Свет проклятых звёзд

Утонув во тьме, цветы на кустах закрылись, и бутоны печально склонились к земле. Деревья возвышались над головами, качаясь на фоне звёздного неба, дорога казалась серебристой. Лес становился однообразнее, ветвей на стволах — меньше, пышными остались лишь высокие кроны. Девять всадников летели сквозь ночь, направляясь на север Валинора. — Сбавим скорость! — крикнул Нельяфинвэ, скакавший впереди. — Здесь могут валяться деревья. — Почему? — удивился Финдекано, придерживая лошадь. — Из-за урагана, — ответил Макалаурэ. — Разве у горы… Конечно… Как я мог подумать, что Валар устроили себе проблемы? — Урагана?! — Артанис поравнялась с менестрелем. — Свернем на дорогу к Форменоссэ, — Нельяфинвэ указал рукой на горы слева, — крюк небольшой, зато вопросов не останется. — Да уж… — опустил голову Асталион, и все трое перводомовцев замолчали, погрузившись в воспоминания о пережитом ужасе. Финдекано переглянулся с Эктелионом, и вдруг сзади послышался мерзкий треск. На дорогу, разбрасывая сломанные ветви, рухнуло толстое дерево, перегородив обратный путь. Асталион развернулся, спрыгнул с коня и взялся за топор. — Я помогу! — крикнула эльфу Артанис, спешиваясь. Ей нравилось чувствовать себя равной мужчинам в силе и делать то же, что и они. А их реакция… особенно прекрасна! Макалаурэ умилённо смотрел на изящную Артанис в мужской одежде, ловко орудующую топором, и начал напевать: — Горевала в тоске Артанис, Обливала себя слезами… — У меня топор, не забывай! — совершенно беззлобно прервала его принцесса. — И я умею с ним обращаться. А насчёт тебя — не уверена. — Нам не надо уметь рубить дрова, — совершенно серьезно сказал Майтимо, — потому что у нас есть ты. — Вот именно! — гордо заявила Артанис, и от её удара во все стороны разлетелась кора. Финдекано чувствовал себя не в своей тарелке. Смотреть, как дева, да ещё и принцесса, к тому же его сестра, убирает с дороги дерево, было невыносимо, но никто не спешил помогать, а сама Артанис радовалась, что ни один из собратьев не присоединился. Асталион прекрасно изображал, что ничего необычного не происходит, руководя их с принцессой совместной работой, словно каждый день видит высокородных эльфиек, рубящих топорами толстые деревья. — Нет, я так больше не могу! — вспылил Финдекано, соскочив на дорогу. — Что вы смотрите?! Артанис же принцесса! — Она сильная, мужественная и прекрасная! — нараспев произнес Макалаурэ, уже успев достать арфу и начать на ней играть. — Я напишу песню про её подвиги. — Нам не стоит задерживаться, — напомнил Нельяфинвэ, смотря на север. — Нужно предельно быстро доехать до Хэлкараксэ, узнать всё, что сможем, о дичи, возможном пути для армии, проверить толщину льда, есть ли рыба. Никто и никогда не заходил на севере дальше полусотни миль в море. — И тем, кто исследовал те пятьдесят миль, был ты, — вспомнил Финдекано, срубая толстую ветку и отбрасывая с дороги. — Да, — кивнул Майтимо. — И Асталион. И ещё двенадцать эльфов. Хэлкараксэ — коварное место. В какой-то момент понимаешь, что земли под ногами нет, только лёд, который может вдруг расколоться, пока ты спишь, и, проснувшись, ты обнаружишь себя в открытом море на дрейфующей льдине, среди ледяной солёной воды, обдуваемый вышибающими дыхание ветрами, от которых трескается кожа. Мы должны найти наиболее безопасный путь и, желательно, не очень длинный. Рассчитать запасы еды, сколько взять целебных трав, ведь нужно заранее заготовить эликсиры. На льду лучше