Кофе со звездой

– Валера-а-а! Сестра начала голосить ещё на пороге. Ворвавшись в квартиру, пронеслась мимо меня в комнату, прижимая к груди какой-то журнал, словно драгоценность. Войдя за ней, я увидел, что она лежит на моей кровати. Выражение лица её при этом было настолько обалдевшим, что я собирался услышать о скором сватовстве Брэда Питта как минимум. О разводе с его большегубой Элька сообщала мне не менее эмоционально. – Валера-а-а-а, – продолжала подвывать Элька, раскинувшись морской звездой, правда, журнал из руки так и не выпустила. – Эль, ближе к делу, – попытался я направить младшую сестру в конструктивное русло. – Ва-а-а… – затянула она в третий раз, и я нетерпеливо перебил: – Эля! Она резко перевернулась на бок, снова прижала журнал к груди и затараторила: – Валер, ты не поверишь, потому что я сама не верю, но это правда! Я выиграла! – Квартиру в Москве? – усмехнулся я. – Лучше, – выпалила сестра. – Что может быть лучше квартиры в Москве? – изображая искреннее недоумение, поинтересовался я, поддразнивая сестру. – Кофе со звездой, – заявила Элька, мечтательно глядя в потолок, будто на нём прилепили ту самую звезду. – С Оле-егом Бельским, – добавила она, опять растягивая слова. – Угу. А это кто? – О-о-о, нет, ты не испортишь мне настроение. У нас мало времени. Какой идиот придумал предупреждать девушек за неделю? Всего неделя! Ну, да ладно, Эвелина Теплова и не с таким справлялась. Так, первым делом надо завтра заскочить в ТЦ за платьем. Черное маленькое… или будет слишком? Ой, надо же записаться к Юле на маникюр. Вечно у нее запись чуть не на месяц вперед, но, может, для меня найдется время. Красный лак или что-то более скромное? Или всё-таки блузку? Фиолетовую. Под горло или можно… чтобы товар лицом, так сказать… И Регинка не знает, что надеть… – Элька говорила быстро, много, параллельно копалась в телефоне, разглядывала ногти. И, конечно, не заметила, как я ушёл из комнаты. Но обнаружив потерю "зрителя" своего триумфа, ломанулась за мной. – Валера-а-а! Последняя «а» прозвучала уже на кухне. – Ты чего ушёл-то? – Кофе варить. Себе. Тебе ж нынче со мной не по статусу, – стебанул я беззлобно, ставя турку на конфорку. – Я пришла счастьем поделиться с любимым братом, – картинно заломила руки Элька, – а он мне кофе зажал. – А я думал, ты по работе, – продолжая подтрунивать, выдал я и добавил серьёзно: – Разобрать бы сегодня, Эль. – Ах да. Сколько привёз? – способность и скорость, с которой сестра могла перевоплощаться из «блондинко» в деловую женщину и обратно, не переставали меня поражать. – Всё. Почти два куба распихал. – О, круто. – У меня резиновая машина, – усмехнулся я. – Ага, – согласилась Элька, отпивая кофе, который я, конечно, сварил на двоих. – Как Москва? – Что ей сделается? Кстати, я ж привёз платья. И чёрные, и вполне себе маленькие. – Нет, только не «китай». – Ах-ха, продавщица сама не хочет носить свои шмотки, – рассмеялся я. – Я не продавщица, а бизнес-леди, и вещи, которые продаю, ношу. Они качественные, удобные и недорогие, – последние слова сестра произнесла, изображая девушку из рекламы, а затем снова стала серьезной, – но это не тот случай, Валер. Элька носила «наши» шмотки, как говорится, за милую душу. А фотки на сайте с ней в качестве модели оправдывали известное выражение – хорошее фото равно девяноста процентам успеха в продаже товара. Но для встречи со знаменитостью, видать, хотела по-особому принарядиться. Я не понимал её любви к попсовому звездуну не потому, что он исполнял сопливые песни. Я не понимал музыку вообще. Мне, что называется, медведь на ухо наступил, да и не только поэтому. Музыка меня отвлекала. Я категорически не мог слушать её фоном. А не фоном мог, когда ничего другого не нужно было делать. Иногда мне нравились слова, иногда сочетание звуков «ложилось в тему». Но такое случалось нечасто. Даже за рулём я предпочитал слушать «говорилки», как называла