Кофе со звездой

Но через некоторое время я понял, что не ошибался в своих подозрениях. Мать позвала нас с Элькой на обед. Она любила, когда мы собирались в выходные вот так – втроём. Накрывала стол в зале, как на праздник. Теперь это получалось всё реже. А скоро Элька окончательно должна была переехать к Коляну. Мы уже поели, помогли прибраться, я отодвинул стол. В общем, собирались расходиться, когда мать вздохнула: – Детки мои любимые. Разлетаетесь кто куда. – Ма, ну лан тебе. – Ну а что? Ты вот тоже скоро уедешь? – Куда? – В Москву переберёшься? – Не понял. – Ты нашёл там человека?.. – Ма, ну вы чего? Сговорились с Элькой? Она тоже вон… – я попытался перевести разговор в шутку, но мать и сестра смотрели на меня серьёзно и с такой странной грустью, что я даже опешил. – Сына, разреши мне договорить? Я молча кивнул. Мать присела на диван, а Элька, замешкавшись лишь на мгновение, присоединилась к ней, сев очень близко. – Я не прошу, не настаиваю, чтобы ты говорил нам об этом человеке. Я прошу… мы очень просим, чтобы ты рассказал нам о себе. Я не понимал, что происходит. Вернее, подсознательно я уже ощущал, что происходил мой совершенно незапланированный каминг-аут. Эти их серьёзные лица, чуть ли не похоронная печаль, подчёркнутое, причём дважды, материно – человек. Не девушка. Но как? Откуда они знали или почему сделали такой вывод? И я не мог не зацепиться за соломинку: – Вы о чём? – В том году… летом… ты из Москвы приехал… – начала Элька тихо, смущённо, сбиваясь, – ты тогда ещё печенье тёткино привёз. Заболтались с тобой, и я забыла его… сказала, что на обратном пути забегу. Но я ключи от офиса забыла тоже… дома. Вернулась с полдороги. И к тебе… по пути… за печеньем. Не звонила – понимала, что спишь уже. А ты спал… и ноут… я побоялась, что… упадёт или… – Блядь. Элька могла не продолжать. И смех и грех. Естественно, у Эльки были ключи от моей квартиры, так же как и у меня от их с матерью. И я отлично знал, что она может прийти без меня или забежать, когда я сплю. Конечно, по договорённости, но тем не менее. И перед ноутом я засыпал не первый раз. Я не парился, потому что через пятнадцать минут он уходил в спящий режим, а «просыпаясь», требовал пароль. Чаще всего я успевал закрыть крышку до того, как засыпал. Видимо, тогда звёзды сложились в тот самый один случай на миллион. Элька успела забежать, когда я уже вырубился и крепко спал от усталости. А пятнадцать минут не успели пролететь. Я даже вспомнил тот день. Проснувшись, я заметил, что печенье Элька ещё не забрала. Позвонил ей, но она быстро и несколько нервно свернула разговор, отговорившись тем, что ещё не уехала из офиса и занята заказом. Я и не запарился даже. Про печенье сам потом забыл, а Элька в тот день за ним так и не зашла. Ноут же лежал рядом со мной, разумеется, давно «уснувший». Я понимал, сколько всего Элька могла прочитать. Дома я всегда открывал много вкладок. И форумы, и левые аккаунты в соцсетях, и сайты знакомств. Даже если быстро проглядеть мои переписки, всё становилось более чем понятно. Обвинять Эльку в том, что она лезла в мой ноутбук не имело смысла. Я не сомневался в том, что она никогда бы не сделала этого намеренно. Так действительно сложилось случайно. Увидев шокирующую для себя информацию, она не смогла остановиться. А в тот день я вроде бы уснул после того, как ответил на сайте знакомств парню, который написал мне впервые, с целью того самого знакомства. В общем, даже глубоко копать не нужно было. И это ещё учитывая тот факт, что я уже встречался с Олегом и знакомился, общался и планировал другие встречи не так активно, как раньше. Винить Эльку за то, что она разболтала матери тоже не стоило. Оставалось надеяться, что – только матери. Я вспомнил рассказ сестры про Колькиного друга-гея. И всё-таки это была попытка вывести меня на разговор и выкружить признание. – Ты не обижайся на Элю за то, что мне рассказала. Она испугалась тогда. – Я только маме, – оправдывалась Элька, кусая губы. Вообще, они обе смотрели на меня как-то испуганно. Нервничали, волновались. И получалось, судя по всему, что они лояльно относились к моему, как назвала это Элька при первом разговоре, «в чём-то отличию». И сколько времени они уже знали… и ничего не изменилось в наших отношениях. Но я всё ещё винил себя за непредусмотрительность. Всюду и всё продумывал, просчитывал, а спалился так глупо. Я не хотел ничего обсуждать. Может, злость на себя не давала нормально соображать, но единственным желанием было как можно скорее уйти. – Ясно, – бросил я, а ноги будто сами понесли меня к двери. – Сына? – Валер? Они позвали одновременно, и я замер на месте. И у обеих в голосе я слышал отчаяние, боль и… надежду? – Не уходи, пожалуйста. – Не закрывайся от нас. Они говорили мне в спину. Сначала мать, потом Элька. Я повернулся, но молчал. – Не буду лукавить, мне было непросто… – начала мать. – Точнее, мы с Элей были удивлены, шокированы. Всё это было так странно, непонятно… Ей было очень трудно говорить. А я вообще не представлял, что сказать. Нет, это не было стыдом или страхом. Скорее – ступор и липкое чувство бессилия. – Знаешь… когда отец пить стал, я ведь его жалела. Думала, предательством будет, если уйду. Думала, люблю. Даже когда вещи стал из дома таскать. А когда… руку стал поднимать… – В смысле – поднимать? – возмущённо перебила Элька. – Это что, не один раз было? – Эля… доча… – мать стушевалась сильно, но вздохнув, добавила: – Это был второй раз и… последний. А я вспомнил ночь, когда Элька разбудила меня, сама разбуженная и испуганная странными звуками. Мы сначала затаились, но когда мать вскрикнула, синхронно бросились в родительскую комнату. Дальше я помнил смутно, потому что, когда увидел, что отец бьёт мать, у меня прямо кровавые звёзды перед глазами заплясали. Помнил только очень ярко его глаза безумные. Видать, допился и словил такую «белочку», что вообще ничего человеческого и разумного в нём не осталось. В общем, шуму мы наделали много. Соседей побудили, конечно. Элька пронзительно визжала, когда мы в отца вцепились, и даже покусала его. – Мам! Но мать в этот момент посмотрела на меня, и Элька сжала губы, видимо, поняв, что момент неподходящий для этих разговоров. Мне, правда, факт того, что отец не впервой мать обижал, спокойствия тоже не добавил. – Валер… Эля… – у матери голос дрожал, – я же после той ночи… вы же уже тогда так меня защищали. И потом помогали во всём, понимали, как бы ни было трудно нам. А сейчас… какие выросли. И помощь, и защита, и опора. И радость безграничная. Нет ничего и никого важнее вас. Элька всхлипнула, и у матери уже глаза на мокром месте были. – Валер, ну это же не пьянство, не наркотики, не преступление. А так… люди разные. А если бы ты девушку привёл какую-нибудь… чернокожую, например. Я бы тоже сначала удивилась… Она словно оправдывалась передо мной. Они обе с Элькой сидели, прижавшись друг другу боками, со сведёнными коленками. Напряжённые, как будто виноваты были за что-то. – Сына, я люблю тебя. – Мы тебя любим, – добавила Элька. Это было как щелчки пальцами перед глазами, которых так не хватало: «Эй, очнись!» Я не помнил, как преодолел несколько шагов, разделявших меня с матерью и Элькой. Упал на колени перед ними, обнял и уткнулся лицом в их прижатые друг к другу бёдра. Элька расплакалась, конечно, мать тут же стала гладить меня по голове. А я не мог говорить теперь уже по другой причине. Сложно передать словами это ощущение. Счастье, эйфория. Когда близкие люди тебя понимают. Когда к понятию «родные люди» безоговорочными синонимами идут – надёжность, поддержка, душевное тепло, любовь. Сглотнув ком в горле, я поднял голову, перехватил руку матери и бережно поцеловал. После разговора с семьёй у меня, как и у Олега, словно крылья выросли. У нас и раньше всё было хорошо, а когда ушла необходимость скрывать свою ориентацию от дорогих мне людей – совсем отлично стало. Мы, конечно, обсудили и решили, что эта информация не уйдёт дальше нас троих. Элька, естественно, не могла не заикнуться про мою очевидную для них любовь. Меня сначала даже ржач разобрал – чуть сдерживался, чтоб не гоготать вслух. Представил, что привёл бы Олега знакомить с родными. Элька, понимаешь ли, свадьбу его с моделью ждала. А я вспомнил, что она меня самого роскошной моделью называла, когда настойчиво пыталась уговорить фоткаться в шмотках для сайта. Но я соглашался только обувь на своих ногах снимать. Ну и в итоге я, разумеется, сказал, что эта тема пока не обсуждается. – И Коляну не надо говорить, – стебанул я Эльку, но тоже добавил: – Во всяком случае, пока. Потом еще подумаем, ладно? – Хорошо, Валер, – согласилась она. Позже я и Олегу рассказал о своём внезапном каминг-ауте, точнее этаком отлично завершившемся разоблачении. Он искренне за меня порадовался. – Мои тоже понимали… и понимают меня. Это реально классное чувство, ага, – сказал Олег, когда мы это обсуждали. Про Элькину предстоящую свадьбу я ему тоже рассказал. А касаемо его «отношений», пока «всё было тихо», как Олег выразился, но он повторил то, что уже говорил ещё зимой. После нашего сложного во всех отношениях разговора Олег волновался, наверное, больше, чем я. Понимал, что мне неинтересно читать, смотреть в сети информацию о нём. Но опасался, что могли кинуть что-то в эфир. Он ещё не успел бы сказать мне, а я опять случайно услышал бы. И предлагал, если не совсем уж напряжно, заглядывать иногда на всякий пожарный. Я ценил его беспокойство и даже кивал с улыбкой. Шутил, что на крайняк буду по приколу Эльку спрашивать. Но сам, естественно, не лез никуда и не спрашивал. А после объяснений с матерью и сестрой вообще пребывал в эйфории. У меня были понимание и доверие родных, у меня была любовь, чувство, которое я испытывал впервые. Взаимное чувство. Разве это не счастье? А мелочи жизни? Ерунда. Да и куда ж без них? Но в начале мая, на основе появившейся информации, у нас с Олегом случился непростой разговор. Мы балдели после секса, и когда он начал говорить, я про себя усмехнулся мысли, что становилось традицией вести серьёзные разговоры в постели. – Свадьба с Юлей всё-таки планируется. Я молчал, надеясь, что Олег скажет что-то ещё. Но он тоже молчал и нервно кусал губы. – Угу, и как-что? – спросил я спокойно, насколько это было возможно, решив хоть как-то помочь ему. Как бы ни было сложно нам обоим, а тему нужно было продолжать. – Блин… я не знаю, что говорить, Валер. Просто это всё… скоро станет неважно. – В смысле? Олег замешкался было, то ли сомневаясь, то ли не зная как сказать. Но вдохнул и, словно ныряя в омут, выдал: – Я ухожу из проекта. Я кхмыкнул, а Олег зачастил, почти повторяя «старую песню»: – Валер, я ничего не требую. Всё будет, как захочешь и как тебе удобней. Это моё решение. Не из-за тебя… то есть… не повлияет на наши… – Стоп! – Я капитально офигевал. Это чудо умудрялось изумлять меня чуть ли не на каждом шагу. – При чём тут я? Вернее… чего-куда мне удобней – момент десятый в масштабах всего вопроса. В то, что ты уйдёшь, невозможно поверить. Он посмотрел сначала удивлённо, но вдруг побледнел: – Ты думаешь, я тебя сказками кормлю? Обещалки дешёвые сую? – Да поче… тихо-тихо, не заводись. Олега трясло: – Валер… не сравнивай меня… пожалуйста… я никогда бы так… ни с кем. – Всё, – я крепко прижал его к себе, – прости. Я верю тебе. Олег расслаблялся медленно, и я продолжил только, когда его перестало потряхивать. – Тебе верю, – я выделил слово «тебе», – чудо моё, вот ты иногда прям проницательный невероятно, а иногда… – Дурак дураком? – спросил Олег, когда я запнулся. – Нет, – сказал я как можно мягче. Он очень сильно нервничал, а мне хотелось трезвого конструктива и логики, которые я вообще не улавливал пока, – ты думаешь о моей реакции, моих мыслях, обо мне, в общем, как бы со стороны. Но я-то тоже думаю о тебе и тоже со стороны. – Прости, – Олег потёрся носом о моё плечо. – Подумай сам, как это звучит. Ты популярный певец, людей с тобой работает много. Как ты можешь уйти? Исчезнуть, умереть? Прости за такие слова. Ты же не рядовой офисный планктон, чтобы собрать манатки в виде кружки и пары личных флешек и свалить после двухнедельной отработки. – Да, Валер, я понимаю, – он вздохнул. – Я бы ещё позже сказал… – он почти шептал. И вообще, выглядело так, будто он говорил сам с собой, – чтобы уже всё можно было сразу… но пока я многого не могу, я слово дал… но эта свадьба. А я обещал тебе говорить… но не всё могу… Я толком ничего не понимал, но, видимо, он подразумевал детали, которые не мог рассказать. Как с чужими тайнами или теми, что касались не только его. – А когда ты уходишь? – спросил я. – Двадцать восьмого мая, – улыбнулся Олег и продолжил: – Мы поговорили с дядей Сашей. Он согласился с моим решением. Олег рассказал, что разговаривал со своими ещё зимой. Признался, что это