Мёд и кровь

      Слуги называли Натаниэля не иначе как «молодым господином». Это пошло с Томаса, камердинера отца, который только так и отзывался о юном сыне лорда. Теперь отец мертв, но Нейт всё равно оставался «молодым господином».       О нем рассказывала Энни, пока заплетала волосы Джесссамине. Ловко подхватывала локоны шпильками, перекручивала и поднимала, сооружая прическу, достойную королевского дворца.       Джессамина не шевелилась. Сидела, делая маленькие вдохи — большего не позволял туго затянутый корсет, с роскошным кружевным платьем цвета чайной розы поверх.       — Молодой господин всех выгнал из ванной, — вздыхала Энни. — Заявил, ему помощь не нужна.       — Вообще-то я не одобряю сплетни, — строго сказала Джессамина.       — Ой, госпожа, да какие же это сплетни! Я знаю, вы тоже волнуетесь за молодого господина.       Энни дунула, откидывая со лба прядь волос. Она была чуть старше самой Джессамины и служила ей с тех пор, как леди была положена собственная служанка.       — Томас сказал, потом молодой господин поинтересовался, какого цвета ваше платье.       Энни заулыбалась, и Джессамина тоже не смогла сдержать улыбку: Натаниэль вовсе не обязан подбирать костюм, сочетающийся по цвету с платьем сестры, но это считалось хорошим тоном. И определенно показывало, что Нейт интересуется предстоящим балом, а не совсем замкнулся в себе.       Слуги его любили, поэтому искренне переживали, когда «молодой господин» лишился руки. Пусть им не известны детали — насколько знала Джессамина, Натаниэль даже врачу не стал говорить, где именно поранился.       Что ж, чем меньше народу в курсе, тем надежнее сохранена тайна, куда успели залезть эти двое.       Хотя Джессамина не могла не признать: она могла злиться, что брат и Делмар ввязались непонятно во что, но это было нормально и привычно. Куда страшнее оказалось, когда дверь мастерской Натаниэля оставалась запертой неделями — странно думать, что брат там не появляется.       Когда с прической было покончено, Джессамина надела колье и серьги с переливчатыми опалами, которые когда-то добыл дед в колониях. От бабки украшения перешли к матери, а теперь и к самой Джессамине. Она глянула в зеркало лишь мельком, слишком странно было видеть себя в фамильных драгоценностях хозяйки дома.       Натаниэль надел коричневый фрак, и Джессамина не могла не признать, что он хорошо смотрится не только с ее платьем, но и с поблескивающим медью протезом.       Пока они тряслись по булыжникам мостовой, Джессамина натягивала тонкие лайковые перчатки. Еще один неизменный предмет придворного этикета: чтобы никто не смел никого коснуться. Но ей казалось важным сначала всё-таки пройти с братом без них.       Натаниэль казался задумчивым и смотрел в окно кареты. Когда он поправил занавеску, Джессамина заметила блеснувшие золотом запонки с опалами — тоже отцовские. Те, что принадлежат лорду Верлену.       — Рабочие хотят, чтобы ты появился на заводе, — негромко сказала Джессамина.       — Зачем? — Натаниэль глянул на нее с искренним недоумением.       — Ты теперь лорд Верлен, они видели тебя после смерти отца. А потом исчез и ни разу больше не бывал на заводе.       — Ты отлично со всем управляешься.       — Но было бы неплохо, если бы напомнил, что я делаю это с твоего ведома.       Натаниэль нахмурился и кивнул, снова уставился в окно, а Джессамина была рада хотя бы тому, что он согласился. Конечно, она могла и сама уладить всё с рабочими…, но ей просто хотелось, чтобы Нейт тоже принял в чем-то участие.       Она хотела расшевелить брата.       На подступах к дворцу в строгом порядке останавливались кареты, выпуская разодетых, надушенных аристократов, и по лестницам, устланным алыми коврами, они следовали в королевскую бальную залу.       Натаниэль прикрыл глаза, как будто делал последние вздохи перед тем, как нырнуть в пучину, и Джессамина мягко накрыла его руку в перчатке собственной, ощущая, как слегка подрагивают пальцы брата.       Он и так-то не особо любил подобные приемы, а уж сегодня тем более, когда впервые появлялся в высшем свете без руки и с протезом, приковывая к себе внимание.       