Знаменитые и безгласные

(прим. автора: будет много танцевальных терминов, значение которых буду оставлять в примечаниях. Приятного прочтения!) По студии разливалась неторопливая и грустная мелодия. В кругу, сделанном из восьми стульев, в самом его центре, стоял светловолосый парень. Он переступил на левую ногу и принялся разминать правую стопу, растягивать подъём. Он чувствовал тянущуюся, уже ставшей привычной, боль. Постояв так несколько секунд, прислушавшись к музыке, он перевёл ноги в четвёртую позицию (1), лёгким движением совершил пасс-препарасьон (2) руками, переводя их на уровень плеч: одна в стороне, другая перед собой — и, дождавшись начала такта в мелодии, закружился в резких фуэте (3). Он старался смотреть в одну точку — своё отражение в зеркале — и быстро разворачивать голову за телом, а затем снова смотреть на своё отражение. Три, четыре… Дыхание быстро сбилось, голова начала кружиться, но единственное, что помогало ему не сбиться, — ритмичный счёт своих вращений. Шесть, семь, восемь… Его движения были отточенными до автоматизма, рабочая нога резко вытягивалась в сторону, а затем давала «форс»(4) для следующего поворота. Он чуть не потерял равновесие, перескочил на опорной ноге чуть вправо и продолжил как ни в чём не бывало. Грудь стискивало от нехватки воздуха, но Ньют никак не мог свободно вдохнуть — настолько он был напряжён и сосредоточен. Одиннадцать, двенадцать… На тыльную сторону ладони упала капля его же пота. Если бы он мог осмотреть себя в зеркале чуть дольше, то заметил бы, как раскраснелись его щёки. Рабочая нога при очередном повороте ударилась о стоящий рядом стул, опорная подкосилась, и Ньют, вскрикнув от боли, повалился на серый, натёртый до матового блеска сценический линолеум. Его сердце колотилось как бешеное, он часто и глубоко вдыхал, хватая воздух ртом. Ньют приподнялся на руках и подтащил к себе ушибленную ногу. Несколько пальцев он не чувствовал совсем — всё слилось в давящую боль. Музыка резко прекратилась. — Четырнадцать… — услышал он голос своего преподавателя перед собой, и этот голос звучал недовольно и жёстко. — Ещё хуже, чем до этого. — Я исправлюсь! — тут же выдохнул Ньют и попытался встать. Правая нога отозвалась уколом боли на эту попытку, но было не время и не место жалеть себя. Наверняка будет несколько дней синяк, да и всего. И худшее видывали. — Поверьте, я смогу лучше. — Конечно, сможешь, — сухой ответ ударил по вискам. — А теперь ставь обратно стул, и ещё раз. Пальцы правой ноги пульсировали при любом движении, и Ньюту отчаянно хотелось застонать и повалиться на пол, но он изо всех сил старался не хромать, подошёл к лежащему на полу стулу, наклонился и поставил его на место. В тот же момент музыка возобновилась, но заиграла с начала. Ньют тяжело выдохнул, восстанавливая дыхание, стёр пот со лба запястьем, встал в исходное положение и начал вращения по новой. ~ — Завтра в пять свободен? — спросил в конце занятия Джон Маскетти — преподаватель Ньюта по балетным танцам, который обучает его на протяжении пятнадцати лет. — Конечно, сэр, — Ньют кивнул, наблюдая за тем, как его хореограф одной рукой перелистывает исписанный вдоль и поперёк ежедневник, а другой выдирает из розетки вилку от CD-проигрывателя. — А я — нет, — цокнул Джон языком, поджал тонкие губы и что-то промычал себе под нос. — Значит, по расписанию. Ньют кивнул в знак понимания, коротко попрощался и удалился в раздевалку, где осторожно присел на холодную скамью и положил правую ногу на колено левой. На носке балетки виднелось пятно крови размером с фалангу большого пальца. Ньют стянул обувь и удивлённо заморгал, увидев