произошло уже после той нашей встречи, выяснений и взаимных признаний. Но подчеркнул, что это стало лишь последней каплей. К тому времени он уже окончательно осознал, что больше не может и не хочет этой жизни. Его близкие понимали его желание. Вместе подумали о дате. Двадцать восьмое мая Олег предложил сам. Дядя Саша прикололся, мол, запланируем торжественные проводы. Все согласились. Ещё определили промежуточную контрольную точку через два месяца. Для повторного и окончательного разговора. Хотя близкие Олега были почти уверены, что он не изменит своё решение. Но возможность «всяких случаев» стоило предусмотреть. Иными словами, Олег вправе был передумать за два месяца. Но его окончательное «нет» стало бы точкой невозврата. За это время дядя Саша набросал ему несколько вариантов на подумать. Психологически так не напрягающих, но при которых он мог остаться с ними. Я ржал про себя, опять сравнивая работу Олега со среднестатистической. Ненапрягающие варианты, блин. Раскрученная, популярная звезда на пике славы будет пахать на полставки. Мда-а… – Ну там можно было поменять всё кардинально. И я думал, но всё-таки не хочу я в этой сфере уже ничего. Я хочу заниматься чем-то, что будет в кайф. Делом, от которого даже усталость будет в кайф. – Ну а контракты у вас какие-то? – Да какие контракты… – отмахнулся было Олег, но потом добавил: – У меня с дядей Сашей устные договорённости. Я не верил. Вернее, верил в искренность намерений Олега. Намерений – на тот и на сегодняшний день. Но я не сомневался и в том, что найдётся бесчисленное множество возможностей и причин для того, чтобы его удержать. Дальше будет ещё через месяц, квартал, полгода, год… годы. Я помнил, как он уставал тогда. Видимо, окончательно задрался этой своей жизнью, вымотался и физически, и морально. Даже само творчество уже не радовало. Рассказал об этом своему руководителю и, как Олег говорил, близкому человеку. И «добрый» дядя Саша участливо покивал своему уставшему подопечному. – А почему двадцать восьмого мая? – Было распланировано многое. Покрутили, посчитали. Я решил, что смогу докатать. Ну и просто… дата для меня особенная. – Это я как раз помнил. – Вот будет своеобразный день рождения. Начало новой жизни. Мой небесный мальчик парил в облаках, а у меня не проходило ощущение кома в горле. Мерзкое чувство бессилия подкатывало всё большими волнами. Нельзя-нельзя разрушать его иллюзии, лишать надежды. Я обнял Олега, утыкаясь носом в его макушку, пряча таким образом от него лицо. Теперь я боялся как раз его проницательности и не хотел, чтобы он догадался о моих выводах. Дядя его этот, определённо, тоже всё понимал. Но и Олега он знал больше и лучше. Однозначно нашёл способ его убедить в своей искренности. А я не вправе был подвергать сомнению веру Олега. А он верил. Искренне, глубоко, счастливо. Мне стало понятно, почему он больше не тяготился своей работой и летал всё это время. Он думал, что у него идёт «отработка». И ждал. Надеялся, верил… Столько радости я видел в его глазах, что сжал зубы и промолчал. Но моему любимому всё-таки стоило податься в экстрасенсы: – Ты сомневаешься, да? – Олег отстранился и заглянул мне в глаза. – Нет, Олег… – начал я, изо всех сил пытаясь придать своему выражению лица спокойствие. Но Олег понял меня опять по-своему: – Валер, ничего не изменится, обещаю. Тебе ничего не придётся менять. Я не собираюсь вмешиваться в твою жизнь. С родителями меня знакомить не нужно, – хохотнул он, – я просто хочу, чтобы мы встречались. Быть с тобой. – Мне же значительно проще, – я перебил его, говоря абсолютно честно, и поцеловал его. – Вот и я хочу, чтобы было проще мне. И нам… – Олег вздохнул. Я не переставал его ласкать. Гладя по голове и перебирая пряди волос, вдруг подумал, что прикольно было бы провести рукой по короткому русому ёжику волос. Мда-а, мечты и фантазии, оказывается, заразны. – Валер, а ты… ну… после двадцать восьмого мая?.. – Олег никак не мог расслабиться. Господи, меня крыло уже жесть как. Я даже умную фразу вспомнил – когнитивный диссонанс. Олега волновало, и явно очень сильно, только наше с ним дальнейшее будущее. Олег Бельский, как звезда, как бренд, словно уже не существовал. Как он мог так наивно верить в возможность подобного? Да, этот его дядя Саша, безусловно, любил его, возможно, как сына, о чём Олег упоминал. И благополучие родного человека, в том числе и душевное, стояло, может, на первом месте. Но для дяди Саши, как и для Олега, этот проект был не просто работой, а тоже жизнью, по сути. И его-то она не напрягала, не тяготила, наверное. Сколько сил он вложил, сколько денег в этом крутилось. А другие люди, занятые в проекте? Олег, понимаешь, свалить хочет «в деревню, к тётке, в глушь, в Саратов». А они все что, как? В общем, я не понимал всего этого совсем. Чётко я понимал только то, что хочу быть с Олегом при любом раскладе, практически на любых условиях и при любых обстоятельствах. Поэтому я только в очередной раз сказал ему абсолютную правду: – Я с тобой. Не сомневайся в этом, мой хороший. Обо всём остальном решил пока не думать, дабы мозг не взорвался к чертям от этих бесконечных вопросов и противоречий. А Олег уже точно в трансе плавал: – Валер, я так тебя люблю. И доверяю, но… прости меня, умоляю, прости. Ещё совсем немного… я слово дал… – Тшш, и я тебя люблю. Всё будет хорошо. Он прижался ко мне теснее, успокоился постепенно и заснул. Вскоре весть о свадьбе Олега Бельского и Юли Крайновой я услышал и от сестры. Она умилялась тому, что их свадьба будет в августе, так же, как и её с Колей. Поохала и пожелала, чтоб только у них не разладилось всё в последний момент, как было у какой-то другой звезды. Упомянула, что та девушка – попсовая звёздочка – так расстроилась из-за открывшейся измены и последовавшего за ней разрыва со своим олигархом, что даже со сцены ушла на некоторое время. И меня вдруг осенило. Может быть, двадцать восьмого мая готовят такой же сценарий. Убитый горем Олег «уедет на болота наесться жабонят». И я даже решил попытаться аккуратно об этом спросить. Ведь когда Олег огорошил меня новостью о своём уходе, вопрос о свадьбе отложился и забылся потом. Но разговор снова уехал в другую тему. Я начал издалека. Опять про свадьбу Эльки. Упоминал с улыбкой, как она волнуется, планируя и готовясь к событию. И как-то опять плавно мы перетекли к родным, дорогим людям, к их пониманию нас. Олег рассказал, смущаясь, что