Выйдя первым, Натаниэль подал руку сестре — снова живую правую, и бок о бок друг с другом они проследовали в королевский бальный зал.       — Лорд Верлен и леди Джессамина.       Зал был полон живых цветов и разодетой аристократии. Пригласили, конечно же, не только правящие семьи, которым, как и императрице, принадлежала большая часть страны, но и почти всех дворян, кто жил в городе. В драгоценных камнях их украшений и бокалах отражался свет теслаламп.       Натаниэль успел переброситься парой фраз с Делмаром, кивнул Тео, а дальше перед глазами заскользила привычная чехарда первых лиц государства, которым требовалось отвечать с неизменной улыбкой и вежливостью, не путая имена и титулы.       Когда-то отец заставлял выучивать их наизусть, приговаривая, что однажды пригодится. И сейчас Натаниэль был ему благодарен: все эти никому не нужные фразы всплывали в голове сами собой и почти не требовали задумываться.       Джессамина старалась держаться поближе к нему. Натаниэль знал, дело не только в приличиях, и был благодарен сестре. Пусть нужные фразы без труда возникали в голове, но он ощущал себя слишком неуверенно, иногда неловко шевеля оттягивающим руку протезом.       Пока не объявили танцы.       Натаниэль шарахнулся к колоннам по бокам зала, освобождая место танцующим и желая спрятаться как можно глубже в тень. Он оглянулся в поисках сестры, но ее уже решительно уводил Делмар. Кажется, он твердо решил поговорить с Джессаминой, которая его старательно избегала в последнее время.       Танцевать Натаниэль не любил и чаще всего ограничивался несколькими положенными по этикету танцами, необходимой нормой. Но сейчас он хотел избежать даже их, хотя успел поймать на себе несколько недвусмысленных женских взглядов из-под вееров.       Его обдало запахом легкий цветочных духов, а на ухо шепнули:       — Уж лучше я, чем они, правда?       И Ангелика с изяществом потянула Натаниэля в зал.       Она подхватила его руку, оканчивающуюся протезом, и металлические пальцы явно сжали чуть сильнее, чем требовалось. Но Ангелика не подала виду и невозмутимо глянула на Натаниэля, пока он не положил вторую руку ей на талию.       Они были знакомы очень давно и, пожалуй, Ангелика — единственная женщина, с кем сейчас Натаниэль мог почувствовать себя свободно. Ну, кроме еще Джессамины.       Ангелика и Тео выбрали синие цвета, традиционные для Холдеров. Только если он предпочитал густой синий, то Ангелика — нежную лазурь, обильно украшенную кружевом и бисером, видимо, модными в этом сезоне.       Наклонившись, Натаниэль шепнул:       — Спасибо. Боюсь, от танцев мне было не отвертеться. И лучше с тобой.       Ангелика фыркнула, но так, чтобы слышал только он:       — У тебя снова так себе комплименты, Нейт. Но по крайней мере, ты не растерял навыки танцора.       Она всегда говорила, что он хорошо танцует, Натаниэль только пожимал плечами. Он ничего в этом не понимал, просто повторял разученные движения. Как и фразы пять минут назад — может, он был и хорошим лжецом. Всего-то требовалось выучить и не задумываться.       — Знаешь, что сегодня ты — самый популярный кавалер, Нейт? Мне повезло.       Ангелика лукаво улыбалась. Как всегда, цветущая, настойчивая и всё замечающая.       — Популярный? — Натаниэль в удивлении приподнял бровь.       — Только не притворяйся, будто не заметил! Ты вызвал фурор среди дам.       Они развернулись в очередном танцевальном движении. Когда вновь сблизились, Ангелика продолжила:       — Никто не знает, где ты потерял руку, но я слышала уже не меньше десятка версий от дам. И не буду озвучивать все пошлые фантазии, в которых участвует твоя металлическая рука — ты не представляешь, как изобретательны барышни, когда шепчутся за раскрытыми веерами.       Натаниэль ошарашенно молчал. Он догадывался, что его протез привлечет внимание, не хотел этого, но никак не мог предположить, что внимание будет таким. Видимо, не стоило недооценивать любовь столичной аристократии к механизмам.       — К тому же, — продолжала Ангелика, — ты всё еще остаешься лордом Верленом, главой одной из самых богатых и влиятельных семей империи.       — Если вернется благосклонность императрицы.       — Она появится позже. С принцем. И если ты еще не в кандалах в Башне, значит, всё не так плохо.       С этим Натаниэль вынужден согласиться. Императрица могла обвинить его самого и сестру, будто они причастны к взрыву на дирижабле, будто хотели занять место родителей… но, если бы Комиссия нашла хоть какие-то доказательства, он бы здесь не танцевал.       — Зайдешь к нам? — спросила Ангелика. — У меня есть кое-что… один механизм. Хочу, чтобы ты взглянул.       — Что в нем необычного?       — Он не из империи.       — Гм. Хорошо. Как он к вам попал?       — Тео.       Ангелика украдкой посмотрела куда-то в сторону, и Натаниэль мог не сомневаться, что на брата — Тео танцевал с хорошенькой девушкой с пшеничными косами, замысловато уложенными вокруг головы.       — Дочь барона Вильфера, — поморщилась Ангелика. — Та еще дура, но единственная наследница баронского банка. Последняя идея матушки: она мечтает устроить свадьбу.       — А что Тео?       — Он будет играть в примерного сына до того момента, пока мать не скажет прямо. Тогда с вежливой улыбкой откажется. Он и так нарушил ее планы, его выходка с закрытием Академии не всем понравилась, так что о свадьбе матушка пока не заикается.       Натаниэль терпеть не мог всё это: ему казалось, многие великовозрастные леди готовы тратить всё свободное время, чтобы прикидывать, за кого отдать своих детей. Вычерчивать воображаемые древа новых родов за послеобеденным чаепитием.       — Лучше скажи что-нибудь, что не касается политики или аристократии, — сказал Натаниэль.       Ангелика лукаво улыбнулась, чуть склонила голову:       — У тебя глаза оттенка миндаля.       Кажется, она оставалась единственной женщиной, кто мог его смутить.       — Очень… поэтично.       — Я читала много умных книг, лорд Верлен, — насмешливо ответила Ангелика. — И у меня большой опыт в размытых формулировках.       — Увы, не могу похвастаться тем же. Ты снова скажешь, что у меня так себе комплименты.       — Если ты сравнишь мое изящество с автоматоном — вот уж точно! Но мне нравится, что ты более точен.       Глаза Ангелики были синими, но Натаниэль действительно не мог придумать ничего красивого.       — А волосы, будто кора дерева, — продолжала Ангелика. — Но какого именно, я скажу во время следующего танца. Может, тогда расскажу еще что-то интересное… из-за вееров.       Музыка остановилась, и Ангелика сделала легкий реверанс, не выпуская протеза Натаниэля. Здоровой рукой он взял ее ладонь и коснулся губами ткани перчатки.       — Встретимся позже, Ангелика.       Она кивнула и задержала руку на его протезе чуть дольше. Натаниэль не мог этого чувствовать, но видел краем глаза, как ее пальцы прошлись по металлу, инкрустированному костью — ровно вдоль тросиков, что прятались в корпусе.       — Это правда красиво, Нейт.       Она упорхнула так же легко, как и появилась, а Натаниэль отправился к столикам у колонн взять вина. Рука в месте крепления протеза начинала болеть, так что механическим пальцам Натаниэль сейчас не очень доверял и взял бокал обычной рукой.       Правда, пить не торопился, он и поесть-то сегодня не успел. Да еще в зале стояла страшная духота, которая всегда плохо на него влияла.       Так что с тем же бокалом вина Натаниэль вежливо поговорил еще с парочкой лордов и украдкой чуть ослабил узел шелкового галстука.       — Лорд Верлен.       — Лорд Эдвард.       Эдвард Линден, младший брат канцлера Томаса Линдена. Пока тот занимал высокую должность при дворе и именовался лордом, именно Эдвард занимался производством — компания Линденов работала с энергоячейками. Даже тот малыш, что стоял сейчас в протезе Натаниэля, имел маленькое клеймо Линденов.       Самые влиятельные семьи империи владели разными производствами и сферами влияния. Большинство друг друга ненавидело, но на публике оставались неизменно вежливыми и приветливыми.       Так и сейчас Натаниэль здоровался и обменивался дежурными фразами с Эдвардом Линденом, в чьих знаменитых усах уже пробилась седина. И старался не обращать внимания, что рядом с ним не жена, умершая, кажется, год назад при рождении четвертого ребенка.       