Свет проклятых звёзд

Золотая ладья начала взлёт на меняющее цвет небо. Розовый, фиолетовый, оранжевый и зеленоватый уступили место множеству оттенков голубого и белого. Майэ Ариэн скептически осмотрелась. Может быть, напомнить о неубранном сухостое и погонять Пастырей Деревьев, устроив небольшой пожар в непроходимой чаще? Или высушить пару недоречушек, чтобы людишки перепугались и побежали на поиски нового дома? Ах, да, они ещё могут начать копать! Это так смешно выглядит! Посмотрев на Арду с высоты небесного купола, Айну вдруг подумала, что хочет покрасоваться. Начав напевать мелодию одной из своих тем, Ариэн вспорхнула над золотой ладьёй, кружась сияющим вихрем вокруг жгучего плода Древа Лаурелин, и люди, побросав работу, в изумлении замерли, восхищаясь дивным ореолом вокруг своего любимого дневного светила, уверяясь, что это добрый знак свыше, и скоро должно произойти чудо. *** Холодный, только чуть более слабый, нежели зимний, ветер колыхал ало-звёздные знамёна на городских башнях, разгонялся в каменном лабиринте вокруг города-крепости и с воем стаи волков улетал прочь, оставаясь бессильным против мощных стен. Музыка Химринга звучала счастьем и уверенностью в победе, не оставляя места безнадёжному страху перед тьмой. — Я понимаю, ты и так делаешь одолжение, разговаривая со мной, — после долгого молчания не удержался и съязвил Варнондо, — но мне необходимо соблюдать правило договора между верховным нолдораном и лордом Маэдросом. Я обязан написать письмо о том, какие вопросы здесь решаются и должен принимать непосредственное участие в жизни города. — Ты и принимаешь, — почти без насмешки посмотрел на бывшего командира Телперавион. — Все записи об урожаях, привозе и вывозе товаров, прибыли и убыли населения, данные о поголовье скота, нуждах строительства и многом-многом другом проходят через тебя. Ты можешь считать себя самым осведомлённым о делах Химринга эльфом во всём Белерианде. — Ты же понимаешь, что я здесь не для этого, — попытался объяснить по-хорошему хитлумский посланник. — Меня не порадовало, что лорд Маэдрос нарушает договор, подписанный им лично. По какому праву он решает оборонные дела за моей спиной? — Ничего подобного не происходит, — развёл руками химрингский наместник. — Мой лорд уехал вместе с роднёй на охоту. Ему необходим отдых, разве не понятно? — Мне другое понятно. Варнондо встал из-за стола, прошёлся по кабинету бывшего подчинённого. Посланник короля изначально понимал, что ничего не добьётся, однако должен был попытаться ради собственного успокоения. Известия об ухудшении отношений с Дортонионом лишь подливали масла в огонь, военачальник всё сильнее чувствовал себя бессильным и одураченным, мечтал вернуться в Хитлум и заняться чем-нибудь действительно нужным, а не присутствовать в чужом городе в качестве предмета мебели. — Ни ты, — наклонился над столом с расстеленными картами наместник, — ни верховный нолдоран не понимаете одной простой вещи: здесь, в Химринге, расположена крепость, куда можно отступить в случае разгромной атаки врага, где идёт основная подготовка войск, хранятся припасы и экипируется армия. Здесь не королевский дворец, и никто не занимается перетягиванием корон, земель, торговых путей и чужой казны. Это военный город, понимаешь? — Просто военный город, где говорят и пишут по завету Феанаро Куруфинвэ, где не признают королевские цвета и разве что полы не моют флагами Второго Дома Нолдор. — У тебя достаточно власти, чтобы распорядиться начать это делать, — совершенно серьёзно предложил Телперавион. — Возможно, это повысит твой авторитет в городе. — Сомневаюсь. Не