***
Чон наблюдал за девушкой, которая сосредоточенно нахмурив брови, склонилась над его плечом. Он стойко терпел процедуру и боль почти не беспокоила его. И не такое выдерживал. Мысли сейчас были заняты совсем другим. Глава клана впервые кристально ясно понимал: он влюблен настолько, что не хочет расставаться с этим человеком ни на минуту в своей жизни. Хочет каждый день просыпаться и видеть светлые улыбающиеся глаза доктора. Хочет обнимать её хрупкое податливое тело, ощущать руками все его изгибы. Хочет чувствовать вкус её губ. Слышать мягкий голос, вдыхать дурманящий сознание аромат. Хочет беречь её, защищать, сделать счастливой. Он хочет от неё детей, в конце концов! Впервые Чон задумался о создании семьи. И был как никогда уверен в том, что нашел ту самую, единственную. Осознание этого просто оглушило его до черных пятен в глазах. Он был счастлив. И в то же время напуган. А что если это только его ощущения? А что если доктор Лиа не разделяет его мысли о браке и откажет ему? И как уговорить её остаться в клане? Пока он не будет уверен в нужном ему исходе, он не попросит её об этом. Лиа закончила с плечом и теперь рассматривала его шрамы, что исполосовали всю спину. Она частенько так делала — тихонько трогала пальчиками белесые рубцы, думая, что он этого не замечает. На этот раз молчать не стала: — Как же тебе нелегко пришлось… — еле слышно произнесла она, и Чон почувствовал, как на руку капнула вода. — Риа, ты чего? Плачешь? — он обеспокоено сел и, взяв лицо девушки в ладони, заглянул в глаза. Да, в них определенно стояли слезы. — Тебе было очень больно? — от влаги они еще ярче засветились пронзительной синевой. Чон удивленно поднял брови. Такой отзывчивости и сочувствия он ни от кого никогда не получал. Впервые за очень долгое время принимал чью-то искреннюю чуткость, неравнодушие и заботу. В его жизни появился человек, готовый оберегать, спасать, принимать в тихую обитель спокойствия и поддержки. Им по-настоящему дорожили. И это внезапно расторгало его. Охотник вздохнул и крепко обнял Лию: — Нет… То есть да, но это было давно и я уже ничего не помню.***
Прошли сутки. И это было самое прекрасное время. Теперь, когда вы не скрывали друг от друга своих чувств и любви, многое поменялось. Эти улыбки, сияющие глаза любимого, его сильные руки на твоей спине, пылкие поцелуи, долгие разговоры по душам, признания, нежности, объятия ночью. Всё было настолько замечательно, что аж становилось страшно. А вдруг это всё иллюзия, которая развеется, как Полярный шторм? Вы сидели в столовой неполным составом и обедали, когда в зал вошли серьезные и мрачные Чимин и Хоби. Именно эти два охотника отличались ото всех остальных особой улыбчивостью, поэтому их угрюмое настроение сразу бросилось в глаза. Лёгкое напряжение тут же повисло в воздухе. Они приветственно кивнули сидящим, стараясь почему-то не пересекаться с тобой взглядами. Чимин наклонился к уху Чона, что-то ему прошептал. Глава клана обеспокоено сдвинул брови, посмотрел внимательно сначала на одного, потом на другого. Встал из-за стола и вышел с ними за дверь. До присутствующих, благодаря акустике и высоким потолкам, доносился только неопределенный гул голосов из коридора, еле слышный. Ты нервно ёрзала на скамье, не понимая, что тебя так тревожит? «Нет, я сам», — долетает до уха как раз перед тем, как Чон распахивает дверь. Его удрученный, нахмуренный вид тебе совсем не нравится. Сердце вдруг разгоняется и колотится о грудную клетку со страшной силой. Словно знает, что что-то не то, что-то случилось. Нехорошее. Глава клана подходит ближе: — Риа… — ты нервно сглатываешь, — пойдем, — он протягивает руку, — мне нужно сказать кое-что важное. Сердце от этих слов на секунду замирает, а потом падает в пятки, разлетаясь брызгами. Тело мгновенно накрывает волной тревоги и паники. Эти эмоции настолько затуманивают голову, что сейчас ты не можешь даже приблизительно догадаться, о чем пойдет речь. Чон, надёжно держа за руку, приводит в свою спальню и плотно закрывает за вами дверь. Он подводит тебя к кровати и заставляет сесть на постель. Его руки все еще сжимают узкие плечи. Он опускает голову, глубоко вздыхает, как перед прыжком в ледяные воды, и потом уже поднимает тяжелый взгляд. Всё внутри перевернулось и обмерло. Ты даже дышишь через раз. — Риа… Пришли новости из деревни, — начал Чон, и в твоей голове противно и надсадно забил колокол, раздирая виски в клочья. — Мне… мне очень жаль, Риа… Ты во все глаза смотришь на него, а по щекам уже текут слезы. И ведь знаешь, что он скажет, но все равно так боишься услышать правду. Чон садится перед тобой на корточки и бережно берет за руки: — Риа… Марка больше нет, — он сжимает твои ладони в своих теплых руках и смотрит с тревогой. В глазах отражается боль. Волнуется и переживает. И вроде ты себя уже давно к этому подготавливала, но всё же не можешь принять горькую действительность: кровь отхлынула от лица, ты мертвенно бледнеешь и начинаешь в бесчувствии заваливаться вперед. Чон подхватывает обмякшее тело и с силой прижимает к своей груди.***