Сейчас Эдвард Линден, ничуть не смущаясь, привел на бал в качестве спутницы девушку из колоний. И никакие шелка и атлас не могли скрыть ее слишком жестких темных волос и нездешнего разреза глаз, узкого и экзотического.       Натаниэлю было плевать, кто из лордов таскает с собой наложниц. Но сейчас, опустив глаза, рядом с Эдвардом стояла Шихонг. Та самая, что когда-то прижималась к Нейту в курильне и с акцентом рассказывала о любви, а потом ушла к другому богатому лорду.       Натаниэль не знал, что это Эдвард Линден, брат канцлера и владелец заводов по производству тесла-генераторов и энергоячеек.       Эдвард тем временем улыбался в усы и бесцеремонно кивал на протез Натаниэля:       — Вижу, прекрасно работает. Я рад, что наши энергоячейки на такое способны.       — На это способна механика, — ровно ответил Натаниэль. — Но у вас действительно прекрасный вкус.       — О да, дизайн я одобряю лично…       — И мы с вами бывали в одной курильне.       Натаниэль намеренно не стал называть ее «клубом», потому что прекрасно знал, что если существуют вредные привычки, то Эдвард Линден наверняка их попробовал. Опиум, шлюхи, алкоголь… вкус у него действительно был неплохим, а вот мозгов иногда не хватало.       Эдвард нахмурился, медленно понимая, к чему клонит Натаниэль, но тот уже успел вежливо раскланяться и отойти в сторону. Поставил так и не тронутый бокал на столик и незаметно прислонился спиной к колонне. Духота давила на виски, и Натаниэль подумал, что будет очень погано благородному лорду упасть в обморок посреди королевского бала.       Тут подошел очередной лорд, и Натаниэль натянул привычную вежливую улыбку.       Тео Холдер уверенно чувствовал себя на подобных приемах. Он быстро понял, что маска холодного аристократа укрывает лучше любой брони. Ты можешь скучать, быть расстроенным или попросту испуганным мальчишкой — но пока вежливо улыбаешься, всем плевать. А вот если ты достаточно внимателен, то можешь уловить важные детали.       Поэтому после первого танца с дочерью барона, которая так нравилась матери, Тео пригласил Калассу Карден. Сейчас — названую сестру Делмара, но главное, родную дочь леди Флорин.       Хитросплетения генеалогии Тео не любил. Но ему приходилось в ней ориентироваться, чтобы понимать, что значил тот или иной брак в прошлом или что принесло родство. Например, их собственная семья всегда была достаточно знатной. Но после того, как императрица вышла замуж за Эриха Холдера, младшего брата матери Тео и Ангелики, положение семьи стало еще выше.       Что позволяло некоторые вольности.       Каласса тоже приходилось дальней родственницей императрицы через леди Флорин, так что Тео не сомневался, пока они вдвоем танцевали, женщины постарше уже успели прикинуть, что мог бы принести подобный союз.       Самого Тео интересовало другое: что может знать Каласса о делах матери и о чуме? Особенно если Делмар прав, и болезнь выпустила леди Флорин. А другу Тео верил.       Он наклонился к уху девушки:       — Поговаривали, некоторые дворяне так испугались чумы, что собирались прийти на бал в респираторах. Надеюсь, вы о таком не думали, было бы печально прятать красоту.       — А вы тот еще льстец, лорд Теодор.       — Все зовут меня просто Тео. Пожалуйста.       — Как фамильярно. Почти непристойно.       — А ты хочешь чего-то непристойного?       Леди Каласса не казалась кроткой. Юная, она начала появляться на балах всего год назад, но цену себе явно знала — не удивительно, дочь леди Флорин вряд ли могла быть иной. Но сейчас она вскинула брови, как будто за удивлением пыталась скрыть растерянность.       Тео рассчитал точно: движения танца как раз в этот момент их развели, а когда руки снова соприкоснулись, Каласса смотрела с легкой насмешкой. Но ответить Тео ей не дал:       — Не волнуйтесь, леди Каласса, я джентльмен с безупречной репутацией.       — То есть ни разу не попадались?       Выпад Тео оценил и позволил себе улыбнуться.       