Золотое трио читает книги о Гарри Поттере

Тишина. Драко тихо шёл по пустым коридорам школы, стараясь не издавать звуки. На самом деле он любил тишину и то, что его отправили в лазарет посредине урока — было хорошо. Парень мог спокойно поразмышлять, пока ему не мешали дружки-идиоты Крэб и Гойл. Завернув заугол Драко услышал женские голоса, слишком резко разбившие тишину. Малфой рассердившись, твёрдым шагом направился на смех, но вдруг остановился, он узнал голос подружки Поттера — Грейнджер. Стараясь не шуметь, Драко пошёл дальше, из-за угла показались две девушки и Малфой нырнул за статую какого-то мужчины. Гермиона и рыжая Уизли его не заметили. Почему Малфой спрятался? А, он и сам не знал ответа на этот вопрос, но что-то ему подсказывало, что девушкам его видеть не стоит. — Джинни, а ты забрала книгу из больничного крыла? — спросила Гермиона. — Да, я забрала.- ответила рыжая. Она достала из сумки довольно-таки толстую книгу. Драко всмотрелся в предмет который был у Уизли в руках. Название гласило так: «Гарри Поттер и орден феникса». Малфой с интересом всё больше вглядывался в книгу. Он решил, что ему тоже надо прочитать эту рукопись. Гермиона выхватила из рук Джинни книгу и аккуратно положила в свою сумку. — Пошли скорее! — воскликнула она. И девушки быстро завернули за угол. Драко вылез из своего укрытия и отряхнулся. В его голове созрел план, как " одолжить " вещицу Грейнджер и на его лице появилась зловещая ухмылка. Малфой засунул руки в карманы мантии, а потом зашагал дальше. * * * Гермиона и Джинни стали около стены на которой через некоторое время появились двери. Девушки вошли внутрь. Там собрались почти все: Гарри, Чжоу, Рон, Полумна, Невил, Парвати и другие. — О, Джинни, — протянула Полумна, — тебя выписали из больничного крыла? — