***
Они направляются к ближайшей автобусной остановке, и Чимин благодарит судьбу, что взял свой проездной. Автобус прибывает раньше, чем холод пробирает их до костей, и они садятся сзади, приготавливаясь к тридцатиминутной поездке. Хосок снова берёт его за руку, и, несмотря на то, что рука у него холодная, Чимин улыбается, вглядываясь в нескончаемые кафе, бары и магазины, которые тянутся вдоль улиц. Он не часто бывает в Сеуле, но каждый раз, когда случается, он понимает, что бездарно потратил время. Он мог бы так много всего испытать; рестораны, аркады, чёрт, даже компьютерные комнаты, и Чимин обещает себе, что однажды, в один прекрасный день он вырвется из этой круговерти с прятанием в своей комнате весь день. Когда-нибудь. При мысли о том, чтобы прятаться, его пронзает озноб. Он поворачивает голову, чтобы посмотреть на Хосока, всё существо которого сияет, светится от радости, когда он смотрит на него. Чимин клонит голову. — Причина, по которой мы едем до Чамсиля, заключается в том, что ты боишься, что мы столкнёмся с кем-то из школы, да? Хосок моргает, глядя на него. Часть его тепла ускользает. — Частично, — произносит он после минутного колебания. — По большей части я просто хотел, чтобы сегодняшний день был для тебя незабываемым. Типа, двух зайцев одним выстрелом. Из-за его честности Чимину сложнее злиться, хотя та его часть, что всегда готова обвинить и принять вину, из кожи вон лезет. Он снова выглядывает в окно, и Хосок сжимает его руку крепче. Он задаётся вопросом, наступит ли когда-нибудь день, когда это не должно быть фактором в их отношениях, то ли это, к чему он должен стремиться. Может, ему надо занизить свои стандарты. Стремиться к потолку, а не звёздам. Самое главное, что Хосок сейчас с ним, держит его за руку и все это видят. Он не прячет Чимина от мира, только от их одноклассников. Только от тех людей, что имеют значение. Чимин сжимает его руку в ответ и сталкивается взглядом с Хосоком, чтобы подавить беспокойства внутри них. Маленькими шажками, напоминает он себе. Маленькими шажками.***
Парни прибывают в театр слишком рано, поэтому кинозалы в основном пусты. Они решают осмотреться в торговом центре внизу, просматривая вещи, которые слишком дороги для них, но тем не менее наслаждаясь их временем вместе. Чимину приходится физически оттащить Хосока, чтобы помешать ему купить обувь, за которую никто бы в здравом уме не заплатил такую уйму денег (хотя, конечно, он опускает ту часть, где он позже собирается вернуться и купить их, как подарок на день рождения). Они поднимаются в башню, оставляя в запасе двадцать минут, и следуют прямо к бару с закусками. Теперь вокруг ещё несколько человек, все гетеро-пары висят на плечах друг друга, кроме Чимина и Хосока. Пара, стоящая перед ними в очереди, особенно проявляет свои чувства, и Чимин разделяет взгляд отвращения с Хосоком, прежде чем они разражаются смехом, прекрасно понимая, что они были бы такими же, если бы у них хватило смелости. Они изучают меню над баром. Они хотят комбинацию из сладкого попкорна и горячих чипсов под названием ‘комбо для парочки’, и Чимин мгновенно видит как дискомфортно Хосоку при заказе этого. — Я возьму, — говорит он, проталкиваясь вперёд Хосока в очередь. — Нет, я плачу́, — произносит Хосок, но Чимин стоит на своём. — Вали уже, а-то покусаю. Хосок пристально смотрит на него. — Ну раз уж ты настаиваешь. Чимин смеётся, отбиваясь от загребущих рук Хосока, и, спотыкаясь, идёт к стойке, как только липнущая друг к другу парочка перед ними забирает свой попкорн и отчаливает. Он делает заказ с вынужденной уверенностью, готовый получить от женщины за прилавком взгляд полный отвращения или какие-нибудь слова, но всё, что он получает в ответ: её бормотание о цене с каменным лицом. Когда он поворачивается, чтобы сказать Хосоку взять горячие чипсы и свой напиток, тот подходит к нему с открытым ртом, нацелившись на его плечо. Чимин пищит и наспех засовывает горсть попкорна ему в рот, они снова смеются, громко и раздражающе, торопясь найти нужный зрительный зал. Чимин прекрасно осведомлён о том, что все на них пялятся, но ему всё равно. Не сегодня. Сегодня он счастлив.***
