Свет проклятых звёзд

— О великая Элентари, Царица и Создательница Звёзд! Как ты выросла и расцвела, моя девочка! — король Финвэ как обычно, совершенно не церемонясь и не строя из себя равную Валар персону, бросился обнимать любимую внучку, забыв поздороваться с младшим сыном, его супругой и остальными детьми. — Зря, очень зря матушка называет тебя Муж-дева! Нэрвен — имя не для такой прелестницы! А твоя неласковость растает льдинкой в тепле рук возлюбленного. Скажи, ты уже решила, кого возьмёшь в мужья? Или очередь слишком длинная, постоянно пополняемая — не успеваешь рассмотреть все кандидатуры? Артанис мило улыбалась и покорно позволяла тискать себя, думая, что пора как-то изменить сложившуюся неприятную традицию. С самого детства принцессе не нравилось, что взрослые играют с ней, будто с милой зверушкой, мечтала повзрослеть, однако теперь возникла новая проблема — «возраст невесты» и женская красота принесли повышенное внимание мужчин. Создавалось впечатление, будто внешность — единственное настоящее достоинство женщины! А дед-нолдоран ещё и поддерживал подобное мнение! Более того, когда король целовал юную эльфийку в макушку, её драгоценные волосы обязательно прилипали к губам Финвэ, а поцелуи в щёку были какие-то слишком долгие. Что за ненужные нежности?! Обнимая внучку, нолдоран словно демонстрировал неопытным юношам, как надо производить впечатление, а деве указывал её место в жизни будущего супруга — молчать, восхищать, позволять. Конечно, чем ещё заниматься прекрасной женщине в Светлом Благом Безопасном Амане? Артанис вдруг поняла, почему её старшая кузина Ириссэ всячески избегает приветствий любимого дедушки, шипя и щерясь в ответ, словно пантера. Пожалуй, пора начинать поступать так же. Может, вдобавок укусить разок побольнее? Отпустив из объятий внучку, король слишком долго целовал ладонь жены младшего сына, видимо, показывая безграничную любовь Нолдор к братьям-Тэлери. И сёстрам, разумеется. «Оставь в покое мою маму, дедушка! — третьедомовская принцесса промолчала, но очень многозначительно взглянула на отца, который ничего словно не замечал. — Папа! Почему ты… Ах, да, как обычно». Длительные радостные приветствия нередко становились предметом споров женатых эльфов, и в конце концов были прописаны нормы объятий и поцелуев чужих жён и невест. Финвэ упорно демонстрировал, что для избранного Валар короля не существует законов, принятых «какими-то стесняшками-юнцами-аманэльдар». Рождённым в тёмном страшном Средиземье эльфам соблюдать разные глупости необязательно. Артанис почувствовала, как закипает от обиды за бабушку, маму и папу тоже. Пожалуй, пора придумать законы о поцелуях, действующие в обе стороны! Если мужчины не всегда способны защитить жён от слишком горячих приветствий, то пусть жёны защищают мужей. От них самих! Схватив за руку глазевшего по сторонам Финдарато, принцесса потащила его к открытой веранде. — Ты куда? — слегка возмутился больше для вида брат. — Мне же надо с будущей невестой познакомиться! Она вот-вот придёт. — Но пока не пришла! Постой со мной, расскажи что-нибудь. Твоей любимой сестре скучно! — Хочешь, песню спою? — взгляд синих глаз Финдарато выдал его намерения, и Артанис прищурилась. — Даже не вздумай! — процедила она сквозь зубы. Золотоволосый принц заливисто рассмеялся. *** Серые проницательные глаза скользили по огромному залу, замечая каждую деталь, каждое движение собирающихся гостей, каждый взгляд, каждый жест. Нолофинвэ, второй сын короля Финвэ, «полубрат» Феанаро Куруфинвэ, всегда приходил к отцу раньше всех, порой за несколько световых циклов Древ, и, как правило, один, чтобы поговорить по душам, без свидетелей. «Отец стал королем Нолдор не за особые заслуги или мудрость, а просто потому, что оказался в нужное время в нужном месте», — Нолофинвэ давно это для себя решил. Он также видел, что Финвэ слишком беспечен для Владыки. Историю Арды Валар не спешили рассказывать эльфам, многое