Кофе со звездой

Эта фраза разъяснила наконец трагедь сестры, а «это пиздец» рисковал случиться и у меня. – С хера ли баня-то сгорела? – офигел я. – Валер… – Не-не-не, позови какую-нибудь товарку свою, – перебил я. – Валер, ты ж знаешь, Регинка самая близкая. Другим… много чести такой подарок. Насчёт подарка Элька погорячилась. Её победа подразумевала бонус. По аналогии с выигрышем двух билетов в кино, на концерты и прочее Элька могла на кофе взять с собой гостя. И сестра смеялась, что ещё в день объявления победителя её аккаунты взорвались предложениями от претендентов на место гостя. Некоторые предлагали приличные суммы. Но Элька не согласилась. Она держала слово, данное подруге. Они обе участвовали в конкурсе и заранее договорились – если повезёт, и одна из них выиграет, то возьмёт на встречу другую. Они помогали друг другу, отвечая на вопросы, и только при обоюдном сомнении писали каждая по интуиции. Оказалось, что Регинка ответила неправильно лишь на один вопрос и заняла второе место. За что получила те самые два билета на концерт. Вот их они и «загнали по спекулятивной цене». Потому что для себя билеты они купили сильно заранее. Не выиграть встречу с кумиром было бы обидно, конечно. Но слепо полагаться на удачу и надеяться получить билеты на его единственный концерт в нашем городе они не могли никак. За неделю до концерта их попросту уже не было. И в лучшем случае пришлось бы покупать значительно дороже у перекупов. Но в нынешней ситуации Элька могла бы запросто успеть продать место гостя. – Да и… волнуюсь я, блин. Мне с тобой будет… надёжно, – добавила сестра тихо. Это объясняло её желание пойти именно со мной, но мне-то было не легче: – Эль, вот ты чего удумала? Мне морду в ящике засветить, как фаната попсового звездуна? – Не будет там камер, – зачастила сестра, – вся фишка встречи в том, что она личная. Не интервью там какое, а разговор душевный. Только мы с ним. Ну, то есть фотограф только… – Эля… – Два фото со звездой. Для меня и гостя. Не хочешь – мне больше достанется, – хохотнула Элька, правда, явно нервничая. Я молчал, пытаясь переварить, как в анекдоте, незаметно подкравшийся пиздец. И сестра решила меня добить. – Пожа-алуйста, – затянула она, опять всхлипывая. – Сто-оп, – я поднял руки, окончательно смирившись, – хорошо, но фоткаться не буду. – Ур-ра, – Элька кинулась ко мне обниматься. То ли от радости уже теперь, то ли, выплёскивая таким образом былое волнение, по щекам всё же покатились слёзы. – От только сырость не разводи, – усмехнулся я. – Люблю тебя, Валер, – Элька обняла меня крепче. – И ты прав. Она достала из кармана салфетку и громко, с чувством высморкалась. – Где, говоришь, костюм твой? – от невроза и растерянности не осталось и следа. – Ты ведь шутишь сейчас, Эль? – Ну, Валер, если я пойду в платье, а ты явишься в своих любимых джинсах, это будет как-то… странно? – Я ж сказал, что не буду фоткаться. – Валер, я обещаю тебе, что потом буду неделю… нет, давай дня три делать все, что ты захочешь. Сдамся тебе в рабство, ладно? Хочешь? Но на встречу, раз уж согласился, ты пойдешь как человек. – Эля, ё-маё… – Брат! Прошу. Перетерпи один вечер ради меня, а потом я помогу тебе сжечь этот костюм, если захочешь. – Надо было сжечь сразу после Мишкиной свадьбы, – буркнул я и добавил со вздохом: – Тут точно его нет. – Ок, я побежала искать, а ты иди мыться-бриться. – Бля… К концу сборов я чувствовал себя аксессуаром. Бусиками-хуюсиками, которые обязательно должны подходить к сапогам, сумке хозяйки и соответствовать-соответствовать-соответствовать. Элька сбавила обороты, только когда я уже начал звереть. – Ты самый красивый кавалер, я так тебя люблю, так благодарю, – тараторила она, спасая положение лестью. Но под этот шумок мне удалось-таки выторговать водолазку вместо рубашки