Свет проклятых звёзд

Нарочито медленно, словно опасаясь рокового шага, менестрель-Нолдо перевернул часы со сверкающей крошечными звёздочками синей жидкостью. Серебряные деления на колбах маняще засияли, притягивая взгляд: двенадцать длинных чёрточек, между ними — шесть заметно более коротких, а среди них россыпью творений Элентари сияли точки, отмерявшие самые кратковременные события. Убрав с лица чёрные волосы, певец, чьи серые глаза сиянием выдавали родившегося в Валиноре и не знавшего сумрака Средиземья эльфа, засмотрелся на текучий блеск. Сколько времени звучит каждая струна арфы? Секунды? Или меньше? Сильно ли разнится срок трепета мелодии в сияющем воздухе, в зависимости от размера инструмента? А сколько потом живёт память о сыгранной ноте? Или о неосторожно сказанном слове? Аклариквет давно старался не думать про появление своего обидного корявого прозвища, однако то и дело вспоминал, как надеялся, что его так будут называть недолго. Это было очень наивно! Впрочем… От нечего делать, осудить и заклеймить менестреля, сделав его «Певцом-для-глупых-девочек», «Скучным», «Провокатором» или «Купленным» — любимое занятие беззаботных слушателей, которые сами не сплетают узоры из нот. Легко говорить о том, чего не умеешь, что не пытаешься сделать смыслом жизни. Очень просто превратить чужой труд в предмет своих насмешек, а потом из этого и создавать собственную тему. Как-то это неправильно, правда? Аклариквет посмотрел на стекающую в часах жидкость, прислушался к кратковременному звучанию струн. «Семь часов, семь комнат, семь шагов…» Вспоминался ставший катастрофой недавний праздник. Хуже всего было то, что виной всему оказался тоже менестрель, а сам втородомовский певец ничем не смог исправить ситуацию. Как же хотелось отыграться! Почему ничего не приходит в голову? Где вдохновение? «Семь цветов, не собранных в букет…» — Не нужно мстить обидчику, — произнёс Аклариквет давно сказанные слова. Тогда тоже было странное торжество. Тогда… В далёком детстве. *** Гоняться по священному холму за мотыльками казалось маленьким аманэльдар весёлым. Ловя под Древами Валар сияющих бабочек, мальчики и девочки осторожно сажали насекомых в прозрачные сосуды, соревнуясь, кто больше наловит за время пересыпания алмазной крошки в огромных часах. Дети знали: бабочкам нельзя повреждать крылья, иначе Валиэ Йаванна будет зла, а это, разумеется, очень-очень плохо. — Ты нечестно играешь! — неожиданно поссорились два среброволосых Эльда. — Нет, это ты моих бабочек отнимаешь! Едва не завязавшуюся на священном холме драку пресекла Майэ Ариэн, слетевшая огненной птицей с золотого Древа Лаурелин. — Не нужно мстить обидчику, — сказала она детям, забирая у обоих спорщиков сосуды с мечущимися сине-золотыми мотыльками. — Лишь помните: Валиэ Вайрэ сплетёт вечное счастье для каждого, кто себя хорошо ведёт. — А если уже успел повести себя плохо? — испугался будущий менестрель втородомовского принца, вспоминая, как испортил шторы в комнате мамы и папы, нарезав их бахромой. И как сестру толкал. И братьям в сумки камни подкладывал… — Все имеют право на искупление, — Ариэн мило улыбнулась, сияя золотом глаз. — Что бы ни сотворили. *** Вроде бы слова Майэ тогда успокоили, однако Аклариквет хорошо помнил, как, выпуская бабочек из прозрачного сосуда, чувствовал нарастающую тревогу. Понять, в чём дело он не мог в силу возраста, но позже, когда весь Тирион полушёпотом обсуждал уход королевы Мириэль в Чертоги Вала Намо, и король Финвэ женился второй раз, и далеко не все Нолдор легко приняли Индис своей новой владычицей, волнение, наконец, обрело словесную форму. — Валар — это Силы, — произнёс Аклариквет, что-то бездумно наигрывая, — мы их так называем. Они вправе решать, кому быть счастливым, а кому нет. Валиэ Вайрэ, с позволения Круга Валар и Эру, способна сделать с судьбой любого существа в Арде что угодно. Именно за это могущество любят Владык одни аманэльдар, и боятся другие. Пришлось признать — во мне победил страх… Мысли снова вернулись к публике и приказу Нолофинвэ сделать всё, чтобы об Индис пели больше и охотнее, чем о Сериндэ. Но как? Как может «купленный» певец заставить идти за собой толпу? Купить? Время шло, всё больше жидкости сверкало в нижней колбе. — Музыкальный инструмент или поющую