Свет проклятых звёзд

— Мальчик вырос, — с грустью думал Нолофинвэ, смотря на медноволосого племянника, явившегося к нему в окружении дюжины воинов. Сначала глава Второго Дома смотрел только на сына полубрата, пытаясь понять, кто именно перед ним и почему один. Когда Амбаруссар подходили вдвоём, а так происходило всегда, достаточно было просто сказать имя, и тот, кто надо, откликался. Но потом Нолофинвэ вдруг заметил, что у одного из сопровождающих Феаноринга воинов волосы, выбивающиеся из-под шлема, серебристые. Нет! У двоих! Тэлери?! С сыном Феанаро?! — Привет тебе, дядя Ноло… Финьо, — насмешливо произнес Феаноринг, и теперь стало ясно, кто это. — Отец передал письмо. Для любимого брата. «Он пьяный что ли?» — подумал Нолофинвэ, слушая племянника. Если бы не сын… Если бы не всё, что он сделал уже и продолжал делать… Брат Феанаро оскорбился бы. Но сейчас Нолофинвэ просто взял письмо. И всё. — Счастливо оставаться, дядя Нолофиньо! — захохотал Феаноринг, разворачивая лошадь и хлопая по плечу воина-тэлеро в нолдорских доспехах. — Поехали, ребята, наведём порядок в городе! А то мой дядя не может за сыном уследить. Ничего, Первый Дом Нолдор разберется. Если Второй не в состоянии. Воины, смеясь, пустились вскачь. — Финьо… — прошептал брат Феанаро, смотря на письмо. — Турукано! Позовите Турукано! Немедленно! *** — Валар предали нас! Мы готовы были на всё ради них, но в грозный час не получили помощи! О нас просто забыли! Валар не хотят защищать! Они хотят любоваться красивыми игрушками! А когда у игрушки проблемы, её выбрасывают! Отречёмся от бесполезных господ! Уйдем из Валинора! Пламенная речь уличного агитатора не вызывала бы удивления, если бы её говорил эльф-Нолдо. — Валар заставили нас погибать с их именами на устах! Мы замарали руки и сердца кровью собратьев ради них! А нам отплатили равнодушием! — Молодец, брат! — помахал рукой Питьяфинвэ стоявшему на разломанном фонтане, чтобы быть выше, эльфу-тэлеро. — Мы отплываем через полдня. Как только на кораблях поднимутся флаги, у вас будет треть колбы часов, чтобы подняться на борт. — Мы не опоздаем, — заверил эльф на фонтане. — Будь уверен в нас, господин Феанарион. Питьяфинвэ кивнул и пришпорил коня. Ехать в одиночестве было непривычно и странно. Запах гари усиливался, в воздухе закружился пепел. Доносящиеся издалека голоса звучали громче, стал различим женский плач. — Вы двое, — указал рукой Питьяфинвэ на ближайших к нему воинов-нолдор, — будьте наготове. Остальные, слушайте меня. Тэлери, снимите шлемы. Я еду впереди, вы — чуть позади. Оружие не демонстрируем. *** Сёстры решили стоять насмерть. Закрывая собой рыдающую мать, эльфийки, держа в руках ножи, не отходя от горящего дома, придвинулись вплотную друг к другу. — Вы не увидите нас молящими о пощаде! — крикнула одна из девушек. — Подойдёте — мы будем биться до последней капли крови! За принца Вольвиона! За короля Ольвэ! Во славу Майя Оссэ, Майэ Уинэн и Вала Улмо! Трое воинов в цветах Второго Дома не собирались убивать женщин. Они уже хотели уходить, но их остановили подъехавшие с соседней улицы Нолдор. И двое Тэлери. Питьяфинвэ обнажил меч. — Где принц Финдекано? — закричал Феаноринг. — Отвечайте! И немедленно потушите огонь! Альквалондэ перешёл во владение Феанаро Куруфинвэ! До отплытия здесь командуем мы! А после — принц Нолофинвэ. Король щедр — подарит брату портовый город. — Король Ольвэ приведет армию! — закричала эльфийка с собранными в косу волосами, разворачиваясь к Феанорингу и угрожая ножом теперь ему. — Это