в следующий раз мы возьмём один и с большой кроватью. — Ты слишком самонадеянный, Данилов. Рита усмехается, мимолётный взгляд бросив на спустя годы знакомства всё же затащившего её в постель напарника, и, пока он не успевает рассмотреть скрывающейся за этой усмешкой её довольной улыбки, выпархивает из его объятий так же ловко, как несколько часов назад сигала из окна местной заброшки. Не обращает словно бы внимания на Стёпину ладонь, в один миг опустившуюся ей чуть выше бедра, и, подхватив с пола его измятую рубашку, поднимается на ноги. До порога капитан провожает её взглядом, наслаждаясь секундами, когда рубашка не прикрывает Ритиной обнажённой фигуры. Откидывается на подушку, расплываясь в улыбке и едва ли не мурча как довольный кот. И вновь оживляется уже только от звука приближающихся шагов. — Вино откроешь? — спрашивает, в паре шагах от постели замерев с бутылкой полусладкого и парой бокалов. — Мы вообще-то завершение дела собирались отметить, а не переспать, — припоминает Рита, озорных огоньков во взгляде не пытаясь спрятать. — По-моему, отлично отметили, — вырастая перед Власовой, отзывается капитан. Заглядывает в глаза напротив, словно бы не замечая всего на пару пуговиц застёгнутую рубашку на её теле, и, забрав бутылку из рук, склоняется ближе. — Ты не находишь? Ответ словно растворяется где-то в тишине, и лишь обжигающий поцелуй касается Стёпиных губ.