масштаб последствия удара: он сломал ноготь на большом пальце, из-под которого какое-то время назад текла кровь, но сейчас засохла. Ещё на трёх пальцах расплывалась гематома. Ньют потянулся к своей спортивной сумке и вытащил из маленького кармашка пластырь. — Как бы его наклеить… — забубнил себе под нос Ньют, поворачивая в руках пластырь так, чтобы закрыть рану на большом пальце. Дома повяжет бинт, если не забудет. Переодевшись из тренировочной формы в повседневную одежду, он перебросил сумку через плечо, достал из кармана джинсовки телефон и включил его — во время репетиций он всегда выключал его, чтобы никто не прервал его своими навязчивыми звонками. На экране высветилось три пропущенных вызова от его, пожалуй, самого близкого друга — Минхо. Минхо, который, к слову, прекрасно знал о его репетиции. Паршивец! Ньют нажал на кнопку вызова и поднёс к уху телефон, из которого тут же полились долгие раздражающие гудки. — Минхо у аппарата, — услышал Ньют после шестого гудка, когда хотел уже положить трубку. — Минхо, змей ты хитрый, прекрасно же знаешь, что по воскресеньям у меня с утра репетиция, что названивал-то? — Давай кофейку побалуемся? — предложил парень на другом конце трубки, и Ньют не сдержался и возвёл глаза к небу. — Я не пью кофе, это во-первых, а во-вторых, приходи лучше ты ко мне, если уж кофе баловаться, то хорошим. — Через час буду, — в голосе Минхо сквозила ухмылка. От студии до дома пешком можно было дойти за пятнадцать минут, так что Ньют решил прогуляться, несмотря на небольшое жжение в том месте, где он поранился. Балетом Ньют занимался с четырёх лет. В тринадцать порывался бросить, но снисходительный мамин взор, наполненный разочарованием, заставил передумать. После этого ему даже начало безумно нравиться, и внезапно его занятия стали чем-то большим, чем простыми репетициями. У Ньюта не было какой-либо особой цели, как, например, покорить сцену Большого Театра в Москве, перед этим танцуя на всемирно известных сценах во многих странах Европы, нет. Он танцевал, и это занятие приносило ему удовольствие. Он зарабатывал синяки, царапины, ушибы, вывихи, но с нетерпением ждал следующей тренировки. Иногда, танцуя, стоило закрыть глаза — и всё в мире теряло своё значение. Музыка лилась в уши, душа отделялась от тела, которое само выполняло различные по сложности движения, голова была чиста от мыслей, и ничто его не волновало. Минхо, его лучший друг, был интересным человеком. Он почти всегда называл страстное увлечение Ньюта бессмысленным занятием, которым должны заниматься только девушки, но, тем не менее, приходил на каждый концерт и аплодировал громче всех. И всё-таки, лучшего друга, чем Минхо, не сыскать во всём свете. Послеобеденное время выдалось тёплым и слегка ветреным. Любимая погода Ньюта. Он шёл по полупустынной улице, разглядывая редких прохожих, которые, в свою очередь, бегло осматривали его и тут же отводили взгляд. До дома осталось идти около трёх-пяти минут. Поднявшись по ступенькам, Ньют надавил пальцем на кнопку звонка и сделал шаг назад, ожидая, когда ему откроют. Щёлк. Дверь медленно отворилась, за порогом стояла миловидная девушка, служанка. — Добрый день, Ньют, — поздоровалась она и протянула руку за джинсовой курткой Ньюта, но он предпочёл не снимать её. — Как прошла репетиция? — Анна, — поздоровался он, прошёл в дом и захлопнул дверь ногой. Ни мама, ни Анна не поощряли такого поведения, но давно опустили руки. — Вполне сносно. Приготовь, пожалуйста, через час или около того кофе. Анна учтиво кивнула и стремительно вышла из парадной. Ньют же направился к себе в комнату, по пути заглянув в