уже не наша проблема, — усмехнулся Питьяфинвэ. — Пока он дойдет, мы уже уплывём. И, кстати, юная дева, многие Тэлери плывут с нами. Добровольно. Девушки не поверили. — Принц Финдекано во дворце, — растерянно сказал воин в синем. — Наверное. — Едем! — скомандовал Питьяфинвэ. — А вы, — он указал на двоих своих собратьев, — поможете потушить дом. Наведём порядок в городе перед отплытием. *** Смотря на сына, понимая, что он ждёт указаний, ведь его звали не просто так, Нолофинвэ не знал, как начать разговор. Как подобрать слова, чтобы послать одного сына вразумить другого? И как должно выглядеть вразумление? Нолофинвэ чувствовал глубочайшее отчаяние — впервые в жизни он не видел выхода из сложившегося положения. Хотя нет. Видел. Но было страшно. — Что в письме, отец? — нарушил молчание Турукано. — Прочти. Может, что-то важное. Пальцы не слушались, сломать печать не получалось. Это почему-то показалось страшной трагедией, Нолофинвэ, выругавшись, сунул письмо в руки сыну и, беззвучно открывая рот, чтобы что-то сказать, но не зная, что, отмахнулся и со вздохом опустил голову. — Найди Финдекано, — проговорил он, наконец. — Пусть прекратит… Беспорядки. Турукано, возьми моих воинов. Кого хочешь. А, да… Что там в письме? *** По дороге ко дворцу воины Питьяфинвэ остановились ещё около одного горящего и трёх разгромленных домов, но, как ни странно, нигде не встретили протестов эльфов Второго Дома. Зато Тэлери, не желавшие покидать дома и «предавать» принца Вольвиона, который их никогда в жизни даже не видел, угрожали ножами, стульями и другими предметами обихода. Охрана вокруг дворца была сильно хмельная. Если они вообще поняли, что кто-то пришёл, то никак не отреагировали. Лишь один эльф в синем со звёздами предложил выпить с ним во славу Феанаро. Где именно находится принц Финдекано, никто ответить не мог, но нашелся он на удивление быстро. В коридоре. На подоконнике. Нолдо сидел, смотрел на причалы и пил вино прямо из бочки, принесённой из погреба, наливая в опустевшую бутыль. — Выпьешь со мной, брат? — спросил он Питьяфинвэ. — За твоего отца. За твоих братьев. За тебя. За ваше плаванье. — Флаги уже подняли, — посмотрев в окно, сказал Феаноринг. — Мне нельзя задерживаться. — Без тебя-то не уплывут… — Финьо, у меня для тебя письмо. — От Майти? — Да. Финдекано горько усмехнулся: — Я могу даже не читать. Распечатай и проверяй. Майти пишет, что моя помощь для него очень много значит, и он бесконечно мне благодарен. Так? — Угадал. — Пей каждый раз, когда я угадаю. Питьяфинвэ взял бутыль. — Дальше Майти пишет, что я герой, мои воины тоже, что его слава — лишь тень моей и всё в таком духе. Так? — Я уже пью. — Молодец. Дальше там будет какая-нибудь ерунда про то, что мы одна семья, что он не просто так доверил мне дочь, что я прекрасный муж и отец и так далее. Да? — Я пью-пью, не беспокойся. — На этом месте Майти перестает быть вежливым и пытаться запудрить мне мозги красивыми словами и пишет по существу. — Нет, не угадал. — Ах, да! Он там ещё про моего отца написал. — Да, но никогда не угадаешь, что именно. — А это неважно. Главное, что Майти не остаётся, как планировал изначально. Вы уплываете все вместе. Разом. Без нас. Но! Майти клянётся, что корабли приплывут обратно, и мы переправимся. — Правильно. Пью. — На этом всё, я прав? — Пью. Повисло молчание. — Из Средиземья эльфов привезли Валар, — вздохнул Финдекано, забирая у двоюродного брата бутыль и делая глоток. — А теперь вы плывете сами. Без их помощи. — Нас повезут Тэлери. Не