его близкие знают обо мне. – Не обижайся, Валер, в моём случае это невозможно было скрывать. Да и незачем от своих. Но без деталей и разговоров. Знают просто факт. – Я не обижаюсь, – у меня не было никаких сомнений, что его «свои» знали обо мне всю подноготную, начиная с детсада, как когда-то выразился Олег. Может быть, считали меня главной причиной усталости Олега от творческой жизни. И у меня даже мелькнула мысль, не попытаются ли они сделать из меня ещё одного предателя? А они потом «обогреют семейной заботой». И Олег продолжит работу, опять-таки, чтобы отвлечься. Но эта мысль быстро погасла. Вначале этот проект действительно стал для Олега отвлечением. А со стороны близких людей наверняка было искреннее желание поддержать и помочь. Да, «власть - это шестеренки под ринопластикой. Пальцы на джойстике, и ты - уже часть ее». Деньги не пахнут и прочее и прочее. Но в том, что его дядя Саша – умный человек, я тоже не сомневался. Не прокатило бы теперь такое. Стало бы для Олега повторным двойным кошмаром. И первым оставался бы сам проект, от которого он так устал. И дядя Саша получил бы обратный эффект. А Олег бы свалил к своим любимым чудам света. Так что, вероятней всего, как серьёзного противника и даже как мало-мальски реальную угрозу, его близкие меня не рассматривали. А вот наоборот – возможно. Больше года меня ведь всё устраивало типа. И использовать меня как приятную отдушину для Олега, можно было и в дальнейшем. – Дядя Саша, правда, недавно пытался поговорить о тебе, – сконфуженно продолжил Олег, – но он только спросил, есть ли у нас общие планы… ну, на после… А я ответил, что мы пока ничего не планируем и что не хотел бы эту тему обсуждать. Он сказал, что всё понимает, и больше ничего не спрашивал. Вот это было интересно. Всё понимающий дядя Саша. Ну-ну. Но покрутив в голове, я решил, что это вполне могло подтверждать мои предположения. – А какие у нас планы? – весело спросил я, чтобы заполнить образовавшуюся неловкую паузу. Да и честно. Я-то действительно вполне мог планировать что-то с Олегом. – Ну… мне бы очень хотелось поездить… – начал Олег неуверенно, а потом добавил смеясь: – Полезешь со мной к Мачу-Пикчу? – Ах-ха, я на это, наверное, ещё не заработал, – ляпнул я машинально, но вдруг испугался, что он мог предложить мне «банкет за свой счёт». Но Олег меня не разочаровал. – Да ты что? Сейчас же можно очень экономно путешествовать, – но потом он опять осёкся и добавил: – Валер, мы подумаем вместе обо всём. Чтоб тебе… чтоб нам… – Может, для начала – лучше вы к нам? – хитро спросил я. Олег посмотрел удивлённо. – Ты памятники упоминал. Вот устрою тебе экскурсию по городу. Погуглю даже по такому случаю всякие детали. А то будет у тебя гид-нифига-незнайка своего города. Он всё ещё ничего не говорил. А к удивлению добавлялись неуверенные пока радость и благодарность. – И остановиться есть где. Конечно, у меня нет такой кровати, но… – Валер! – он заулыбался и полез меня обнимать и целовать. – Да, да! И я забил на все выяснения, подумав, что времени до двадцать восьмого мая осталось действительно немного. И решил плыть по течению. Если они и правда придумают «развод и тапки почтой», то у нас тем более будет время. Месяц, два, полгода – неважно. Мы насладимся по полной. А потом? Да даже в обычных условиях планировать отношения на годы вперёд можно было, разумеется. Но как распорядится жизнь – не предугадать. Двадцать третьего мая мы встретились в последний раз перед днём «Икс» Олега, как я окрестил про себя. Получилось только на пару часов. Я заехал утром сразу по приезде в Москву. Мне нужно было работать днём. Я в принципе мог остаться на ночь, но Олег сказал, что у него не получится. И я решил подремать вечером у тётки, а в ночь уехать домой. Он встретил меня одетый в одни только свободные шорты. Чёрного цвета, но с огромным ярким рисунком в виде языков пламени. Я аж прыснул. Но, посерьёзнев, выпалил резко: – В койку, живо! Олег не заставил себя уговаривать. Когда я зашёл в спальню, шорты уже валялись на полу, а Олег лежал на кровати, раскинув ноги, и плавно дрочил. Я подошёл к кровати сбоку и стал медленно раздеваться. Потом достал из тумбочки смазку, презервативы, упаковку салфеток. Он всё это время смотрел на меня умоляющим взглядом. Но когда я вытащил салфетку и неспешно, демонстративно стал вытирать руки, он прищурился, улыбнулся. Тоже демонстративно облизал два пальца и потянулся ими к своей заднице, согнув ноги в коленях и разведя их ещё сильнее. Мне оставалось только признать поражение. Сдаваясь на милость коварного соблаз… победителя, я набросился на него голодным зверем. Хоть мы ещё больше разнообразили нашу сексуальную жизнь тем, что менялись, но всё-таки бывало это нечасто. Олегу безумно нравилось быть снизу. Отдаваться, принадлежать мне, как он сам говорил. А я кайфовал от всего с ним. Потом, правда, Олега стало кидать в крайности. Его вид я мысленно назвал счастливо-нервным. Я хотел сказать, что в следующий раз планировал приехать в Москву двадцать седьмого, но не успел. – Валер, до двадцать восьмого уже не получится пересечься, – начал Олег, волнуясь нереально, даже пальцы свои нервно «ломал», – а потом я к тебе?.. С… с туристическими целями… Он всё-таки поражал меня невероятно. Неужели он сомневался? – Памятники потом. Сначала размещение, душ, отдых с дороги, приём пищи, – перебил я. Мне показалось, что он с трудом сдержался, чтобы не запрыгать на месте от радости. Мы ещё обсудили мелочи, я на всякий случай сказал ему адрес. Но обещал всё равно встретить. Олег пока не знал, как и когда поедет. Сказал, что позвонит через день-два максимум, после двадцать восьмого. Я покивал, что всё обговорим. Может, я в Москву соберусь как раз, и тогда вообще вместе поедем ко мне. Он с радостью согласился. И я верил. Я проснулся, когда тётка уже ушла на работу. Сполоснулся, побрился, позавтракал без спешки. Вышел из дома, когда миновал час пик, но не поехал домой. Крутился по Москве без цели. Естественно, не звонил Олегу и не ждал его звонка. И никак не мог понять, какого дьявола меня носило по городу… двадцать восьмого мая. «А почему двадцать восьмого мая?» «…будет своеобразный день рождения. Начало новой жизни». Чудеса, наверное, случаются где-то и с кем-то. А ситуации, подобные нашей с Олегом? Даже если он не лгал мне и себе, я был уверен, что мир Олега не отпустит его. Но об этом я думал уже