***
По поводу дня рождения Хосока он нервничает из-за многих вещей. Понравится ли ему подарок на день рождения? Ох, Боже мой, там будут его родители, Божечки-кошечки, там будет его сестра, что если они возненавидят Чимина, и так далее, и тому подобное… но ничего из этого не достаточно, чтобы заглушить воодушевлённый водоворот музыки в мыслях. Чимин надевает свой любимый тёмно-синий свитер и чёрные джинсы, одёргивая себя при пылающем где-то в задней части мозга воспоминании о хосоковых руках на них. Сегодня он проведёт ночь в комнате Хосока. И он не знает точно, что что-нибудь произойдёт, но потребность в близости хосоковского тела к его собственному сильнее, чем когда-либо раньше. На улице холодно, холоднее, чем в День Святого Валентина, и он дрожит, торопясь к станции. Чимин приходит на две минуты раньше, но уже находит Хосока, стоящего у выхода с облегчением в глазах, когда замечает его. Хосок хватает его руку, как только Чимин подходит. — Пошли, — говорит он, пускаясь в бег по улице с Чимином. — Я себе член морожу. А мне нравится, когда мой член там, где он есть. Чимин смеётся, хочет сказать, что и он тоже, но, начистоту, у них ещё не было времени на раскачивание, так что он старается не отставать, двигаясь зигзагом по переполненным улицам. Пятнадцать минут спустя они входят во двор дома, сцепив руки вместе. Хосок с яркой улыбкой открывает калитку. — Добро пожаловать, — произносит он, низко кланяясь, когда Чимин проходит. — Я буду твоим гидом на этот вечер. В момент, когда они входят через главную дверь, Чимин видит сестру Хосока, сидящую на полу, как оказывается, гостиной. В её объятьях, обхватив руками её шею, находится маленький ребёнок, в то время, как другой ребёнок, немного постарше, стоит рядом с ней, оживлённо разговаривая о чём-то, что Чимин не смог разобрать. Когда они входят, она поднимает взгляд, махая им с яркой улыбкой так сильно похожей на хосокову, что Чимин едва может отвести взгляд. Он машет в ответ, прежде чем низко поклониться. — Хосок? — раздаётся ещё один голос из гостиной, когда они снимают свои пальто и обувь. — Да, мам. Обладательница голоса показывается в дверном проёме, при взгляде на них её лицо просветляется. Черты Хосока можно обнаружить по всему её лицу, и Чимин быстро сгибается в поклоне в девяносто градусов. — О, — произносит она, подходя к ним и кладя руку на плечо Чимина. — Ты, должно быть, Чимин. Чимин смотрит на неё удивлённо. — Ох, э, да, это я. Я Чимин. Привет. — Взволнованный, он снова склоняет голову, по большей части, чтобы скрыть лицо. — Рада наконец-то с тобой встретиться, — говорит она. Он замечает, что её голос мягкий. Как и Хосок в те редкие моменты, когда ему удается оставаться серьёзным больше двух минут. Чимин смотрит на Хосока, задумываясь над тем, что конкретно он сказал своим родителям о нём, но тот просто морщит свой нос, улыбаясь. — Тоже рад с Вами познакомиться. — Пошли, — произносит Хосок, направляя Чимина в гостиную с рукой на его пояснице. — Я представлю тебя своему папе. Дети смотрят на них, когда они входят; оба ребёнка замолкают при виде незнакомца в доме. Мальчик в руках матери нервно жуёт свои пальцы, не спуская с Чимина глаз, тогда как девочка рядом с ними оживляется, когда парень улыбается ей. Они проходят гостиную и входят в кухню, где сидит отец Хосока с дымящейся кружкой прямо перед ним. — О, Хосок, — произносит он, когда они входят, прежде чем его взгляд падает на Чимина. — И… Чимин, не так ли? Чимин кивает, снова кланяясь. — Рад встрече, сэр. — Да, да, — говорит он, кивая в ответ. Блеск в его глазах безошибочный и знакомый. — Какие у вас планы на вечер? — Ничего такого, — отвечает Хосок, прислоняясь к дверной раме. — Думали поесть тортику со старичками. Его отец поднимает бровь. — Может быть, старички поедят его и без тебя. Хосок театрально открывает рот, задыхаясь. — Может быть, я съем его единолично, прежде чем ты до него доберёшься. — Может быть, мы запрём тебя на чердаке до того, как ты до него доберёшься. Хосок скрещивает руки. — Возможно, сначала тебе придётся поймать меня, а твои старые ноги уже не могут так быстро бегать. Отец Хосока