попрощавшись с наместником, Варнондо вышел за дверь и посмотрел на низкое северное небо через окно-бойницу. Красные знамёна на фоне серых туч, багровые гобелены на серых стенах… Везде два этих цвета, словно кровь, ещё тёплая и уже остывшая на мёртвых камнях. Вечное напоминание о войне. Посланник нолдорана пошёл в свои покои, думая о супруге. Не хотелось жалеть о прошлом и думать о том, как могла бы сложиться судьба, если бы решения были приняты другие. Что сейчас в Валиноре? Как живёт Альквалондэ? Что с Тирионом? Эти вопросы могли заставить чувствовать себя невыносимо гадко, однако на них всё равно не было ответов, поэтому какой смысл терзаться догадками? Нужно жить здесь и сейчас. Открыв дверь и зайдя в, пожалуй, единственное не красно-серое помещение во всём городе, Варнондо услышал слова швеи, часто приходившей в гости к Мистель. Мастерице очень нравилось подгонять одежду под растущий живот, готовить пелёнки и крошечные рубашечки, обшивая их кружевом и украшая узорами. — Я так счастлива, что могу тебе помочь! — говорила радостная эльфийка, шурша тканями. — Многие годы назад я шила праздничные платья для маленьких девочек. Нет ничего прекраснее, чем видеть радость на милом личике, когда малышка примеряла перед зеркалом новый наряд. — Ты можешь заниматься этим и теперь, — ласково произнесла Мистель. Её голос всегда прекрасен, можно бесконечно слушать, не отрываясь, забыв даже о дыхании. — Нет времени, — погрустнела мастерица. — Теперь мне нужно применять свои умения на знамёнах и одежде для воинов. Редко удаётся порадовать себя и кого-то рядом красотой мирных нарядов. — Ты можешь уехать подальше от границы. — Нет, я сделаю всё, чтобы скорее закончить войну. А когда враг падёт, снова буду радовать своим умением детишек и их счастливых родителей. Варнондо остановился у открытой двери, молча подумал и не стал заходить к супруге, решив не мешать беседе. Женщины лучше поймут друг друга в вопросах материнства, а сказать добрые слова ни о чём сейчас не получится. Поэтому, если нет хороших новостей, лучше совсем ничего не говорить. *** — Твой драгоценный супруг рассказывал тебе о том, как путешествовал по Благословенному Аману? Финдарато задал вопрос Туивьель, совершенно не думая: он лишь хотел прервать давно затянувшееся молчание, которое создавало гнетущую атмосферу ожидания чего-то плохого. — Что, по-твоему, мой лорд должен был мне рассказать? — очень мило улыбнулась химрингская леди. Путь из города-крепости был долгим и мог бы стать весёлым, если бы не давящее ощущение предстоящих тяжёлых разговоров, которые, Финдарато понимал, будут сосредоточены на нём лично, придётся давать ответы на неудобные вопросы и думать о том, что хотелось бы навек выбросить из головы. Лес постепенно густел, становилось темнее и прохладнее, голоса чащи звучали ближе и таинственнее. По дороге «на охоту» нарготрондский правитель понял, что не стоит поднимать тему, почему не стали звать с собой остальных Феанарионов, нельзя задавать вопросы об осадном лагере, не стоит первым заговаривать с Нельяфинвэ, которого, кстати, запрещено называть родовыми именами, и теперь он исключительно лорд Маэдрос и никто более, а ещё — ни в коем случае не надо вспоминать о Нолофинвэ, ни по-хорошему, ни по-плохому. Всё сильнее ощущая себя младенцем в компании малознакомых взрослых, Финдарато с досадой заметил, что ищет хоть какого-то одобрения, пусть даже и равнодушного. — Об изучении севера, например, — улыбнулся король Нарготронда, спешиваясь и наблюдая, как верные, сопровождавшие его самого, Кано и Маэдроса, готовят лагерь. Около химрингского лорда постоянно находился сын его наместника — Хеправион, помогая абсолютно во всём, однако делая это совершенно ненавязчиво и без лишних разговоров. Взгляд Туивьель сказал яснее любых слов: конечно, Маэдрос рассказывал. Его избранница знала больше, чем кто-либо в Арде, однако явно не собиралась делиться с посторонними разговорами для двоих. — Зато никто из вас не знает, что такое переход через Хэлкараксэ, — гордо заявил король Нарготронда. — И слава Эру! — Воистину, — рассмеялся Макалаурэ. — Зачем вы вообще пошли?! — вдруг развернулся Маэдрос, до этого момента занятый шатром. — Неужели не понятно было, что путь затянется, что это опасно, в конце концов?! Вы могли бы заставить этих жалких Тэлери уговорить Оссэ помочь вам с кораблями! Но вы же даже не попытались! Финдарато догадался, что не стоит вспоминать о сожжении кораблей. Хеправион спешно поставил на середине поляны между кострами стол и стулья, разложил карты. Как ни странно, это мгновенно успокоило химрингского лорда, переключив его внимание на затянувшуюся войну. — Еду и вино нам принесут, — отрешённо заговорил Маэдрос, садясь на южную сторону стола. Конечно, из-за леса не виднелись далёкие Железные Горы, однако напоминать об этом явно было лишним и бессмысленным. — Предлагаю сразу решить все важные вопросы, а потом можно будет ехать назад. — Не сразу ведь, — примирительно улыбнулся Макалаурэ, бросив взгляд на занятую у костра Туивьель. Костюм для охоты, похожий на мужской, был очень к лицу химрингской леди. — Я точно останусь, — заявил Финдарато, стараясь хотя бы создать видимость спокойствия. Это же не допрос, зачем так нервничать? — Видно будет, — помрачнел лорд, смотря то на карту, то на север. — Думаю, я должен всё объяснить. Слова, сказанные в Химринге, о том, что мне нужен отдых в кругу семьи — ложь. Здесь сейчас только хроа, феа — по-прежнему в осадном лагере. Туивьель, как бы случайно оказавшаяся рядом, ласково тронула своего избранника за плечо, ладонь скользнула к шее, коснулась волос. Хоть это и не будет сказано, леди чувствовала, что нужна рядом, ведь на самом деле душа непобедимого несгибаемого героя-воина навсегда осталась прикованной к чёрной скале. «Как-то раз Моргот спросил: помню ли я, каково это — когда нет боли, — прозвучали однажды на фоне бушевавшей за окном пурги, когда не было видно за белой мглой далёких Железных Гор, из уст Легенды чудовищные слова. — Врагу я не ответил, а ты имеешь право знать, что не помню. Исиль, Анар, песни о первом их появлении на небе… Я видел новые светила, наблюдал рождение новой Эпохи, но ты же понимаешь, при каких обстоятельствах? — Ответить было невозможно, промолчать тоже. Туивьель отреагировала нежностью. — Я очень хочу, чтобы мой переродившийся мир был тобой, и когда ты рядом, так и есть». Фраза оборвалась поцелуем, Туивьель понимала — нет смысла продолжать разговор, ведь пока ненавистный Моргот жив, Легенда не сможет освободиться от оков. Но и следовать за любимым по пятам, как привязанная, глупо. Думать о том, что Легенда заставляет себя жить и любить, но на самом деле уже не способен быть счастливым, леди не хотела. Даже если это и так, вместе можно попытаться переломить ситуацию. Живая рука тронула пальцы эльфийки, но тут же снова вернулась на карту. — Надеюсь, ты не думаешь, что Варнондо тебе поверил, когда ты с двумя королями уехал из города, сказав, что это чисто семейная прогулка? — хмыкнул Макалаурэ. — Конечно же, мы не станем обсуждать ничего, кроме крепких родственных уз и милых сплетен о том, кто на ком женился и сколько детишек родил! — Варнондо не ради шпионажа