много, слишком много. И явно нихера не понимал. «Красавица, Москва, подкинь мне ответ». Я поржал про себя, что скорее мне наманикюренным перстом укажут путь, точнее направление, ведущее нах, мол, нефиг тут сопли жевать. Яркая, сильная, прагматичная Москва не верила слезам, не прощала слабости. Я заехал в крутой торговый центр, побродил по бутикам. Поглазел на брендовые шмотки с профессиональным интересом и зашёл выпить кофе. Заказал кофе и булку, заплатил и, забрав их со стойки, уселся за столик. В крошечной кафешке было тихо и безлюдно. И то и другое радовало, но недолго. Впорхнули две барышни. Их щебет за соседним столиком сначала немного напрягал, но вскоре я снова отвлёкся на свои мысли и перестал обращать на них внимание. И вдруг одна из девушек, глядя сквозь прозрачные стены кафе в торговый центр, прямо-таки взвизгнула: – Олег Бельский! Я аж поперхнулся последним куском. Вторая девушка ахнула, и они выбежали, подхватив сумки. А я сорвался за ними. Таким идиотом, я, наверное, не выглядел никогда, но в тот момент, я думал о том, что дико хочу увидеть того, кого видели они. И надеялся, что они ошиблись. Ну не мог Олег открыто шляться по торговому центру. Но девушки не обманулись. Выйдя из кафе, я замер тупым изваянием. Девчонки мчались навстречу именно Олегу Бельскому. А он именно шлялся, спокойно прогуливаясь и не скрываясь. Только мысль об открытости у меня трансформировалась в определение – прикрыт. Его сопровождали два телохранителя. Обычно одетые крепкие парни, но то, что они его «прикрывали» было очень понятно. Точнее – их. Рядом с Олегом, держа его за руку, шла блондинка. Та самая модель, вероятно. Я видел её на фотках мельком и одетую чисто номинально. Теперь я мог её рассмотреть, но… не мог. Меня не интересовало, как она выглядит. Я смотрел на него, на его руку. Олег разговаривал со своей невестой. Я не слышал о чём, но невооружённым взглядом было видно, как им хорошо вместе. Он улыбался зашторенной улыбкой и смотрел «карими» глазами с нежностью. Девчонки из кафе то ли растерялись, то ли стушевались. Держали в руках телефоны. Может, хотели сфотографировать, но замешкались почему-то. Когда же Олег и его «свита» подошли ближе, обратились к нему с просьбой дать автограф. Он улыбнулся им совсем иначе. Ровно, вежливо, но не более того. Процессия остановилась, он кивнул, что-то сказал – я не расслышал. Девушки, спохватившись, полезли в сумки, достали не то брошюры, не то маленькие блокноты, а он посмотрел на меня. Через меня, сквозь меня… Таким взглядом смотрят на случайных прохожих. Олег перевёл взгляд на поклонниц. Опять улыбался им, что-то говорил, писал на их бумажках. Девчонки тоже что-то говорили. Наверное. Я не слышал, да и не видел уже толком ничего. Перед глазами был только этот взгляд. Пустой, отстранённый, чужой. Я не заметил, как и куда исчезли поклонницы. Олег и его сопровождающие уже неспешно шли, а я так и стоял, шокированно пялясь на него. Проходя мимо, он снова мазнул по мне равнодушным взглядом и… прошёл мимо. Звуки окружающего мира вернулись, когда я закашлялся и судорожно вдохнул. Кажется, до кучи ко всему, я забыл дышать. Я обернулся, но Олега с девушкой и телохранителями уже не увидел. То ли они зашли в один из бутиков, то ли… мне всё это привиделось. Потому что случившееся не поддавалось никакому, не то что логичному, но просто относительно нормальному объяснению. Разве возможно так играть роль? Эта наша мимолётная встреча для Олега была такой же неожиданной, как и для меня. Но ни один мускул на его лице не дрогнул. Ёбаныйжепиздец. Хоть бы бровью повёл или… ну хоть что-нибудь. Не стал бы я его сдавать и даже дёргаться в его сторону. Но он смотрел на меня, словно на постороннего человека, словно не знал меня. А на эту свою модель так… влюблённо. Или это тоже роль? Из здания я вышел на автопилоте. Сообразил, что я на улице, только когда яркие лучи солнца заставили сощуриться. Я машинально надвинул на переносицу очки. «Мда, матушка златоглавая, это не перст с блестящим ноготком. Это левый хук такой силы, что… Безусловный нокаут». – Здравствуйте! – Посетите трактир «Московский бублик». – Контроль качества! – Самые свеж… – Блядь! – вырвалось у меня невольно. Я не заметил, откуда появились два парня и встали передо мной… «Как хуй перед пиздой», – пронеслось у меня в голове хамское перефразирование цитаты из сказки. После моей матерной реакции на их невинную рекламу, они резко заткнулись и смотрели охреневшими взглядами. А меня, когда я рассмотрел их, разобрал почти истерический ржач. Рекламщики очередного общепита были одеты в одинаковые белые футболки с красными надписями, которые частично загораживали связки бубликов, висевшие на шеях парней. Но всё же название можно было прочитать – «Московский бублик». На головы у них были надеты одинаковые картузы со здоровенными ромашками сбоку. А снизу к этим колоритным головным уборам прилагались искусственные кудри вырвиглазно-жёлтого цвета. «Двое из ларца», – продолжая угорать, подумал я. Они поспешили свалить подальше от бывшего уже потенциального клиента заведения. А я продолжал гоготать, даже дойдя до машины и сев за руль. Слава Богу, хватило мозгов никуда не ехать. Хотя скорее сработало чувство самосохранения. С мозгами у меня в тот момент было ещё хуже, чем у в хлам бухого. Я ошибался раньше, предполагая, что Олега дожидается Оскар. Нет, эта статуэтка рыдала золотыми слезами, потому что она была не достойна его. Это ж высший пилотаж актёрского мастерства. С одного дубля. Без сценария. Великолепная импровизация. Божественный талант. «Да, всё это я, – любознательный отпрыск. Да, я – персонаж, собирательный образ. Да, и ты меня подсознательно создал. Хватит с тебя, теперь я самостоятельный монстр». Как он мог так? Нахера тогда нужен был весь предыдущий цирк? Злости хватило только на то, чтобы достать телефон и настрочить Олегу эсэмэску: «С днём рождения». А что? Нормально он праздновал. Деньги не пахнут и слава никого не оставляет девственником. Навалилась беспросветная апатия. На ярость и бешенство у меня, видимо, уже не хватало эмоциональных сил. Я не заметил, что просидел в машине приличное время. И чёрт его знает, сколько бы ещё зависал, если бы перед глазами опять не нарисовались «бублики». Парни в кошмарных картузах брели по парковке. И словно нарочно остановились и зачитывали свои речёвки очередной потенциальной жертве своего обаяния в