Свет проклятых звёзд

В стотысячный раз проверив, всё ли взял, Финдекано начал убеждать себя, что поступил правильно, выбрав для похода к твердыне Моргота дневное время. Какова вероятность, что твари врага приспособились к свету? Или здесь, под покровом тьмы, нет разницы во времени суток? В сердце нарастала злость. Сын Нолофинвэ не хотел думать о Феанорингах плохо, но, вспоминая отчаявшегося и сгорающего от стыда Макалаурэ, не мог заставить себя успокоиться. Грудь рвало изнутри желание кричать проклятья, швырять камни и всё, что попадётся под руку, выхватить меч и… Убивать. Почему? Почему те, кого Финдекано любил, оказались такими… Такими… Братья даже не пошли с Нельо на переговоры! Неужели испугались?! Не в силах принять услышанное и додуманное, видя, что горы уже достаточно близко, а крупные валуны, за которыми можно спрятать телегу и лошадей, закончились, втородомовский принц спешился и, снова проверив снаряжение и содержимое закрепленной на поясе сумки, молча кивнул собратьям и побежал к окутанным тьмой скалам. *** Музыка стала слышна у подножий, когда Нолдо приблизился к отвесным склонам на полёт стрелы. Это звучала одна из тем Творения, сомнений быть не могло. Финдекано подумал, что предпочёл бы никогда не слышать этой песни, но тут же забыл об этом. «Нельо, где же ты?» — мысленно вопрошал эльф, теряясь в бесконечном лабиринте воспоминаний и эмоций. Горы, горы, горы… Тьма… Изуродованный труп на берегу, и отчаявшийся, потерявший надежду Кано… Почему, Эру?! Горы… они все одинаковые! Нет, они не одинаковые, они совсем не похожи друг на друга, просто музыка из-под земли не даёт сосредоточиться. Она творит, но это же Созидание во имя Разрушения! Здесь, в недрах земли зарождается жизнь с одной только целью — нести смерть! Почему всё так?! «Где же ты, Нельо? Может быть, всё зря? Может быть, ты уже мёртв? Нет. Не для того Моргот тебя вывесил напоказ. Ему нравится видеть и чувствовать чужие страдания. Но, враг проклятый, ты не учёл одного — это не нравится мне!» Прислонившись спиной к на удивление тёплой скале, которую отметил на карте Макалаурэ, Финдекано постарался успокоиться. Враги не видят его из-за маскировки. Но время играет против! Сколько ещё бегать здесь, вдоль хребта, и искать? Но и кричать — плохая идея. Сосредоточившись, Нолдо воспроизвёл в памяти лицо Нельяфинвэ. Пламя на фоне тьмы. Это горят мёртвые деревья рядом с королевским дворцом в Альквалондэ. Майтимо смотрит в сторону дверей, теряющихся среди ажурных колонн. У ног лежит изрешеченный щит, доспех слева в пятнах крови, Нельяфинвэ одной рукой снимает шлем. «Я не Феанаро», — звучат слова. «Да, Нельо, ты не Феанаро. И никогда им не станешь. Никому это не под силу. Но ты — мой брат. И, даже если бы ты не был моим родичем, какая разница? Я не позволю Морготу так поступать с эльфами! Ни с одним из нас! Нельо… Услышь меня, пожалуйста!» Финдекано закрыл глаза. Если использует осанвэ, выдаст себя. Но чары музыки действуют иначе! Песня зазвучала в памяти — только одна из многих сотен, неожиданно напомнив о юности и первом бунте против отца. Губы зашептали слова, и Финдекано показалось, что музыка недр сбилась с ритма. *** — Клянусь, — с трудом шевелящимися губами шептал Майтимо, запрещая себе думать о собратьях и подбирать слова для всего, что случилось, — вечно преследовать… огнём и мечом, — эльф понимал, если пытаться анализировать или оправдать поступки родичей, станет ещё хуже, пусть даже кажется, что