Свет проклятых звёзд

Бальный зал, украшенный зеленоватыми фонарями, казался полупустым — в памяти ещё свежи были впечатления от совместных праздников с валинорскими эльфами. Напоминая дориатрим, что большое свободное пространство удобно для весёлых танцев, Нимродель, схватив за руку Нимлот и юную племянницу Белега, завлекая гостей дворца в хоровод, запела песню, с недавних пор ставшую любимой у Саэроса: — Он пришёл, лишь на час опережая рассвет, Он принёс на плечах печали и горицвет. Щурился на север, хмурился на тучи, Противосолонь обходил селенье, И молчали ветры на зелёных кручах, И цветные птицы стерегли деревья. Ты не наш — в синих окнах трепетали огни. Ты продашь, ты предашь, убийца, — знали они. Нимлот, отпустив руки, подбежала к накрытому столу и, надеясь, что строгий отец не видит, налила себе в бокал с нектаром крепкого вина. — Постучался в двери там, где вишни зрели, — веселила гостей Нимродель, вскользь посматривая на занятого своей арфой Даэрона, — к той, что пела песни да низала бисер, Где играли звери, где плясали перья, О незваном госте прошуршали листья: Ты чужой, ты другой, твой народ — Голодрим. Но подожди, за Завесою дожди, не ходи, пережди. Семья посланника из Бритомбара, находившегося в это время на совете у короля Тингола, неохотно поддерживала веселье, больше из вежливости: враждебные к Нолдор настроения в Дориате могли означать будущие требования прогнать из Невраста лорда Тургона и его народ, а подобное положение дел не нравилось пользовавшимся плодами трудов валинорских умельцев Синдар. — Где же память твоя — низа оловянных колец? Где же сердце твоё — серебряный бубенец? — Нимродель снова затянула в хоровод раскрасневшуюся от вина дочку главного архитектора, Нимлот начала подпевать деве-менестрелю, не всегда угадывая слова: — Обронил дорогой, подарил собратьям, Обобрали орки за гнедой горою; Я тебя впустила, я тебя простила, Не горюй о сердце — я скую другое. Как узнать, удержать перекати-поле? Приютить, обольстить, не пустить на волю! Горы ждали весны, посылали солнце за ней. Сосны видели сны, как им мачтами стать кораблей. На пороге бросил ворох горицвета, Только отвернулась — он уже далёко, А в гнездо пустое на дубовой ветке Колокольчик-сердце унесла сорока. И не надо звать, ведь твои слова — как трава под ноги. Как тростник, птичий крик, краткий миг дороги. Гонит ветер на восток через воды и песок, через горький-горький сок полыни. Не догнать, не поймать, не узнать твоё имя! Решив всё же поговорить с королём о волнующих Лутиэн проблемах новой жизни, Даэрон оставил ученикам инструменты и, коротко поздоровавшись с гостями из Невраста, отправился на совет. *** Прибывшие из Эглареста посланники лорда Новэ Корабела очень терпеливо внимали речам советников Тингола и находили время восхищаться красотой Майэ Мелиан, задумчиво сидевшей рядом с супругом, чуть касаясь его руки. — Эти проекты выглядят жалко, — высокомерно произнёс владыка Элу, насмехаясь над докладом о помощи Нолдор Невраста в строительстве портов и дорог. — Наугрим делают лучше и быстрее. — Разумеется, — почтительно согласился эльф из Эглареста, — у владыки всё лучше, чем у его подданных, иначе и быть не может. Однако, я не помню, чтобы наугрим занимались работой в прибрежных зонах. Лорд Кирдан желает быть полезным короне, вот и предлагает посильную помощь. Поняв, что падкий на лесть король может не вовремя смягчиться, Саэрос наклонился вперёд. — Это не предложение помощи, — ехидно заявил советник, — а попытка сохранить у себя вассалов, неугодных владыкам Дориата. Эльфы лорда Корабела успешно поставляют нам жемчуг, перламутр и моллюсков, рыбу и даже водоросли, которые можно есть, они отыскали для нас богатства на дне Эсгалдуина, но для всего вышеперечисленного не нужны голодрим. Знаю, лорд Корабел не хочет уступать, а Владыка Тингол пока не настаивает, однако лично я не вижу в голодрим ничего уникального, за что следовало бы держаться, рискуя благосклонностью своего короля. Посланник дал знак слуге принести ещё одну шкатулку и поставить её рядом с принесёнными ранее дарами. Саэрос почувствовал, что партия проиграна. Судорожно