не разводить костры, сами понимаете, почему. — Нельо, замолчи, — прервал брата Макалаурэ, — мы все понимаем, что путь предстоит трудный. Но сейчас от нас требуется только разведка. Каждый Дом направил по три своих эльфа не для того, чтобы ты всех запугал. И вообще, не торопи Артанис. А то она рубить устанет. — Не устану! — выдохнула принцесса. — И меня твой брат не напугает. Никогда и ничем. Понятно? Он не умеет быть по-настоящему страшным. Он милашка. — Слышал? — едва заметно улыбнулся Нельяфинвэ. — Я милашка. Не нагнетай. Макалаурэ не ответил. В его голове играла музыка, слова складывались в рифмованные строки, но делиться своей новой песней менестрель пока не торопился. *** Огонь не угасал ни на мгновение, и эльфы стали добавлять в масло для факелов душистые травы, создавая причудливые ароматы. Лёгкий дурманящий дымок витал в воздухе, но ветер приносил свежее дыхание моря, рассеивая искусственные запахи. Когда в дорогу брать нечего, уйти становится намного проще, но ведь не все жители Валинора потеряли всё, что имели. Конечно, перспектива нового нападения Моргота могла напугать любого, к тому же он сам рассказывал, что умеет создавать чудовищ, поэтому воображение невольно рисовало вторжение армии жутких тварей, пожирающих все живое. Хорошая мотивация для воинов. Поэтому Тьелпе совсем не понимал доводов и надежд своего отца. — Когда мы сокрушим Моргота, — мечтательно говорил Куруфинвэ-младший, — войдём в его твердыню, все сокровища станут нашими! Все его магические артефакты, книги заклинаний, инструменты, кузницы и бесчисленные рабы! Мы заберём всё ценное, сожжём проклятую обитель зла, и бывшие рабы Моргота, ставшие нашими, построят для нас шикарные дворцы! Только представь, Тьелперинквар Куруфинвион, у тебя будет собственный замок! Ты женишься на прекраснейшей деве, которая родит тебе сыновей… — Зачем мне сыновья? — насупился Тьелпе, понимая, что если и хочет на ком-то жениться, то на Артанис, но это невозможно. — Может, я хочу дочку с прекрасными золотыми волосами. — Будет так, как ты захочешь. — Нет! Не будет! — Тьелпе почувствовал злость, эмоции захлестнули. — И никогда не было, как я хотел! Меня кто-нибудь спрашивал, хочу ли я в Средиземье?! Может, я хотел уйти в разведку с… С Нельо! Но идти или нет, решили за меня! И что я делаю? Сижу, жду, когда те, у кого есть богатство, решают, что им брать в дорогу, а что нет, как мужья успокаивают жён, а те им говорят, что любят и будут ждать! А теперь ты несёшь чушь про рабов Моргота! — Чушь?! — Куруфинвэ-младший схватил сына за грудки, только сейчас заметив, что он уже совсем взрослый и выше отца ростом. Тьелпе вырвался и отступил на шаг, гордо подняв голову. — Не прикасайся ко мне! — заявил он отцу. — Ни ты, ни кто-либо другой не имеет права указывать мне, что я должен делать! — Молодец, парень, — придержал за плечо готового наброситься на сына Куруфинвэ-младшего Тьелко. — Поставь неразумного папашу на место. Беловолосый эльф зло рассмеялся, наблюдая за тем, как его брат багровеет. — Оставь сына в покое, — шепнул Тьелко. — Остынет. Пойдем лучше проконтролируем оружейников. — Я только от них ушел, до этого из кузницы не выходил… Не знаю, сколько. У меня уже руки инструменты не держат. — Так отдохни. С женой и дочерьми говорил? Поговори ещё. Успокойся. И запомни, словно нашу Клятву — рабов мы себе забирать не будем. Мы их освободим и отпустим. И даже не станем вслед им стрелять, когда они разбегутся. Тьелпе не хотел их