нескольких шагах от моей машины. «Хватит, – взмолился я жестокой насмешнице Москве, – не добивай лежачего, убери с глаз этих… из ларца, одинаковых с лица. Я всё понял. Дырку мне от бублика, а не Олега Бельского. Знать не знает он меня. Щас свалю в свою провинциальную дыру и…» И я провалился. Сорвавшись с головокружительной высоты, я полетел к грешной, желанной земле. Мощный поток информации. Отрицание. Сложно дышать, хотя воздуха много, слишком много. Сомнение. Безумная скорость, страх и кайф одновременно. Понимание. Рывок и внезапная тишина. Принятие. И чистое удовольствие от парения. Я открыл крышку бутылки с водой дрожащими руками, отпил прилично и глубоко вздохнул. Достал из рюкзака ноут, отодвинул сиденье, откинул спинку. Удобно устроившись, забил в поисковике – «Олег Бельский». Я читал, смотрел внимательно, дотошно. Много-много фото, особенно кадры с Мальдив. Через час я перебрал все синонимы существительного «лох» и прилагательного «слепой» применительно к себе. Даже сквозь слои фотошопа я видел то, что не замечали другие. «Красавица величавая, кланяюсь низко. Прости, что не раз пришлось меня носом ткнуть. Доходит, как до жирафа». А чудо моё? Зараза этакий. Хоть бы намекнул. Я успел почувствовать серьёзную обиду. И эгоистично думал, что мне-то можно было сказать. Пока не выругался, вспомнив, что он намекал. Как мог, насколько это было возможно для него, но намекал. Если бы я залез в сеть раньше… А потом словно небо разверзлось потоками дождя. Воспоминания. Они лились с бешеной скоростью. Я будто смотрел фильм на быстрой перемотке. Но при этом видел двадцать пятые кадры, не замеченные раньше. Все мои запарки и заморочки меркли по сравнению с тем, что пришлось чувствовать моему любимому человеку. Он не мог сказать. Ни мне, ни кому бы то ни было. Связанный обязательствами… какое там? Словом. Своим честным словом. Его вес, крепость, незыблемость… как тысячелетние блоки его любимых пирамид. Сначала – ладно. Как и он для меня, я был для него комфортным любовником. И более чем удобным. Я вспомнил, с каким интересом и вниманием в наш первый вечер он слушал о моём не́ интересе к музыке. А потом? Каково ему было? А уж в тот день… я же чуть не ушёл. Но он не предал людей, которые ему доверяли. Можно было опять же эгоистично вспомнить про любовь. Что любимому человеку мог бы и довериться. Но. Да, он любил. А я? Что он знал тогда обо мне? Ну психанул я от ревности. И что? Его бывший, судя по рассказам, тоже психовал не хило. И тоже любил типа. А в итоге предал, струсив, когда нужно было пошевелиться самому и слегка нарушить свою зону комфорта. Я вспоминал, и весь наш разговор обретал совершенно другой смысл. Как же ему было трудно тогда. Сколько сил и воли нужно было… Это поражало и восхищало. А потом? Да, он выдохнул немного, когда решение уже было принято и оставалось лишь подождать. Но всё равно. А как он забывался порой? Я не мог сдержать улыбку. Морочился только о нас, наших отношениях. Грузился, крутил, сомневался, нужны ли будут мне… Ёптвою! И боялся, что я не пойму, не прощу. Ох же, бля. Я даже не представлял, чем и как я заслужил такое. Какой-то невероятный случай подарил мне это счастье изумительное. О нет. Не отдам, не отпущу. Мой-мой-мой! Беречь, дорожить, ценить. У меня даже в горле пересохло. Я достал термос и включил радио. Пока пил кофе, послушал новости, погоду и информацию о пробках, точнее об их отсутствии. Пока. Да, нужно было выдвигаться, иначе Москва надолго бы меня задержала. Я ехал с дебильной лыбой на лице, думая о нём, о нас. Я вспомнил рассказ о его квартире, которая принадлежала «надёжному человеку». Вот уж точно. Надёжнее человека не найти, как говорится, днём с огнём. В общем, я светился счастьем, как начищенный сапог. Приходилось то и дело себя одергивать, чтобы не отвлекаться от дороги. Завтра, послезавтра… на днях он обещал позвонить и приехать ко мне. В этом я не сомневался ни секунды. Попрёмся смотреть памятники. Потом поедем туда, куда он захочет. Полезу с ним и к Мачу-Пикчу, и к чёрту на рога. Главное – с ним. А дальше… а пофиг, что будет дальше. Трахаться будем, как кролики, и просто жить. Главное – вместе. Дома я полночи торчал в сети. Интуитивно ещё загуглил его дядю Сашу. Александр Александрович Калашников. Море информации и фото, начиная с развесёлого, бесшабашного молодого парня, заканчивая мужчиной средних лет в дорогих шмотках с цепким взглядом и дежурной улыбкой. Он действительно в прошлом был довольно известным КВНщиком вместе со своим братом. То и дело упоминалось, что слыл любвеобильным бабником и смолоду разбил немало женских сердец. Но своей семьи и детей так и не завёл. Семьёй для него были мать, брат и его семья. А в позапрошлом году произошла трагедия. Мать, брат и его жена погибли в автокатастрофе. Меня прямо торкнуло, когда я прочитал это. Настойчиво искал дальше. Но фоток толком не находил. Вернее, Сан Саныча, как я сразу для себя его переименовал, с братом видел много. Они играли в одной команде, и попадалось море кадров и видео с ними ещё молодыми на играх КВН. А вот семейных… То ли не было, то ли они были тщательно вычищены из сети. Нашёл всё-таки фото, где с братом была его жена. Красивая женщина с очень светлыми скорее крашеными волосами и умным взглядом серых глаз. Но кто ищет – найдёт. И наконец, в альбоме одного из их общих друзей – тоже в прошлом КВНщика – нашёл фотки. Судя по всему, отмечался какой-то праздник, или просто дружная толпа собралась на шашлыки у кого-то в загородном доме. Столы были накрыты на улице и ломились от еды и выпивки. И эта самая толпа разместилась за столом. Брат Сан Саныча сидел рядом с женой, а позади, вернее наклонившись и втиснув голову между ними, обнимая их, стоял парень лет шестнадцати. Я жадно разглядывал его, приблизив фото до такой степени, что качество плыло вместе с чертами лица. Но я улыбался счастливо, глядя на короткие русые волосы, ямку на подбородке, широкую улыбку, забавные зубы со щербинкой и смешливые, серые глаза. За окном уже светало, а завтра, вернее, уже сегодня, нужно было ещё работать. И я всё-таки заставил себя закрыть ноутбук и уснул спокойным сном. Всё с той же счастливой улыбкой на губах. И проснуться намеревался не менее счастливо. Но ошибся. Я проспал, и меня буквально выбросил из сна звонок телефона. Как оказалось, не первый раз тот звонил. Элька кричала в трубку, что меня не добудиться. И так далее, в