умалчивалось, и большинство населения Валинора принимало их слова на веру, не вдаваясь в подробности, но только не глава Второго Дома Нолдор. Он чувствовал, что от жителей Амана скрывают нечто важное, но поговорить об этом не получалось — никто его не слушал, а принц был не из любителей доказывать правоту, крича громче всех и стуча кулаком по столу. Нолофинвэ предпочитал обсудить всё потом, когда страсти улягутся. Или заранее, что ещё лучше. Поговорить спокойно, аргументируя свою позицию — именно это качество сближало короля-отца и его среднего сына. Сколько бы ни заявлял Финвэ, что его любовь в большинстве отдана Феанаро, Нолофинвэ знал, это не так. Нолдоран, скорее, опасался, что его первенец, заревновав отца, сделает что-то плохое, поэтому с показушным восторгом общался с Феанаро и его семьёй. А ещё Нолофинвэ видел, что и старший Феаноринг Нельяфинвэ тоже начинает это понимать, что утверждало главу Второго Дома Нолдор в его правоте: король Финвэ боится сына, боится Валар, боится напоминаний о первой жене, боится нелестных слов о второй… Это очень плохо для владыки, и Нолофинвэ всячески старался быть опорой отцу, который уже давно потерял почву под ногами, и если бы не покровительство Валар… Мнение подданных и близких очень важно для правителя, поэтому его надо создавать самому. Иначе образ придумают другие, и мало ли что им придёт в голову? Посмотрев на готовящихся начать играть на арфах Макалаурэ и Финдекано, Нолофинвэ снова подумал, что его совсем не радует столь близкая дружба между его первенцем и сыном Феанаро. Надо поговорить с наследником по душам — пусть доверяет отцу, а не почти не родным братьям. В конце концов, во Втором Доме Нолдор тоже есть талантливые менестрели, способные обучать юного принца. Тем временем Король Финвэ уже переобнимался со всеми женщинами знатных родов и теперь пил вино в компании королевы, параллельно играя с младшим ребёнком дочери. Индис, наконец, повеселела и расцвела. Нолофинвэ, тепло улыбнувшись загрустившей без внимания любимого мужа супруге, присоединился к родителям, поднимая бокал за их счастье. *** Залитый таинственным волшебным светом зал заполнился чарующей музыкой арф. Прекрасная таинственная мелодия звенела трелями певчих птиц, облетая каждый дальний уголок огромного зала с высоченным потолком, звуки струн было слышно одинаково хорошо на любом расстоянии от менестрелей. Лёгкая, почти неощутимая ворожба, сплетаясь с нотами и темами, проникала сквозь сердца, заставляя всем телом ощущать пронизывающие плоть нити мелодии. — Ты знаешь, Кано, не все любят эту магию, — вздохнул Финдекано, со скучающим лицом перебирая струны. — Их личные трудности, — подмигнул Макалаурэ. — Эти эльфы просто совсем не умеют доверять другим. Но я тут абсолютно ни при чём. Феаноринг не прикасался к инструментам: они звучали сами, управляемые его чарами. Сын Нолофинвэ много раз просил научить его играть, не трогая струны, но главный менестрель Амана не мог объяснить, как он это делает. Или не хотел. Финдекано завидовал ещё и другому таланту своего наставника: Макалаурэ умел с помощью звуков музыки управлять настроением тех, кто рядом, мог заставить слушать себя, даже если этого изначально никто делать не собирался. Эльфы буквально замирали на месте, пока не прекратится музыка. Подобными умениями обладал и Финдарато, но его магия была многократно слабее чар Макалаурэ. Пока гости ещё собирались, музыка играла просто для создания атмосферы праздника, поэтому Канафинвэ ослабил чары, сделав мелодии снова неощутимыми, и, следя за струнами арфы, начал пить вино, сидя рядом со своим учеником, а потом и вовсе куда-то ушёл, зато появился Финдарато за руку с юной эльфийкой, которая была похожа на него даже больше, чем родная сестра. — Познакомься, мой любезный брат, — с пафосом произнес Финдарато, обращаясь ко вконец заскучавшему Финдекано, — это моя будущая супруга Амариэ. Она прекраснейшая из живущих! Своей красотой