***
Намджун сильно кашляет, подавившись раменом, что аж слёзы текут. Он ставит на столик плошку, бьет себя несколько раз в грудь, пробивая путь лапше через пищевод, и задает вопрос Юнги: — Переустановить винду? На макбуке? — Ну да, — отвечает тот и откусывает кусок от бутерброда, что приготовил сегодня утром. — В десять вечера пришла переустановить… Так, — Намджун окончательно запутался. Он мотает головой и ёрзает в кресле, — во что она была одета? Юнги поднимает на него взгляд и вопросительно кривит бровь. — А это-то здесь при чём? — Ответь, блять, на вопрос! — ревёт Намджун и пинает хёна. Лениво двигая челюстями, Юнги вздыхает, трёт повреждённую ногу о кресло и откладывает бутерброд в сторону. Он действительно не понимает, чего его друг так добивается. — Да не помню я… шорты, наверное… майка. Слушай, я не разглядывал. Ты чё от меня хочешь-то?! — А я, уважаемый, хочу донести до тебя, придурка, то, что она хотела отнюдь не винду переустановить, — отвечает Намджун, тыча в него пальцем. Юнги тупо хлопает глазами, на что второй громко и демонстративно вздыхает, роняя голову на грудь от отчаяния. — Йа, хён! Ты идиот? — Ты домкратом давно по роже не получал? Давно, если честно. Года так четыре. У Намджуна после последнего раза сияет здоровенный шрам на лбу, под чёлкой, от которого он получил не очень оригинальное прозвище «Гарри». Вышло всё это не специально, конечно, но осадочек-то остался. — Ты — идиот, и это факт, — не унимается Намджун и откидывается на спинку кресла, попутно хватая свой рамен. — Она хотела, чтобы ты ее трахнул. Тут давится Юнги. То ли из-за того, что он вчера после работы, смертельно-уставший от перебирания энного по счету карбюратора, приполз домой и не то, что думать нормально не мог, даже поесть был не в силах, а потому и ел свои любимые хлопья с молоком; то ли из-за того, что эта дочь домовладелицы постоянно наведывалась к нему или за чаем, или за сахаром, Юнги воспринимал все её визиты как данность и подумать не мог, что за этим что-то скрывается. — Это… как? В-в смысле — тр-рахнуть? — заикается старший. — Мне, блять, тебе показать, что ли? Эта откровенная тупость уже бесила Ким Намджуна. Всё же ясно как божий день: полуголая бабища вечером на пороге его квартиры, макбук, мать его, с хуевой виндой, которую надо срочно переустановить — перепих же, старый добрый пе-ре-пих! — Хён, — сдерживая эмоции, продолжает он, — спишем твою недальновидность на стресс или там авитаминоз какой-нибудь и давай подумаем хорошенько, м? Да ты жуй, жуй, не отвлекайся. Напомни-ка мне, что ты ей там ответил? — Эм, я сказал, что не умею, пожелал ей спокойной ночи и закрыл дверь? — Юнги продолжает всё так же тупо хлопать глазами. Ба-тюш-ки. По лицу Намджуна понятно, что тот готов волком взвыть. Нет, Юнги-хёна он любит всей душой, ценит его как работника и человека в принципе, уважает безгранично, но иногда эта его недалекость не на шутку обескураживает. Разглядеть миллиметровую трещину на фаре, починить с закрытыми глазами движок, дать денег, набить морду тем чувакам, что постоянно краску пиздят — это пожалуйста, это Юнги может, как два пальца об асфальт, но элементарно соврать кому-то или понять, что с тобой флиртуют — ни-ху-я. А Мин Юнги тупит не специально — просто ну вот такой он есть. — Не, ну ты так-то правильно сказал. Не умеешь, так зачем же браться? Да-да, верно ты всё говоришь… Намджун плюнул что-то объяснять. Как-нибудь в следующий раз растолкует ему что к чему, а пока он просто хочет поесть, хоть уже и кусок в горло не лезет и поэтому, продолжая бормотать себе под нос слова одобрения и согласия, берётся доедать свой «обед». — Вот и я так подумал, — кивает Юнги и запихивает остатки бутерброда в рот, — но, всё-таки, при чем тут секс? Намджун бросает палочки для еды на пол и обречённо вздыхает.***
— Просто переспи с ней и дело с концом… — Намджун вот уже несколько минут пытается найти место протечки. Он уже раз сто обошёл вокруг мотоцикла, смотрел на него и так и сяк, но щель так и не увидел. — Да откуда, блять, течёт-то?! — Прощто перещпи щ ней, — передразнивает Юнги, строя рожицу. — Ты её видел вообще? — говорит он уже серьёзно и отталкивает друга в сторонку, чтобы тот дал ему осмотреть железного коня. — Не, не видел, а так ты хотя бы на улице не окажешься. Хозяйка тебе реально сказала сваливать? — А-ага. И если до среды не съеду — фараонов натравит. Юнги опускается на пол мастерской и заглядывает под бак, освещая себе путь фонарём. Он нежно и аккуратно, словно это младенец, а не груда железа, гладит бак в поисках места утечки. — А это вообще законно? Вот так на дверь показывать? Намджун