сами же грести будем. Во время плавания попробуем научиться, конечно. — Пленным нельзя доверять. — Знаем. И не станем. Эльфы снова замолчали, а потом крепко обнялись. — Удачи, брат. — Удачи. *** К полному отсутствию света привыкнуть невозможно. Когда глаза не видят, воображение начинает играть в жестокие игры, и любой звук кажется таящим угрозу. Отсутствие звуков тоже пугает: появляется чувство, что вот-вот должно произойти нечто ужасное. Только… Может ли быть ужаснее? Предлагая обмен, принц Вольвион и представить не мог, чем это обернётся, уверенный, что его позорно казнят на глазах у подданных, которых семья короля не смогла защитить. Но вышло иначе. Морифинвэ не стал придумывать что-то сложное или необычное. Он просто приказал вбить в пол широкое металлическое кольцо и сомкнуть его на шее принца Вольвиона, чтобы тот оказался лицом вниз. Ещё один обруч защелкнулся на уровне рта, мучительно сдавливая затылок и удерживая засунутого вместо кляпа живого карася. — Хочешь жить — глотать не станешь, — смеялся Морифинвэ, снимая с пленника одежду и сковывая руки принца за спиной. — Лежи пока, отдыхай. Но скоро ты мне понадобишься. Обруч глубоко вошёл в рот, его касались только задние зубы, и рыба отчаянно трепыхалась, царапая чешуёй нёбо, язык и глотку. Выплюнуть её никак не получалось, и отчаяние захлёстывало прибойной волной. Без одежды стало очень холодно, от неудобного положения мышцы начали ныть. Давясь и кашляя, Вольвион всё-таки выплюнул рыбу, и слёзы радости покатились по щекам. Хоть немного стало легче. Принц очень хотел быть сильным и не жалеть о своём решении спасти брата. Он отчаянно заставлял себя думать, что сможет вынести всё. И не жалеть! Не жалеть!.. Спустя вечность, наполненную ноющей болью, стыдом и страхом неизвестности, во тьме возник свет. Оранжевый. Это был факел. — Ты устал? — спросил очень вкрадчиво Морифинвэ. — Да… — принц Вольвион не хотел отвечать, ругал себя за слабоволие. И отвечал. — Тебе, наверно, больно. — Очень… — Хочешь, чтобы всё закончилось? — Да… Слёзы снова покатились по щекам, принц старался плакать беззвучно, раз уж не получилось держаться героем, но не удавалось и это. Он боялся своей беспомощности перед тюремщиком. Морифинвэ ведь может делать что угодно! — Хочешь вернуть одежду и возможность хотя бы иногда выходить отсюда? — Да… — Сделаешь, что угодно? Это был страшный вопрос, прозвучавший именно тогда, когда принц о нем думал. Вольвион не смог ответить сразу, и свет ушёл на ещё одну вечность холода, стыда и боли, постоянного страха, к которым прибавились голод и жажда. Когда в следующий раз свет вернулся, Вольвион был уже согласен на всё. И испытал неописуемое презрение к себе, когда Морифинвэ, поднеся факел к лицу принца, опаляя растрепанные волосы, сказал: — Это была шутка. Мне не нужно от тебя ничего, кроме присутствия. Я лишь хотел проверить, как быстро ты сдашься. Интересно, на что ты всё-таки согласился, а? Расхохотавшись, не дожидаясь ответа, Феаноринг ушёл, и свет снова погас. *** — Жаль, я не увижу этот торжественный момент, — вздохнул Макалаурэ слишком глубоко, и, скривившись, зажмурился: он знал — если начнётся кашель, будет очень больно. Несмотря на то, что голос менестреля звучал уже немного твёрже и увереннее, не так хрипло, как раньше, на лоб не приходилось постоянно класть компресс, общее состояние пока совсем не радовало. — Братья тебе подробно расскажут, — улыбнулась знахарка, поднося к ноздрям Феаноринга тлеющий пахучий листок. Голова закружилась сильнее, все