затмит даже Варду! Надеюсь, Элентари не слышала, — сделал испуганный вид золотоволосый принц. — Ах, да, правда, мы с Амариэ похожи? — Правда, — кивнул Финдекано, совершенно не впечатленный внешностью девы. — Вот! Я поэтому и говорю, что она красивее Варды! Финдекано улыбнулся, а Финдарато заливисто захохотал над собственной шуткой, которую совершенно не оценила Амариэ и, сдержанно откланявшись, ушла к родителям. — Вот и прекрасно! — обрадовался Финдарато. — Теперь могу к вам присоединиться. Где Макалаурэ? Хм… Сделаю-ка я звучание инструментов громче. Финдекано покачал головой. Ему было все обиднее, что он не умеет управлять музыкой с помощью магии. — Ты многое пропустил, — хитро улыбнулся подошедший Макалаурэ, — пока готовился к своей помолвке. Недавно мы с Финдэ выпили слишком много вина, и я сочинил какую-то неведомую нелепицу. Мы стали во все горло орать её, к нам присоединились близняшки, потом мы пошли по городу, выпили ещё, а после как-то оказались у Карнистира. Он нас, конечно, с проклятьями прогнал, и мы наткнулись на идущего из кузницы Нельо. Как он меня тогда назвал? — Менестрель из отхожего места? — напомнил Финдекано. — Кажется, да. — А что за песня была? — уже в голос хохотал Финдарато. — Бриллиа-а-а-антовые-е-е доро-о-о-оги-и-и-и! Чтобы по ним ходить, нужны Золоты-ы-ы-ы-ы-ые но-о-о-оги-и-и-и! — У меня от смеха сейчас живот лопнет! — вытирал слёзы Финдарато, с трудом разгибаясь. — Я хочу это услышать! — Как только Макалаурэ напьется, услышишь, — грустно улыбнулся Финдекано. — Лучше бы мы эту ерунду исполняли, чем скучную, хоть и красивую музыку. — Я не буду напиваться, пока не спою про королеву, — серьёзно произнёс Канафинвэ. — Я ей заранее сочувствую, — снова закатился хохотом Финдарато. — Моя сестрёнка до сих пор в восторге! Финьо, ну хватит киснуть. Давай ещё громче музыку сделаем. — Нет, уже достаточно, — покачал головой сын Феанаро. — Пока ещё не все собрались. Отец придёт, тогда и начнётся главное веселье. *** Юный эльф вихрем ворвался в толпу гостей, указывая на двери замка. «Феанаро! Феанаро!» — пробежали шепотки, прозвенели голоса, и все эльфы обернулись ко входу, воцарилось молчание, а музыка стала торжественной и грозной, под стать великому королю. Нолофинвэ бросил недовольный взгляд в сторону Макалаурэ, понимая, чьих рук дело такая перемена в мелодии, и менестрель с хитрой улыбкой поклонился ровеснику-дяде. Блистая украшениями и ослепительными восьмиконечными звёздами на алом бархате одеяния и в венце, превосходящем роскошью королевский, Феанаро Куруфинвэ первым ступил в зал, держа под руку супругу, которая выглядела ещё одним рубином в короне принца Нолдор. — Царственный образ и горящий взор моего отца, — вполголоса нараспев заговорил Макалаурэ, наблюдая за реакцией Нолофинвэ и Анайрэ на появление Первого Дома, изредка бросая взгляд на безразличного Финьо, — заставили занервничать мужчин и смутиться женщин. Феанаро знал, какой эффект вызвало его запоздалое появление, поэтому выдержал паузу, позволяя полусемье и полудрузьям возлюбить и возненавидеть себя с новой силой, а затем дал знак, и в зал вошли его сыновья. Справа от отца встал «Третий Финвэ» Майтимо Руссандол, возвышавшийся над Феанаро почти на голову, в своём неизменном медном венце и алой одежде, чуть менее сверкающей, чем у главы Дома. Красно-каштановые вьющиеся волосы были аккуратно собраны за спиной. Супруга и дочь Нельяфинвэ держались рядом с ним, однако не держали главу семейства под руку, что сразу со злорадством заметила толпа. Слева от Феанаро и Нерданель возник любимый сын Куруфинвэ-младший Атаринкэ, увешанный рубиновыми украшениями так, что его одежды было не видно за крупными камнями, и лишь чёрные кудри не терялись среди этого слепящего блеска. Супруга пятого сына Феанаро весело улыбалась, сияя бриллиантами в чёрных волосах и гранатами на белом платье, а юный Тьелперинквар упорно делал невинно-недовольное выражение лица, намекая, что хочет