Ты очнулась всё также сидя на полу и находясь в крепких руках главы клана. Все это время он продолжал сжимать тебя в своих объятиях. И сколько времени так просидел, ты не имела понятия. В следующую секунду осознание произошедшего обрушилось с новой силой. Захлестнуло словно цунами, выжимая, выкручивая, как тряпку. Ты зажмурила глаза и простонала от той боли, что раз за разом пронзала сердце, как ножом. Отчаянные слезы полились сплошным потоком, жаля, выжигая кожу. Ты вцепилась что есть силы в шкуру на плече любимого и, уткнувшись ему в грудь, зашлась в горьком рыдании, переходящем в беззвучный мучительный крик. Чон молчал, но ты почувствовала, как воин сначала дёрнулся, как напряглись все его мышцы, и он сильнее сдавил плечи. Глава клана и сам страдал не меньше, видя тебя в таком состоянии, понимая, насколько сейчас никчёмен и беспомощен. Он разделял всю боль и безысходность до последней капли и крупинки. Готов был обнимать вечность, если это принесет хотя бы малое облегчение. Молодой человек, сам того не осознавая, начал раскачиваться из стороны в сторону, убаюкивая тебя. Он целовал в висок и шептал срывающимся голосом: — Прости, Риа… Мне очень жаль… Прости… Вы просидели так до самого позднего вечера. Ты выплакивала всю свою горечь утраты, пока наконец, измученная, не уснула в руках любимого. Чон бережно поднял тебя на руки и, стараясь не разбудить, осторожно положил на кровать. Укрыл одеялом и присел рядом. Вытер слезинку, катящуюся по щеке, ласково коснулся губами лба, вздохнул и вышел, тихо притворив за собой дверь.***
Что-то странное и непривычное мешало забыться сном. Ты разлепила веки и тут же опять зажмурилась. Непонятный яркий свет слепил глаза. Повернув голову, уткнулась носом в макушку любимого. Чон даже во сне крепко обнимал тебя, тихонько сопя в шею. Ты рискнула снова приоткрыть глаза и ошарашено заморгала — мягкий солнечный свет, падающий от маленького окошка в потолке, освещал ваши тела. Рассвет… Это рассвет. Полярный шторм закончился! — Чон… Чон! — затормошила любимого. Глава клана протестующе замычал. — Рассвет наступил, Чон! Он тут же распахнул глаза и поднял голову вверх, щурясь от света: — Солнце! — Мастер улыбнулся, радуясь лучам, скользящим по его лицу. Потом взглянул на тебя. Постепенно его улыбка угасала и на смену приходило беспокойство. Блеск в глазах стремительно тускнел, уступая место обречённости. — Чон… — ты встревоженно коснулась его руки. — Это значит, что ты скоро уйдешь, — он грустно усмехнулся одним уголком рта, удрученно покачав головой. Произнесенные слова огорошили. Ведь и правда… Твое время здесь закончилось вместе со Штормом. И больше нет причин оставаться в клане. Совсем никаких? Ты заглянула в печальные глаза Мастера. Противоречивые чувства раздирали душу, разрывая её пополам. Физически чувствовалось, как она, растерзанная, плачет кровавыми слезами, не выдерживая обрушившегося давления. Одна мысль о том, что покинешь Чона и больше не увидишь, причиняла нестерпимую боль. Он был для тебя теперь всем. И как бы хотелось остаться и быть всегда рядом, но Марк… Он умер. Сердце опять мучительно сжалось в стальные тиски. Тошнота подкатила к горлу. Ты не могла вот так всё бросить и забыть его. Он для тебя самый родной человек. Был. Следует хотя бы проститься с ним по-человечески. Вымолить прощение. — Я… Я не знаю, м-мне надо… Чон, что же… что мне делать? — срывающимся голосом спросила тихо. Губы дрожали, глаза наполнились слезами. Ты потерялась в дебрях безысходности и больше не видела дороги. Всё нутро сейчас волчьим воем отчаянно выло. — Я понимаю, что тебе надо вернуться. Понимаю… Но… Может останешься на один день? Всего один день со мной. Я большего не прошу, — Чон взял за руки, словно боясь, что ты исчезнешь, испаришься, как мираж. Чёрные озёра пронзительной мольбой наполнены. Ты кивнула. И он, облегченно выдохнув, снова заключил в объятия.***