шкатулку можно приобрести, отдав мастеру что-то нужное ему, — с обидой произнёс Аклариквет. — Менестрель — тоже в своём роде поющая шкатулка! Почему тогда никто не спешит презирать вещь за то, что она не играет сама по себе?! «Семь несказанных, нежданных слов…» Решив не сидеть зря перед часами, певец подумал попробовать подговорить всех любящих петь втородомовцев хотя бы до ближайшего Праздника Урожая исполнять только восхваления королевы Индис. Пусть сами придумают, как её прославлять. Неужели сказать нечего, а? Вы что, братья, не цените владычицу Нолдор?! А если Валиэ Вайрэ узнает? Причём здесь Прядильщица Судеб? Как причём? Не любите свою королеву, значит, и Валар не почитаете. Печально улыбнувшись невысказанной шутке, менестрель вышел в сад, всё ещё не представляя, что можно спеть про Индис, не употребляя слово «вторая» и не оправдывая статус «не-первой». Золото Лаурелин заливало кусты, газоны и дорожки, играя каплями росы на лепестках долгие годы выращиваемых цветов с причудливыми узорами и переливами оттенков. Семья садовника поклялась своему принцу не выдавать никому секрет появления столь необычных кустов, какие бы богатства кто ни обещал. А если поинтересуются Валар? Хотя, зачем им? Менестрель осмотрелся, ища глазами тех, кого можно попросить о помощи с песней об Индис. Однако, как назло, сад пустовал, и лишь неподалёку около фонтана пританцовывала темноволосая эльфийка, плетущая венки. Это была Митриэль, служанка супруги принца, знахарка, умеющаю готовить самые разные зелья. Она присутствовала при рождении каждого из детей Нолофинвэ и Анайрэ, облегчая тяготы появления младенцев на свет. Искусно сочетая, казалось бы, несочетаемые цветы, эльфийка что-то негромко напевала, не обращая внимания на Аклариквета, наблюдавшего за ней. Менестрель с интересом смотрел, как ловко двигаются пальцы Эльдиэ. Митриэль была левшой, поэтому и обыкновенное плетение венков в её исполнении выглядело необычно. «Даже о служанке есть что написать, — подумал с тоской Аклариквет, — а о королеве совершенно нечего». Стало немного совестно: Митриэль — не просто Нолдиэ, решившая посвятить жизнь помощи семье принца! Она — одна из немногих представительниц народа, отрекшегося от Валар и оставшегося в Средиземье. Её родители и вождь отвергли помощь Оромэ, не поверили словам Светлых Владык. Отвергли, не поверили и… Сгинули в опасной тьме. А Митриэль здесь. Её чары много раз помогали эльфам, не желавшим беспокоить Айнур по пустякам. — Хочешь мой венок? — спросила эльфийка, заметив внимание менестреля. — Спой о цветах так, как никто не пел. Рассмеявшись шутке, но в душе ужасаясь, что не способен сочинить даже это, Аклариквет поспешил прочь из сада. Мысли вновь вернулись к клеймам на эльфах, словно на изделиях мастеров. «Певец-для-глупых-девочек», «Скучный», «Провокатор», «Купленный». Память Эльдар — не рисунок на песке у воды, она не стирается и не видоизменяется со временем, значит, и прозвища останутся с получившими их счастливчиками навек. И даже если однажды «Певец-для-глупых-девочек» бросит вызов песней одному из Майяр и одержит победу… Хотя, нет, не одержит, но даже сам факт такого поединка — подвиг и причина для получения иного титула, да только не будет другого клейма. Если «Скучный» вдохнет жизнь в окаменевшее от страданий сердце, «Провокатор» воспоет вечную чистую любовь без насмешки, а «Купленный» расскажет всю правду о своих заказчиках, они всё равно останутся «Скучным», «Провокатором» и «Купленным». Навсегда. — А почему меня это должно беспокоить? — спросил сам себя Аклариквет, направляясь к берегу Туны. — Да, я пишу песни, как кто-то говорит, под диктовку принца Нолофинвэ, и что? У меня есть всё, что я хочу: живу в красивейшем дворце, обо мне заботятся слуги, мой господин мудр и добр… От меня же требуется лишь воспевать Второй Дом Нолдор, раз принц Финдекано не хочет, Турукано не способен, а Ириссэ вечно гуляет по лесам. Второй Дом Нолдор должен громко заявлять о своих славных деяниях. Нет деяний? Придумаю. С фантазией, хвала Эру, всё в порядке. Или это подарок от Валиэ Вайрэ за хорошее поведение? Злость снова натолкнулась на полное отсутствие идей, как и о чём петь про королеву Индис, и менестрель обречённо посмотрел на воду. Что? Что способно выделить супругу нолдорана