ванную и вытащив оттуда аптечку. В сравнительно небольшой спальне, где обычно проводил досуг Ньют, были открыты шторы, и солнечный свет освещал всю комнату, выполненную в белых и кофейных оттенках. Вдохнув запах моющего средства с какими-то цветами, Ньют мельком подумал, что Анна убиралась здесь, и плюхнулся на кровать, потихоньку открывая аптечку и копаясь в содержимом. Когда в руки попалась перекись, Ньют достал её и кусочек ваты, смочил её и принялся стирать кровь со стопы. Перекись была холодной и сильно щипала там, где были царапины или содранная кожа. Ньют зашипел от боли, а после, отложив в сторону вату, потянулся за бинтами. С горем пополам забинтовав стопу, Ньют пошевелил пальцами, убеждаясь в том, что повязка лежит плотно и не соскочит хотя бы до вечера. Захлопнув аптечку, Ньют расслабленно потянулся руками и всем телом, после чего откинулся на свежие простыни. Он не любил запах чистого постельного белья, поэтому поморщился. Он покрутил запястьями, услышал хруст суставов и зарылся пальцами в волосы. Мягкие и немного влажные. Минхо должен прийти через тридцать минут, а пока Ньют решил послушать музыку.

***

Томас ещё со времён обучения в старшей школе усвоил одну вещь: если тебе жить надоело, то можешь смело пользоваться общественным транспортом. Нет, он не имеет в виду, что автобусы или шаттлы могут развалиться от одного дуновения ветра — в этом плане всё очень цивильно. Дело в случайных, иногда даже пугающих прецедентах, к примеру, неделю назад в автобус ввалился угашенный марихуаной парень, почти одного с Томасом возраста, только, возможно, старше, запрыгнул сразу на два кресла и начал травить на весь автобус ничуть не смешные анекдоты, а если в ответ люди слабо смеялись или не смеялись вообще, то рычал: «Чего не смеётесь?! Смешно ведь!» Тот случай немного испугал Томаса, так как он не знал, чего от того парня можно ожидать, что у него в голове происходило. Тем не менее, Томас сейчас сидел в автобусе и задумчиво глядел в окно. Какое-то время назад он слушал музыку, но его наушники, увы, разрядились. Когда на табло высветилось название автобусной остановки, нужной Томасу, тот встал и последовал к выходу. Выдавив некое подобие улыбки наблюдавшей за ним кондукторше, он вышел из автобуса и огляделся, пытаясь сориентироваться. Кивнув самому себе, направился в сторону светофора. Ему сейчас как никогда захотелось включить одну песню, которая вертелась у него в голове с самого утра, но такой возможности не представлялось. Переходя через дорогу, от резкой боли в ноге Томас повалился на одно колено и вскричал. Было такое ощущение, будто по его стопе проехался автомобиль. К Томасу метнулась какая-то девушка и подхватила под руку. — Боже мой, с вами всё в порядке? Сильно больно? Поднимайтесь-поднимайтесь, а то переедут и не заметят, — запричитала она и помогла Томасу встать. Томас шагнул вперёд, и ноги его подкосились, и он бы снова упал, если бы не девушка. Она держала его за локоть, пока не посадила его на скамью и не присела рядом. — Спасибо, — выдавил Томас, потихоньку шевеля пальцами правой ноги и замечая, что боль слегка утихла. Он потянулся к стопе и начал развязывать шнурки кед. Снял обувь и аккуратно прошёлся кончиками пальцев. Всё было в порядке. — Ох, — девушка приложила ладонь ко рту. — Значит, это ваша родственная душа поранилась? — Скорее всего, — задумчиво протянул Томас, надевая обувь и завязывая шнурки. В стопе всё ещё неприятно покалывало, но, в целом, терпимо. Нет никакой причины, чтобы отменять планы. — Спасибо за помощь и прошу прощения за беспокойство. Девушка только махнула рукой. — А кто бы не помог на