том числе и из оперы – отдай товар, ирод. – Ёпть, Эль, возьмите ключ от машины. Берите, везите… чё хотите делайте… дайте поспать. – Не-ет, Коля до обеда занят. Ты же не поздно вернулся? Чего ж не разгрузился? И вообще, поехали, давай. Ненадолго мы. Потом поспишь. Не мог же я ей сказать, что мне вчера было не до разгрузок. Я вообще забыл, что у меня барахло в багажнике. – Ладно, – вздохнул я. Элька прибежала почти сразу, сварила мне кофе, всячески подгоняла и подкалывала: – Ты сегодня китаец по имени Чивойтохировато? Но херовато мне было только несколько минут. После кофе улыбка снова наползла на моё лицо и слезать категорически не собиралась весь день. Я поработал с Элькой до приезда Коли. Заказал китайской еды на всех, и пообедали мы вместе в офисе. Элька меня «милостиво» отпустила, и я с радостью уехал. Дома собрался ещё покимарить часик, но внезапно вспомнил об отправленной вчера эсэмэске. В целом-то ничего страшного не было. Он мог решить, что я действительно поздравил его с началом новой жизни, которое он сам назвал днём рождения. Но сообщение осталось без ответа. Возможно, занят был, но времени-то уже прошло много. Заотмечался? Получалось же событие двойное. Его какой-то особый день и… И я расхохотался внезапно осенившей мысли. Кажется, я теперь знал, в чём заключалась особость двадцать восьмого мая для него. А в прошлом году он провёл этот день со мной. Нежность накатила невероятная. Я уже скучал по нему немыслимо. В общем, снова чувствовал себя счастливейшим человеком. Пока опять не вспомнил, что он не ответил мне. Он же мог понять сообщение по-своему. Вдруг он подумал, что до меня наконец дошло. И вновь заморочился. Он же боялся, что я мог не понять… Ёптвою!.. Я готов был «вот прям щас» сорваться в Москву, испугавшись, что счастье моё опять себя накрутит как-то. «Позвони сначала, дурень», – кинул мысль мозг, напоминая, что он у меня ещё всё-таки есть. И чтоб я не забывал, а обращался хоть иногда. Но позвонить я не успел. Телефон, который я уже держал в руках, зазвонил. И я офигел, увидев номер. – Привет, – ответил я с радостью, но удивление ещё не успело отступить. – Привет, Валер, – а вот в его голосе я слышал неуверенность, смущение и, конечно, сильное волнение. Ну точно заморочился. – Жду тебя, родной, – перебил я, на корню убивая его сомнения. Но, кажется, вогнал тем самым в ступор. Он завис, а я чуть не заржал, представив его лицо. Так я ещё никогда его не называл. – Я… уже скоро, я еду, – отмер он, волнуясь теперь явно от радости. – Хорошо, – счастливо лыбился я и вдруг опомнился: – Едешь? Сегодня? – Да… – он опять занервничал, – Валер, прости, так получилось… я… если у тебя дела, я могу в отель сегодня. – Какой, нахер, отель?! – чуть ли не выкрикнул я. Прямо вырванные годы с этим чудовищем. – Такс, – собравшись, начал я относительно спокойно, – когда? Где тебя встречать? – Да не, я по навигатору. Найду – ты ж мне адрес говорил. – В смысле? Ты на чём едешь? – На машине, мне тут… подарили… коня, – хохотнул он. – Бля. Ты за рулём, что ли? – Да… – стушевался было он, но тут же подколол: – Валер, я умею водить машину. – Не, я ничё… – я застыдился подобного беспокойства за него. Но оно не покидало меня. Мы словно поменялись местами. Я волновался, задавал идиотские вопросы, а он угорал довольно, прикалывался, шутил. В итоге, я сказал, чтоб он кончал ржать, следил за дорогой и обещал набрать попозже. – И говори по громкой связи, – чуть ли не приказал я. – Слушаюсь и повинуюсь, – продолжил стебаться он. Я не находил себе места. Кинулся прибираться, опомнился – позвонил Эльке. Сказал, что меня не будет. Матернулся, вспомнив, что её может чёрт принести ко мне домой за чем-нибудь охрененно для неё важным. – То есть, я буду… у меня… короче, ко мне нельзя сегодня, Эль. И завтра… и я телефон выключу… в общем, занят я. Элька, зараза такая, давилась смехом. Изображая серьёзность и перефразируя цитату из любимого нами с ней «Собачьего сердца», она сказала: – Я всё понимаю, брат. Вам нельзя мешать, вы заняты. – Эль… – Валер, я поняла. Честное слово, беспокоить не буду. – Спасибо, – скомканно отозвался я и отключился. Продолжил уборку и опять прервался, вспомнив, что у меня в холодильнике мышь повесилась. – Уже соскучился? – насмешливо ответил он на мой звонок. – Я давно соскучился. – И я очень. – Такс, я чё звоню… у меня жрать нечего, заказать хочу… может, китайской еды? – Мне всё равно, Валер. Хочешь, в магазин заеду по пути? – Нет! – рявкнул я. Не хватало ещё, чтобы задерживался по дороге. – Я сам. Он угорал с меня. – Ну ладно-ладно. Мне-то чего? Я могу и без хлеба, главное… намазать. – Отжешь, доедь только… – процедил я сквозь зубы. Я всё равно почему-то волновался. При этом мне совсем не улыбалось обижать его таким беспокойством. Но и отвлекать разговорами не хотелось. – И-и что-о будет? – потянул он томным голосом. – Всё. Всё у нас будет, – ответил я искренне и серьёзно. И точно видел, как он закусывает губу, как радуется, оставляя сомнения в прошлом. – Ладно. Щас по жратве порешаю. Набери, как будешь подъезжать, – вспомнил я про хлеб насущный. – Ага, хорошо. Я убрался и, покопавшись на кухне, побежал всё же в магазин. Подумал, что куплю на пока полуфабрикатов, а заодно и ещё еды, а то даже чая осталось два пакетика. А потом вместе что-нибудь приготовим. Первые… много часов, я не собирался вылезать… выходить с ним из квартиры. Когда он позвонил, я был уже на кассе: – Ты во двор не заезжай. Супер перед поворотом увидишь – вставай у него. Я всё-таки заскочил, а то ни хлеба, ни бухла. – Поздно, я уже к дому твоему подъехал. – Бля! Бегу. Жди. Пять минут, – я нервно распихивал продукты по пакетам. – Не спеши, – даже по голосу я слышал, как ему приятно моё нетерпение и желание увидеть его поскорее. Завернув за угол своего дома, я прифигел не меньше, чем в московском торговом центре. Но тут губы невольно растянулись в улыбке, «во всём теле образовалась приятная лёгкость», а в душе тепло. Посреди двора стоял «Гелик», а около него – повзрослевший парень с той фотки в растянутой футболке, драных джинсах и берцах. Он не видел меня, с интересом разглядывая мой дом, словно высмотрел что-то особенное в типовой девятиэтажке. А я медленно шёл к нему навстречу с пакетами в обеих руках и рассматривал его с удовольствием. Ёжик русых волос, русые же брови, ресницы уже не казались особо густыми. И глаза – светло-голубые на фоне