уже некуда, — своим гневом… любого. Будь то Вала… Собирая по крупицам остатки сил, сын Феанаро прогонял чудовищные воспоминания о прикосновении руки Моргота к голове, невольно всплывающие при упоминании врага. — Майя, эльф, — выдохнул, как можно ровнее, Майтимо, — или иное творение Эру… Нет, не вспоминать! Семью… И друзей. Бывших... — Что уже живёт или родится… позже… великое или малое, доброе или злое… Ритмичный скрежет металла внутри горы вдруг сбился, словно столкнулись два вихря, нарушив вращение друг друга. Or luine menel ná I arta laurea, Calasse ando látina Ar elen taurea. Майтимо подумал, что голос брата ему померещился, что от боли и отчаяния уже не спасает даже Клятва, и что враг всё же сломал его окончательно, когда безразличие сородичей было продемонстрировано слишком наглядно. «Ты думаешь, твои братья такие же, как ты. Считаешь их героями. Меряешь своей меркой. Тебя ждёт разочарование, сын великого Феанаро Куруфинвэ. Разочарование и прозрение». — Кое завладеет или попытается завладеть… Сильмарилем, — заглушая в памяти слова врага, оказавшиеся слишком правдивыми и пророческими, прошептал Майтимо, с ужасом понимая, что усиливается ветер. — Будет хранить у себя… Artasse — aldeon Salquissen lóteo, Entasse vantar vanime Celvar ú nóteo. — Или станет препятствовать отвоевать… Ve tulca minya nárefinda rá Ar tatya — mundo, quanta henduo, Nelya — sorno laurea menelya, Eryar hendu calime úquétime. — Святыню рода Феанаро Куруфинвэ… — Майтимо хотел лишь продержаться, как можно дольше, не вздрогнуть от пронизывающего холода, чтобы резкая боль, пусть неизбежная, пронзила тело хоть на мгновение позже. — Да падёт на меня вечная тьма… Menelde látina Min elen tintina. Ta elya ná, a Vanima, Tennoio elya ná! Боль впилась в плоть, и Нельяфинвэ, стиснув зубы, застонал, невольно слушая простую, но такую дорогую сердцу мелодию, заглушившую песнь огненных недр. Спазмы свели искалеченные суставы, Феаноринг хотел дальше произносить сквозь стон слова Клятвы, но чары музыки заставили поддаться им и продолжить песню: I mele — melima… I faina — air’elen, Nai tulya elenelya le Artanna tienen. *** — Нельо… Ты жив! Получив ответ, Финдекано отскочил от скалы и стрелой понёсся вперёд, туда, откуда, как ему показалось, донеслось пение. Пики Трёхглавой горы с абсолютно отвесными склонами тонули во мраке, рождающемся где-то за хребтом, крутящем длинные рваные волокна. — Нельо! — совершенно забыв не только об осторожности, но и вовсе обо всём, крикнул сын Нолофинвэ, перепрыгивая на бегу валяющиеся в грязи под ногами камни. — Нельо! Поднявшийся ветер принёс серые тяжёлые облака, скрыв от глаз дневное светило. — Нельо! Это я! Финдекано! Я спасу тебя! *** Содрогаясь от боли и холода, Майтимо посмотрел вниз. Сведённые занемевшие губы едва заметно улыбнулись. — Финьо, — выдохнул сын Феанаро. И вдруг понял, что сила воли, которая, оказывается, всё это время существовала и помогала удерживаться на краю пропасти, его покидает. Осознание того, что пришла ПОМОЩЬ, что на этот раз действительно рядом тот, кто не оставит мучиться под пытками, и что страданиям наступает конец, сокрушило последние заслоны, возведённые в душе отчаянным и бессмысленным желанием не сдаться, не подчиниться, не позволить себя сломить. Осколки обрушившихся со стеклянным звоном преград на пути чужой воли впились в глаза и горло, и последним, что смог осознанно выкрикнуть Майтимо, забившись в конвульсиях и подавившись рыданиями