моём месте? — сказала она, попрощалась и ушла. Посмотрев ей вслед, Томас оттолкнулся от скамьи, осторожно переступил с пятки на носок, убеждаясь, что снова не повалится на землю, и продолжил идти в сторону парка Редстоун. Там, около пруда Пола, со стороны закусочной, его уже ждал Алби. Едва завидев вышеуказанную закусочную, Томас перешёл на бег. Он заметил высокую фигуру в ослепительно белой футболке, которая доставала что-то из рюкзака, и побежал ещё быстрее. — Эй, Алби! — прокричал Томас, и парень повернул в его сторону голову. Остановившись подле него, Томас протянул руку, которую Алби уверенно и крепко пожал. — Как день? — Пока непонятно, завтра скажу, — ответил Алби и улыбнулся. Они прервали рукопожатие, и Томас сбросил рюкзак с плеч на землю, рядом со сравнительно небольшой колонкой с торчащим из неё USB-проводом. — Предлагаю начать с локинга (5), потом немного взаимодействия со зрителем и под конец С-WALK (6). Томас пожал плечами. Ему нравились эти два стиля, так что он не имел ничего против. Алби бросил шапку перед собой, затем отошёл к колонке, подключил к ней свой телефон и включил музыку. Из колонки тут же зазвучала энергичная песня, от которой Томас начал качать головой в такт. Алби вышел на середину их импровизированной сцены, дождался начала такта и затанцевал. Его движения были ритмичны и резки, и Томас невольно залюбовался. Алби стоял на месте, но его руки двигались в разные стороны, то взмахивая, то опускаясь. Грудь вздымалась в такт мелодии, поднимаясь и резко сокращаясь. Алби заулыбался случайным прохожим, которые останавливались посмотреть его выступление. Вдруг Алби повернул голову Томасу и махнул ей, позывая к себе. Улыбка Алби была заразительна, и Томас быстро подошёл к нему, встал рядом и, на секунду задумавшись, затанцевал. Краем глаза он заметил, как Алби отошёл в сторону, тем самым обращая всё внимание зрителей на него, Томаса. Томас сделал волны руками, а затем и корпусом; он хохотнул, заметив, как вздёрнулись брови Алби, и быстро заработал руками, включая в своё выступление несколько движений из вога. Это была мимолётная идея, проскочившая в голове, но, похоже, зрителям она пришлась по вкусу: послышались радостные выкрики и свист, кто-то захлопал. Его по плечу похлопал Алби, и Томас уступил другу место. Они исполняли небольшую связку движений, а потом сменялись, пока в припеве не начали танцевать вместе, не синхронно, но включая какие-то поддержки, кувырки назад на руках и связки на полу в стиле брейка. Томасу было весело, и он засмеялся. Тут же зрители зааплодировали. Песня закончилась слишком быстро, по мнению Томаса, хотя тот тяжело дышал и весь промок. Томас и Алби встали рядом и коротко поклонились зрителям. Те бурно закричали, требуя продолжения. Алби направился к колонке, а Томас заговорил: — Для следующего номера нам нужны добровольцы. Два человека? Кто-нибудь хочет попробовать? Голоса зрителей смолкли, и вперёд выбежал мальчик лет пятнадцати, а за ним — девушка, которая собирала копну светлых волос в пучок. Томас широко улыбнулся им и взмахнул рукой, подзывая ближе. — Хорошо, сейчас наш высокоуважаемый диджей — Томас хохотнул, когда Алби язвительно помотал головой, — включит музыку, и мы покажем вам несколько движений, объединённых в одну связку. Итак, сначала делаем шаг правой ногой, затем левой, развернулись на девяносто градусов влево, приставили правую ногу, — Томас неспешно показал им движение. Посмотрел, как его выполнили девушка и мальчик, а потом мельком заметил, как некоторые люди в толпе сделали то же самое. — Правую ногу ставим в сторону на носок, а затем делаем бросок, мы ногу