Элька. А уж если я был занят чем-то важным, музыка превращалась в раздражающий шум. Но, разумеется, непонимание не означало отрицания. И я лишь по-доброму подкалывал фанатство сестры и, безусловно, радовался, что она выиграла встречу со своим кумиром. Но и работа наша в данном случае могла стать весьма резвым волком. Деньги должны работать, а не лежать в виде товара. Наш с сестрой небольшой бизнес развивался очень неплохо. Мы не стремились к большим оборотам, скорее, хотели попробовать что-то для себя новое. У нас на это появилось время – учиться мы оба закончили, и в фирме матери вскоре для нас стало меньше работы. Как раз потому, что она уже хорошо стояла на ногах и могла нанимать больше персонала. Мы всё равно помогали ей, но и искали себя. Эльке нравилась сфера деятельности компании матери – реклама. И, продвигая наше с ней дело, сестра оттачивала, развивала уже полученные навыки и придумывала что-то новое «по ходу», в зависимости от спроса. Я же пока особо не заморачивался окончательным выбором. Точно осознавал только то, что хотел жить в Москве. И дело было не столько в воспоминаниях детства – они-то как раз, благодаря папаше, далеко не все были приятными. Просто для меня там было больше возможностей. Мать с сестрой не понимали моего стремления перебраться в столицу. Не только из-за любви ко мне и нежелания, чтоб сын и брат уезжал от них в другой город. Они рассуждали здраво с точки зрения среднестатистических людей. Мол, машина, квартира есть, работу, если у матери не по душе, можно найти или своё что-то подумать по интересам – не в деревне живём – в средствах и времени не стеснён. – На гулянки свои можешь ездить, не с Камчатки же. И тётка всегда рада тебя и Эльку привечать. Угу, и матери привет-отчёт передать, а-ля: «Шлялся всю ночь и, не спавши, за руль». А Элька подкалывала: – Ему наши девушки не нравятся. В Москве же кругом звёзды и королевы. Они с матерью перестали даже спрашивать о моей личной жизни после единственной попытки не сосватать, а лишь посоветовать мне обратить внимание на какую-то «милую девушку». Я пресёк эти разговоры с грубостью, по отношению к ним не проявляемой никогда. Однако запретить им делать вот такие дурацкие предположения я не мог. Но пусть лучше такие. Мне не нужны были ни звёзды, ни королевы, ни девушки вообще. Когда я окончательно понял, признал и принял себя, я решил, что меня такого не примет семья. Не исключено, что я ошибался, но проверять не стал. Риск был слишком велик. Без малейшей возможности исправить что-либо. А потерять мать и сестру я не был готов. И Москва манила. Размер, жёсткость, равнодушие. Из огромной массы сложно было выделиться, но очень легко затеряться. Дома я уставал «служить в разведке и играть в кино». Особенно учитывая, что жил в одном подъезде с матерью. Наивно мечтал о слепых соседях, обманывался бо́льшим, как казалось, выбором партнёров. А вот проблему с жильём в Москве понимал трезво. И материно: «За такие деньжищи, да в далище, ещё и снимать», – осознавал сам. Вариант даже временно перекантоваться у тётки, которая жила одна в трёшке и вроде была рада всем родственникам, не рассматривался. Её характер не вынес и троюродный брат. Поначалу он очень радовался – и поступил в московский вуз, и с жильём повезло. Но через полгода сбежал «из хоромов недалеко от института», как вздыхала мать, в однушку, которую снимал ещё с двумя сокурсниками и в той самой «далище». В этом и других случаях, когда она предлагала кому-то из родни пожить у своей сестры, работал только один аргумент: – Ма, ну те чё самой-то с ней не жилось, когда мы от отца… – Ой, ладно, как хотите, – перебивала и закрывала тему мать. Я со временем подуспокоился. Несколько… нагулялся, что ли. Когда поездки в Москву стали регулярными по работе, начал уже планировать свой досуг не так жадно. Совмещал пёструю яркость тусовок и спокойные вечера, особенно приятные, если не нужно