с галстуком. А по поводу сумки Элька не заморачивалась. – Всё равно заберут, – бросила она походя. – В смысле? – изумился я. – Ничего нельзя с собой. Ну, телефоны там… Вдруг мы запишем встречу и потом в сеть сольём, – смеялась Элька. – Ёптвою, – мне было ни разу не смешно. – А чего ты такого ценного собрался с собой брать? В машине, в конце концов, оставим. Там же стоянка охраняемая. – Ключи от машины мне тоже в ней оставить? Они-то чем помешают? – Валер, всё в целях безопасности. – Чьей? – расхохотался я. – Валер, знаешь сколько случаев? Ну, там из ревности или… а ты вон ножи с собой таскаешь какие-то. – Пиздец. Зарэжу несчастного звездуна, из ревности, бля, – угорал я. – Ну, не отвлекай, я так что-нибудь забуду. – Как можно забыть что-нибудь из того, что нельзя брать? – Валер… – Ок, колюще-режущие не возьму, – не унимался я, хохоча, – а лопатник, а ключ? Тоже нанесу вред драгоценному здоровью? Кину, что ли, в знаменитый глазик? – Брат, хорош. Ну, положишь в карман куртки. Никто не украдёт. Всё там продумано наверняка. – Перемудрено, я б лучше сказал. – Не ворчи, как старикан. – Эль… – Молчу-молчу, ты самый лучший брат. Встреча должна была пройти в ресторане пафосного отеля, в котором остановился певец. Для него это было весьма удобно. Как рассказывала сестра, поклонники и пресса не давали ему прохода, начиная со встречи в аэропорту. И мне пришлось убедиться в этом воочию. Подъехать к отелю не представлялось возможным. Там собрался стихийный митинг поклонников. Чуть ли не с плакатами и транспарантами. Слышались выкрики «Олег, я тебя люблю» и хоровое скандирование слов песен. – Ёпть… Как мы туда попадём? – охренел я. Но Элька не обращала внимания на эти мелочи, к тому же для неё привычные. Она не выпускала из рук телефон. После объявления результатов выигрыша с Элькой связались организаторы и выдали чёткие инструкции – приехать строго за час до встречи, позвонить по предоставленному номеру, и ей сообщат дальнейшие действия. Естественно, Элька боялась опоздать, и по её милости мы приехали ещё раньше. И теперь сидели в машине в ожидании «часа икс». – Он а-ля Битл? – продолжал возмущаться я. – Мой брат знает, кто такие Битлы? Надо это записать для истории, – Элька потрепала меня по волосам и показала язык. Наконец сестра набрала заветный номер, включив громкую связь. Женский голос поприветствовал нас с интонацией автоответчика и заявил, что планы изменились. Нам надлежало через полчаса прибыть к другому отелю, где нас встретят на ресепшене и проводят к месту встречи. В конце даже принесли извинения за неудобства. Я уже и так был близок к точке кипения, а ещё предстояло успокаивать Эльку, которая неминуемо должна была распсиховаться ещё больше. Но я ошибся. Она рассмеялась: – Ха-а, молодцы они, утку кинули. – Эль, а по-русски? – Не живёт он в этом отеле, – продолжала смеяться она. До меня без дальнейших объяснений дошёл смысл «изменившихся планов». Я даже было выдохнул. Второй отель был попроще и недалеко от первого. Мы не опоздали, отлично припарковались и зашли вообще в гордом одиночестве. На ресепшене нас встретила улыбчивая девушка. Мы обменялись приветствиями, она представилась Полиной и предложила снять верхнюю одежду. С собой у меня был только ключ от машины, который я всё-таки положил во внутренний карман, а тот небольшой набор вещей, что взял с собой, я запихал в бардачок ещё у дома. Но, отдавая куртку сотруднице отеля, я всё равно хмыкнул, вспомнив, как глумился дома над комизмом этой ситуации. Полина проводила нас в маленькую кофейню, уют которой при других обстоятельствах оценил бы и я. Но к нам подошёл телохранитель с металлодетектором. Я таки стебанул, что оружия не провозим. Охранник шутку не оценил. Проверил нас с непроницаемым выражением лица предельно вежливо, аккуратно, но