Фильм является последним в, казалось бы, бесконечной линейке фильмов о супергероях, и это хорошо. Даже здорово. Чимин постоянно обнаруживает себя с раскрытым ртом от спецэффектов, а его живот немного скручивает от наиболее эффектных 3D сцен. Однако лучшая часть: очарованные глаза Хосока под его огромными 3D-очками и мягкие тихие вау, которые время от времени покидают его губы, а в руке забыта горсть попкорна. Они уминают закуски в рекордное время, и когда коробки валяются на полу, Чимин берёт Хосока за руку. Они смотрят друг на друга; в очках Хосок выглядит нелепо, как и он, подозревает Чимин, и они так широко ухмыляются друг другу, что щёки начинают болеть. Они не отпускают руки друг друга, когда фильм кончается. Они ждут, пока большая часть людей вывалится из зала, прежде чем последовать на выход, оставив пустые коробки из-под закусок в мусорной корзине у двери. — Это было изумительно, — говорит Хосок, когда они входят в коридор, ведущий к главному холлу. — Ну не поразительно ли? — Довольно круто, — отвечает ему Чимин, не в силах сдержать улыбку от волнения. — Видел ту сцену? Ты же видел, да? Она… — Он поднимает руки в драматической реконструкции одной из самых затратных боевых сцен. — Вау, — продолжает он, изумлённо тряхнув головой. — Потрясающе. Слишком охрененно. Хочу снова его посмотреть. — Он останавливается на полушаге, смотря щенячьими глазками на Чимина, который просто наблюдает за этим с забавой. — Мы можем остаться ещё на один сеанс? — Нет, — со смехом отвечает Чимин, тяня его за руку. — Пошли поедим, нерд. Умираю с голоду. Хосок ловит воздух ртом, прижимая свободную руку к сердцу. — Я знаю, что ты не просто так это сказал. Чимин отпускает его и кладёт обе руки себе на бёдра. — Думаю, я сказал это просто так. Хосок идёт к нему, и Чимин готовится к атаке щекоткой или чему-то такому, но тот пихает его к стене, смотря прямо в глаза. Смех, клокочущий у него в глотке, постепенно выгорает, и он сразу чувствует, что задыхается, самоуверенность теряется, когда Чимин снова смотрит в решительные глаза Хосока. В противоположном конце коридора стоит сотрудник, но, кроме него, они одни. Колени Чимина слабеют, впервые в жизни настолько, а потом Хосок целует его страстно в губы, так страстно, что Чимин подозревает, что упал бы, если бы позади не было стены. Хосок отстраняется, насмешливо приподняв брови. — Пошли, — говорит он, хватая Чимина за руку опять. — Что хочешь поесть? Ни один из ответов, которые приходят в голову Чимину, не кажутся приемлемыми, чтобы быть высказанными вслух, поэтому он довольствуется неразборчивым бормотанием и небольшим количеством чепухи. Смешки Хосока говорят ему, что он точно знает, что в голове у Чимина. — Что это было? — Ничего, — отвечает ему Чимин, спровоцированный самодовольным удовлетворением на его лице. — Вообще ничего.***
Они прогуливаются по холодным улицам Чамсиля, пытаясь решить, что же поесть. В Чамсиле Чимин бывал не так часто, и поэтому не знает ни о каких особенно хороших ресторанах в этом районе, так что решение остаётся за Хосоком. Он перебрасывает руку Чимину через плечо, ценный источник дополнительного тепла, когда вслух бормочет предложения, в основном для себя. — А, — наконец произносит он, щёлкая пальцами. — Как относишься к пулькоги? — Чувствую исступлённый трепет, — отвечает Чимин. — Почти религиозный. — Тогда я знаю одно место. — Он начинает идти быстрее, направляя Чимина в правильном направлении. — Церковь пулькоги. Чимин смеётся, но щёки горят от холода. — Это далеко? — скулит он, и Хосок тянет его ближе. — Совсем рядом. Они почти добрались до ресторана, когда Хосок останавливается. Чимин следует за его взглядом и видит небольшой полный драгоценностей стенд, рядом с чем-то похожим на магазин одежды. — Хосок? Хосок кивает, приглашая Чимина присоединиться к нему. — Эти