Свет проклятых звёзд

Город медленно рождался из когда-то неотёсанных скал, словно скульптура — из куска мрамора в руках вдохновлённого идеей мастера. «Всё-таки Валар не умеют создавать Красоту Завершённую, бросая любое творение на стадии заготовки. Видимо поэтому Эру и населил Арду своими Детьми, чтобы те талантами и усердием украсили мир по-настоящему, преобразовывая Материалы в Шедевры». Посещавшие всё чаще подобные мысли со временем переставали казаться странными: «Разве неправда, что Красота Изначальная — горы, пещеры, песчаные берега, холмы и реки — намного проще и оттого менее интересна, нежели обработанный эльфами камень или сверкающий металл, спрятанный глубоко в земле и вовсе не видимый глазу? Зелёный склон, увенчанный прекрасным замком, коронованный ажурным мостом поток, украшенный сложными узорами подземный коридор — разве это не лучше любой дикой необузданной картины Арды? Да, эльфы пришли в мир, чтобы сделать то, на что не способны Валар. Или способны, но слишком ленивы для создания сложного, прекрасного и гармоничного. Венец их Творения — Арда Искажённая, каждый аккорд в Теме которой звучит диссонансом. Мы сможем подняться выше Айнур в своём мастерстве. И Песня Гор станет исполняться без фальши». Турукано отошёл от окна, бросив последний взгляд на небо: белые и серые, прозрачные и тяжёлые облака, обгоняя друг друга, деформируясь, сливаясь и распадаясь, неслись стихийной лавиной, гонимой чудовищной силы ветром. Да, где-то там, над горами, бушуют страшные ураганы, но их отголоски не долетают в тайную долину. Здесь тепло и тихо, даже когда холод или зной воцаряются в окрестных землях. «Тебе бы понравилось в Ондолиндэ, — мысленно обратился к жене король Тургон. — Может, замкнутая территория вызвала бы у тебя недовольство, зато брату некуда бежать. Ты в любой момент могла бы показать ему, кто здесь лучший боец». Закрыв глаза, владыка провёл ладонью по столу, спинке стула, тронул узор на скатерти. «Ночь нас подождёт. Не зажигай огня — С тобой сияние звёзд. Здесь так хорошо! Не потревожит сон Сомнения стон И жалобный перезвон. И навсегда с тобой В памяти образ мой». Уже не хотелось проклинать смертносные Вздыбленные Льды, пустота в душе перестала причинять боль. Турукано не знал, как отреагировал бы, если бы какая-нибудь дева влюбилась в него, зато прекрасно знал мнение своего Орла, поэтому предпочитал даже не думать о подобном. Любви всё равно уже никогда не будет, а король может править и без королевы. «Просто кончилась зима!» Раньше, думая о том, что не сделал всего для супруги, лишил чего-то важного, и тем самым толкнул на роковой поступок, перечеркнувший возможность остаться в Валиноре, Турукано чувствовал, как холодеют руки, тело становится безжизненным, а сердце будто замедляется, но теперь пришло иное понимание: это Валар не смогли сделать для эльфов главное. Дав ресурсы, небрежно созданные, будто наскоро и без души, Владыки, не умеющие любить сами, не научили любви Детей Эру, а кто умел — тех попытались уничтожить, поставив перед страшным выбором: чувства и лишения или унижение и комфорт. Придумав для аманэльдар удобные вовсе не для них правила, заставляя жить под постоянным надзором, хозяева мира учили подчинению и послушанию, не интересуясь, искреннее оно или нет. Но те, кто не любят друг друга, не смогут жить в мире! Не станут проявлять сочувствие и уважение! Не поймут, не простят, не захотят сопереживать! Турукано взглянул на резные своды. Во дворце Манвэ на горе Таникветиль каждому гостю открывалась история Арды. Картины, лепнина и скульптуры оживали, рассказывая прекрасные легенды о сотворении мира Песней, о Темах каждого Вала и Майя, о том, как сплеталась ткань бытия, и как призрачное видение шара обратилось плоской твердью, на которой предстояло проснуться жизни. Вспоминая, как ходил по волшебным коридорам вместе с женой, Турукано снова критически осмотрел собственные покои. «Но в дальнем краю Светится дождь во мгле, Играя с мокрой луной. Дай руку свою, Я расскажу тебе, Как быстрая тень Манила вслед за собой, Но наступил тот день, И мы нашли дорогу домой». — Я дома, — похоже, убеждал сам себя король. — Я — владыка тех, кто отрёкся от Валар. Одни раньше, другие позже. Да, Нолдор пришли в Эндорэ дорогой крови, нам в спину бросали угрозы и проклятья, но наш путь всё равно ведёт к свету. Мы отреклись от Валар, но это не обида и не месть, а лишь признание того, что мы другие. Мы — сами для себя Айнур, и я не допущу ошибки хозяев Валинора. Айнур думают — Нолдор ненавидят Тэлери. Это не так! В моём королевстве лорды-Голодрим и лорды-Синдар равны! Мы — едины и распоряжаемся собственной судьбой сами. Мы не требуем друг от друга фальшивого послушания! Мы ценим и любим каждого, ступившего на нашу землю, решившего спрятаться от навязанной нам войны. Мы дорожим, поэтому защищаем. Промелькнула мысль о том, что два равноправных языка Гондолина всё равно не совсем равноправны, и Синдарин слышится гораздо чаще, однако король Тургон слишком хотел, чтобы всё было хорошо, чтобы думать о подобном. Синдарин проще — вот и используется шире. Даже Пенголод пишет летописи на двух языках, и Квэнья встречается всё реже. Разве что в тайном крыле библиотеки, отмеченном на всегда запертых дверях золотисто-розовым цветком, содержались записи только на наречиях Валинора, но в это книгохранилище никому не было входа. Летописец не говорил, что надеется однажды привести в тайный город любимую женщину и отдать ей огромное помещение для работы и отдыха, однако Турукано понимал это без пояснений. В такие моменты начинало казаться, что Гондолин основали неудачники, не прижившиеся в других землях, отвергнутые, брошенные, осиротевшие, нищие… Как и несчастное белое деревце, случайно найденное в лесу и ставшее символом города. Однако было обстоятельство, внушавшее новоиспечённому королю уверенность в правильности действий: когда эльфы, придя в долину, начали удобрять почву, на ней стали расти берёзы, пусть и не такие, как были до Исиль и Анар, не те, что стали знаменитыми кораблями. Берёзы уже не были полностью белоснежными с серебристой листвой, как символ города-мечты, но понимание, что удалось воссоздать Белую Рощу, окрыляло. — В моём дворце история Арды должна быть рассказана лучше, чем на Таникветиль, — заявил сам себе король Тургон, продумывая, что скажет мастерам, которым предстоит воплотить его замысел. — Поручить работу необходимо Нолдор, Тэлери и Авари в равной степени! Нужно научить валинорскому мастерству всех, кого заинтересуют его секреты! Пусть основательность и изобретательность Голодрим объединится с упрощённой лёгкостью Синдар, а Мориквэнди внесут в общее творение контраст, добавив тёмных тонов. Но эта тьма не станет искажением! Это будет изначальный звёздный сумрак, пробудивший эльфов, которому остались верны отрекшиеся от зова Оромэ. Пусть новый прекрасный безопасный мир будет крошечным островком среди Искажённой Арды, зато здесь воцарится покой и любовь, и это именно то, что мечтала дать своей дочери лучшая женщина в Эа. Зима закончилась!