Свет проклятых звёзд

Стрела с коричневым оперением сорвалась с тетивы, исчезла в предрассветном тумане. Уверенный, что цель поражена, Сулион спрыгнул с полуобвалившейся стены и обернулся на Линдиро, привалившегося спиной к остову дозорной башни. — Ты когда-нибудь охотился на ласточек? — с азартом спросил молодой Авар, вглядываясь в полупрозрачную влажную пелену, среди которой виднелись верхушки деревьев. — Не знаю, почему сейчас вспомнил об этом… В детстве я с братьями ходил на берег реки: перед наступлением долгого тепла туда прилетали ласточки. Знаешь, как сложно поймать эту птичку, не причинив ей вреда? Сын Асталиона покачал головой, даже не услышав, что говорил ему друг. Давно запретив себе вспоминать Тирион, семью и тосковать о прошлом, Нолдо пытался решить, что теперь делать. Отправившись на войну с Морготом в числе верных Нельяфинвэ Руссандола, после Битвы-под-Звёздами сын Асталиона остался одним из четверых выживших воинов старшего Феаноринга и должен был считаться верным наместника Канафинвэ. Однако Макалаурэ вовсе не занимался делами подданных, поэтому Линдиро оказался предоставлен сам себе, а теперь, когда Нельяфинвэ вернулся, пора вспомнить о присяге. Поговорив с соратниками сын Асталиона понял, что верные старшего сына Феанаро Куруфинвэ хотят подтвердить готовность продолжать службу в войске Нельяфинвэ, независимо от статуса бывшего нолдорана, и согласны принять наказание за бездействие и отсутствие попыток спасти из плена своего лидера. Линдиро отчаянно надеялся, что кровопролития не будет, сыновья Феанаро вспомнят, что они родные братья, а враг у всех один, и это Моргот… — Феанариони не были обязаны рисковать, спасая из плена Нельяфинвэ, — почему-то заговорил вслух Нолдо, смотря в туман, — поскольку не было шансов на успех. Шесть оставшихся сыновей Феанаро имеют полное право не осуждать себя за бездействие, и никто не может осудить их. Сулион внимательно посмотрел на друга. — Только это уже не братство, — пожал он плечами и снова занялся охотой. *** Клинки со звоном столкнулись, заскрежетали и разошлись. Новый удар, блок, полетели искры. Маэдрос ещё недостаточно уверенно владел мечом, сражаться левой рукой ему было явно неудобно, но кое-что пугало Макалаурэ по-настоящему: старший брат никогда раньше во время тренировок не бил в полную силу, менестрель был уверен, что, если пропустит удар, клинок Нельяфинвэ его не ранит. Теперь же создавалось ощущение, что ошибка может стоить жизни или нескольких пальцев — как повезёт. Нет, это только кажется, это не может быть правдой! Макалаурэ отступил назад, посмотрел на Телперавиона, водившего по исцарапанному неровному клинку точильным камнем. — Орочий меч, — пожал плечами Нолдо, — копья и топоры у них получаются явно лучше. Когда войско Моргота напало на нас на берегу моря, мы проверили, насколько крепка их сталь. И вот что я скажу: для удара в спину во время попойки или убийства во сне это оружие подходит идеально. А о наши доспехи ломается. — Это из-за мороза, — видя, что брат не спешит продолжать тренировочный поединок, сказал Маэдрос, убирая оружие, — слышал, валинорская сталь тоже потеряла прочность в Хэлкараксэ. — Не настолько, — хмыкнул Телперавион. — Возможно, — кивнул старший Феаноринг, — однако не стоит забывать, брат, что во время Битвы-под-Звёздами орочьи клинки с успехом пробивали наши доспехи. Да, если сравнить нолдорские латы и то, что напяливают орки, прочность нашей стали больше многократно. Но на каждого эльфа на поле боя пришлось не менее дюжины вооружённых тварей. Они берут числом, понимаешь? Из дюжины единовременных ударов хотя бы один достигнет цели непременно. — Это не значит, что у нас нет шансов на победу, — прищурился Телперавион. Маэдрос усмехнулся и посмотрел на меч орка в руках собрата. — Когда мы шли в бой, — угрожающе произнёс старший Феаноринг, — всем казалось, наш гнев способен смести врага, сравнять твердыню Моргота с землёй. Но во время битвы бывали моменты, когда полчища орков словно разрастались: чем больше убиваешь, тем больше их становится. А хуже всего, проклятые твари, умирая, тоже испытывают боль, как и мы, и видеть это бесконечно способны не все. Усталость и ранения замедляют движения, в бою неизбежно теряешь близких, а враги не заканчиваются. Я бы солгал, брат, если бы сказал, что в моём войске