без слёз, была отчаянная просьба: — Убей меня, умоляю! Я не могу больше! *** — Я здесь не для этого, слышишь?! — вырвались слова, и Финдекано снова ощутил нарастающую злобу. Сыну Нолофинвэ казалось, что он ненавидит абсолютно всех и всё. Вскинув подрагивающими руками лук, Нолдо, чувствуя, как бросает в жар, выпалил: — До тебя ни одна стрела не долетит! Разве не очевидно?! Совершенно не понимая, насколько глупо выглядел, Финьо присмотрелся, ища глазами, за что можно зацепиться крюком, чтобы начать подъём, и вдруг его взгляд остановился на том, кого он пришёл спасать. — Эру… Как ты это допустил?.. Финдекано не мог вспомнить, когда плакал в последний раз, но был абсолютно уверен, что пролившиеся сейчас слёзы навек превратятся в ночной кошмар. В одно мгновение из-под ног ушла земля. Сознание отказывалось принять то, что видели глаза: Майтимо, которого Нолофинвион знал ярким, сильным и ловким Нолдо с горделивой осанкой, превратился в скрюченный, дрожащий, запылённый скелет со свалявшимися гнездом посеревшими волосами. С трудом убрав за спину лук, Финдекано опёрся рукой о скалу и, хватая ртом воздух, стал судорожно вытирать льющиеся слёзы. Порыв ледяного ветра ударил в лицо, застонал хриплым голосом, который не мог, не должен принадлежать сыну Феанаро! Может быть, правда, лучше убить его? — Нет, — справился с собой Финдекано, — никогда! Майтимо должен жить! Вопреки этому кошмару! Назло врагу! Назло всем этим жалким трýсам, бросившим его! Ладонь, упиравшаяся в скалу, сдвинулась в сторону и нащупала выступ. Поверхность вовсе не такая гладкая, как кажется! — Держись, Нельо! — зачем-то снова закричал сын Нолофинвэ. — Я тебя спасу! — Нет, — захрипел ветер, — убей. Будь милосерден. Снова и снова бросая крюк, Финдекано проклинал Моргота, скалу, невозможность увидеть, за что хвататься, и то и дело повторяющуюся мольбу Нельяфинвэ прекратить его мучения, от которой перехватывало дыхание. — Не смей меня об этом просить! — не выдержал старший сын Нолофинвэ, услышав «Убей меня» в очередной раз. — Замолчи! Ты будешь жить, хочешь того или нет! Как ни странно, слова подействовали, и на склоне Тангородрима воцарилась тишина. *** Крюк зацепился за что-то невидимое, но держался крепко, и Финдекано, проверив, хорошо ли закреплена на нём страховка, полез наверх. Руки и ноги с трудом находили опору, кирка плохо пробивала камень, но сотни миль, преодолённые во льдах, когда приходилось перебираться через скользкие высокие глыбы, крошащиеся под металлическими остриями, научили многому, а хвататься руками за тёплые камни гораздо удобнее, чем за обжигающие, рвущие перчатки льдины, к которым прилипает кожа. Рука, ощупывая камень, провалилась в квадратное отверстие с идеально гладкими краями, но Финдекано был не в состоянии анализировать. Квадратное и квадратное. Что такого? Была лишь одна догадка — за такие «дыры» удобно цепляться. Земля удалялась, цель становилась ближе. Понимая — торопиться нельзя, поскольку это опасно и можно сорваться, втородомовский принц прогонял невольные мысли о том, что каждый миг промедления становится ещё одной вечностью под пытками для Нельо. «Держись, скоро всё закончится», — не сказал вслух сын Нолофинвэ, чтобы не услышать это проклятое «Убей меня» в ответ. Выше, выше… «Наверное, — подумал Нолдо, снова пытаясь вслепую закинуть крюк, — над Нельо должны быть пещеры. Иначе как его туда повесили?» Кирка застряла в трещине и, с трудом выдернув её, чтобы продвигаться