Этот последний день стал особенным. В нем не было дикой страсти, бурного секса. Не в этом заключалась ценность, коей вы дорожили. Просто заниматься обычными приятными делами. Вместе. Как пара молодоженов. Вот, что было значимым. И вам был дорог каждый такой момент. И завтрак только для двоих в тихой столовой, где вы могли кормить друг друга без смущения, тесно прижавшись каждой клеточкой. И прогулка на воздухе с Греем, во время которой вы наконец наслаждались первыми теплыми лучами солнца, держась за руки. И совместное чтение книг, когда ты читала вслух, а Чон лежал головой на коленях, с удовольствием вслушиваясь в твой голос. Ты перебирала пальцами его черные волосы, и он жмурился в блаженстве. И водные процедуры… Принимать полноценную горячую ванну было нельзя из-за швов, но вы нашли способ. Просто сидели в распаренной ванной комнате в обнимку, в минимальном количестве воды, аккуратно и нежно массируя друг друга влажными рукавицами. Аромат трав помогал расслабиться, освободить головы от ненужных мыслей и наслаждаться прикосновениями. Ты наконец сняла швы с зажившей на боку раны. Ровно семи дней хватило, чтобы она окончательно зажила. Но самым теплым воспоминанием стал ужин в «Солнечной» комнате. Ты не могла поверить, что в Подземном городе существуют такие помещения, состоящие практически только из панорамных окон. Сейчас, когда Шторм закончился, плотные ставни снаружи были открыты, являя невероятной красоты закатное небо. Как местные умельцы смогли создать такое чудо? Стены здесь были выкрашены в белый цвет, отчего она казалась до краев наполненной солнечным светом. После трапезы вы лежали с Чоном на волчьих шкурах, укрывшись овечьими покрывалами, и смотрели на прекрасное звездное небо. Вы создавали те воспоминания, которые смогут вас потом утешить. Запоминали каждую секунду этого дня, каждую малейшую частичку, касающуюся друг друга. Как скользят подушечки пальцев по коже. Как мягко звучит мелодичный голос. Как улыбаются глаза, теряясь в морщинках. Как терпкий аромат тела заполняет ноздри, заставляя голову кружиться от счастья. Как бархатные губы оставляют огненные отпечатки. Эти воспоминания помогут справиться с одиночеством. Ты уже дремала в теплых объятиях любимого, когда услышала его шепот: — Тебе легче? — Спасибо… — пробормотала, засыпая наконец не со слезами, а с улыбкой на лице.***
Ты собирала в ванной баночки с лекарствами в большую корзину, чтобы отнести их Мире. Это были снадобья, заранее приготовленные для клана на случай, если им что-то понадобится вылечить. Хоть ты и успела со всеми попрощаться и расставалась на доброй ноте, просто так уходить, ничего не оставив после себя, не хотелось. Охотники тебя зауважали еще сильнее после того, как спасла и поставила на ноги их предводителя. Разве что одного только Тэ не видно было все это время. Мира, конечно, всплакнула, но потом снова вернулась в свое обычное благодушное состояние, и чувство вины терзать перестало. Ты докладывала последние склянки, когда в ванную комнату влетел Чон. Вздрогнув, спешно поднялась на ноги, а он прошел широким шагом к тебе и обнял, стиснув в своих руках. — Всё в порядке? — ты обхватила его широкую спину. — Прости, Риа, я не смогу тебя проводить лично, — Мастер отстранился и виновато заглянул в глаза. Сожаление, раскаяние, горечь — вот, что во взгляде его проступало, вынуждая озадаченно молчать. — Прибыл гонец от Короля. Каким-то образом до них дошли слухи о той битве с нечистью и моем ранении. Меня срочно вызывают с отчетом о текущей ситуации. Мы не можем ослушаться приказа. Я… Я буду отсутствовать сутки… Риа? Взяв в себя в руки, ободряющее улыбнулась охотнику: — Всё в порядке, Чон. Может это даже и к лучшему. Слишком уж тяжело мне даются расставания, — главное, чтобы он не заметил той тоски, что накрыла липкой паутиной. Он долго смотрел в ответ своими черными, как ночь, большими глазами. А потом, обхватив лицо ладонями, с жаром прильнул к губам. Чон и правда целовал тебя, как в последний раз. Будто не мог вдоволь испить всю сладость твоих губ, насладиться твоим дыханием. Скользил по телу руками, запоминая, отпечатывая в памяти все изгибы. Ты прижималась к нему, пытаясь вобрать в себя его тепло, запомнить этот аромат мужского тела, силу стальных крепких мышц. Спустя несколько минут вы тяжело хватали воздух, восстанавливая дыхание. — Я попрошу кого-нибудь тебя проводить… — ты кивнула. Чон долго тянул время, словно не в силах был отпустить. — Мне надо идти, — сказал он наконец. — Береги себя… — Мастер, выдохнув, медленно отошел на шаг, потом, шумно втянув воздух обратно, развернулся к двери. — Чон! — ты спешно окликнула его, и он застыл в проходе, обернувшись. — Я люблю тебя. Глава клана с грустью улыбнулся, прикрыл дрожащие веки, сглотнул и вышел.