смотрит на Чимина, приподняв брови. — Возможно, Чимин поможет мне. Чимин моргает под взглядами отца и сына. Хосок обнимает его рукой за плечи. — Никогда. Он слишком хороший для такого. Отец Хосока продолжает смотреть на Чимина с вопрошающим выражением на лице. Чимин снова смотрит на Хосока. — Для такого я определённо не слишком хороший. Хосок отпускает его с открытым ртом в то время, как отец разражается фыркающим смехом. — Не могу в это поверить, — наигранно задыхаясь, произносит Хосок. — Предали в мой собственный день рождения. — Чимин сладко улыбается ему, прежде чем посмотреть на отца своего парня, который подмигивает ему. Хосок раздражённо выпускает воздух. — Пошли, — говорит он Чимину, хватая его за руку. — Я покажу тебе свою комнату, пока всё не вышло из-под контроля. — Пока, — смеётся Чимин, ещё раз кланяясь, прежде чем последовать за своим парнем обратно в гостиную. — Я могу понять, если меня запрут на чердаке родители, — говорит ему Хосок, — но ты? Я до глубины души обижен. Мама и сестра Хосока, теперь сидящие на диване в гостиной, смотрят на него с одинаково поднятыми бровями. — Прости меня, что? — говорит его мать, вытягивая руку, чтобы ткнуть Хосока в бок, когда он проходит мимо. — Ничего, дорогая мамочка, — мило произносит Хосок. — Мы будем наверху. Не на чердаке. Они выходят обратно в коридор и поднимаются по лестнице, у Чимина в горле до сих пор застрял смех. Отношения Хосока с его родителями настолько отличаются от его собственных, они настолько неформальные, что Чимин уже чувствует себя более свободным в этом доме, чем когда-либо в своём собственном. Как только они скрываются ото всех, Чимин кладёт руку на запястье Хосока. Тот поворачивается и смотрит на него с улыбкой в уголках рта. Он ведёт Чимина в первую комнату справа, закрывая и запирая за собой дверь. Чимин плюхает на пол бумажный пакет с подарком на день рождения Хосока и становится посреди комнаты. И она отличается от того, что есть у него дома. Стены бледно-жёлтые, ярко освещённые большим окном над столом. В одном из углов стоит двухъярусная кровать, что-то, похожее на гардеробную, находится в противоположном конце комнаты, а высокая полка, заполненная фигурками и различными коллекционными штуками, висит над телевизором среднего размера, который, в свою очередь, находится на деревянной подставке под него. Компьютер на столе тихо гудит — на экране отображается страница Хосока на фейсбуке — и по обе стороны расположены два больших динамика. — Так отличается от моей, — вслух думает Чимин. Хосок садится у подножья своей кровати. — В плохом смысле? Чимин качает головой. — Идеальное различие. — Он поворачивается лицом к Хосоку, наклоняя голову. — Двухъярусная кровать? — Раньше я делил комнату с сестрой, — говорит Хосок, — когда мы были значительно младше. Она занимает много места, но когда приходят гости, то от неё есть толк. Чимин кивает. — Это так мило. Тебе подходит. — Он идёт к полке и начинает понемногу просматривать фигурки. Супергерои, покемон, гандам, вещицы, которых он никогда не видел. — Это, — говорит Хосок, появляясь и становясь рядом с ним, — результат жизни в упорном собирательстве. — Я так и понял, — произносит Чимин и прикусывает щёки изнутри, чтобы не заулыбаться, когда Хосок начинает рассказывать ему истории, стоящие за игрушками, коротко о том, где он их нашёл, как долго их искал, и когда Хосок такой яркий и оживлённый рядом с ним, то сложно сфокусироваться на них. Чимин садится туда, где несколько минут назад сидел Хосок. Он наблюдает за его боковым профилем, рассеянно всё ещё слушая рассказ о том, как он выиграл миниатюру Чармандера в покемон-батле, когда ему было восемь, видит напряжение в его шее, когда тот делает соответствующие звуковые эффекты, и что-то встаёт на своё место. Хосок ставит фигурку обратно на полку. — Хосок, — произносит Чимин, и тот смотрит на него через плечо. — Да? — Я люблю тебя. На мгновение воцаряется тишина. Хосок не двигается, и Чимин думает, что он не скажет того же в ответ. Может, он поспешил. Но это не имеет значения. Чимин достаточно давно понял, что хочет Хосока вместе с собой до конца