в Химринге, — бесцветные неподвижные глаза пугающе расширились, — выслеживать у меня нечего, и Нолофинвэ это знает. Варнондо нужен для того, чтобы нанести мне удар в спину после того, как я уничтожу Моргота, чтобы народ не сверг Нолофинвэ с трона, желая снова короновать меня. Я уверен — если бы полудядя знал, что сможет вести войну сам, я бы уже погиб от меткой орочьей стрелы между лопаток. Однако я должен делать вид, что не понимаю опасности, изображать дурачка, поверившего в то, что после победы в войне стану единственным полноправным властелином Дор-Даэделот. — Властелином чего? — едва не расхохотался Финдарато, косясь на принесённое вино. — Ничего, — отрезал Маэдрос. — Это ложь, которую мне пришлось принять на веру. Если бы не Финьо, — Феаноринг сделал глубокий вдох, — я бы наплевал на всё и даже одной рукой свернул бы шею этому скоту, пусть и ценой своей жизни. Костры горели всё ярче, небо начало темнеть. — Ничего не останется от нас, — всё-таки решил разрядить обстановку Инголдо, запев грустную песню из Хэлкараксэ в пафосно-шутливой манере, — нам останемся, может быть, только мы, И крылатое вьётся пламя между нами, Как любовь во время зимы. — Красиво, — мечтательно улыбнулась Туивьель. — Споёшь эту песню потом у костра, когда закончите с делами? — Пренепременно! — обрадовался Финдарато. — Бери перо, — приказным тоном сказал Маэдрос, по-прежнему сидя неподвижно. — За столом остаёмся только только мы трое, остальные — уходите. Выдержав паузу, дождавшись исполнения распоряжения, химрингский лорд понизил голос: — Финдэ, рисуй полукруг в любом произвольном месте и от него линии до Тол-Сириона, Дортониона и Таргелиона. Старайся не пересекать озёра и топи. А между делом покажи пальцем, где твой город. Финдарато почувствовал, как начинают дрожать руки. Почему-то сразу перестала соображать голова, выбрать произвольное место для лже-Нарготронда оказалось абсолютно непосильной задачей. С трудом правильно указав расположение своего города, Инголдо начал чертить что-то на границе с владениями Амбаруссар. — Я всё понял, — старший Феаноринг прищурился. — Учитывая, что ты о любой атаке Моргота узнаешь последним… Маэдрос оборвал речь, металлическая рука придавила карту. — По озвученному тобой раскладу сил, — заговорил, обращаясь к Финдарато, Канафинвэ, — получается, что твоё войско не годится для решающего удара, когда вражескую армию уже потрепала передовая и основные силы Белерианда. Вы слишком малочисленны и придёте нескоро. Кроме того, необходимо понять, как разместить сигнальные огни, чтобы Нарготронд их увидел, но и не выдать ваше местоположение. Ты же понимаешь, что крылатая почта ненадёжна, а гонцы могут не доехать или задержаться? — Зачем вы оба заставляете меня чувствовать себя кругом виноватым?! — не выдержал Инголдо. — Я защищаю свой народ! Я говорю, что готов прийти на помощь по первому зову! — Благодарю, кузен, — мрачно произнёс Маэдрос. — Кроме тебя самого, никто здесь не обвинял короля Финдарато Третьедомовского в трусости и никчёмности. — Вот спасибо! — владыка Нарготронда выпил вина, обречённо посмотрел на то, что нарисовал. — Можешь не благодарить, — улыбнулся Макалаурэ. — Лишь твоя голова всегда в ответе за то, куда сядет твой зад. — Замолчите оба, — неожиданно устало произнёс химрингский лорд. — Я примерно представляю, как разместить маяки. — Левая рука взяла перо, быстро расставила крестики. — Помню, Финдэ говорил, что его город скрыт под землёй, однако жители и охотятся, и выращивают сады, значит, на поверхности всегда есть кто-то, способный сообщить об угрозе. Да, на войско Нарготронда