Свет проклятых звёзд

— А ну пошла работать, щель вонючая! — заорала на человеческую женщину орчиха, хватаясь за шампур, единственный не занятый готовящимся в печи жирным мясом с луком и репой. Ударив с размаха не успевшую увернуться несчастную, старшая жена главы семейства, увидев кровь, проступившую на плече и спине рабы, озверела и принялась колотить женщину с неистовой силой. — Башкой повредилась?! — сбежались на шум другие обитатели дома и начали оттаскивать обезумевшую хозяйку. — Эта дырка вонючая не работает! — выла, вырываясь, орчиха. — Согнулась и скулит! Больную изображает! Я из неё дурь вышибу! Пусти! Изогнувшись с поразительной ловкостью и быстротой, хозяйка дома впилась зубами в державшую её руку, но старшая дочь дёрнула за волосы с такой силой, что едва не сняла скальп. Челюсти разжались. С размаха ударив вырывающуюся мать головой в нос, молодая орчиха швырнула женщину на пол и наступила на грудь: — Сама ты дырка! Мою рабу не трожь, самка червя! Мать оттолкнула дочь, бросилась на неё, снова щёлкая зубами. Молодая орчиха схватила стул, замахнулась, но хозяйка дома впилась ей в горло, кровь сначала брызнула, а потом полилась. Женщина, выпучив глаза, затряслась, захлёбываясь, засипела, забулькала, дёргая руками и ногами, и вскоре замерла. Избитая рабыня забилась, рыдая, в угол, повторяя с подвизгиванием: — Я всё сделаю! Я всё сделаю! Я всё сделаю! С тех пор, как в посёлке, граничащим с рудником, не осталось взрослых мужчин из-за битвы, наречённую в народе Ведром Слёз, здесь всем заправляли старшие жёны или матери погибших глав семейств. Всегда недолюбливавшие друг друга женщины, боявшиеся демонстрировать неприязнь при мужьях, теперь открыто воевали друг с другом, и каждый день на задние дворы выбрасывались новые трупы. Подрастающие мальчики боялись матерей, мачех и старших сестёр, отыгрывавшихся на слабых «недомужах», срывая злость и обиды, накопившиеся за время подчинения сильным мужчинам. Сыновья росли забитыми, трусливыми и с малолетства спивались или скуривались дурман-семян. — Труп вынеси! — взревела зверем орчиха, облизывая со рта кровь дочери. Снова взявшись за шампур, хозяйка дома замахнулась теперь на сестру, слишком усердно оттаскивавшую её от рабыни. Орчиха, пригнувшись, с визгом убежала. — Вынеси труп! — заорала вдова хозяина на избитую человеческую женщину. — Можешь слазить ей между ног. В последний раз. Знаю, чем вы любили по углам заниматься, когда мужчины занимались мной! Последнее было сказано с особой гордостью. Бросив презрительный взгляд на слишком любопытного маленького внука, орчиха размахнулась шампуром, словно дровосек топором, и ребёнок упал, схватившись за истекающее кровью плечо. — Вон отсюда! — пинком швырнула малыша с лестницы хозяйка, мстя таким образом своей мёртвой дочери. — Или убью! Хныкая и дрожа, орчонок с трудом приподнялся на четвереньки и выполз за дверь. *** Глаза цвета лавы внимательно посмотрели на ребёнка, серого от грязи, словно маскирующегося среди луж, камней и редкой растительности. Как и дракон, малыш передвигался на животе, однако звуки издавал какие-то странные. А ещё, ящер сразу оценил размеры встреченного существа: орк был не больше самогó Золотка в длину, и, судя по движениям, не отличался ловкостью и силой. Создавалось впечатление, будто детёныш не жилец, однако дракончик помнил: орки — друзья, а значит, не еда. Сожалея о том, что нельзя принести этого младенца в качестве добычи, чтобы не проиграть соревнование с волколаками, Золотко толкнул лбом неуклюжее тельце, повалил на бок, куснул за руку. Орчонок слабо расплакался, дракон снова поддел мордой ребёнка, переворачивая на спину. Встав передними лапами на ввалившийся подрагивающий живот, ящер посмотрел в заплаканные чёрные глаза: существо оказалось неразумно, истощено и непригодно для игры или общения. Потеряв интерес к новому знакомому, Золотко перепрыгнул еле живое тельце и заторопился к реке, догадываясь, что мохнатые звери здесь ему не конкуренты в поиске норных зверьков. *** Лёгкая серая дымка, закрывающая небо, нехотя пропускала лучи солнца, однако проходя сквозь пелену, свет терял золотой оттенок и яркость, рассеивался и становился усыпляюще-приглушённым, словно от ночника. Запах растущих у подножий тёплых гор трав дурманил, возбуждал плоть, заставлял самцов, забывая обо всём, шарить глазами в поисках самок. Сейчас, когда мужское население земель Мелькора сильно сократилось, плодиться стало особенно важно. — Хих, — фыркнула летучая мышь, размером с рысёнка и такого же окраса, садясь на скалу, уцепившись когтями за невидимый глазу выступ. — Странно, не правда ли, друг мой, не слышать голосов внутри крепости Ангбанд? Пробегавший внизу волколак остановился и поднял морду. — Здесь стало так пусто! — вздохнула Нектар, повернув голову в сторону последних уезжающих на восток повозок. — Трёхглавая гора больше не основная кузница и псарня, — обернувшись коренастым, мрачного вида мужчиной, сказал хищник. — Здесь теперь не с кем поболтать, да? Но ты можешь слетать к эльфам. — Нельзя, — превратившись в девочку с пятнистой кожей, тварюжка спрыгнула на руки собеседнику и обхватила его за шею. — К тому же мне не хочется снова слушать вопли о том, как сильно трепещат враги, то есть мы. Хотя, знаешь, — Нектар провела ладошкой на шершавой щеке мужчины и спрыгнула на землю, — недавно я слышала другую песню. «Меченый злом, мёртвым огнём лоб твой горит, ты не скроешь клейма!» Меченый, понимаешь? Волколак захохотал, снова обращаясь зверем. Девочка подпрыгнула и, обретя перепончатые крылья, взмыла ввысь. — Меченый злом! Слышишь меня? Я иду за тобой! Ха-ха-ха! — снова сев на скалу, Нектар фыркнула. — Интересно, долго эти глупые эльфы будут сидеть на равнине у наших ворот, тратя свои ресурсы в ожидании, когда мы потратим свои? — Мы не потратим, — отозвался, убегая волколак. — Знаю, — фыркнула мышь. — А они — нет. Скала стала горячей, Нектар перелетела на выступ выше, потом и на вершину пика, где поднимался пар из высокогорного озера. Здесь слышалась совсем иная музыка: то была лишь зарождающаяся мелодия полёта. Грозная, страшная, чарующая. Тайная. Пока ещё такая несовершенная, но прекрасная в будущем. *** Золотко вернулся домой. Родная пещера вдруг показалась маленькой, а сестра — огромной. Забравшись на тёплое мягкое тело, наблюдая, как драконица изучает и осторожно ест принесённое угощение, ящер думал, с чего начать рассказ о приключениях: с удивительных растений и животных, со света в небе или зелёной воды? Может, про орков или норных животных? Про реку или скалы? Про соревнование с волколаками?.. Нет, игра не завершилась победой, поэтому не надо о ней. Может быть… про врагов за Трёхглавой горой? «Да, — согласилась сестра, — про врагов интереснее».