без малейших шансов на возражения. Часы и цацки я не носил, и у меня пикнула только пряжка ремня, а у сестры её побрякушки. Всё это бесило неимоверно, но Элька «делала» на меня большие глаза, и я держался. К тому же я начал опасаться, что нас ещё и облапают. Ведь неметаллические «опасные вещества» мы могли спрятать в… В общем, ко времени явления звезды народу, я был уже на таком взводе, что все мысли крутились только о том, как бы дожить до конца этого цирка. Мы сидели за столиком, и само явление я умудрился пропустить. Кроме нас в кофейне присутствовали только тот самый охранник и Полина, которая и должна была сделать два обещанных фото. Они расположились за другим столиком. Но меня уже раздражало буквально всё и этот вежливый присмотр, в частности. Я то и дело на них косился и опомнился, только когда Элька ахнула, вскочила и буквально вытолкала меня, чтобы я тоже встал. Певец подошёл к нам и поздоровался. Стандартное приветствие, наверное, по какому-то их протоколу, не звучало тем не менее ни высокомерно, ни снисходительно. Элька, что меня очень радовало, изначально не хотела произвести впечатление глупой, восторженной фанатки. Хоть и заметно нервничала и говорила, как она рада встрече, но достойно, без писков-визгов, охов-вздохов и ручкозаламываний. Внешне Бельский был, безусловно, красив. Мне такой типаж был бы вполне себе, при иных, естественно, обстоятельствах. Довольно высокий, стройный, но не тощий. Одет был явно не в «китай», но без закидонов. Тёмные брюки и светлый джемпер. А вот лицо и волосы… Вначале я даже почесал переносицу, чтоб скрыть улыбку, потому что в мысли прямо ворвался пацан из «Ералаша», тыкающий громадной указкой и декларирующий: «А-адуванчик полевой, ле-карственный, представитель семейства сложноцветных». Пушистые кудри явно были ещё и густые. И цвет… всё коричневое, включая довольно широкие брови, густые ресницы и карие глаза. Только в волосах высветленные пряди в прямом смысле путались и терялись. Пухлые губы додавали образу, как выразилась бы Элька, мимишности. В общем, первое впечатление – обнять и плакать. Хотя, обсуждая где-нибудь на форумах подобную внешность, я зачёркнутым текстом добавил бы – валить и трахать. А ещё он улыбался как-то странно. Губы растягивались, не открывая зубов. Вроде бы ничего особенного, с физиологической точки зрения такое возможно было. Но меня не покидало ощущение искусственности. Скорее всего, все мои выводы и оценки в тот момент не могли быть объективными на фоне предшествующего встрече невроза. Плюс ко всему, я совершенно по-идиотски чувствовал себя в костюме. Когда мы уселись, он сказал Эльке в ответ на её благодарности, что она честно заслужила приз, победив в конкурсе. Это стало последней каплей. Приз, бля, награда. Возможность полюбоваться на это кучерявое чудо ещё надо заслужить. Конечно, я злился иррационально. Ничего обидного он не сказал, но я уже тогда бы выдал какую-нибудь подъёбку, если бы не появилась официантка. Я ошарашенно посмотрел на неё, словно она материализовалась из воздуха. Собственно, для меня так и получилось, я вообще не заметил, как она к нам подошла. Она спросила, готовы ли мы сделать заказ. Напряжение немного отпустило, потому что Элька с одуваном рассмеялись, что ещё не успели выбрать. А я вообще не обратил внимания на лежавшие на столе меню. Впрочем, они напоминали скорее рекламные брошюры – глянцевые красочные карточки, в которых на выбор было только несколько видов кофе. Бельский заказал себе двойной эспрессо без сахара, сестра – латте, а я не смог не выпендриться: – Большую кружку, молока не надо, а сахара побольше. Официантка замешкалась лишь на мгновение, потом подчёркнуто вежливо улыбнулась, кивнула и испарилась. А вот Элька не сдержалась. Плавно опустив руку под стол, впилась пальцами мне в