очень красивые, — говорит он, показывая на конкретное кольцо на витрине. — Не думаешь? Чимин кивает, притоптывая на месте, чтобы не замёрзнуть до смерти. Прежде чем он успевает что-то сказать, из магазина выходит пожилой человек, громко и ярко приветствуя его. Несмотря на свою солнечную ауру, Чимин не может противиться тому, чтобы спрятаться за спиной Хосока. — Ищете кольцо? — спрашивает мужчина, и Хосок кивает, несколько рассеянно. — Сколько стоит? — спрашивает он, показывая на кольцо. — Семь тысяч. Хосок снова кивает, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Чимина. — Тебе оно нравится? Чимин отрывает взгляд от мужчины, чтобы присмотреться к кольцу. Оно серебряное — по крайней мере, по цвету — в форме сердца, удерживаемого двумя руками и увенчанного короной. В своей жизни Чимин не уделял особого внимания украшениям или аксессуарам, но он не может отрицать, что кольцо прелестное. — Это ирландское кольцо, — продолжает мужчина, по-видимому, совсем не обеспокоенный тем, кому Хосок хочет купить его. — Датируется семнадцатым столетием. Говорят, оно символизирует любовь, дружбу и верность. — Он выбирает кольцо с витрины, протягивая его Чимину, чтобы тот посмотрел ближе. — И если наденете его вот так, — он берёт руку Чимина и надевает кольцо на его безымянный палец так, чтобы низ сердца указывал на него, — это значит, что вы обручены. Чимин поднимает взгляд на Хосока. Он выглядит влюблённым. То ли в Чимина, то ли в кольцо, или во всю эту историю, он не знает, но хочет, чтобы это оставалось таким. — Нравится? — спрашивает он, и Хосок кивает. — Очень. — Тогда давай купим. — Эти два, пожалуйста, — говорит Хосок мужчине, который сразу же подбирает другое кольцо с удовлетворённой улыбкой на лице. Хосок вытаскивает свой бумажник из кармана, и Чимин кладёт руку на его предплечье. — Я заплачу, — говорит Чимин. — Ты платил за билеты. — Ну, а ты платил за снэки, — отвечает Хосок, показывая ему язык. — Это не одно и то же. — Не слышу тебя, — произносит Хосок, открывая бумажник под довольным взглядом пожилого человека. — Окей, — заявляет Чимин, крепче хватая его. — Как насчёт такого? Я заплачу за твоё, а ты за моё. — Хосок искоса смотрит на него. — Наши подарки друг другу на годовщину. Их четырёхмесячная годовщина была вчера, и лицо Хосока смягчается при её упоминании. — Ладно, отлично, — сдаётся он. — Но я плачу за ужин, и это не обсуждается. Чимин смеётся, выуживая из своего кармана купюру в десять тысяч вон. Кольцо на его пальце блестит в свете уличного фонаря, когда он кладет купюру на стол. — Посмотрим.***
Хосок отводит его в ресторан, который подаёт исключительно пулькоги, и, вероятно, это лучшее, что он когда-либо пробовал; отлично приправленный, бульон восхитительно сладкий и идеален, чтобы полить им рис. Он так быстро проглатывает свою еду, что Хосок удивлённо поднимает бровь, но Чимин даже не находит времени остановиться и объясниться. Это так вкусно и наполняет его теплом до кончиков пальцев ног. Сам ресторан просторный, один ярко освещённый и широко открытый зал с бесчисленными столами, расставленными повсюду. Большинство столов, стоящих вдоль стен, заняты, а парочку самых больших в центре зала заняли большие компании, в основном мужчины в деловых костюмах, которые время от времени нарушают тихую атмосферу своими громкими ликованиями и выпивкой. Чимин любит это. Он хотел бы остаться здесь и просто продолжать есть часами. — Они действительно такие прелестные, — говорит ему Хосок в середине ужина. Чимин поднимает глаза и понимает, что он снова говорит о кольцах. — А ты можешь представить, насколько милыми они будут, когда мы станем парой в студенческом кампусе? Гулять, держась за руки с одинаковыми кольцами. — Он мечтательно вздыхает. — Люди будут швырять в нас мусор, потому что мы такие отвратительные. Чимин фыркает, беря ещё лист латука на завёртку. — Это сон. — А не должно им быть. Чимин пристально смотрит на Хосока, и выражение его лица заставляет Чимина застыть на месте. Он