своей жизни. Время всё прояснить. Хосок садится рядом с Чимином на кровати, положив одну руку на его бедро, и уверенно смотрит ему в глаза. — Я люблю тебя, — произносит он просто. Оба понимают, как сильно они стараются ради друг друга после всего произошедшего за последние месяцы, и это приобретает свой смысл. В этом нет ничего захватывающего, их мир не сотрясается; это просто естественно. Но Чимин чувствует, что может дышать легче, когда встречается взглядом с Хосоком, когда Хосок крепче сжимает его бедро, когда он знает, что Хосок понимает, что нет другого места на Земле, где Чимин предпочёл бы быть в этот момент. Чимин направляет губы Хосока к своим одним указательным пальцем на его челюсти. Пальцы Хосока сжимаются ещё сильнее, ногти впиваются в материал чиминовых штанов, и пульс Чимина уже набирает обороты — желание, чтобы Хосок уложил и доказал свои слова, так велико, что он не может думать трезво. — Чимин, — выдыхает Хосок, и Чимин ждёт, ища в его глазах малейший признак отвращения. Он видит слова, движущиеся за его зрачками, точно знает, что он чувствует, потому что Чимин много раз испытывал такое на себе, когда слова не могли выразить чистую силу его привязанности, когда нечто хочет так сильно вырваться наружу, чему человеческий язык никогда не смог бы воздать должное. — Я так рад, что ты здесь, — говорит ему Хосок, и Чимин знает, что это замена чему-то гораздо большему. — Я тоже. Они целуются лишь короткое мгновение, прежде чем голос матери Хосока доносится с этажа ниже. — Хосок? Хосок отстраняется, извиняюще улыбаясь, прежде чем ответить. — Да, мам? — У тебя посетители! Хосок с Чимином смотрят друг на друга. — Что? — кричит Хосок. — Твои друзья здесь! Кровь Чимина моментально холодеет. Хосок застывает на месте с застрявшим в горле дыханием и открытым ртом. — Боже мой, — шепчет он, когда они слышат поднимающиеся по лестнице шаги. — О Боже мой, что нам делать? Они встают с кровати. Чимин крутится, пытаясь хоть что-нибудь — что угодно — придумать, и его взгляд падает на окно, но они на втором этаже, и Хосок тихо ругается, когда кто-то дёргает дверную ручку. Чимин благодарит судьбу, что Хосок не забыл закрыть дверь, когда вошёл, а потом вспоминает о гардеробной рядом с дверью. Он бросает один взгляд на Хосока, прежде чем броситься к нему, распахивая дверь без разрешения. — Эй! — раздаётся голос, по которому безошибочно узнаётся Джебом. — Хосок? Ты там? — Да-да, — откликается Хосок. — Пару секунд. Чимин вбегает в шкаф, и Хосок смотрит на него — выражение его лица страдальческое и виноватое. — Мне так жаль, — шепчет он. — Прости, я выдворю их так скоро, как получится, обещаю. Чимин просто кивает и протягивает руку, чтобы закрыть дверь. В шкафу кромешная тьма, за исключением света, пробивающегося из-под двери, и несвежего запаха, как от старых вещей. Он моргает, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте, прежде чем передвинуться в угол, просто на всякий случай, обходя обувь и ныряя под рубашки. Он слышит, как Хосок отпирает и открывает дверь, а затем встречается с четырьмя разными ‘с днём рождения’. Он вытаскивает телефон из кармана и спешит выключить звук, когда голоса, в которых он распознаёт Дживона, Сынюна, Сехуна и Джебома, входят в комнату. — Чего так долго? — спрашивает Сынюн, как столько дверь со щелчком закрывается. — Дрочил что ли? — Не, — говорит Хосок, смеясь, хотя и явно неуверенно. — Просто надо было немного прибраться. — Слушай, — появляется голос Дживона. Стул Хосока волокут по полу. — Ёндже взял у брата водку, так что сегодня вечером мы решили потусоваться у него. Небольшая пауза. — Э, я не знаю, — произносит Хосок, — Я должен остаться дома-- моя сестра здесь и-- — Да ладно, — давит Дживон. — Она заграбастала тебя на всю неделю. Конечно, она поймёт, что ты хочешь провести своё дэрэ с друзьями, хм? — Ага, — поддакивает Сынюн. — Ты что, просто собираешься весь свой день рождения просидеть дома? — Думаю, нет, — тихо произносит Хосок. Боже, думает Чимин, он так легко поддаётся, и слегка дрожит от той власти, что имеют они над ним. Они продолжают строить планы на ночь, в то время как