пойти в сад. Рядом с Куруфинвэ, изящно кланяясь смотрящим на него эльфийкам, остановился Туркафинвэ Тьелкормо, улыбка которого сияла ярче любых алмазов, а белые кудри выигрышно контрастировали с тёмными волосами родни. Взгляд синих глаз, обрамлённых снежными ресницами, заскользил по толпе, безуспешно ища всего одну гостью. За спиной отца встали Морифинвэ Карнистир, весь в чёрном, и близнецы, которым ещё не по возрасту было роскошно рядиться, но их одежде всё равно позавидовали бы многие высокородные эльфы. В зале зазвучали приветственные торжественные речи. Нолофинвэ переглянулся с младшим братом, надеясь увидеть в его глазах поддержку, но Арафинвэ пришёл на праздник веселиться, а не гадать, боится отец своего драгоценного Феанаро или нет. Пока Король Финвэ обнимал старшего сына, Туркафинвэ ждал момента, когда можно будет покончить с приветствиями и попробовать себя развлечь. Он видел, как отец смотрит на короля, и в очередной раз удивлялся происходившей перемене: лицо Феанаро смягчалось, в глазах читалась нежность, но где-то очень глубоко проглядывала затаенная ревность, отравлявшая душу. И почти так же в этот момент на самого Феанаро смотрел его старший сын. Про себя усмехнувшись, Туркафинвэ поклонился королю: — Мой дорогой дедушка, я безмерно рад видеть тебя и всех, кто сегодня здесь! Моё сердце истосковалась по твоим тёплым объятиям! Или ты даришь их только юным девам и возлюбленному сыну? Финвэ расплылся в улыбке, сгрёб белокурого эльфа в охапку, чуть приподняв над полом. Он что-то сказал, Туркафинвэ с ослепительной улыбкой ответил и, посчитав, что правила этикета соблюдены, под тяжёлым неодобрительным взглядом Феанаро пошёл к менестрелям. Тьелко никак не мог понять, каким образом Макалаурэ умудряется жить своей жизнью, совершенно независимо от воли отца? Менестрель всегда делал, что хотел, никого не спрашивая и ни с кем не советуясь, и, что самое странное, ему это сходило с рук. Увидев Туркафинвэ, Финдарато расхохотался с новой силой, но объяснять причину не стал. Феаноринг сделал вид, будто ему всё равно, и снисходительно сказал золотоволосому принцу: — Кажется, ты уже передумал жениться, мой любезный друг, или твоя невеста опаздывает на торжество сильнее, чем великий Феанаро? — Каждый раз, когда ты говоришь про отца, — сощурился Финдекано, — я не могу понять, глупая ли это манера или скрытая подлость? Нельзя так об отце! — О, принц Второго Дома защищает главу Первого? Чудные дела творятся! — сделал изумлённое лицо Туркафинвэ. — Как, говоришь, правильно произносится название города? Тирион? Или Сирион? Что молчишь? Кстати, Майтимо тоже здесь. Желаешь поговорить с ним? Беловолосый Феаноринг, смотря за реакцией Финдекано, наслаждался произведённым эффектом: сын Нолофинвэ при любом упоминании о затянувшемся споре, как правильно говорить «th», и о Майтимо, превращался в испуганного ребёнка. Это забавляло Туркафинвэ. Разумеется, Феаноринг не знал, что причиной были ночные кошмары и предчувствия, а не что-то другое, но абсолютно не желал выяснять детали. Лингвистический конфликт, к тому же, принц давно для себя разрешил: во время совместной охоты «более-чем-полукузены» «менялись Домами», и Тьелко произносил «с», а Ириссэ — «т». На остальных инакоговорящих сыну Феанаро было абсолютно наплевать. — Моему брату польстит, что его именем пугают детей, — усмехнулся Туркафинвэ и, схватив под руку Финдарато, повлёк его за собой. — У меня для тебя сюрприз. *** — Леди Нерданель! — весело беседовавшую с одной из невесток супругу Феанаро неожиданно окликнула юная Ириссэ, сбежав с торжества. — Можно мне с тобой поговорить? Я принесу вина. — Знаешь, как подкупить, — улыбнулась Нерданель. — Хорошо, бери бокалы и пойдём в сад. Жена главы Первого Дома Нолдор была в роскошном и очень открытом платье, полностью состоявшем из изящной алой вышивки и россыпи драгоценностей, однако на согнутой в локте руке висела плотная накидка золотисто-бежевого