выглядит так, как будто умирает от желания что-то сказать; слова буквально вылетают у него из ушей. — Нет? Хосок пожимает плечами, изображая безразличие. — Нет, если мы пойдём в один университет. — Хм, — произносит Чимин, быстро добавляя соус чили к завёртке и запихивая её в рот, чтобы избежать ответа. Дело не в том, что эта реальность не звучит идеально, потому что это так, но с оценками Хосока по школьному тесту он мог бы поступить куда-то намного, намного лучше, чем когда-либо Чимин, и он не хочет его удерживать. — В смысле, — продолжает Хосок, по-прежнему пытаясь звучать повседневно. — Ты уже знаешь, что мой папа учитель литературы, и я хочу пойти по его стопам, но для меня не так уж важно в какую школу я пойду. — Он жмёт плечами, ожидая реакции Чимина. Чимин, с другой стороны, не торопится, пережёвывая свою завёртку. — Поэтому я подумал, может быть… может, мы сможем что-нибудь найти. — Я даже не знаю, что хочу изучать, — говорит ему Чимин. — Я даже не знаю, что хочу делать. — Время, которое у него осталось на принятие решения, прежде чем он должен подать заявление, начинает весьма истончаться, но стресс заставляет его хотеть продолжать откладывать решение до тех пор, пока не станет слишком поздно. — Знаю, — отвечает Хосок. — Я думал… Это просто идея, но… — Чимин ждёт, запутанный внезапной робостью Хосока. — Как насчёт помощи людям? Например, психологическая консультация, или что-то в этом роде? Чимин мычит, беря ещё одну полную риса ложку. Консультирование. Вернуться в школу, когда ему наконец-то удалось оттуда выбраться. Нет, спасибо. — Знаешь, — продолжает Хосок, — ты мог бы стать тем человеком, который был нужен тебе в старшей школе. А вот это придаёт всему совершенно иной оборот. В пустоте Чимина загорается небольшой огонёк, но мысль пугает. Найти что-то, чтобы попытаться, пугает тоже. Он медленно жуёт, не уверенный, что же сказать. — Или, — с тихим смешком произносит Хосок, — ты всегда мог бы изучать бизнес. В промежутке, я имею в виду. Вот что делает большинство людей, когда они не знают, верно? Так как это всегда полезно. — Да, — соглашается Чимин. — Полагаю, что да. Я подумаю об этом. Он знает, что Хосок хочет напомнить ему поторопиться, но нет нужды. Он уже знает. — Я не знаю, это было бы… просто круто. Если бы мы могли работать в одной школе. До окончания школы остаётся всего четыре месяца. Он на мгновение напоминает себе, что мечта, о которой говорит Хосок, не невозможна и больше не так уж и далека. Если они просто сделают всё, что в их силах, то смогут превратить это в реальность. — Да, — тихо соглашает Чимин. Хосок смотрит поверх плеча на один из холодильников, стоящих в центре комнаты. Свет отражается от кольца на его пальце, когда он кладёт руку на спинку соседнего стула. — А не попытаться ли нам заказать немного соджу? — спрашивает игривым тоном он. — Они попросят паспорта, — отвечает Чимин. — Не обязательно. — Он оглядывается, надеясь привлечь внимание персонала. — Хочешь? — Конечно, — смеётся Чимин, зная, что этот план обречён с самого начала. — Действуй. — Извините, — зовёт Хосок, и немолодая женщина спешит к их столику. Хосок быстренько поворачивается к Чимину, шепча: «Плечи выпрями! Сядь как взрослый!» прежде чем последовать своему совету, в конечном итоге выглядя как пугало, приколоченное к забору. Чимин смеётся и, перегнувшись через стол, шлёпает его по руке как только женщина подходит. — Да? — У вас есть ароматизированное соджу? — невинно спрашивает он. — Да, какой аромат Вы хотите? Хосок смотрит на Чимина с ухмылкой. — Персик, пожалуйста.***