никто не дрогнул. Телперавион встал. — Они все мертвы, лорд, — заявил Нолдо, — а мы живы. И, научившись на ошибках предшественников, будем отважнее, опытнее и сильнее. Бросившись в бой с Морготом, — Телперавион обнажил свой клинок и, крутанув, подбросил, а затем вогнал остриём в землю, — вы знали о нём слишком мало. Вы помнили его мудрым заботливым Вала, который предал доверие, убил вашего деда и короля, вы хотели отомстить, восстановить справедливость, стать независимыми от Валар, которым больше не могли доверять, защитить близких. Вы видели вероломного предателя и потакающих его прихотям Айнур. Но мы, лорд, видели другое. Мы все видели, что Моргот сделал с тобой, и каждый понял, на что на самом деле способно это чудовищное творение Эру. Мы все видели, что Айнур не испытывают сострадания к нам, и в это поверили даже те, кто раньше сомневался. Мы все видели, как ты боролся за жизнь, и победил. Лорд Маэдрос, ты уже победил Моргота, потому что, несмотря ни на что, ты снова здоров, держишь меч и готов продолжить войну. Айя Нельяфинвэ Майтимо Феанарион! Айя Маэдрос! Макалаурэ повторил за соратником, двое Нолдор, тренировавшиеся вместе с ними, присоединились к восславлению. — Айя нолдоран! — крикнул, подъезжая, всадник в синем плаще. — Только не убивайте. У меня важные известия. Нолдор убрали оружие. — Великий Нолофинвэ, — с пафосом сообщил эльф, поглаживая гриву лошади, — священным светом своего сердца рассеял тьму даже около туманного озера к югу отсюда, и мои собратья смогли рассмотреть сынов Феанаро Куруфинвэ, которые тебя ждут, Маэдрос. — Моргот сам свой мрак рассеял, — хмыкнул Телперавион, отвернувшись, — жаль, мы не поняли, зачем нужно было его нагонять. — Нас устрашать пытался, — отмахнулся Макалаурэ. Телперавион покачал головой. — Надо поговорить, Кано, — сдержанно улыбнувшись в ответ, сказал Маэдрос. — Вдвоём. *** На берегу реки снова стало светло: колдовская тьма полностью рассеялась, холод наступающей ночи задрожал рваными порывами ветра. Издалека доносились голоса: горячий спор о том, кто первым нашёл холм и имеет право на нём строить дом, был уже на грани серьёзной потасовки. — Мы поедем на Митрим, когда придут вести от Ангарато, — негромко произнёс Маэдрос. — Я сообщу ему, чтобы тоже ехал в наш лагерь. Макалаурэ молча смотрел на брата, согласно, понимающе кивая. Взгляды Феанорингов встретились, Маэдрос вдруг тяжело вздохнул и, закрыв глаза, прислонился к могучему в прошлом, но мёртвому ныне ясеню. Привычно испугавшись за здоровье спасённого из плена родича, менестрель прокрутил в голове сотни вопросов, однако не задал ни одного. Снова тяжело вздохнув, старший Феаноринг улыбнулся уголками губ. — Ты заставляешь меня жить так же успешно, как Моргот, — открыв глаза, усмехнулся Маэдрос. — Если бы ты не оказался таким никчёмным наместником, Кано, я был бы уже в Чертогах Намо, и радовал Валар тем, что очередной бунтарь повержен. Но, видя тебя, зная остальных, я понимаю: сражаться с Морготом вы не будете, а Ноло раздавит вас. Уничтожит то, что осталось от рода Феанаро. И вы ему позволите! Макалаурэ показалось, что это худшее обвинение, услышанное за всю жизнь. — Ты даже представить не можешь, как я не хочу ехать на Митрим, — снова закрыл глаза Маэдрос. — Знаю, я должен исполнить Клятву, и, как бы ни ненавидел это ничтожество Нолофинвэ, понимаю — он был прав! — помолчав немного, старший Феаноринг широко растянул губы в улыбке. — Расскажи мне что-нибудь о своём правлении в качестве наместника. — Чтобы снова дать повод оскорблять меня? — не выдержал Макалаурэ, однако не ушёл. Маэдрос не ответил, молча вытащил меч из ножен, взмахнул, с разворота вонзил лезвие в сухой ствол. Полетели щепки. — Нам не нужна грызня за территорию, — сказал старший Феаноринг, прямо посмотрев на брата. — Я поговорю с Ноло, пусть даст мне карту с отмеченной границей своих земель. Из Дориата придёт карта с их отметками. С Оссириандом проще — у них естественные границы. Маэдрос продолжал говорить, параллельно упражняясь с мечом, но Макалаурэ не слышал слов, думая о том, что теперь все шестеро братьев, что бы ни происходило, останутся пленниками чувства вины, и именно оно в итоге будет диктовать окончательные решения и толкать на поступки. Кто мог представить, что подобное возможно? Хорошо, что отец об этом не узнает…