как бы выворачиваем, понятно? Вот так, — Томас снова показал движение. — Кажется простым, — заметила девушка, и Томас ей кивнул. — Под музыку будет немного сложнее из-за скорости, — они с Алби придумывали эту связку около двух дней, но она была действительно достаточно простой, чтобы незнакомые с этим направлением люди могли станцевать его, но и не настолько простым, чтобы было похоже на два притопа-три прихлопа. К концу обучения Томас заметил, что зрителей стало меньше. Видимо, не захотели смотреть дальше. Очень зря. — Итак, связку мы закончили, сейчас попробуем под музыку и побыстрее, хорошо? — девушка и мальчик кивнули. — Только не забудьте, что руками вы можете делать всё, что хотите, но только пускай они не висят без дела. Алби, врубай шарманку! Парень хохотнул и включил музыку, что напоминала странные ритмичные удары, достаточно быстрые, чтобы ввести «добровольцев» в состояние небольшого удивления. — Не беспокойтесь, я буду стоять впереди и показывать движения, если вы забудете их, а Алби может снять вас со стороны, если хотите. — Хотим! — воскликнула девушка и протянула Алби свой iPhone в огромном резиновом чехле. Томас встал впереди них, закивал головой в такт музыке, щёлкнул пальцами и затанцевал. Он не видел, что там творили его подопечные (хотя он был уверен, что танцевали они из рук вон плохо), но как только Алби крикнул им: «Молодцы!» — и отошёл чуть вправо, чтобы, видимо, было лучше видно танцующих на видео, Томас несколько удивился. В хорошем смысле, разумеется. Связка закончилась, когда Томас и те двое в небольшом прыжке соединили ноги, расставленные до этого на ширине плеч, и одновременно взмахнули руками. Зрители, которые до этого снимали их на телефоны, громко зааплодировали, и Томас взял двоих добровольцев за руки, и они вместе поклонились. Алби протянул девушке телефон, и она тут же включила запись и встала рядом с мальчиком и Томасом. Они внимательно смотрели, и Томас действительно признал, что танцевали они очень даже неплохо. Он думал, что хоть кто-то из них забудет движения и смущённо отвернётся, как это было обычно, но в этот раз… — Хоть сейчас на YouTube выкладывай, — сказала девушка, тем самым сорвав с языка мысли Томаса. Она заблокировала телефон и засунула в карман коротких шорт. — Спасибо огромное, я такое удовольствие получила! А у вас нет, случайно, студии, где вы занимаетесь? Или вы по своей инициативе танцуете? — Мы… самоучки, — как-то грустно улыбнулся Томас. — Должно быть, вы занимаетесь очень долгое время, — подал голос мальчик, и девушка улыбнулась ему и погладила по руке. У Томаса мелькнуло в голове, что они знакомы. Брат и сестра? Не похоже. — Ну, сразу и не посчитать… Лет семь, наверное, — Томас пожал плечами, а затем пожелал этой паре удачи и вернулся к Алби. Тот протянул ему бутылку воды, и Томас понял, как сильно устал, но C-WALK станцевать хотелось до дрожи в коленях. ~ — Спасибо большое за внимание, мы выступаем здесь каждое воскресенье, приходите ещё! — Томас улыбался своим зрителям, которые громко зааплодировали двум танцорам. Они с Алби раскланялись, и Томас чувствовал себя одним из самых счастливых людей на планете. Уставшим, правда, но усталость почти полностью исчезала за ощущением полного удовлетворения и довольства. Да, Томас был доволен собой, доволен теми девушкой и мальчиком, которые танцевали с ним около получаса назад, доволен, в конце концов, Алби, что тот помог составить программу на сегодняшнее выступление. — Было увлекательно, — сказал Алби, когда народ разошёлся по своим делам. Он поднял с земли шапку, внутри которой зазвенели монеты, и высыпал всё в ладони