Свет проклятых звёзд

Многие дома портового города опустели, потому что в них стало некому жить. Из других жильцы бежали в страхе перед Нолдор. Даже те, кому некуда было бежать, предпочли уйти в лес и встать лагерем в нескольких милях от порта, надеясь на чью-нибудь помощь, или что чудовища вскоре уйдут сами. Остались очень немногие. Отлежавшись в чьём-то брошенном доме и поняв, что уже в состоянии говорить с отцом, Майтимо сдержанно поблагодарил Финдекано и его воинов за помощь, обещал скоро вернуться и обсудить дальнейшие планы. Феаноринг видел, от него ждут большего, чем просто «спасибо», но все мысли были заняты другим: он совсем ничего не знал о ходе сражения в самой Гавани, сведения, приносимые воинами Второго Дома были слишком противоречивы. Но и так ясно: потери убитыми и ранеными среди Нолдор Первого Дома очень велики. Надо как-то сообщить родным… И как правильно выстроить разговор с отцом? Наверно, стоит сперва его молча выслушать. Дальше по обстоятельствам. Но сначала необходимо увидеть Макалаурэ. *** Отмытые от крови белоснежные корабли в форме лебедей возвышались над портом, и почти не было заметно, что борта и мачты местами изрублены, паруса сняты, а не подвязаны, как обычно. Всё это необходимо было ремонтировать, и те немногие везунчики, кого не достали стрелы, работали без отдыха. Нолдор заметили подходящего Майтимо издалека и начали восторженно кричать его имя, восхваляя доблестного воителя. Это могло бы быть очень лестно, если бы не понимание, что отец вряд ли искренне порадуется повышенному вниманию не к себе. Помахав здоровой рукой своим собратьям, Нельяфинвэ подошёл к ближайшему кораблю. — Где Канафинвэ? — спросил старший Феаноринг, и все лица сразу изменились. Это было красноречивее любых слов. *** — Нельо вернулся. Живой, — улыбнулся отцу Куруфинвэ-младший, отходя от окна каюты. — Нельяфинвэ вернулся героем, — со сдержанной гордостью сказал Феанаро, зачем-то погасив пальцами одну из свечей, стоящих на столе. — Наши раны затянутся, но даже если нет, если окажутся смертельными, это всё проходящее. Но память о содеянном останется в веках. Только наши дела важны. Понимаешь, о чём я? Куруфинвэ-младший не был уверен, что понимает. — Мы соберём совет сейчас? — спросил он, решив говорить по существу. — Да, — кивнул Феанаро. — Нет смысла ждать, когда соберёмся все. «Можем и не собраться, — вдруг с ужасом подумал Куруфинвэ-младший, вспоминая, как стоял на окровавленной палубе, как его позвал воин с раной на голове, как отец увидел одного из своих сыновей… Он тогда подумал — мёртвым. Это было очень страшно… — Во что я втянул Тьелпе?» *** Подойдя к двери, за которой лежал его тяжелораненый брат, Нельяфинвэ вдруг подумал, что надо снять перевязь, на которой висела левая рука: не стоит волновать Макалаурэ. Дверь бесшумно открылась, Нельяфинвэ осторожно вошёл, почти уверенный, что брат спит, но это было не так. Зато прямо за столом, положив голову на руки, спала девушка-знахарка, а вторая что-то усердно смешивала в небольшой круглой чаше, окружив себя свечками. — Майти, — еле слышно выдохнул Макалаурэ, чуть приоткрыв глаза, — не уходи. — Как он? — задал вопрос бодрствующей знахарке Нельяфинвэ. — Молчи, — не дал ей ответить еле живой менестрель, — сам скажу. Когда всё закончится, — он, закрыв глаза, поморщился, — когда Моргот будет сражён… Когда мы вернём… Дай воды, милая. Знахарка отставила чашу с не готовым пока снадобьем и помогла Макалаурэ выпить несколько глотков. — Майти, — снова морщась, прошептал Макалаурэ, — тогда мы оглянемся назад. И только тогда… Не раньше… Поймём, зря это всё было или нет, — менестрель снова замолчал, закрыв глаза. — А пока всё не закончилось… Не спрашивай, как я себя чувствую, ладно? Просто останься. И всё. Нельяфинвэ опустил глаза. Брат выглядел ужасно, это было понятно даже в полумраке. А ещё… Как бы Макалаурэ ни просил, остаться нельзя. Отец ждёт. — Скажи мне слова Клятвы, — вдруг попросил Макалаурэ, — пока не ушёл. — Твоего брата уже здесь нет, — недовольно произнесла знахарка. — Ушёл. Эгоист!