***
Он плутал, вёл неведанными закоулками. Каким-то путем, о котором ты знать не знала. И это нервировало, вызывая всё большие подозрения. Когда вы остановились перед небольшой дверью, упершись в тупик, терпение кончилось: — Где мы, Тэ? Куда мы пришли? — ты надеялась, что в голосе чувствуется хоть немного стали. Тэ улыбнулся одним уголком рта и отворил дверь. Пахнуло свежим зимним воздухом, и солнечные лучи осветили тоннель. Ты, заморгав, прикрыла глаза рукой. А когда они привыкли к яркому свету, увидела, что стоишь совсем у другого выхода из Города. Молодой человек в это время уже крепил котомку с вещами к ремням на спине огромного черного волка. Затянув их покрепче, он повернулся и протянул руку. Ты, с опаской глядя на иссиня-черного исполина, что не отрываясь в упор смотрел зелеными глазами, подошла к охотнику. Тот забрал из рук медицинскую сумку. Оглядываясь по сторонам, ты удивленно рассматривая незнакомый пейзаж, как вдруг мужские руки крепко обхватили за талию. Вскрикнув от неожиданности, невольно вцепилась в шкуру на плечах Тэ, а он, резко приподняв тебя, подсадил на спину волку. Ты стиснула в кулаках шерсть на загривке зверя, чтобы не упасть, и порывисто выдохнула. Его непредсказуемость всё еще пугала и напрягала. Запрыгнув следом, охотник заёрзал сзади и вдруг накрыл твои глаза платком, завязывая его в узел на затылке. — Ты что делаешь?! — попыталась сдёрнуть повязку, лишившую тебя зрения, но Тэ перехватил руку и твердо опустил её вниз. — Тебе не стоит знать дорогу к Подземному городу. — Это тоже Чон приказал? — скептически фыркнула. — Нет, это моё собственное решение, — безапелляционно заявил воин и прочно прижал к своей груди. Ты попыталась вырваться из его таких нежданных объятий, но низкий шёпот возле уха заставил затаить дыхание. — При первом же повороте упадешь и сломаешь шею. Поэтому не дёргайся. Так надежнее. — А тебе не всё ли равно? — раздраженно парировала в свою очередь. — Нет, — такой ответ застал врасплох, и ты надолго замолчала. Вы мчались на огромном волке на большой скорости. От того, что ты была в данный момент незрячей, остальные органы чувств разом обострились. Даже сквозь слои зимней одежды и шкур спиной ощущала подтянутый жёсткий торс Тэ. Его сердце остервенело билось в твои лопатки, сильные руки по-хозяйски надежно обнимали за талию, горячее дыхание щекотало шею и ухо. Казалось, нет между вами ни одного свободного сантиметра. На поворотах он будто накрывал собой, направляя движением своего тела в нужную сторону. Озадачивая и смущая: намерено ли воин это всё проворачивает или нет? В ноздри вместе с морозным воздухом ударял запах влажного меха и псины. Ох, ты чувствовала себя не в своей тарелке и так хотела, чтобы эта мучительная поездка, заставляющая нервно потеть, скорее закончилась. И даже не подозревала, что Тэ, присутствовавший при разговоре Чона с Джуном и Хоби, решил тайком провернуть всё сам и лично отвезти тебя обратно домой. Не знала ты и того, что после совершенной тогда ошибки, он намеренно сторонился и избегал встречи. Что за время Полярного шторма измучил себя эмоциями, что просто ели поедом изнутри. Разрушал себя, терзал. Медленно, но верно погружался в депрессию, потому что понятия не имел, что делать и как справиться с ними. А сейчас этот путь в деревню был единственной возможностью увидеть запавшую ему в душу девушку в последний раз, дотронуться до неё руками, обнять, вдохнуть аромат и не вызвать при этом сопротивления. Тэ не собирался претендовать на право владеть тобой, он уважал Чона. Но надеялся, что этот последний миг поможет ему преодолеть тоску и наконец смириться. Когда ты стала уставать от скачки, чувствуя, как тело начинает ломить, Тэ, чуть наклонившись вперед, взял волка за загривок и потянул на себя, приказывая остановиться. Зверь затормозил четырьмя лапами одновременно, разворачиваясь по инерции боком. Молодой человек еще плотнее прижал тебя к груди, удерживая от падения, отчего сердце ёкнуло. Когда волк замер на месте, охотник развязал узел на платке, и перед взором предстали главные ворота родной деревни Низовичи. Тэ, придержав за плечи, спрыгнул с хищника, потом подхватил тебя под руки. Спустив вниз, он намеренно долго держал руки на талии, гипнотизируя взглядом, от которого мурашки разбегались во все стороны. Что-то странное проглядывало в его темных глазах, непривычное и не соответствующее его образу и поведению. Печаль? Расстройство? Охотник не дал разобраться. Он облизнул губы, сглотнул и, убрав наконец руки, подошел к зверю. Отцепив