Томасу. Они пересчитали деньги. — Двести бачей, старик! Пропустим за это дело по стаканчику..? — Ага, — саркастично кивнул Томас. — А мне потом тебя до дома тащить, вот уж нет! — Да ты дослушай меня! — воскликнул Алби, который ненавидел, когда его прерывали. — По стаканчику кофе из Старбакс. Кофе, Томас. Томас возвёл глаза к небу. — Хорошо, только чур платишь ты, — Томас коснулся указательным пальцем кончика носа и потянулся за своим рюкзаком. Старбакс находился примерно там же, где останавливался нужный Томасу автобус, так что грех не выпить с другом кофе перед отбытием домой. В кофейне было многолюдно, и два свободных места оказалось только у окна, на длинной полке. Заказав кофе, Томас сел на барный стул поближе к выходу и принялся рассказывать одну забавную историю, что произошла с ним пару дней назад. — Томми, заберите ваш кофе! — прокричал бариста, и Томас вздёрнул бровями в ответ на хитрую ухмылку Алби. — Это я, да? — спросил он. — Опять свои тупые сокращения придумываешь, ух! Алби только кивнул, и Томас, возведя глаза к небу на мгновение, пошёл забирать свой кофе. На баристу он не обратил никакого внимания — все они безликие во время работы — и вернулся на место. Слово за слово, и Томас с Алби проболтали долгое время. — А потом мой отец говорит: «Да не выбрасывайте кетчуп, там можно со стенок вилкой наковырять, и вообще, на кой чёрт вы купили кетчуп в стеклянной бутылке?» — закончил свою историю Алби, практически давясь от смеха. Рядом с ними на столе лежало несколько обёрток от всяких пирожных, а также два пустых стаканчика, от которых ещё пахло кофе, если поднести к лицу. Время уже перевалило за обед, и Томас спохватился. — Слушай, может, перекочуем уже куда-нибудь? — спросил он. — Мне кажется, работники этой кофейни нас возненавидели уже. — Ну, если только обратно в парк станцевать, — хохотнул Алби, отойдя от истории про своего отца. — Но уже для себя. Томас согласился, и парни, подхватив рюкзаки, спешно покинули кофейню. Томас шёл о бок с Алби и думал о том, какой же абсурдный день получается, начиная с весточки от его родственной души и заканчивая этими перебежками туда-обратно с Алби. По прибытии в парк они выбрали закуток, который не был бы виден проходящим неподалёку зевакам, Алби подключил телефон к колонке и принялся листать список песен. — Хаус (7)? — спросил он. — Хаус, — с довольным лицом кивнул Томас. Это было его любимое направление. Алби ухмыльнулся и включил музыку. Томас застыл, закрыл глаза, прислушиваясь к мелодии и держа перед собой ладони тыльной стороной вверх, а затем, пару раз покачав головой, затанцевал. Он обожал стиль хаус, и танцевал он не телом, но душой. Он держал глаза закрытыми, но словно ощущал землю, и открыл их только тогда, когда Алби захлопал в ладоши и заулюлюкал. Томас улыбнулся, вздёрнул носом и продолжил танцевать. Он почти не чувствовал усталости и просто отрывался. Он ощущал музыку как свою партнёршу, и движения его были наполнены наслаждением и расслабленностью, Томас словно выдавливал из своих эмоций каждую каплю, смакуя её и двигаясь в такт ритмичной музыки. Музыка оборвалась, и Томас застыл на мгновение, и поклонился Алби, который тут же начал аплодировать своему другу. — Тебя надо на America’s Got Talent отправить, — сказал он, наверное, уже в сотый раз. — Делать мне там нечего! — только и отмахнулся Томас. — А вот и есть чего, на выигрыш мы могли бы открыть десять своих студий! Десять, Томас! — Не неси чепухи. — Ага, ты думаешь, лучше постоянно шутами гороховыми выступать перед народом, надеясь срубить хотя бы двести долларов за весь день? Не смеши. Танцевать расхотелось. И