чувства пропали. Смотря на заснувшего Макалаурэ, эльфийка со вздохом покачала головой и, окунув листочек в воду, убрала его в маленькую коробочку. Надо заняться снадобьями. Всё, что росло в Валиноре при свете Древ, погибло. Запасы трав были, но никто и никогда не собирал много, поэтому практически не осталось ингредиентов для целебных отваров и мазей. Для некоторых раненых внезапное прекращение лечения сейчас будет означать ухудшение состояния и смерть. *** Порт наполнился эльфами Второго Дома, державшими в руках факелы. Тьма, пламя, дым перемешались в пёструю мозаику, разрываемую сотнями голосов. Дворец принца Вольвиона, теперь перешедший во владение брату Феанаро, смотрел на опускающиеся полотна парусов выбитыми окнами и выломанными дверями. Ветер, прилетевший с моря, выл в опустевших коридорах, и этот вой напоминал плач. Порывы усилились, играя алыми флагами на мачтах, и со всех сторон затрубили рога. — Счастливого плавания! — послышались крики. — Ждите нас в Средиземье! — Удачи в пути! В воздух взлетели шлемы и щиты, устремились острия мечей, пылая отражённым пламенем факелов. *** Окружённый воинами Морифинвэ, принц Вольвион стоял на палубе и смотрел на убираемые трапы и поднимающиеся из воды якоря. Его уже не держали закованным, но легче ни капли не стало. Принц вглядывался в толпу в порту, отчаянно надеясь увидеть там брата. В последний раз. Верить, что он приведет воинов и спасёт свой народ, глупо. От этого только больнее. «Зачем меня привели? Хотели бы казнить, сейчас самое время. Почему я ещё жив?» — думал Вольвион, смотря, как первые корабли отчаливают. Ветер усиливался, стало холодно и как будто темнее. Резкие порывы вышибали дыхание, норовили сбить с ног. Принц много лет прожил в порту, и не помнил, чтобы поднимался такой силы шторм. *** Морифинвэ вышел на палубу, ведя под руку Митриэль, а сзади на поводке плелась обнаженная дрожащая пленная принцесса. Обе эльфийки были напуганы примерно одинаково. Увидев сестру, Вольвион инстинктивно рванул к ней, но стражники больно выкрутили руки, а в спину упёрся меч. — Она станет нашим талисманом! — крикнул Морифинвэ, указывая на Айриэль. В руках Нолдо звякнул металл. Развязав веревки, Феаноринг сковал запястья девушки плотно прилегающими браслетами, привязал к ним толстый канат и повел вперёд по палубе. Вольвион начал отчаянно вырываться, уже не понимая, что силы неравны, что сделать всё равно ничего не сможет. Он что-то кричал, но ветер нещадно хлестал его, глуша слова и имена. Оставалось лишь смотреть, как конец каната, привязанного к оковам, закрепили на носу корабля. И толкнули принцессу Айриэль за борт. С отчаянным криком эльфийка повисла на середине расстояния до воды, раскачиваясь из стороны в сторону. Ветер трепал ее длинные волосы, сдувал с лица слёзы. Из порта послышались крики, одобрения и осуждения в равной степени. Кто-то просто смеялся. Все корабли уже отчалили, устремились во тьму. Ставший почти ураганным ветер заставил эльфов уходить с причалов, искать укрытие. Но ушли не все. Митриэль видела — муж до последнего ждал, что она спустится к нему по трапу. С ужасом смотря на кричащего что-то Вольвиона, на ухмыляющегося Морифинвэ, эльфийка подбежала к борту и прыгнула. — Дайте мне лук и стрелы! — приказал Феаноринг. — Она моя. Или ничья. Море взволновалось, вспенилось. Во тьме и завывающем ветре просвистели стрелы. Мгла закрыла звёзды, хлынул ледяной дождь. Среди клубящегося мрака на небе то и дело тучи складывались в грозное и прекрасное лицо девы.