среди тысяч других эльфиек? И не то, что она вторая жена. В конце концов, многие Эльдар, родившиеся в Эндорэ, обрели в Валиноре повторное счастье, которое, разумеется, не хуже того, что было в Сумеречных Землях. Не просто не хуже! Лучше! Многократно лучше! Но что же насчёт владычицы Нолдор? Что её выделяет? Верховая езда? Многие это любят. Охота? Живя в Эндорэ, охотились почти все. Сказать, что Индис была и остаётся во всём лучшей? Да, «во всём». Просто не уточнять. — Что ж, — развел руками менестрель, — обойдёмся общими словами о красоте, доброте, мудрости, прекрасном материнстве, любви к мужу и народу. Нолдор. «Семь часов, семь комнат, семь шагов…» Сердце дрогнуло от прикосновения ладонью к сверкающим золотом Лаурелин волнам реки. В отдалении, там, где пляж широко раскинулся и скрывался от посторонних глаз и ушей рядами плакучих ив, купались эльфы, весело смеясь и громко обсуждая новое платье Майэ Илмариэ. Никто из резвящихся в реке не был обнажён, значит, юные совсем. Король Финвэ не оценил бы такой скромности, зато госпожа Анайрэ, супруга принца Нолофинвэ осталась бы довольна. Это тоже сюжет для песни, только снова не про Индис. Как спеть о ней? Как заставить себя думать о королеве? Никто не знал, что все сочинения «Купленного» певца рождались из одной мелодии, одного образа и одной любви. Воспевая женщин, Аклариквет всегда пел только о своей Алой Леди, лишь переделывая текст под необходимый образ, а музыку — под настроение. Это была его собственная Тема Творения, его Айнулиндалэ, тайная и до дрожи бесценная. Чтобы начать сочинять новое, приходилось вскрывать вечно кровоточащую рану в сердце, снова петь никогда не звучавшую на публике песню, написанную ещё в юности. Тогда Алая Леди ещё звалась Медной. Это была любовь с первого взгляда. Её огненно-рыжие волосы трепал ветер, заливистый смех звенел колокольчиком, она бежала по кромке воды, высоко задрав подол платья, чтобы соблазнить и без того влюбленного эльфа. И этим эльфом был не Аклариквет. Менестрель надеялся, что безнадёжное увлечение пройдет, но, чем больше узнавал дерзкую и смелую, при этом милую и по-женски хитрую эльфийку, умевшую одеться так, чтобы казаться обнаженной, тем сильнее и глубже становились его чувства. Всё, что оставалось безответно влюблённому Аклариквету — наблюдать за тем, как его мечта и вдохновение выходит замуж, рожает первенца, затем появляются и другие дети, как постепенно угасает счастье в её глазах, смеётся она реже и реже… Но всё так же неизменно не обращает никакого внимания на того, кто все эти годы её любил. Сколько раз Аклариквет переделывал слова песни о своей Алой Леди, он уже не помнил, и сейчас снова в его голове звучала та же самая тема: «Семь часов, семь комнат, семь шагов, Семь цветов, не собранных в букет, Семь несказанных, нежданных слов, Как семь слёз росы, дарящей свет». Очень хотелось поделиться болью неразделённого чувства, и менестрель знал: его королева тоже испытала это, когда владыка Финвэ женился на Сериндэ. О печали отвергнутой женщины, пожалуй, спеть бы получилось, слова легко легли бы на музыку, струны сами бы сыграли всё, что нужно, но… — Нельзя такое петь о королеве, — вздохнул Аклариквет. — Нельзя воспевать её боль и неудачу. Она ведь избранница Валар! Валиэ Вайрэ не могла соткать для неё беды. Ведь если Владыки не щадят даже любимчиков, чего ждать остальным? Лишь начавшая зарождаться мелодия снова рассыпалась алмазным крошевом, вернулась прежняя неизменная тема: «Тонкий твой стан, леди, манит кольцо моих рук. Может, я просто бредил, мне не снести этих мук. Семь часов, семь комнат, семь шагов…» Менестрель многие годы повторял себе, что сделал бы избранницу счастливой не на короткий миг, а на всю жизнь, она бы продолжала смеяться, как в юности, однако сейчас необходимо было осчастливить не её. Опять. «Сонной пыльцой, словно, разум мой окрылён, Страсть смешается с кровью, и буду я влюблён…» — Алое пламя сердца, как ты трепещешь в ночи, — с досадой прошептал Аклариквет и, собравшись с духом, пошёл в сторону купавшихся эльфов. Кто-нибудь из них точно согласится присоединиться к менестрелю принца Нолофинвэ и помочь заставить весь Тирион петь о королеве Индис. Пусть даже эта песня не скажет о второй жене нолдорана Финвэ абсолютно ничего интересного.