слушать. Решив заняться гравировкой щитов и лат, эльф пошел через лагерь, разбитый на берегу реки, недалеко от того места, где раньше проходили тренировки мечников, и вдруг увидел, как к шатру Феанаро в сопровождении сына и нескольких воинов идёт Нолофинвэ. Возникло желание остаться и попробовать подслушать, но быстро пришло понимание, что это плохая идея. Лучше заняться гравировкой проклятых звёзд на проклятых щитах. Хотя… Нет, лучше сделать что-то для Артанис. Нагрудный панцирь? От мысли об этом Тьелпе покраснел. Нет, нужны мерки, их надо снять… Нет. Лучше меч. Красивый и лёгкий. Пусть носит и не забывает о мастере. *** Свечи вдруг разгорелись ярче, а чёрный шар на столе, словно из агата, изнутри засветился алым. «Палантир», — догадался Нолофинвэ. Проследив его взгляд, Феанаро что-то швырнул в угол шатра. — Моргот похитил один из них! — со злостью выплюнул он слова. — Палантири связаны между собой, и я никогда не думал, как их разделить! — Придумаешь, я в тебя верю, Феанаро, — улыбнулся Нолофинвэ. В шатре братья остались вдвоем, всем другим эльфам было приказано ждать снаружи. Одетый в алое со звёздами Куруфинвэ казался странно задумчивым. На нём не было украшений, вьющиеся черные волосы в беспорядке падали на плечи, глаза горели ярче пламени свечей. Самопровозглашенный король Нолдор был и спокоен и на взводе одновременно. Непонятно, что ожидать. — Я хотел поговорить об отце, — опустил глаза Нолофинвэ. — Но даже не знаю, о чём спрашивать. Феанаро застыл. Его губы дрогнули. — Хочешь узнать, как он умер, — севшим голосом произнес Куруфинвэ, посмотрев брату в глаза. — Только спросить боишься. — Это правда, — согласился тот. — Никто не видел, как это произошло, — ещё тише сказал Феанаро, отворачиваясь к столу с картами. — Однако слухи уже поползли. — В голосе прозвучала угроза, и Нолофинвэ напрягся. — Я знаю, это твоих рук дело. И знаю, тебе не нужно отмщение. Не вижу причин тебе идти за мной. — Я дал слово! — вспылил Нолофинвэ, но Феанаро остался спокоен. — Твоё слово никому не нужно, «брат», как и ты сам, — с нажимом произнес он, что-то чертя на карте. — Оставайся в Амане, сделай королем Турукано, а сам наслаждайся беззаботной жизнью. — Не верю своим ушам! — Нолофинвэ поднялся. — Ты, тот, кто угрожал мне расправой, унижал сына за договоренность со мной, тот… — Нам больше нечего делить, — Феанаро обернулся, в глазах равнодушное спокойствие. Мысленно король Нолдор был где-то очень далеко. — Отец мёртв. Я ухожу со своим народом и теми, кто готов бороться за свободу. Наши пути, брат, расходятся. А если ты всё же последуешь за мной, это будет глупейшим решением в твоей жизни. — Опять за меня решаешь?! — Уходи. Нам не о чем говорить. *** Турукано, ожидавший отца снаружи, смотрел на суматоху, царившую в лагере, и понимал — однажды ему придется взяться за оружие. Это неизбежно. Моргот должен пасть и больше не угрожать жизни мирных эльфов. Его мысли прервал вышедший из шатра Нолофинвэ. Он уже справился с собой, и его лицо было благостно-печальным. Почти как у Манвэ. — Продолжаем сборы, — твёрдо сказал он сыну. — Всё должно быть готово в кратчайшие сроки. Уходим отсюда. *** Лес редел, серые скалы вытесняли растительность, деревья становились ниже. Холодный ветер усиливался, порой срывая с головы капюшон. Макалаурэ совсем ушёл в себя и не реагировал ни на кого, даже если обращались лично к нему. Финдекано и Артанис теперь ехали рядом, изредка перебрасываясь лишь парой фраз. Эльфы, видевшие