теребит в руках тряпку, вытирая пальцы, но она уже настолько пропиталась соляркой и машинным маслом, что скорее марала руки, чем очищала их. — Законно-незаконно, какая разница. Я уже три месяца квартплату задерживаю… Вот здесь, тут течёт. — И Юнги поднимается, не отнимая руку от бака. — Да я же тебе достаточно плачу, блин! Ты куда всё тратишь, а? Я же говорил тебе — откладывай сначала на квартиру, а остальное трать куда хочешь! Хён, блин, ты чего как маленький-то?! Я тогда тебе деньги только в день квартплаты давать буду, понял? — Намджун перехватывает место под рукой Юнги и довольно улыбается, добавляя: — Спасибо, хён! Тот не отвечает, а только кивает и ухмыляется в ответ. — И вообще, — продолжает говорить Намджун, колдуя над мотоциклом, — лучше не спи с ней — только хуже сделаешь. — Хуже? — Юнги отрывается от колеса, над которым чахнет уже второй час, и смотрит на друга. — Ты же только что говорил, чтобы я с ней переспал. Он запутался. — Не, ты не понял, — Намджун прикрывает глаза и отрицательно трясет головой, — ключ передай. Мерси. Я вот о чём, — продолжает он, забравшись под мотоцикл и размахивая гаечным ключом, — лучше тебе реально не спать с ней, иначе всё откровенно пойдет по пизде. Бабы — они такие: получат, что хотят, и потом их не остановить. Ты и сам не заметишь, как под венец её поведешь. Короче, просто съезжай. Подыщи себе что-нибудь другое, где владелец — мужик, одинокий или занятой и без дочек-фифочек, уяснил? Юнги не понял, чего это под венец-то сразу, но просить повторить не стал. — Да где я тебе в такие сроки новую квартиру найду, а? Среда уже послезавтра! Юнги в отчаянии плюхается на пол и хватается маслянисто-грязной рукой за свои светлые волосы; теребит их, оставляя чёрные полосы. — Н-даа… И у меня тебе не остановиться. Засада, блин. — Намджун отвлекается от железного коня и плюхается рядом с другом, бурча себе под нос: — Бора в последнее время ужасно нервная. — Оно и понятно, ей рожать уже через месяц. Ты-то как? Хреново выглядишь в последнее время. Его правда: мешки под глазами до пупка свисают, бледный весь, да и похудел немного. — Я через месяц папашей стану, как думаешь — каково мне? — Намджун довольно ухмыляется. — Я, блять, и папашей. Ха! Скажи мне это год назад — не поверил бы. Юнги одобрительно хлопает друга по плечу и валится навзничь: — Эх, хуй с ним. Придумаю что-нибудь. Если до среды не найду квартиру, то могу тут перекантоваться пару дней, м? — Можешь-то можешь, но… здесь? В мастерской? — Намджун ложится рядом, накрывая лицо тряпкой, о которую совсем недавно вытирал руки. — Да мне здесь даже уютней: среди движков, ключей и колёс. Дома одиноко как-то… — Так заведи себе девушку наконец! Или кошку хотя бы… Хотя, нет, кошку не надо — она у тебя с голоду сдохнет. — Эй, домкрат у меня всегда рядом! — Юнги дергается и тянется было к домкрату (которого рядом не оказалось на счастье Намджуна), как вдруг видит застрявшую в дверях мастерской фигуру, застенчиво мнущуюся и не решающуюся войти. — И вообще, у меня Саймон есть, — отрезает Юнги напоследок и обращается к «некто»: — Здрасте? Юнги вскакивает, снова теребит рукой волосы и движется ко входу. Намджун тоже поднимается, но идет к мотоциклу, попутно кинув взгляд на незнакомца. — И-извините, мне помощь небольшая нужна… Незнакомец шагает навстречу и гуляет глазами по мастерской. Волосы рыжие, в руке зажата панама, одет в шорты и полосатую кофту с длинными рукавами, а на правой ноге виднеются тёмные разводы от смазки. Молодой; студент, наверное. — Да, чего такое? Юнги подходит к парню, слегка кивает в знак приветствия и едва улыбается от растерянного вида этого малыша. Он смотрит на то, как парень ворочает своей апельсиновой головой туда-сюда, детально изучая помещение. — У меня там велосипед… — Паренёк указывает большим пальцем себе за спину. — Цепочка полетела… Ну, я рядом был, вот и решил зайти… спросить… Но я, наверное, не совсем по адресу? Юнги улыбается шире и даже выдавливает из себя смешок. — По адресу, — говорит он и двигается вперёд. — Пошли, покажешь, чего произошло. Намджун, я выйду на минуту! Тот, не отрывая глаз от мотоцикла, отмахивается, и Юнги с незнакомцем выходят на улицу. — Я тут ездил, объявления расклеивал, а она «бам» и сорвалась, — начинает оправдываться парень, почёсывая затылок. — Ммм, — мычит в ответ Юнги, изучая несчастную велосипедную цепочку и не обращая никакого внимания на её владельца. — Тут только звено заменить. Хватай велик и за мной. С цепочкой в руках Юнги идет обратно в мастерскую даже не думая дожидаться парня, а тот, схватив велосипед, нагоняет спасителя и резво семенит рядом.