соображая, как перехватить инициативу, советник увидел заходящего в зал Даэрона и улыбнулся, словно хищник, выследивший лёгкую добычу. — Господин менестрель! — радостно заговорил Саэрос. — Не удалось самоудов… самоутвердиться музыкой, и вот великий певец здесь, на королевском совете! С теми же самыми намерениями и грядущими, не превосходящими прошлые, успехами. И без того бледный и уставший Даэрон побелел, словно мраморная колонна рядом с ним, однако даже не посмотрел в сторону ненавистного эльфа. — Владыка Элу Тингол, — чарующим голосом произнёс менестрель, — Владычица Мелиан, чьей красоте завидуют бриллианты и редчайшие жемчужины, принцесса Лутиэн говорила со мной о новой жизни в Арде, о том, что нельзя подарить её лишь одному из Айнур, имея в виду врага на севере. — В Дориате нет места никому, кроме моего народа, — твёрдо сказал Тингол, рассматривая содержимое новой шкатулки с инкрустированной изумрудами серебряной крышкой. — Айнур должны подчиняться Творцу, — напомнила королева, и Саэрос равнодушно пожал плечами: — Вассал Владыки Элу Тингола, лорд Кирдан утверждает, что тесно общается с Вала Улмо. Так пусть и решает проблемы с новой жизнью во славу своего короля. Я полагаю, эта новая жизнь разумна? Вспомнив видение, Даэрон засомневался. Советник хмыкнул. — Однажды Лутиэн выберет достойнейшего, — загадочно улыбнулась певцу королева. — Это точно будет не он, — усмехнулся Саэрос, указав ладонью на влюблённого эльфа. — Не будь жестоким, — напомнила Мелиан советнику, — иначе кто-то поступит жестоко с тобой. — Прости, моя королева, — очень почтительно произнёс приближённый владыки Дориата. — Я готов в полной мере искупить свою вину. «Конечно, не передо мной», — с обидой подумал Даэрон, однако промолчал. Сев рядом с посланником лорда Новэ, менестрель с интересом взглянул на чертежи. — Знаешь, певец, — почти без иронии в голосе произнёс Саэрос, — говорят, в недавней битве, названной летописцами Дагор Аглареб, королевство твоего друга пало. Теперь на карте Дыра Маглора, которую придётся залатать. — Дождавшись, когда Даэрон достаточно испугается за судьбу Феаноринга, советник продолжил говорить: — Твой друг отсутствовал в своих владениях во время захвата. Он был в Химринге и пережил осквернение своей долины. Ты рад? Я не поступаю жестоко? Даэрон промолчал, однако цвет лица эльфа стал менее походить на трупный. — Лорд Кирдан не должен тратить мои ресурсы на бесполезный вражеский народ, — отложив изящные украшения, резюмировал Тингол. — Что же касается беспокойства моей дочери, я скажу лишь, что на всё воля Рока, да, моя прекрасная супруга? Королева Мелиан улыбнулась, погладив руку мужа. Смотря на взаимную любовь своих владык, менестрель готов был расплакаться и снова умолять на коленях отца Лутиэн о свадьбе с принцессой. И поступил бы так, если бы не убедился ранее на собственном опыте, что в этом нет смысла. Лучше сообщить любимой, что выполнил её просьбу, и тогда она снова станет ласковой. *** С моря прилетел холодный ветер, принёс сильный затяжной дождь. Сидя у окна, ученик летописца Квеннара молча наблюдал, как его лорд выслушивал посланника Новэ Корабела, и с каким лицом стоял около огромной карты на стене вернувшийся из Эглареста Воронвэ. На самом деле, Умника интересовало лишь положение дел в Дортонионе, причём исключительно касаемо Эльдалотэ, однако книжник вникал и в остальные известия и распоряжения, делая собственные выводы о том, что происходит в Белерианде. — Он врёт, — выпалил мореход, когда посланник покинул зал. — Я кое-что слышал, будучи в их порту, и могу с уверенностью утверждать, что Кирдану на самом деле ничего подобного Вала Улмо не говорил. Турукано промолчал, выжидательно смотря на своего подданного, давая понять, чтобы тот рассказал подробнее. — Кирдан не взял с собой в Дориат нашего посланника, — заговорил снова Воронвэ, — потому что мы «голодрим» и говорим на языке братоубийц. — Зато взял наши изделия, — на первый взгляд равнодушно отозвался второй сын второго сына Финвэ. — Да, и наши разработки, — скривился мореход, — и теперь нам подкидывают просто сказочные задания! А всё ради чего? — Похоже, Эльвэ слишком высоко высунул нос из своего серого плаща, — сжал зубы Турукано. — Кирдан говорит, будто король-под-юбкой благосклонен к нам и уважает всех своих подданных, однако это ложь. — Именно, — согласился Воронвэ, — это ложь. Нам в любой момент могут предъявить обвинения в том, что мы не совершали, и неизвестно, чем это обернётся. — Для вас, — лорд Невраста обвёл взглядом советников, — скорее всего, ничем. А я могу поплатиться головой. Ни за что. Воцарилась тишина. Нолдор не смотрели друг на друга, Умник, делая вид, будто что-то записывает, рисовал портрет Эльдалотэ, выхватив из памяти мгновение, когда прекрасная дева улыбалась ученику Квеннара, а не проклятому мужлану из Третьего Дома. Да что у них может быть общего?! С ним ведь не о чем говорить! Будь он хоть трижды герой самой славной битвы, Железный Кулак не пара Цветку! — Я знаю, как поступить, — нарушил молчание Турукано. — Если нам суждено стать эпизодом сказки, мы будем её главными героями. *** Сталь ударилась о сталь, потом о дерево, снова и снова, полетели щепки, зазвенел металл о камень, и раздался заливистый смех эльфа, заигравшегося с оружием. Глорфиндел посмотрел на лежащий у ног меч, потом — на превратившийся в труху щит друга и отмахнулся: — Похоже, я слишком впечатлился предстоящим приключением, руки не держат клинок. — Мне кажется, я ничего глупее в жизни не делал, — с озорным огоньком в глазах сказал Эктелион. — И я в восторге! — Да, — золотоволосый Нолдо поднял меч, критически осмотрел появившуюся зазубрину, — я совершил в жизни очень много глупостей, за некоторые мне стыдно, за другие — нет, одни я вспоминаю со смехом, вторые — предпочитаю не возрождать в памяти, а то, что нам предстоит… Знаешь, приятель, это в любом случае войдёт в историю. Только представь летопись Дориата: Первый Дом, род Феанаро Куруфинвэ, проклятый Владыками Арды и эльфами, уничтожил уникальные корабли из белой древесины, которые строил лично брат короля Эльвэ, зато Второй Дом, а точнее, самая лучшая часть Второго Дома, восстановит сокровище, казавшееся навсегда утраченным. Или просто не выполнит задание своего лорда, не найдёт ту самую древесину, не построит корабли-лебеди, и… не знаю, что будет. Скорее всего, ничего интересного. — Сказать честно, — Эктелион попытался найти хоть одну целую дощечку на щите, — я не верю, что мы найдём «белую рощу». Корабли для Тэлери строили в Эпоху Древ, когда в небе над Эндорэ не было ничего, кроме звёзд. Мы с тобой прекрасно понимаем, что большинство растений погибли из-за тщеславия Ариэн, которая затмевает любой, даже самый яркий свет, тем самым перегревая воздух и сжигая всё неприспособленное к жару Анар. Часть природы смогла приспособиться, изменив цвет листвы и форму корней, научившись питаться по-новому, появились иные виды деревьев и трав, зелёных и светолюбивых. — Друг мой, — отмахнулся Глорфиндел, — не думай о плохом. Лучше подумай о том, что нам дали шанс доказать свою исключительность и избранность судьбой. Ты же понимаешь, что на самом деле Тинголу не нужны корабли-лебеди? Он в жизни никуда не плавал и не собирается! А Кирдан умеет строить суда из иных пород древесины. Наш поход в леса — это попытка лорда Новэ доказать дориатскому королю, что нас нельзя прогонять, проклиная, как братоубийц или их сообщников. Это ведь исключительная милость Валар — дать нам, замаранным невинной кровью Нолдор, шанс на спасение душ — позволить создать то, что мы уничтожили и осквернили, убивая хозяев священных лодок! — Мы… — И мы тоже, — серьёзно сказал золотоволосый воин. — Пусть и защищаясь сами и защищая своего короля. Я не верю в некое священное искупление, друг, мне просто нравится предстоящее приключение. Повесив на пояс меч с инкрустированной рубином звёздной рукоятью, Эктелион кивнул. Нолдо сомневался, что его собрат не верит в возможное прощение, потому что отчаянно верил в него сам, хоть и не признавал этого. Но… что, если и правда можно смыть с себя кровь и позор? Что, если всё-таки есть шанс на счастливую жизнь здесь, в Средиземье? Свет Валинора, оставшийся в сердцах родившихся под сенью священных Древ, не угас! Что, если он воссияет снова?