безоблачного неба. В общем, стоял себе простецкий чувак. Только мерс нарушал картину. Парень наконец заметил меня. Заулыбался, прикусил губу, пожал плечами, слегка разводя руки в стороны. Мол, такой вот я. – С парковками не лучше, чем в Москве, – сказал он, когда я подошёл к нему ближе. Я молчал, я смотрел, я любовался им. Хотя мой взгляд выражал только восхищение и радость, но из-за моего молчания он стушевался немного: – Валер… Конечно, он ждал, что скажу уже что-нибудь. И я сказал, вернее, процедил сквозь зубы почти шёпотом: – Я бы тебе прямо здесь отсосал. Он расхохотался, а я, опомнившись немного, заозирался по сторонам: – Так, парковка… – Ага, надо поставить коня. – Конь, кстати, тоже роскошен. – Что значит тоже? – прищурился он хитро. – Дома объясню, – сказал я и заметил соседку, выходящую из подъезда, – о, девица щас уедет. Мне хотелось сесть рядом с ним. К тому же «Гелик» есть «Гелик», прокатиться даже несколько метров, даже не за рулём очень хотелось. Но я здраво рассудил, что не стоит пока. Во-первых, точно знал, что ещё накатаюсь, может, и не только на пассажирском сиденье, во-вторых, близость к желанному телу была чревата. Хотелось уже подняться в квартиру, бросить пакеты и забыть обо всём, кроме безграничного, и, несомненно, взаимного желания быть рядом. Я ждал его около подъезда, он припарковался и подошёл ко мне со спортивной сумкой в руке. – Вещей тут взял, немн… – Молодец, пошли, – перебил я его попытки оправдываться. Мне уже становилось физически херово, без возможности прикоснуться к нему. Дома, пока он снимал свои берцы, я заставил себя отнести пакеты на кухню, и потом у нас сорвало крышу. Мы чуть ли не рвали одежду, не желая даже на секунду отрываться друг от друга. Рычали, то ли целовались, то ли кусались жадно, порывисто. Кончили в итоге быстро от взаимной дрочки, сползли на пол и сидели, тесно прижавшись. – Не холодно? – спросил я, в который раз, с удовольствием скользя рукой по его коротким волосам. – Не, нормально, – отозвался он мне в плечо, – тепло с тобой. Дежавю. Не мираж, не мечта. Мы уже говорили подобное и теперь повторяли в новой для нас реальности и в самом правильном смысле. Я отправил его в душ, а сам пошёл разбирать продукты. Включил телек, пощёлкал каналы и чуть не выронил коробку молока, которую успел достать из пакета. С экрана на меня смотрел Олег Бельский. Я расхохотался и больше не переключал. Это было интервью с ним и его девушкой. Счастливая пара рассказывала о предстоящей свадьбе, о медовом месяце. Он говорил о своих творческих планах. Я ухмылялся и накрывал на стол. В какой-то момент за звуком телека и включённой микроволновки, стоя спиной к двери, я не заметил и не услышал, что уже был на кухне не один. Зато почувствовал, прижавшуюся к моей спине грудь, руки, обнявшие меня, гладковыбритый подбородок, упёршийся мне в плечо, губы, мазнувшие по моей щеке. И услышал насмешливое: – До чего же техника дошла. – Это не техника дошла, – я повернул голову и вскользь поцеловал его в нос, провёл ладонями по его руке. На улице я заметил, вернее, не заметил татуировку – видать, хорошая гримёрная замазка была. В душе он её видимо смыл, а по внешнему виду, я понял, что он от татухи постепенно избавляется. Потом я поискал взглядом пульт – хотел выключить телек. Но началась реклама и я забил. – А-а конце-ерт… – потянул он, но осёкся, потому что я резко развернулся, притянул его к себе и сказал, глядя в глаза: – В прямом эфире. Он ткнулся лицом мне в шею. Привычно, по-свойски, как близкий человек. – Валер, я не мог... – В этом есть свои плюсы, – я погладил его по голове. Невероятно приятно было касаться короткого ёжика волос, – ценность твоего слова – безгранична. Он снова опустил голову, но не взгляд. Смотрел на меня исподлобья виновато: – Простишь меня? – Ну-у, должен будешь. – Натурой возьмёшь? – Да, но долг большой, уйдут годы. Это если каждый день, а если будешь отлынивать – десятилетия. – Давай каждый день и… десятилетия, проценты ж ещё набегут. – А, точно. Мы смеялись, я обнимал, прижимал его крепче. А потом отстранился, посмотрел на него, точно только что вспомнил об архиважном деле, и выдал с нарочито озабоченным видом: – У меня очень важный вопрос. Он сглотнул и молча кивнул. – Как тебя зовут? – я говорил слова раздельно, пытался сдерживаться, но всё-таки улыбнулся в конце. Он выдохнул, тоже заулыбался и ответил с особым теплом в голосе: – Отец с матерью звали Валерой, Валеркой, а бабушка – Ва-але-ерий, – он попытался передать интонацию интеллигентной женщины. – Да ладно? – прифигел я. – Ага, а дяде Саше почему-то нравится Леркой звать. – Ах-ха, Лерка-Валерка мой, – я прижал его к столешнице. – Мой, – уже не смеясь, повторил я ему в губы и поцеловал медленно, нежно, наслаждаясь не спеша. Реклама закончилась, и ведущий под восторженные аплодисменты напомнил, что в гостях у программы Олег Бельский. Я нехотя оторвался от Валерки и потянулся за пультом, теперь уже точно собираясь выключить. – …при таком сумасшедшем графике. Бывает, что вы устаёте? – вник я в концовку вопроса, заданного Бельскому. – Конечно, я же человек. – Как всё успеваете? У вас есть подставные двойники? Я завис с пультом в руках, а Валерка прыснул и, уткнувшись лбом мне в плечо, затрясся в беззвучном смехе. – Нет, у меня нет двойников. Один очень хороший человек как-то сказал мне: даже усталость может быть в кайф, если устаёшь, занимаясь любимым делом. И я не один. Мне помогают. У нас отличная команда профессионалов своего дела и очень хороших людей… Я наконец выключил телевизор. – Мы сдружились, когда с ним дядя Саша работать стал. И всё прикалывался, мол, вы – как близнецы, даже голоса похожи, – с улыбкой сказал Валерка. А потом посерьёзнел: – А когда родители с бабушкой… Он запнулся, и я обнял его, коснулся губами его виска, потёрся щекой о его щёку. – Кстати, о близнецах. Зодиакальных, – начал я, переводя тему, – с прошедшим, Валер. Надо нам с тобой это дело отметить. Мне хотелось отвлечь его от грустных мыслей и не́ хотелось сейчас говорить о другом человеке, даже если он повторял слова моего любимого очень хорош… ненасытного провокатора. – С удовольствием, – Валерка прошёлся языком по моему соску, слегка прикусил, пососал, отпустил с чмокающим звуком и, подняв голову, посмотрел мне в глаза. Я в очередной уже раз погладил его по коротким волосам и потянулся к его губам. Еду, конечно, мы потом грели заново.