дальше, Финьо сделал глубокий вдох. Он почти добрался. Теперь главное — не сорваться вместе с тем, кого хотел спасти. Майтимо не смотрел в его сторону. Содрогаясь и жутко сморщивая истончившуюся кожу, натянутую на черепе, которую язык не поворачивался назвать лицом, сын Феанаро тяжело прерывисто дышал, сквозь стиснутые зубы. «Не спешить, не спешить!» — приказывал себе Финдекано, чувствуя, как снова начинают трястись руки. Зацепив страховочный трос за что-то невидимое над головой Майтимо, сын Нолофинвэ отыскал опору для ног и придвинулся к брату. — Прошу тебя, — тихо произнесли потрескавшиеся до крови сухие губы. Решив ничего не говорить, Финдекано, одной ногой опираясь на что-то вроде бы надёжное, вторую согнул в колене, прижав к скале. Осторожно подхватив брата под грудь, Нолдо чуть приподнял его, чтобы ослабить давление на плечо. Тощее тело, оказавшееся совершенно расслабленным и неспособным держать собственный вес, содрогнулось, голова бессильно запрокинулась, Майтимо вскрикнул, и Финьо показалось, кузен потерял сознание, но лишь на миг, после чего сразу пришёл в себя. Проклиная свою неосторожность, Нолофинвион всё же смог усадить брата на колено, положив его голову на согнутую в локте руку. Достав из поясной сумки маленький пузырёк, который пришлось открывать зубами, Нолдо поднёс его к окровавленным губам. — Не надо, — выдохнул сын Феанаро, — это бесполезно. — Пей, Нельо! — рука Финдекано дрогнула. — Это снимет боль. На сына Нолофинвэ посмотрели пустые выцветшие глаза, в которых не было ничего от прежнего взгляда. Всё умерло, осталось лишь страдание. — Это от боли, Нельо, — повторил, холодея от ужаса, Финьо. Мёртвый взгляд чуть ожил — в нём мелькнула едва заметная тень благодарности. Когда пузырёк опустел, сын Нолофинвэ бросил его вниз, достал флягу с водой и помогал брату пить, пока не подействовало снадобье. Майтимо начал засыпать. Увидев, что перекошенная, покрытая заметными даже сквозь слой чёрной пыли шрамами грудная клетка стала вздыматься и опускаться равномерно, без судорог, Финдекано очень осторожно пристегнул брата к себе двумя широкими ремнями, максимально накрыв его той грязной тряпкой, что болталась на тощих плечах и когда-то, видимо, была плащом. Пришитую к бедру металлическим кольцом левую руку принц трогать не стал, чтобы случайно не причинить брату новых мук. Убедившись, что ремни закреплены надёжно, Финьо потянулся к стальному кольцу, удерживавшему запястье Нельяфинвэ на скале. *** Лишь прикоснувшись к металлу, Финдекано сразу понял — всё очень плохо: сталь казалась частью руки, а не оковами, повернуть в ней запястье или подлезть под кольцо не получалось, словно проклятый металл вырастал из кости. Пытаясь схватиться за браслет, чтобы разжать его, сын Нолофинвэ ощущал, как вздрагивает ладонь брата. Скрюченные холодные костлявые пальцы с отросшими ногтями, вопреки всякой логике слегка шевелились, когда их случайно задевали, вены и жилы жутко проступали сквозь прозрачную кожу. Сталь не поддавалась. Решив попробовать выдернуть кольцо из скалы, Финдекано принялся рывками тянуть на себя оковы. Бесполезно. Снова пытаясь разжать зачарованный металл, эльф почувствовал, как Майтимо начал вздрагивать: то ли снадобье перестало помогать, то ли Нолофинвион слишком резко дёргал и растревожил искалеченные суставы брата. — Именем… Создателя… — зашептал, тяжело выдыхая, сын Феанаро. — Эру… приношу я Клятву… и призываю… Финдекано потянул на себя оковы, и