Каласса вся состояла из контрастов. Густые темные волосы и бесстыдно красные губы клюквенного цвета. Спокойное лиловое платье и ленты насыщенного густого цвета темных лесных ягод. Ее взгляд казался спокойным и расслабленным, но Тео достаточно научился различать сквозь маски аристократов и видел затаившегося хищника. Густая зелень глаз Калассы напоминала о травяных змеях, которых держали в большом террариуме в одной из гостиных особняка Холдеров.       — Так вы не боитесь чумы? — будто невзначай спросил Тео.       — Нужно быть не в своем уме, чтобы не бояться. Но я верю, с ней удастся справиться.       — Вам лучше знать. Семья Карденов занимается лечебницами и болезнями.       — Но Делмар — ваш друг. Боюсь, вы осведомлены лучше моего.       Они оба ходили вокруг друг друга, делая короткие выпады на грани, показывая, что им известно больше, чем они говорят. До этого Тео всего лишь обменивался обычными по этикету фразами с леди Калассой, так что сейчас был удивлен: Делмар никогда не говорил, что его новоявленная сестрица отнюдь не так проста.       — Заходите к нам, лорд Тео. Ваш друг наверняка будет рад визиту.       Тео действительно давно не был у Делмара — последние полгода, когда лорд Карден женился на леди Флорин. Сейчас это звучало как приглашение, и Тео остался заинтригован. Он элегантно поклонился Калассе в конце танца и поискал глазами Ангелику.       Многие наверняка сочли бы то, как они с сестрой чувствуют друг друга, проявлением Древней крови. Но в Холдерах ее отродясь не было, и, хотя отец не мог похвастаться такой длинной историей рода, Тео не сомневался, дело просто в том, что они близнецы.       Ангелика мило ворковала с дамами и, заметив взгляд брата, сделала быстрый жест веером: всё в порядке.       Их отец не был знатного рода. Представитель обнищавшей дворянской семьи из провинции, откуда-то с севера, он приехал в столицу учиться в Академии, чтобы позже открыть собственное дело. Всё сложилось иначе. Аранна Холдер, наследница той Академии, встретила Элвина в длинных коридорах, они полюбили друг друга. А позже он стал ее мужем — об этом еще несколько лет судачила вся аристократия.       Тео слышал, именно Эрих Холдер выступал за этот брак старшей сестры. А позже он женился на императрице, но Тео не представлял, сколько в этом было любви, а сколько — холодного расчета. Дядю он почти не знал.       Зато от отца и он, и Ангелика унаследовали бледную кожу и необыкновенно светлые волосы, такие непривычные и выделявшие их при дворе. В детстве Ангелика часто плакала и думала, она некрасивая, но Тео удалось ее переубедить. А уж когда она подросла, это оценили и местные дворяне.       Изображая ленивую расслабленность, Тео заскользил взглядом по залу. К нему снова приближался лорд Эйнтауэр, но от него Тео уже услышал всё, что мог. Лорд покровительствовал искусствам и славился своей словоохотливостью. Но он был единственным этим вечером, кто открыто высказал неодобрение тем, что Тео решил закрыть Академию.       «Очень опрометчивое решение».       Тео вежливо поблагодарил. На тему Академии он уже успел поссориться с матерью, которая пусть и считала, что он прав по сути, но не одобряла подход: императрица запретила что-либо делать, идти против нее — не лучшая идея. Но Тео упрямо стоял на своем: Академия почти у реки, если чума перекинется на этот берег, то первым делом примется за студентов.       Не говоря о том, что они могут разнести болезнь по всему городу.       Снова говорить о том же самом с лордом Эйнтауэром, который ко всему прочему был еще и глуховат, не хотелось, поэтому Тео ловко и как будто невзначай ушел с его дороги, увлекшись проезжавшим мимо автоматоном. Наверху у него на подносе стояли бокалы, и Тео нарочито долго выбирал среди представленных сортов вина.       Выцепил взглядом Делмара, тот стоял с отцом и леди Флорин, хмурился и явно оставался недовольным. Ему дворянские игры давались особенно плохо. Натаниэль обычно справлялся куда лучше — терпеть не мог, но как наследник богатого и важного рода с детства привык, когда нужно улыбаться и какие бессмысленные фразы ронять.       