гибель Древ и пережившие падение тьмы на родную землю, уверенные, что хуже вряд ли что-то может быть, оказались не готовы к виду пострадавшей от урагана крепости и наскоро сложенной из мрамора «последней спальни» для деда. Артанис было стыдно за глупый вопрос, который имела неосторожность задать: почему нельзя открыть мраморный «сундук», чтобы посмотреть на Финвэ? Сопровождавшие её эльфы Третьего Дома и вовсе сникли. Эктелион зябко кутался в тёплый плащ, и когда на высоких скалистых морских берегах впервые в лицо полетел мокрый снег, он отчаянно захотел обратно в тепло. Но стоило сбившемуся дыханию восстановиться, эльф вдруг подумал, что он первый из всех своих знакомых оказался так далеко на севере, и теперь поведёт за собой тех, кто так же, как он сам сейчас, растеряются, будут ждать поддержки и совета, и, разумеется, получат его, Эктелиона, помощь. Из морозного тумана впереди выступили белые в свете звёзд ледяные клыки. Ветер ударил в лица, вышибая из глаз слёзы. Артанис не позволила никому закрыть себя от холода, выйдя вперёд, на самый край скалы. Плечи стиснули сильные руки, принцесса попыталась вырваться, но не смогла. — Тебя может сбросить в пропасть порывом ветра! — Нельо перекрикивал ледяной шквал, вновь ударивший эльфов мокрым снегом по незащищённым лицам. Высвободиться из его хватки не представлялось возможным, пришлось подчиниться. Артанис сразу же возненавидела двоюродного брата за то, что тот оказался гораздо сильнее её, и решила — надо больше упражняться. Льды на горизонте завораживали и вселяли в сердца суеверный ужас. Туманная мгла то скрывала, то вновь скалила белёсые холодные клыки. — Надо идти! — выкрикнул сквозь воющий ветер Нельяфинвэ. — Вниз! Скалы закроют нас от шквалов! Спуск левее, за той скалой! «В следующий раз это скажу я», — подумала Артанис, отходя дальше от края обрыва. Ветер взвыл, закрутил снежный вихрь. Облизывая потрескавшиеся губы, принцесса спрятала руки в длинные рукава: пальцы замерзали даже в перчатках. *** Очередные стеклянные часы с кристаллической пылью внутри были пренебрежительно отставлены в сторону. Снова измельчённые самоцветы пересыпались слишком быстро. Феанаро чувствовал: день, отмеренный световым циклом Древ, был дольше, пусть и самую малость, но отсчёт времени должен быть чётким. Часы из хрусталя, кварца, стекла и даже аквамарина, заполненные алмазной, аметистовой или хризолитовой пылью, либо с перетекающей внутри цветной жидкостью, украшали многие дома, их использовали для различных дел, в том числе и ремёсел, засекая время приготовления эликсиров и еды, нагревания печи. Но то были маленькие часы, считать дни по которым не представлялось возможным. И теперь, когда не стало световых циклов, эльфы начали терять счёт времени. Дикость! Отвинтив крышку верхней колбы, Феанаро добавил в часы дробленного кварца, записывая точный вес содержимого. На этот раз всё должно быть правильно. — Отец? Ты занят? Голос Куруфинвэ-младшего ворвался в шатёр, спутав мысли мастера. Феанаро вспомнил, о чём собирался говорить с любимым сыном, когда посылал за ним. — Заходи, я тебя ждал. Куруфинвэ-младший, усталый и бледный, что было заметно даже в оранжевом свете свечей, осторожно сел около стола, морщась и растирая предплечья. Осмотрев забракованные часы, принц вздохнул: — Может быть, позволишь тебе помочь? — Нет. Осталось лишь пожать ноющими от работы плечами. — Я тебя позвал, сын, — не оборачиваясь, заговорил Феанаро, — чтобы объяснить важную