твою поклажу от ремней, одним ловким движением запрыгнул волку на спину и развернулся в сторону леса. Ты какое-то время наблюдала, как воин стремительно исчезает из поля зрения, потом, подобрав сумки, двинулась в сторону ворот. Ты шла по главной улице своего села и не могла поверить, что снова здесь. Казалось, все события, связанные с этим местом, происходили в далёкой прошлой жизни. Не с тобой и не про тебя. Дойдя до своей больницы, остановилась. Дом. Теперь ты дома. Только вот… совсем одна. Смогут ли родные места спасти от одиночества? Тяжело вздохнув, отворила калитку. Дверь клиники вдруг распахнулась настежь, и на пороге показалась изумленная, ошарашенная Пэнни. Она, вскрикнув, прижала руки ко рту, а потом опрометью кинулась навстречу: — Лиа! Лиа! — девушка обхватила тебя руками за шею, она давилась рыданиями. — Пэнни, ты меня сейчас задушишь… — Лиа! Ты здесь! Господи, я не могу поверить! Ты жива! Жива! — причитала верная помощница. — Я думала, что никогда больше не увижу тебя. Также, как и Марка. Я думала, вы оба покинули меня навсегда! — Пэнни, Марк… Он… — ты запнулась на середине фразы, слова тяжелым булыжником застряли в горле. — Ох, Лиа! Ты, наверно, и не знаешь… Ох, как же… — Пэнни испуганно смотрела распахнутыми глазами. — Знаю. Знаю… — ты опустила голову. Потом собралась с духом. — Что с его телом, Пэнни? — Мы… его похоронили. Вчера. Как только Шторм закончился, — сознание пошатнулось, поплыло, подруга встревоженно вцепилась в рукав пальто. — Лиа, мы не могли дольше ждать. Уже и так много дней прошло. Понимаешь? — затараторила она, всполошившись. — Да… Да, понимаю, — единственное, что смогла выдавить, насильно вытолкать. Руки обессиленно повисли плетьми. Ноги вросли в земную твердь, отказываясь двигаться. Что-то ценное и хрупкое, тщательно оберегаемое отделилось, оторвалось от сердца и разбилось вдребезги. Ты опоздала. Подняв лицо к небу, позволила слезам покатиться по щекам. «Прости меня, Марк. Я так виновата».***
Сколько прошло времени после возвращения? Неделя. Месяц. А может полгода… Ты не знала. Это время теперь стало одной сплошной бесконечностью, тянущейся мучительно долго. Вопреки расхожему мнению, оно не залечивало раны и не приносило облегчения. В душе всё также было пусто и одиноко. Ты намеренно нагружала себя работой, чтобы усталостью заглушить терзающееся от боли сердце. Безжалостно наказывала, карала в угоду всепоглощающей вине и совести. Принимала пациентов из разных деревень, что шли порой нескончаемым потоком, штудировала сутками книги, практиковалась в хирургических навыках и в изготовлении лекарств и снадобий. Даже взялась за перестройку приемного покоя своей больницы, намереваясь потом продолжить и переделать остальную часть дома. Делала всё, лишь бы не позволять себе тонуть в тоске и жестокой депрессии. Не давала права проникнуть жалости в душу, просочиться слабости в телесную оболочку. Периодически ловила спиной чей-то тяжелый долгий взгляд, но, ни разу не обнаружив его источник, сваливала всё на переутомление. На второй, жилой этаж больницы поднималась лишь поздними ночами, выжатая, как лимон. Валилась с ног и засыпала, как убитая, даже не раздевшись. Иногда бывали дни, когда горечь наваливалась на твои плечи тяжелым грузом, сдавливала сердце стальными пыточными щипцами. Так, что сложно было не то что подняться, отодрать себя с постели и войти в свой обычный теперь ритм трудоголика, но и просто вдохнуть полной грудью. Всё валилось из рук в эти дни печали и грусти. А в душе зияла незаживающая открытая рана. Тебе снились сны. Такие реальные, что просыпаясь утром, еле получалось собирать себя по кускам. Будто Чон, оказавшись вдруг рядом в постели, обнимает тебя, мягко целует в плечо. Или сидит рядом на краю кровати и тихонько перебирает пряди русых волос, любуясь тобой спящей. В такие утра ты особенно тосковала по его мягким губам, сияющему взгляду черных бездонных глаз, сильным рукам, в которых можно спрятаться от всего мира. После подобных встрясок снова окуналась в работу с головой, чтобы больше не видеть этих ярких картин, не мечтать, не мучиться. Успокаивало только ночное звездное небо. Ты смотрела на него и представляла Чона, который хоть и где-то далеко, но тоже видит эти звезды. От осознания того, что вы с ним ходите под одним небом, становилось чуточку легче. Хоть и ненадолго. Пэнни усердно старалась облегчить нагрузку, видя, как ты изматываешь себя. Настаивала на отдыхе. Хотя бы кратковременном. Она схватывала всё на лету и давно уже могла заменять тебя на приеме. Но ты, как тягловая лошадь, упорно продолжала тянуть всё основное на себе. Потому что боялась. Боялась, что если остановишься, если выдохнешь, оглянёшься вокруг, волна боли захлестнёт с головой, ты захлебнешься и уже больше никогда-никогда не выплывешь.***