Сейчас Натаниэль Верлен стоял у колонны вместе с каким-то мелким лордом. Тео нахмурился: однажды он уже видел подобное выражение лица на резко побледневшем лице Нейта. Тогда дело было в Академии, Натаниэль заперся в одной из душных лабораторий на весь день, и всю ночь вместо сна доделывал какой-то мелкий механизм. Тео притащил ему завтрак, попутно ругаясь. Натаниэль что-то дописывал на меловой доске, такой же бледный, как сейчас, но упорно желающий закончить формулу.       Хорошо, там оказался Тео, чтобы вовремя подхватить друга, а потом открыть все окна нараспашку, впуская свежий воздух.       По пути поставив собственный бокал, Тео устремился к Натаниэлю. Легко уклонился от нескольких дам и подхватил Нейта под руку, попутно извиняясь перед лордом, с которым тот говорил.       — Прошу прощения, но мне нужен лорд Верлен по важному делу. Не терпит отлагательства.       Он почти протащил Натаниэля через зал на просторный балкон.       Тут царила тишина, разговоры доносились приглушенно сквозь хлопнувшие позади стеклянные двери. Легкие, едва ощутимые запахи цветов из жидкого сада внизу. Плющ или что-то вроде него, Тео не разбирался, плотно увивал каменные перила просторного балкона.       Он усадил Натаниэля прямо на пол, но с другой стороны от двери, чтобы из зала их нельзя было увидеть при всем желании. Сам прислонился спиной к перилам и достал сигареты. Ангелика их терпеть не могла и каждый раз кривилась, но сейчас-то ее здесь нет, а Тео хотелось хоть немного расслабиться.       — Спасибо, — негромко сказал Натаниэль. Он сидел, прикрыв глаза, но, кажется, постепенно приходил в себя.       — Обращайся.       В относительной тишине балкона хорошо слышались негромкие щелчки работающего протеза. Тео посмотрел на металлические пальцы и, выпустив дым, перевел взгляд вверх, где над деревьями виднелась вдалеке тесла-башня.       Некоторые, особенно простолюдины, полагали, Древняя кровь несет какую-то особую магию и может если не двигать горы, то очень близко к тому.       На самом деле, ничего такого, конечно же, не было. Делмар даже не смог бы толком объяснить, что означает для него самого эта «магия». Она ничего не двигала и не заставляла предметы исчезать. Кажется, она вообще не могла ни на что влиять во внешнем мире.       Но приносила ощущения.       Малкольм Карден знал, что в сыне Древняя кровь сильна, как и в нем самом, поэтому с детства его обучал. Делмар знал, как направить энергию, как ощутить то, что ему было нужно, хотя вряд ли мог бы облечь эти ощущения в слова.       Находясь в зале, полном людей, он чувствовал их всех. Мог не поворачиваясь сказать, что позади него Эдвард Линден с наложницей, которую вывел в свет. Делмар не видел ее лица, но знал, что она из колоний.       Он ощущал Тео и Ангелику, Натаниэля и Джессамину. Доверял этим чувствам.       При воспоминании о Джессамине Делмар с трудом удержался, чтобы не посмотреть в ее сторону. В последнее время она избегала его, и Делмару оказалось важно узнать, почему. Может, она всё-таки винит его в том, что происходит?       Но в танце Джессамина только вздохнула и сказала, что волнуется за брата, но не уверена, стоит ли вмешиваться Делмару.       — Ты знаешь, что я буду рядом с Нейтом, — мягко сказал Делмар.       Джессамина только кивнула и сильнее сжала его руку.       — И с тобой, — добавил он.       — Спасибо, Дел, но брату ты сейчас нужнее.       — Мне приехать завтра?       — Если сможешь. Я хочу, чтобы Нейт появился на заводе.       — Дирижаблей?       — Да. Мы почти закончили сборку нового. Съездишь с ним?       — Конечно.       Сейчас Делмар стоял вместе с отцом и леди Флорин, ощущая, что Тео и Натаниэль ушли на балкон. Стоило подгадать удобный момент и незаметно к ним присоединиться.       Леди Флорин казалась моложе своих лет. Следящая за собой, умело пользующаяся косметикой, всегда на пике моды, не хуже самой Ангелики Холдер. С неизменным золотом в одежде — королевский цвет, хотя формально она была всего лишь сестрой покойной императрицы, которая относилась к правящей семье только благодаря браку.       Но кто бы мог поспорить с леди Флорин? Особенно когда сама императрица позволяла.       