оттенка, которая в любой момент могла оказаться на плечах, скрыв раздражающую многих соблазнительность. А ещё, одевшись скромнее, приятно говорить с теми, кто не заслужил чести любоваться красотой доставшейся другому женщины. Ириссэ, напротив, выглядела скромно и явно чувствовала себя некомфортно в пышном платье со шлейфом, похожем на мамино. — Я совершенно не представляю, о чём ты хочешь беседовать, — хитро подмигнула Нерданель, прекрасно зная, как третий сын в последнее время стремился на охоту. Разумеется, Тьелкормо всегда любил подолгу находиться в лесах с Вала Оромэ, его Майар, Валиэ Ваной, братом Атаринкэ и другими эльфами, любившими ощущать себя хищниками, но недавно кое-что изменилось. — Да, — Ириссэ заулыбалась уже практически без смущения. — Но с мамой я не могу об этом говорить. — Слушаю. Бокалы мелодично звякнули, озарённое золотом и серебром вино поцеловало губы. — Как привлечь мужчину? Этот вопрос дался юной эльфийке сложнее, чем любой другой в её жизни, однако сейчас он казался наиважнейшим из возможных. — Лучше всего попробовать для начала соблазнить одну из служанок, — тихо проговорила Нерданель, — тренироваться на мужчине, которому хочешь нравиться — плохая идея. — То есть… — Ириссэ округлила серо-голубые глаза, в которых отражалось сияющее чистое небо. — Ты не против, чтобы я… чтобы Тьелко… Туркафинвэ меня любил? Но принц Феанаро… — Послушай, — леди отхлебнула вино, — ни один родитель не желает детям зла. И что бы ни говорил мой супруг о твоём отце, ради счастья детей он на многое готов закрыть глаза. А если не готов, я помогу принять верное решение. Юная дочь принца Нолофинвэ с сомнением сдвинула идеально изогнутые чёрные брови. — А каким способом подтолкнуть мужчину в правильном направлении, — Нерданель, опустив ресницы и подняв голову, осмотрелась, — могу намекнуть, только пойдём подальше от тех, кому знать такое не положено. Учти, леди, я рассказываю это лишь для того, чтобы мой сын был с тобой счастлив. Посмеешь применить моё искусство к кому-то другому — моя ненависть найдёт тебя в любом, самом потаённом уголке Арды. Запомни — никто не мстит страшнее матери, детей которой обидели. Ириссэ приложила ладонь к сердцу и поклонилась. *** Словно чёрный провал среди блистающей толпы, Карнистир, медленно ходивший туда-сюда, не знал, чем себя занять. Отец, взяв любимых сыновей, присоединился к королевской чете, близнецы куда-то убежали, остальных гостей замкнутый Феаноринг не знал и знать не хотел, но тут рядом возник Туркафинвэ под руку с Финдарато. — Тебе ещё не показали будущую невесту, Морьо? — спросил Тьелкормо, отбрасывая со лба белые кудри. Морифинвэ молча сощурился. — Вот же она! — воскликнул Туркафинвэ, и толкнул Финдарато вперёд с такой силой, что он повалил Карнистира на пол. Пока обе жертвы розыгрыша вставали, виновника уже след простыл. Морифинвэ побагровел, заревел зверем, бросился искать брата, расталкивая попадавшихся на пути эльфов, Майтимо быстро переглянулся с отцом и поспешил утихомирить взбесившегося родича. Увидев старшего брата, направляющегося к нему, Карнистир вылетел в сад. Нельяфинвэ проводил его взглядом, осмотрел зал, понял, что виновника всё равно здесь нет, и, снова нацепив маску надменности, вернулся к отцу. И в этот момент в центр зала вышел Макалаурэ. Менестрель, второй сын Феанаро, одетый в бордово-красное, со звездой-брошью на груди поправил чёрные ниспадающие на плечи волосы, и лишь на одно мгновение встретился взглядом с отцом. Майтимо заметил это и побледнел: если его провокатор-брат о чём-то сговорился с Феанаро, да ещё и в такой день — быть беде. — Отец, — делая вид, что ему всё равно, понизил голос старший Феаноринг, — я надеюсь на благоразумие брата. Он ведь не станет портить праздник своими… Неуместными балладами. — О, нет, — зло улыбнулся Феанаро, и его глаза полыхнули огнём, — песня более чем уместна. — Мой король, — поклонился Макалаурэ, — дорогие гости! Я посвящаю оду