Майтимо сдавленно застонал. — В свидетели моего слова… — через силу произнёс хриплый голос. — Владыку… Новый рывок получился ещё более резким, измученное тело содрогулось. — Финьо, — чуть слышно прошептал Феаноринг, — умоляю, хватит. Это бесполезно, видишь? — сделав глубокий вдох, полуживой пленник издал короткий стон. — Не мучай меня больше, прошу. Ты же умеешь убивать, я знаю. Финдекано тоже знал, но делать этого не собирался. Только не сейчас! Понимая, что другого выхода нет, ненавидя себя за то, что не смог разжать оковы, Моргота — за жестокость, Нельо — за мольбу о смерти, лишающую способности трезво мыслить, а всех остальных — за то, что не помогли раньше, сын Нолофинвэ достал из поясной сумки ещё один короткий ремень. — Финьо, — снова прошептал сквозь стон Майтимо, — давай же. Один удар… Пожалуйста! «Как заставить его замолчать?!» — мысленно воскликнул Финдекано. Ответ пришёл неожиданно, когда вдруг чудовищная музыка, доносившаяся из-под земли, заиграла громче. Очень медленно и осторожно стягивая прикованную руку брата ремнём выше кисти, Нолофинвион тихо запел, словно убаюкивая ребёнка: — Под небом голубым Есть город золотой С прозрачными воротами И яркою звездой. Майтимо замолчал, дыхание стало ровнее. — А в городе том сад: Всё травы да цветы, Гуляют там животные Неведомой красы. Ремень затянулся на руке, пережав вздувшиеся вены. — А в небе голубом Горит одна звезда. Она твоя, о брат мой, Она твоя всегда. Финдекано, продолжая напевать, очень медленно и бесшумно вытащил из ножен короткий тонкий меч. Идеально заточенный. Кто любит, тот любим. Кто светел, тот и свят. Пускай ведёт звезда тебя Дорогой в дивный сад. Взмах, удар, брызнула кровь, и рука Майтимо, неестественно вывернувшись, упала. Кисть осталась на прежнем месте, прикованная к скале, пальцы, подрагивая, медленно опустились. Сын Феанаро замер. Отчаянно надеясь, что Нельо не умер, принц бросил меч вниз, неосознанно проверил страховку и начал спускаться так быстро, как только мог. Нельяфинвэ застонал: сначала тихо, а потом, дрожа всё сильнее, бывший пленник Моргота начал прерывисто вскрикивать, громко и судорожно втягивая воздух. — Держись, Нельо! — слова Финдекано прозвучали приказом броситься в бой. — Держись! Ты справишься! Ты сможешь! Не помня, как оказался на земле, сын Нолофинвэ сорвал с себя канат, бросив его болтаться на скале, побежал к телеге, как мог быстро, оставляя кровавый след и уже не заботясь об осторожности, думая только об одном — скорее уложить в неё задыхающегося от боли Майтимо, перевязать обрубок руки, дать ещё эликсиры. И быстрее довезти к знахарям! *** Около валуна ждали двое сопровождавших эльфов, где остальные — Нолофинвиону было совершенно наплевать. Разорвав ремни, которыми пристегнул к себе брата, Нолдо осторожно положил лишившегося чувств искалеченного эльфа на одеяла и крикнул собратьям, на чьих лицах при виде сына Феанаро застыл ужас, быстрее ехать. Сев вместе с травником рядом с братом, который, даже лёжа без сознания, изогнулся влево, а правая рука не опускалась, Финдекано, вытирая влажным полотенцем грязь с его лица, цепляясь тканью за медный венец, вставленный под кожу головы, увидел, как под глазами Майтимо проступает чернота, лоб и губы синеют, а дыхание становится совсем слабым. «Я не довезу Нельо до его братьев, — пришло горькое понимание, — слишком далеко». — Тирьо! — крикнул управляющему телегой эльфу Финдекано. — К моему отцу! Быстро! Едем в лагерь Нолофинвэ!