вообще, не стоило даже заводить этот разговор, от него только погано на душе становилось, и во рту разливалась странная горечь. Томас плюхнулся рядом с Алби и стёр руками пот с лица. — Может, повторим что-нибудь из брейка? Фриз на локте, например? Томас кивнул и молча наблюдал за тем, как Алби выбирает песню и, шёпотом считая самому себе, делает ту самую связку, которую они придумали около недели назад. Вообще, если бы Томасу дали возможность совершить что угодно в этом мире, он бы ввёл танцующего Алби как отдельный вид искусства, потому что такого мастерства он видал не каждый день. Проблема в том, что Алби… не проявляет эмоций, а безэмоциональность в танце — главная и грубейшая ошибка в принципе. Алби не умеет пропускать музыку через себя, делать её своей наставницей в этом хаотичном калейдоскопе движений. Томас смотрит на танцующего Алби, искренне восхищается, но понимает, что есть над чем работать. Томас отталкивается от земли и встаёт напротив Алби. Тот смерил его ничего не значащим взглядом, вслух сосчитал до четырёх, и они начали танцевать связку. Шаг вперёд, назад, в сторону, то же с другой ноги… Томас часто путался в брейке с положением ног, поэтому сосредоточенно смотрел на землю и мысленно проговаривал, какое движение за каким идёт. Фриз на локте… Томас ставит руки на землю, правую ближе к себе, упирает правым коленом в локоть, отрывает от земли левую ногу и замирает в таком положении на пару секунд. Вдруг его рука подкосилась, и, почувствовав резкий укол невыносимой боли в запястье, Томас повалился на землю, застонав. — Томас? Ты в порядке? Ничего не сломал? — к нему тут же подскочил Алби и смотрел на то, как Томас держит руки у себя между коленей и бьётся головой о землю. — Кажется, нет, — ответил Томас, стараясь не думать о тянущей боли. — Похоже, просто подвернул; надо было немного размять руки перед танцем. Пройдёт. На последних словах Томас уже поднимался, но зашипел, почувствовав жжение в правой ноге. — Чёртовы родственные души, — выдавил он сквозь зубы, но краем сознания подмечая, что и рука перестала болеть после этой вспышки боли в ляжке. — До сих пор не встретил? — спросил Алби растерянным голосом, будто не зная, что ещё спросить. — Как видишь. — Томас слегка пошевелил рукой, осознал, что придётся чем-то зафиксировать дома, и отмёл мысли о пострадавшей руке. — В любом случае, надо бы её поскорее найти, дабы не мучить друг друга. — В смысле? — переспросил Алби. Томас присел по левую руку от него и, проследив за пролетевшими мимо птичками, заговорил: — Ну, смотри, я исполнитель уличных танцев, да? — Алби кивнул. — Поэтому неудивительно, что у меня высокий риск получения каких-то травм вроде растяжения или вывиха руки. — Он кивнул на свою руку, что покоилась у него на колене. — А она… Не знаю, что там с ней, но она либо любит бить себя по стопам молотком, либо она балерина какая-нибудь. Алби издал странный звук, словно ему в голову пришла интересная идея. — У нас тут труппа какая-то балетная выступает через неделю. Можем сходить, посмотреть, вдруг твоя родственная душа и впрямь балерина. Томас состроил недоумевающее выражение лица и повёл плечом. Ну и абсурд! Вероятность попадания настолько мала, что легче поверить в то, что его соулмейт просто часто бьётся мизинцем о тумбочку и носит обувь на несколько размеров меньше положенного. Внезапно Томас сглотнул и выпрямился. Он составил этот ассоциативный ряд и подумал, что его родственная, блин, душа действительно может быть балериной! Осталось только понять, какой и откуда. — Алби, нам надо провести небольшое расследование. Поможешь? — Купи мне кофе, и я твой.