рассчитывать не приходится: мы уже и сами видели, и читали в летописях Даэрона, что Моргот всегда бросает в бой все силы разом, сметая любое сопротивление за счёт многочисленной озверевшей от жажды крови толпы. Пока бойцы Финдарато подойдут, мы либо уже победим, либо нарготрондские воины окажутся в окружении превосходящих количеством орков. Перо вернулось в чернильницу. — Прекрасный вывод! — Инголдо почувствовал, как в сердце закипает злоба. — У тебя есть другие предположения? — мило, но с едва заметной угрозой в голосе поинтересовался Канафинвэ. — Лично я вижу ситуацию точно так же. — Рано выводы делаете, — спокойно пояснил Маэдрос, подняв глаза на поднимавшееся в чёрное небо ночное светило. — Войско Нарготронда необходимо, чтобы прикрывать отступление. Расскажи, насколько велик твой город, какое количество беженцев сможет укрыть, и, исходя из этого, мы с тобой, Кано, должны решить, где следопыты проложат тропы для мирного населения всех расположенных рядом земель. — Неужели я всё-таки для чего-то пригодился? — ехидно поинтересовался сын валинорского нолдорана. — Чего-то? — в голосе старшего Феаноринга скрежетнула сталь. — Ты сделаешь то, ради чего, говоришь, спрятался и ополовинил армию собственного сына! — Это важное дело, — напомнил Макалаурэ, осторожно хлопнув брата по плечу. — Есть те, кому нужно укрытие, а не меч в руке. — Рисуй план пещер, Финдэ, — тише сказал Маэдрос. — С цифрами. По какому-то никому незаметному молчаливому приказу подошёл Хеправион, разложил на столе новые карты, которые в основном оказались пустыми. — Это мои будущие владения, — с кривой усмешкой процедил Маэдрос, снова взяв перо. — Плохо разведанные. Я не один год пытаюсь понять, как и что может быть расположено у Моргота, беря за основу знания о Таникветиль. Мы обезопасили Белерианд, окружив врага, наши леса безопасны, но я не верю, что Моргот ничего не делает и просто позволяет нам одерживать верх. Наугрим говорят о подземном огне, который разрастается, и, видимо, именно с его помощью создаются Валараукар и Глаурунги. Однако новые твари явно слабее тех, что напали на нашего отца на Ард-Гален. Качество перешло в количество? — Когда отец хотел сделать из меня кузнеца, — мечтательно произнёс Макалаурэ, — показывая, как создавать разные красивые штуки из золота, Вала Ауле говорил о подземном огне, необходимом для зарождения самых красивых минералов. — В Валиноре вулканические горные цепи для этого и служили, — кивнул старший Феаноринг, — в тайных кузницах Ауле, расположенных внутри гор, куда эльфы не могли заходить из-за убийственного для тела жара, создавались лучшие сплавы, рождались удивительные кристаллы и можно было переплавить что угодно. Но Моргот — не Ауле. И если он тоже использует вулканы, то явно не для сотворения чего-то красивого. — Но и армию Балрогов он не создаст, — уверенно сказал Макалаурэ. — Потому что, если бы мог, давно бы это сделал. Маэдрос кивнул, замер над картой. — Я, пожалуй, пойду к костру, — Финдарато встал, уверенный, что его сейчас снова в чём-нибудь обвинят, когда посмотрят план подземного города. — Ты можешь охотиться, если хочешь, — отрешённо произнёс химрингский лорд. — Если у меня будут к тебе вопросы, я их задам. — Прекрасно! — король Нарготронда допил вино. Пламя костров пылало ярко, искры взлетали, казалось, до самых крон. Эльфы пели песни, многие танцевали, но на фоне занятых войной Феанарионов это выглядело странно и неправильно, возникало ощущение, что все вокруг поступают подло и глупо. Веселиться и отдыхать душой в такой обстановке Финдарато не смог бы, даже если бы захотел.