Чимин прячется в уголке, пульс начинает медленно приходить в норму. Он чувствует себя вне себя, когда слушает, как они разговаривают друг с другом, как с нормальными людьми, без насмешек и издёвок, которые по обыкновению наполняют их голоса. Чимин думает о том, что сказал ему однажды Хосок много месяцев назад: они добры ко мне. Они не монстры. Но легкомыслие в комнате только подтверждает веру Чимина, что они именно те, кто они есть, потому что какой человек может скрывать так много зла под поверхностью? — Чувак, — врезается в разговор голос Сехуна. — Почему Пак Чимин у тебя в друзьях на facebook'е? Чимин похолодел. Он даже не использует фейсбук; там у него всего парочка контактов, по большему счёту, он создал себе аккаунт, чтобы в моменты одиночества пялить фоточки Хосока. — Эмм, — произносит Хосок, и Чимин слышит, как он встаёт и идёт к компьютеру. — Думаю, я в друзьях у всех с нашего года. — Фу. Думаю, я б давился всякий раз, когда открывал фейсбук, если бы он был у меня в друзьях. На мгновение в комнате наступает тишина. — Я ж даже больше не использую так часто фейсбук, — отвечает Хосок. — Да я заметил, — произносит Сынюн. — В последнее время с тобой весьма трудно связаться, придурок. Хосок не отвечает, смеясь. — Да ну, блин, — произносит он, — Я хочу вам показать, что мой старик подарил мне на день рождения. Все четверо сваливают из комнаты, и Чимин не слышит, как дверь закрывается. Он встаёт на колени, раздумывая, не пора ли ему уходить, но что, если они увидят его в коридоре? Юноша знает, что ничего слишком ужасного с ним не случится под крышей родителей Хосока, но что насчёт самого Хосока? Что будет с ним? Как только он дотащился до двери, на его телефон приходит сообщение от Хосока. Хосок, 17:35 иди сейчас торопись прости Чимин делает, как он сказал, тихо открывая дверь и выползая из пустой комнаты Хосока. Краем глаза он замечает, что его подарок для Хосока всё ещё лежит на полу, и он решает оставить его там, где он есть, продолжая идти по коридору и красться по лестнице как можно тише. Он не слышал, чтобы они спускались по лестнице, так что ему чуточку спокойнее, когда он выходит в прихожую, но его сердце бьётся так сильно, что голова кружится. — Ты уже уходишь? Чимин едва не опрокидывается от шока и, повернувшись, видит в дверях гостиной маму Хосока. — О, эм, ага, — запинается он, наполовину засунув ногу в ботинок. — Я заскочил, чтобы поздравить Хосока с днём рождения. У меня есть кое-какие дела. — Я могу поклясться, что Хосок говорил, что ты останешься на ужин. Чимин улыбается своей самой лучшей улыбкой, быстренько обуваясь и надеясь, что не кажется слишком невежливым. — Мне бы хотелось, — произносит он. — В следующий раз? — В любое время, — отвечает она, и Чимин, натягивая пальто, обязательно улыбается ей так же тепло. — Будь осторожен по дороге домой, — говорит ему женщина, когда он отвешивает ей прощальный поклон. — На улице холодно. — Обязательно. Было очень приятно познакомиться с вами. — И мне.***
Чимин бежит и не останавливается, пока не добегает до станции метро. Вместо того, чтобы идти по давно знакомой дороге домой, он мечется вниз по лестнице в подземку, останавливаясь в толпе перед картой с разноцветными линиями метро. После нескольких минут созерцания, сбегает к платформе и запрыгивает в следующий вагон, который доставит его к реке Хан. Он стоит рядом с дверью с тёмным, пустым чувством, бурлящем в желудке, пытаясь удержать мысли в узде, пока не сойдёт с поезда. Если же этого не сделать, то Чимин подозревает, что начнёт истошно кричать в лицо любого, кто стоит рядом с ним. Жалея, что не захватил с собой наушники, он закрывает глаза и очищает свой разум. Прошло достаточно долгое время, когда он последний раз видел реку Хан зимой. Он выходит на станции Йоынару, и, как и летом, площадь заполнена пожилыми женщинами, размахивающими листовками прямо у него перед лицом, пытаясь засунуть их ему в карман, когда он проходит. Он вежливо клонит голову, чтобы избежать их глаз, наискосок пробираясь между ними и лотками с уличной едой, от которых в воздухе разносятся восхитительные запахи. Убегая от скопления