вещь. А ты поговоришь с остальными братьями. Особенно с младшими. — Самопровозглашенный король Нолдор собрал часы и осторожно отставил в сторону. — Один из Палантири теперь у Моргота. Поэтому я приказал вам всем отдать мне свои видящие камни. До тех пор, пока я не разберусь, как их разделить, пользоваться ими нельзя. — А если показывать врагу то, что мы хотим, чтобы он увидел? — И чем же ты желаешь похвастаться? — ехидство в голосе Феанаро превысило все допустимые пределы, и Куруфинвэ-младший почувствовал обиду. Отец снова показывает, что прав бывает только он. — Мы закончили работу над мечами, шлемов давно уже достаточно, щиты и латы практически готовы, — перевёл тему принц, — мастера валятся с ног, но не прекращают ковать. — Хорошо. — Тьелко… — Туркафинвэ. — Да, Туркафинвэ уверяет, что луков и стрел хватит на три таких войска, как у нас. — Хорошо. Заканчивайте работу и выступаем. Путь через льды долгий. Даже слишком. — Мы не будем дожидаться возвращения Нельо и Кано? — Куруфинвэ-младший удивился. — Нет, встретим уже в пути. Нам нельзя ждать. — Феанаро помолчал, смотря на пересыпающуюся в часах сверкающую пыль. — Моргот больше не нападает, никого не убивает. Это хорошо, безусловно. Но мнимая безопасность расслабляет малодушных, даёт им надежду, что всё обойдется, что война не нужна. Время, — Феанаро указал на часы рядом с собой, — играет против нас. Затянем с походом — потеряем войско. Куруфинвэ-младший снова потёр ноющую руку, и Феанаро скривился. — Пусть Митриэль тебе разотрёт мазями всё, что болит, — хмыкнул он, — заодно посмотри, как она это делает. Пригодится. Принц кивнул. Надо отдохнуть. Засыпать прямо в шатре отца не хотелось, поэтому эльф осторожно поднялся и пошёл к себе. Проходя между палатками, он заметил, что отец прав: чем больше проходило времени, тем меньше звучало бравых песен, тише становились голоса, шаги — медленнее. Тьма больше не пугала, она усыпляла, нашёптывала, что к ней тоже можно привыкнуть, её можно даже полюбить, ведь тьма прекрасно умеет скрывать недостатки и хранить тайны. Она ласковая. И за это ей прощают даже вероломное коварство. *** Дезориентация во времени и неорганизованность всё сильнее расшатывали и так хромающую дисциплину в лагере принца Арафинвэ, а больше всех старался устраивать хаос Финдарато, заявляющий, что разведка вернётся не скоро, значит, сестра не видит, что он делает, соответственно… Можно делать всё! Даже абсолютно безнаказанно любить жену. То, что Амариэ осталась дома у родителей, Финдарато ничуть не беспокоило. Он играл на арфе, зачаровывая музыкой толпы, пил и веселился, почти всегда оставаясь на виду и развлекая всех желающих. Из-за его бурной деятельности ответственные за отсчёт времени, обязанные вовремя переворачивать часы и записывать даты, постоянно были пьяны. И когда вдруг неожиданно оказалось, что пора выступать в дорогу, Третий Дом был уверен, что прошло дня три-четыре, ну максимум пять, у них не было готово совершенно ничего, половина взрослого населения спала после очередной попойки под развеселую музыку Финдарато, а другая половина искала потерянные «после вчерашнего» ценности. Самого принца и вовсе нигде не было. Смотря на свой народ, принц Арафинвэ пожалел, что так много времени провел с братом, обсуждая Феанаро, гибель отца, павшую на Валинор тьму, предательство Моргота и то, как теперь поступить, чтобы извлечь наибольшую выгоду для себя. — Мой принц! — церемонно поклонился растрёпанный эльф, путаясь в