Хосок провожает его домой от автобусной остановки. Сейчас стало ещё холоднее, но Хосок отказывается отпускать его, так что они засовывают свои переплетённые руки в карману Чимину, чтобы уберечься от обморожения. Небольшая хмель от соджу согревает их тела, когда они идут под светом уличных фонарей к дому Чимина. Время близится к полуночи, и сейчас на улицах существенно меньше людей. Чимин в порядке, сытый и тёплый, а Хосок, прекраснее, чем когда-либо, шутит, смеётся и дурачится, яркий как зимнее солнце прямо рядом с ним. Он идёт с ним до самой входной двери, и они останавливаются прямо на улице, смотря друг на друга. — Посмотри на нас, — произносит Хосок, выпуская между ними клуб пара. — У нас было настоящее свидание. — Ага, — хихикает Чимин. Хосок самодовольно улыбается ему. — Тебе тоже было хорошо? Чимин прислоняется к нему, прижимаясь лицом к шее. — Это было изумительно. Я так рад, что ты… — он останавливается. Он не хочет больше никого винить. — Я так рад, что мы сделали это. — Я тоже, — кивает Хосок, прижимаясь лицом к голове Чимина. — Нам нужно делать это почаще. Чимин выпрямляется и целует его, не торопясь теперь, когда они в безопасности его двора, оборачивая руки вокруг шеи Хосока и прижимая его к себе так крепко, как только осмеливается. Он чувствует, как хосоковы руки расстёгивают его куртку, а затем холодные ладони двигаются вверх и вниз по его бокам, по спине и зарываются в волосы; Чимин задушенно вздыхает ему в губы, вытягиваясь, чтобы притянуть Хосока ближе. Спина Чимина ударяется о дверь с глухим стуком, и Хосок прижимается к нему, касаясь пальцев ног, коленей, груди и губ, и тепло возбуждения вытесняет любые остатки холода из их тел. Хосок тяжело выдыхает, и Чимин не может думать; он старался быть терпеливым, не торопиться, никогда не делать то, о чём Хосок его не просил, но он так сильно хочет его, что его мозг застилает туман, и всё, что он может чувствовать, это — потребность приблизиться, прикоснуться к нему, чтобы к нему самому прикоснулись. Руки Хосока находят его бёдра и трутся об них, переползая потом в карманы чиминовых штанов. — Мне надо идти, — выдыхает он Чимину в губы, и тот кивает. — Ага, — произносит он между поцелуями. — Тебе надо идти. У тебя сестра в гостях, и всё такое. — Да, — соглашается Хосок, но не может прекратить целовать его. — Я ухожу. Одна из его рук скользит между чиминовых ног, и Чимин задыхается, крепко сжимая руки Хосока, когда тот задыхается от стона. — Хосок, — произносит Чимин, не зная предупреждение это или поощрение, но, тем не менее, говорит это. — Я не хочу уходить, — говорит Хосок, руками сжимая внутреннюю часть бедра Чимина. — Господи, как же я не хочу уходить. Так не уходи; часть Чимина, сидящая далеко от логики хочет сказать — просто останься и трахни меня прям на этом крыльце. Вместе этого он позволяет своим рукам найти задницу Хосока, крепко её стискивая и наслаждаясь стоном, который мгновенно перетекает по губам Хосока. Наконец-то, наконец-то, наконец-то, поют ладони его рук, наконец-то, он дотрагивается до него, но этого недостаточно, ему нужно больше, и их поцелуи становятся всё неистовее, когда хосоковы ногти впиваются в кожу бедра Чимина, практически пронзая джинсу. — Окей, — произносит Хосок, слегка отстраняясь и полностью запыхавшись. — Я ухожу. Я должен идти. Чимин на одном дыхании смеётся над его покрасневшим лицом. — Окей. Да. Иди. Хосок делает шаг назад по ступенькам. Его руки скользят по чиминову предплечью, по ладоням, прежде чем наконец отпустить. Чимин может почувствовать холод кольца на своей ладони. — Увидимся через четыре дня. Четыре дня Хосок проведёт Соллаль с семьей, а потом они снова встретятся на дне рождения Хосока. Чимин впервые встретится с его родителями, увидит его дом, лучше его поймёт. И после сегодняшнего, он не может дождаться, чтобы провести ночь в его комнате. — Четыре дня, — повторяет Чимин, когда Хосок делает ещё один шаг вниз по лестнице. — Я буду думать о тебе. — О, поверь мне, — произносит Хосок с затаённой улыбкой. — И я тоже. Он подносит руку ко лбу, салютуя, а потом уходит, растворяясь в темноте улицы. Чимин остаётся там ещё несколько секунд, пока не возвращает себе самообладание, прежде чем осторожно открыть дверь и зайти внутрь. Присутствие Хосока задерживается с ним, в подлинном счастье, расцветающем в его сердце, в тепле, задержавшемся в его теле, в аромате, который просочился в его одежду.