народа, Чимин пересекает замёрзшую траву и спускается по лестнице к реке, покрытой огромными пятнами в виде льда. Он прислоняется к перилам, глубоко вдыхая. От ветра у него слезятся глаза, непокорная чёлка упала ему на лоб, и он впервые позволяет этой мысли посетить свой разум: Неужели быть вместе с Хосоком правда стоит всего этого? Его сердце рвётся сказать, что да, это стоит того, и как он вообще может даже думать что-то подобное о человеке, которого он любит? Конечно, прямо сейчас всё очень сложно, но это работает в обе стороны. Чимин не единственный страдает. Это Хосок испортил свой день рождения, а не Чимин. Это случилось с ними обоими. Кроме того, не Хосок виноват, — говорит ему сердце. Сегодня он не приглашал Дживона и остальных, не он принял такое решение. Он выбрал Чимина, но и эту свободу выбора у него отобрали. Это не его вина. Но разве это имеет значение? — вопрошает его разум. Может, это и не вина Хосока, но от этого боль не становится менее реальной. Это не делает его разочарование менее разрушительным, и уж точно, чёрт возьми, не заставляет Чимина ненавидеть себя чуточку меньше. Это не останавливает непрекращающиеся боли в сердце Чимина, когда он вспоминает выражение ужаса на лице Хосока при мысли, что его друзья застанут их вместе. Это стоит того, — настаивает его сердце. В этой ненависти к себе нет ничего нового, и хотя их отношения ставят его в большинство болезненных ситуаций, его самые счастливые моменты также связаны с Хосоком. День Святого Валентина был, вероятно, лучшим днём в его жизни. И Новый Год тоже. И если они просто продержатся ещё три-четыре месяца, то всё изменится. Может быть, это правда, что с окончанием школы всё изменится. Но пока, что им делать? Должен ли он просто продолжать терзаться день изо дня и надеяться, что ущерб не будет длительным? Дать кувалде бить его по ногам снова и снова и надеяться, что он всё ещё сможет ходить, когда это кончится? В кармане гудит телефон. Он вытаскивает его трясущимися, холодными руками. Хосок. Хосок, 18:21 мне так жаль, не думаю я, что смогу выбраться от них сегодня…. мне так жаль, чимин, я просто боже мне так жаль Хосок на его стороне, напоминает он себе. Они оба хотят одного и того же: просто быть вместе. Чимин лишь хочет, чтобы они были единой командой, которой и должны быть, чтобы им не приходилось так часто бороться по разные стороны баррикад. И осознание того, что Хосок так же сильно страдает, как и он, не так уж и помогает, как он поначалу думал; скорее, это ещё больше подливает масла в огонь. Если им обоим так больно, то в чём смысл? Стоит ли оно того, если они оба ранят друг друга, несмотря на любовь, которую они испытывают друг к другу? Чимин, 18:24 это не твоя вина не беспокойся об этом, любовь моя мне жаль, что твой день рождения закончился так Независимо от того, насколько сильно он хочет выкарабкаться оттуда вместе с Хосоком, на данный момент является ли это существенной целью для них? Стоит ли им засунуть головы в песок и ждать, пока не случится нечто такое ужасающее, что Чимин больше не сможет этого выносить, или до тех пор, пока Хосока не раскроют, и будущее, которое у них могло бы быть, рассыплется в прах? Хосок, 18:26 я тоже…… я лишь хочу быть с тобой я не знаю что делать Чимин, 18:27 в следующие выходные давай ещё попытаемся, окей? я зайду к тебе и на самом деле останусь переночевать запоздалое празднование хорошо? Хосок, 18:29 конечно. да. хорошо господи, мне настолько жаль, что меня тошнит Чимин трогает кольцо на пальце и вспоминает счастье, которое он чувствовал всякий раз, когда они оставались наедине, чтобы любить друг друга. Сила природы, воплощением которой является Чон Хосок, энергия, которая заставляет Чимина иногда с нетерпением ждать его дня, и он не знает, где бы он был без него. И всё же, может быть, не стоит из-за этого губить самих себя. Особенно, Хосока. Сам Чимин уже разорван в клочья. В следующие выходные Чимин снова будет в комнате Хосока. А до тех пор ему нужно принять решение. Он всегда будет любить Хосока, и он знает, что тот любит его в ответ, но сейчас ему нужно решить достаточно ли этого или нет.