Малкольм Карден, высокий и крепкий, спросил:       — Когда же появится императрица?       — Скоро, дорогой, — Флорин улыбнулась. — Ты же понимаешь, она вся в заботах о малыше. Она и прием-то устроила в честь наследника только из-за того, что так положено. Будь ее воля, она бы не отходила от ребенка.       Делмар не был уверен, что на самом деле всё именно так, но благоразумно молчал. Пока леди Флорин не обратилась к нему:       — Как жаль, мой мальчик, если это последний выход в свет тебя как наследника. Но мы будем любить тебя точно так же.       Делмар сдержанно кивнул. Он бы предпочел обойтись без такой «любви». Леди Флорин повернулась к Малкольму:       — Надо быстрее решить этот вопрос.       — Решу, — холодно ответил лорд.       — Прости, ты, конечно, прав, это не мое дело… я поддержу тебя в любом случае. Вас обоих.       — Спасибо, дорогая.       Малкольм поцеловал ее руку в перчатке, и Флорин отошла к другим дамам, но Делмар не сомневался, вскоре вернется к мужу.       — Держи себя в руках, — спокойно посоветовал Малкольм сыну. — У тебя на лице всё написано, а открытая вражда никому пользы не принесет.       — Ты знаешь, что она сделала. Лиши уже меня наследства, и я не буду мешать вашему счастью.       Делмар понимал, что ему стоит замолчать, но он почти физически не мог находиться рядом с Флорин, зная, что именно она выпустила чуму.       — Неужели ты не понимаешь? — удивился Малкольм. — Она в тот же миг предоставит императрице доказательства, что чума разработана в твоих лабораториях. Пока я тяну время, люди работают.       Делмар с удивлением взглянул на отца. Он почему-то не думал о происходящем с такой точки зрения: и правда, а если бы Малкольм сразу заявил леди Флорин, что верит сыну, та бы уже донесла императрице.       — Спасибо, — сказал Делмар. — Что за люди работают?       — Древнюю магию нельзя считать доказательством. А улики можно. Мои люди нашли тех, кто вломился в твою лабораторию и выпустил чуму. Они могут назвать имя заказчика.       Благодаря магии Делмар четко знал, что сейчас их никто не подслушивает, но всё равно был удивлен, что отец решил поговорить об этом тут, а не дома.       — Она о чем-то подозревает, — пояснил Малкольм. — Я хочу, чтобы ты знал.       — Я думал, ты ее любишь.       — Люблю. Но тебя люблю больше. И после твоих слов провел собственное расследование. Она зашла слишком далеко.       Он хотел сказать что-то еще, но в этот момент вернулась леди Флорин и подала им обоим по бокалу. От своего Делмар вежливо отказался и всё-таки решил добраться до балкона, где были Натаниэль и Тео. Он встретил их уже у дверей и успел переброситься всего парой слов, когда в зале наконец-то появилась императрица.       В черном с золотом платье и с ребенком на руках — по крайней мере, скорее всего, это было ребенком, хотя Делмар плохо мог разглядеть, но услышал плач, едва стихла торжественная музыка. Натаниэль рядом близоруко щурился, а Тео смотрел чуть в сторону, на лорда-канцлера Томаса Линдена. Он вышагивал рядом с императрицей и после ее приветственной речи сам выступил вперед.       Начиналось время официальных заявлений.       — Королевская комиссия внимательным образом рассмотрела дело о крушении дирижабля, где погиб принц-консорт и некоторые представители древних семей. С прискорбием и ужасом вынуждены заявить, что причиной катастрофы послужила не случайность, а запланированный акт. На дирижабле взорвалась бомба.       Лорд-канцлер выдержал драматическую паузу, пока вокруг него охали и ахали аристократы.       Продолжил:       — Мы ищем виновных, и они обязательно будут наказаны. У нас есть подозреваемые, но они предстанут перед судом только после неопровержимых улик, если таковые найдутся.       Тео что-то пробормотал, но Делмар не расслышал.       Лорд-канцлер посмотрел на императрицу, и она кивнула, как будто позволяла продолжать говорить.       — Что же касается чумы, которая многих беспокоит…       Его прервал резкий крик, в котором Делмар узнал голос леди Флорин. Толпа схлынула вокруг нее.       — Пожалуйста, лекаря, скорее! Кто-то отравил лорда Кардена!       — Отец? — растерялся Делмар.