было ещё и искать место для встреч. Тем более что от шумных гулянок я быстро уставал. Везло – не нарывался на подставы и неадекватов, но всё же преимущества встреч с относительно постоянными партнёрами со временем стали очевидными. Я не устраивал истерик, не претендовал на вписки. И честно говорил, что пока не планирую ничего серьёзного. С теми, кто понимал и принимал, удавалось наладить приятные отношения без обязательств. Вот и после последней поездки с теплом вспоминал Алёшу. Так он просил называть себя, когда мы были наедине. А за пределами его съёмной квартиры – Алексей Петрович, серьёзный руководящий работник, примерный семьянин. Доводил меня чуть ли не до криков и сам стонал подо мной совершенно несерьёзно. Элька быстро собралась и включилась в работу. Мы разобрали товар, сделали, как всегда, отличные фото. Она музыку любила, и «пусть что-нибудь поёт» ей, в отличие от меня, нравилось везде и всегда. А уж на наших доморощенных фотосессиях она хотела, чтоб и пело, и плясало, и орало так, что я не мог сосредоточиться вообще. К обоюдному счастью, мы нашли выход – она стала слушать музыку в наушниках. И, кстати, так фотки выходили ещё более живыми. Получалось, что девушка не позирует в манекенных позах с натянутыми улыбками, а уже как будто носит эту одежду. Вот вроде как собирается куда-то, красуется, музыку слушает. В тот раз она, конечно же, не преминула сообщить, что фоткаться будет под песни её любимого Олежека Бельского. Сестра называла его небесным мальчиком. Я как-то поинтересовался почему. – Ну, у него же татуха на руке, – удивилась Элька, словно я спрашивал очевидный факт. – А мне откуда знать? Что, прям так и написано? – Так и написано – Made by heaven. – Скромно, – поглумился я. – Ай, ничего ты не понимаешь, – махнула рукой сестра. – Почему же, мы все дети большого взрыва, – заржал я уже в голос, а Элька деланно вздохнула и закатила глаза. Но она всё-таки отвлеклась от работы и выпала на два дня. В первый – концерт её кумира, во второй – та самая встреча со звездой. Элька заранее раздала мне ценные указания, уже заметно нервничая. Я, всё зная и так, снисходительно-послушно улыбался и кивал. И, естественно, забыл про их девчачьи гулянки, а про очерёдность и подавно. И неправильно понял, когда Элька позвонила и выкрикнула в трубку: – Брат, выручай. Обращение «брат» она использовала именно в случаях, когда моя помощь была не просто нужна, а необходима. Значит, сестра перебрала уже все возможные варианты и не привлечь меня не могла. Но я догадывался, что она хотела мне поручить. – Побойся бога, сестра, – зеркаля её серьёзность, отозвался я, – по морозу лимонад таскать? Но главное, футбол сегодня. Футбола не намечалось, но подменять «внезапно не смогшего» супервайзера на шедшей у матери лимонадной промоакции я категорически не собирался. Во-первых, в такой дубак не хотелось ни таскаться с коробками, ни торчать несколько часов в машине и жечь бензин. Во-вторых, я очень надеялся-таки дожать приятное знакомство в сети до не менее приятной встречи в реале. – Господи, какой лимонад, Валер, – Элька чуть ли не шептала, – Регинка заболела. Я хотел было схохмить что-то из оперы – не метнуться ли мне по этому поводу в аптеку, – но сестра внезапно всхлипнула в трубку. – Серьёзное что-то? – спросил я. – Не зна-аю-ю, – завыла Элька, – сипит, что горло, нос и голова-а. Без мозгов, бля. Говорила вчера – застегнись – мороз, не пей вино из горла, не ори песни, как хабалка. – Слушай, ну… мы-то что можем сделать? Может, скорую ей? – Это пиздец, – заключила Элька и, сокрушённо вздохнув, добавила: – Я сейчас спущусь. В махровом халате и огромных бигудях, она ворвалась ко мне и пролетела на кухню кислотно-розовым вихрем – тапки и бигуди совпадали по цвету с халатом – и с разнесчастным видом плюхнулась на стул. – Ты идёшь со мной, – выпалила сестра, когда я «догнал» её, войдя на кухню. – Куда? – Кофе со звездой.