бедро, глядя при этом на своего кумира и лучезарно улыбаясь. А потом повернула голову ко мне, продолжая лыбиться и хлопать ресницами. Я в ответ растянул губы, пародируя звездуна и утрируя многократно. Правда, почти сразу мне стало ржачно. Выглядели мы, наверное, как дети, точнее, как пацан с девчонкой из «Трудного ребёнка». Элька с одуваном ещё немного поговорили о конкурсе. Он похвалил её за то, что она одна из немногих ответила на какой-то сложный вопрос, порадовался и поблагодарил. Мол, ему приятно, что его творчество знают, любят и внимательно следят. И вроде бы всё шло хорошо. Он не казался пафосным, высокомерным небожителем, держался на равных, общался тепло. Почему я никак не мог расслабиться, я понял, когда Элька вдруг сказала: – Ах, вот эту песню тоже люблю очень. Музыка чудесная и слова такие проникновенные. Фоновый шум. Музыка играла, хоть и тихо. Да ещё и песни этого Бельского, судя по всему. До кучи, он из нормальной, в принципе, вежливости, дабы не говорить только о себе, спросил, чем занимаемся мы. И усугубил положение тем, что, ожидая ответа, сначала почему-то посмотрел на меня. Ну и я выдал: – Китайским барахлом барыжим. Элька аж руками всплеснула. А охранник подобрался как-то, видать, переходя из режима вежливого присмотра в пристальное внимание. Господи, дурдом на выезде. – Ой, Олег… брат шутит, – дрожащим голосом начала сестра, но мгновенно собралась: – У нас семейный бизнес, мать руководит филиалом крупной BTL-компании. А мы помогаем… А ещё у нас с Валерой небольшой интернет-магазин. – Здорово, – отозвался Бельский всё с той же «приклеенной» улыбкой. У него, в отличие от Эльки, ни один мускул не дрогнул на лице. – Просто понимаете, – сестра продолжала пытаться сгладить углы, – иногда, когда говоришь о сфере торговли… некоторые по-разному… – Отлично понимаю, Эля, – он не то перебил, не то, наоборот, поддержал сестру, которая не знала, как точно сформулировать мысль, – я сам бывал жертвой стереотипов. Мы с Элькой молчали. Она, видать, проникаясь к нему ещё большей симпатией, а я удивлённо-заинтересованно. А ты разве не такой, небесный мальчик? Не стереотипный звездун? – Ведь, если популярен, – продолжил он, словно отвечая на мои мысленные вопросы, – обязательно должен страдать звёздной болезнью. Или если хорошо выглядишь, ухаживаешь за собой, значит… впрочем, не будем произносить плохих слов. Подошла официантка, подала нам кофе, и Бельский обратился к ней: – Выключите, пожалуйста, музыку. Она опять молча улыбнулась и кивнула, правда, значительно приветливее. «Охренеть», – пронеслось у меня в голове. А Олег повернулся к нам и спросил: – Может быть, перейдём на «ты»? – О-о, – очнулась Элька, – конечно… мы очень рады. Она пихнула меня локтем, и я как-то машинально кивнул. А сестра вдохновенно продолжила: – И в-в… ты совсем-совсем не такой. Ты разносторонний, внимательный, чуткий… – Элька запнулась, улыбнулась смущённо, видимо осознав, что на всех парусах мчится-таки к образу той самой глупой поклонницы, смотрящей в рот. И вдруг, будто поймав мысль, уверенно выдала: – И на этих ты тоже совершенно не похож. «Плохое слово», заменённое на подчёркнутое «этих» для меня прозвучало ещё трагикомичней. Я ухмыльнулся. Беззвучно, снисходительно и нифига не весело. И с грустью же задумался о том, как противоречила себе сестра. Когда касалось лично, пренебрежительные штампы казались обидными, а для иных ярлыки навешивались не задумываясь. – «Эти» тоже разные бывают, наверное, – сказал Олег, поднимая рукава джемпера до локтей. – Да и не важно, главное, что мы с вами другие. Он взял свою кружку и отпил кофе. В этот момент я заметил ту самую татуировку. Просто надпись на предплечье ровной линией и печатным шрифтом «MADE BY HEAVEN». А Олег добавил с улыбкой: – Не оцениваем людей по стереотипам.