Вздохнув, ты взглянула на часы. Шел одиннадцатый час. Потерев зудящие глаза, снова уткнулась в толстенный медицинский справочник. Буквы расплывались, превращая слова в какую-то непонятную абракадабру, и ты наконец смирилась с тем, что закончить сегодня не сможешь. Захлопнув книгу, откинулась на стул и потянулась. Мышцы ломило от усталости, голова гудела медным звоном, что было вполне привычным состоянием. Убрав всё на место, ты выключила свет. Заперев двери приёмного покоя, медленно, еле переставляя ноги, поднялась наверх, крепко держась за перила, боясь упасть в измождении. Войдя в гостиную, зажгла маленький светильник на тумбочке у двери, раздумывая, стоит ли сейчас принять ванну или пойти спать прямо так. Еще и двенадцати-то нет, а силы уже почти покинули. Внезапно краем глаза ты заметила, как в глубине темной гостиной с кресла поднялась черная тень. Несмотря на переутомление, инстинкты самосохранения сработали раньше, чем мозг успел осознать этот факт. Сердце обеспокоенно забилось в груди, заставляя моментально вспотеть руки и спину. Ты медленно перевела взгляд вправо и испуганно вздрогнула, инстинктивно втянув голову в плечи. Силуэт крепкого, высокого, плечистого человека выделялся на фоне окна. Объятая страхом, ты медленно отступила назад, зашарив рукой по стене вдоль камина в поисках хоть какого-то защитного оружия. Нащупав кочергу, схватила её дрожащими руками и выставила перед собой, готовая в любой момент дать отпор и биться до последнего. Мужчина в успокаивающем жесте поднял руку и сделал осторожный шаг вперед, выходя на свет. — Чон… — Напугал? — тихо произнес глава клана. — Чон! — с тяжелым звоном кочерга полетела на пол, и ты бросилась к любимому. Ноги от усталости заплетались и не слушались, отчего споткнулась в спешке, больно падая на колени. Чон подскочил к тебе и сгрёб в охапку. А ты обняла его так крепко, словно хотела проверить, действительно ли он реальный человек из плоти и крови, а не фантом. Стиснула что есть мочи пальцами кожу, цепляясь за покатую спину, боясь, что образ растворится в ночной дымке и все окажется лишь галлюцинацией. — Господи, это и правда ты! Отстранилась и, обхватив щеки Мастера ладонями, стала жадно вглядываться в его лицо. Не могла поверить, что снова видишь эти бездонные глаза, оглаживаешь скулы, запускаешь пальцы в черные волосы, чувствуешь аромат его тела. Чон вытирал твои слезы и гладил по волосам. Потом притянул к себе и нежно коснулся губами твоих губ. — Как же я скучал по тебе… — прислонившись ко лбу, выдохнул он. От этих слов ты зажмурилась, тело затрясло от тихих сдерживаемых рыданий. Тонкая, вечно натянутая струна не выдержала и звучно порвалась внутри. Еще немного и разверзнутся хляби небесные, накрывая с головой. Сказать, что ты тоже скучала — это ничего не сказать! Ты медленно умирала от тоски по нему, погружаясь в безысходную мрачную пучину. — Риа, — он взял твое лицо в свои большие ладони. — Я не могу так больше… Ты мне нужна. Нужна как воздух. Ты видела, как блестели его темные глаза, и молча кивала. Не могла налюбоваться своим предводителем, осматривая каждую любимую черточку, каждую родинку, каждую морщинку. Гладила его руки, плечи, ощущая под пальцами мышцы и… еще какие-то странные бугрящиеся неровности… Удивленно заморгав, ты опустила взгляд и заметила, что руки покрыты новыми глубокими ссадинами и чуть зажившими шрамами. Страшная догадка пронзила голову. В порыве волнения схватилась за рубашку главы клана, надеясь, что ошибаешься. Чон мягко отстранил твои руки: — Риа, не надо! — Чон… Чон, что это? Как ты так… — с тревогой взглянула на него, воин опустил глаза. — Ты мне нужен живым и здоровым! О чем только… — Ты мне тоже, — он, прервав на полуслове, поднял взгляд полный грусти. — Глупая… Зачем изводишь себя? — заметив, как задрожал твой подбородок, прильнул к губам в бережном поцелуе. Он целовал так ласково и так тепло, словно хотел забрать всю тоску из твоего сердца, растопить его, оживить своей любовью. Ты обвила его шею руками и просто таяла от его губ и прикосновений, упиваясь, врачуя незаживающие открытые раны этой сладостью и нежностью. Чувствуя, как душевная боль постепенно утихает. Чон, не разрывая поцелуя, легко поднял тебя на руки и уверенно направился в спальню.