моей единственной королеве, перед которой я вечно на коленях и счастлив не вставать с них, словно самый покорный из слуг! Музыка, сначала едва слышимая, полилась со всех сторон, заиграли многие инструменты, управляемые магией менестреля, звуки постепенно наполняли зал и сердца. Мелодия была печальная, ноты скорби рыдали в ней всё заметнее. Майтимо нахмурился, сразу почувствовав чары брата. Магия, управляющая музыкой, ощущалась кожей, неприятно натягивала струны души, требуя участия, понимания и… подчинения. Звучавшая трагичная мелодия была настолько неуместна на празднике в честь Индис, что, к своему ужасу, Третий Финвэ начал понимать, о какой королеве говорил его брат. — Проклятье, — прошептал он. Все звуки в зале замерли, осталась только музыка, воспевающая единственную королеву для Макалаурэ… Руки Териндэ как забытая песня под упорной иглой, Звуки ленивы и кружат, как пылинки над её головой, Сонные глаза ждут того, кто войдёт и зажжёт в них свет. Утро Териндэ продолжается сто миллиардов лет. И все эти годы я слышу, как колышется грудь, И от её дыханья в окнах запотело стекло, И мне не жалко того, что так бесконечен мой путь. В её хрустальной спальне постоянно-постоянно светло… Принцесса Артанис уставилась на Канафинвэ с ужасом, переходящим в ненависть, в её взгляде было отражение всех смотрящих на менестреля глаз эльфов Второго и Третьего Домов, за редким исключением. Майтимо тоже видел это, и ему казалось, что под ним вот-вот провалится пол. Неизвестно откуда появившийся в зале Туркафинвэ был настолько шокирован звучащими словами, что не успел скрыть отразившееся на лице желание заткнуть брату рот, но потом заметил одобрение в глазах отца и сразу же изобразил восторг. Пальцы Териндэ словно свечи в канделябрах ночей, Слёзы Териндэ превратились в бесконечный ручей, В комнате Териндэ у порога нерешительно прячется свет, Утро Териндэ продолжается сто миллиардов лет. Усиленные чарами звуки нельзя было не услышать, а слова — не понять. Музыка сдавливала болью сердца, из глаз невольных слушателей катились слезы. Казалось, песня длилась бесконечно, измотав и высосав все соки души, оставив лишь пустоту и скорбь. Закончив петь, Макалаурэ, пока чары не рассеялись, поклонился и сказал: — Не все знают о королеве Мириэль, и моим долгом было напомнить эльфам её позабытое имя. Я исполнил свой долг. Спасибо, что выслушали. Приходящие в себя гости в растерянности смотрели на короля, и Финвэ, ошарашенному и сбитому с толку, испуганному и едва не потерявшему дар речи, пришлось взять слово. — Я любил Мириэль всем сердцем, — с печалью произнес нолдоран, избегая произносить «Териндэ», гладя руку жены, — очень любил и счастлив, что вы, мои потомки, помните о ней. И я помню. И не забуду никогда. Сказав это, Финвэ поднял тост за Мириэль, встретился испуганными глазами со старшим сыном, потом с надеждой взглянул в сторону младших детей и случайно заметил, что сидящий рядом с Феанаро Майтимо бледен, словно в нём совсем не осталось крови. — Что случилось, мой мальчик? — с неискренним участием спросил король, грустно улыбаясь. — Ты можешь мне всё рассказать. На то мы и семья, чтобы поддерживать друг друга. И вдруг старший Феаноринг почувствовал закипающую ярость. Он слышал фальшь в словах деда о первой жене, а теперь это лицемерие направили на него. — Не все, — выдохнул Майтимо, — имеют привычку жаловаться. Неважно, кому: родне или Валар. Ты любишь делиться бедами с сильными мира, а я обычно справляюсь сам. Слова оказались произнесены слишком дерзко, и Нельо понимал, отец этого так не оставит, но в тот момент Феаноринг не мог поступить иначе. *** Зазвучали песни менестрелей-Ваньяр, которых привёл брат королевы Индис, но их мало кто слушал, не в силах прийти в себя после выступления Макалаурэ. И не все заметили, что Нолофинвэ и Арафинвэ в зале больше не было, их детей и приближенных тоже, что, разумеется, можно было назвать полной победой Первого Дома Нолдор.