сумке, пытаясь достать что-то, кроме бутылки, и едва не падая. Устал, наверно… — Говори, — скрывая отчаяние в голосе, гордо произнес Арафинвэ. Он не был в лагере Феанаро и судить не мог, но у Нолофинвэ царил идеальный порядок, его старший сын вдохновил народ на сборы, эльфы действительно хотели делать то, что делали, а младший сын во всем помогал отцу. «Это катастрофа…» — обречённо думал принц, наблюдая за тщетными попытками пьяного подданного найти что-то важное во вдруг оказавшейся бездонной сумке. — Вот оно! — обрадовался эльф, протягивая принцу письмо с печатью Индис, улыбаясь бессмысленной счастливой улыбкой. Со злостью выхватив послание, Арафинвэ оттолкнул от себя гонца и ринулся в шатер. Ещё совсем недавно разгульное поведение эльфов его Дома казалось… Не казалось — было нормальным. Но ситуация изменилась, а эльфы — нет. Письмо смялось в руке. Что нужно матери?! Что-то случилось?! Хотя, что ЕЩЁ может случиться? Рухнув на постель, Арафинвэ сорвал печать, швырнул в сторону и, разворачивая послание, порвал его. Резкий звук резанул слух, зато немного встряхнул. «Драгоценный мой Арьо! — украшенный изящными завитками текст, написанный мамой, вызвал улыбку. — Вернись ко мне! Не могу взять в толк, что заставило тебя поднять народ и отправиться в безумный поход следом за умалишенным сыном Мириэль…» Арафинвэ улыбнулся. Действительно — что? Какой прок от его народа на войне с Морготом? Однако, он сказал, что пойдет, значит, должен идти. Необходимо отыскать Финдарато и поговорить с ним со всей серьёзностью. Хватит вести разгульную жизнь! Игры закончились. Закончились?.. *** Утонувший во мраке высокий берег теперь казался неприступной скалой, река почернела, привыкшие к свету листья свернулись в трубочки, цветы осыпались. Ноги утопали в мокром прибрежном песке, промокали, холод пробирался под одежду, сковывал сердце. И не было ничего. Тьма и пустота, почти как в давнем кошмарном видении. Тяжело опустившись прямо на мокрый песок и обхватив голову руками, Финдарато чуть слышно запел, изливая душу в трагичной мелодии, которую точно нельзя петь при подданных — падут духом. Над болотом туман, Волчий вой заметает следы. Я бы думал, что пьян, Так испил лишь студёной воды Из кувшина, что ты мне подала, Провожая в дорогу, Из которой я никогда не вернусь. Жди-не жди, никогда не вернусь… Больше не было сил изображать из себя беспечного храбреца, но Финдарато хотел, чтобы никто и никогда не видел его в мгновения слабости. Ведь Макалаурэ и Нельо всегда кажутся сильными, хоть этого и не может быть. Просто они умеют сдерживаться при других, и давать волю чувствам потом. Наедине с собой. Это качество восхищало Финдарато. Он тоже хотел быть таким. …И не сомкнуть Кольцо седых холмов, И узок путь По лезвию дождя, И не ищи, ты не найдёшь следов, Что Воин Вереска оставил, уходя… На поясе висел меч, и сейчас он постоянно упирался то в ногу, то в бок. Мешал погрузиться в себя. Все говорили: оружие теперь необходимо, и Финдарато был готов это принять. И всё равно не мог. Но… Надо. Придется. Как и Феанарионам. Почему-то именно эта мысль немного утешала. …Словно раненый зверь, Я бесшумно пройду по струне. Я не стою, поверь, Чтоб ты слёзы лила обо мне, Чтоб ты шла по следам моей крови во тьме, По бруснике во мхе До ворот, за которыми холод и мгла. Ты не знаешь, там холод и мгла… Но не сомкнуть Кольцо седых холмов, И узок путь По лезвию дождя, И не ищи в морозной мгле следов, Что Воин Вереска оставил, уходя…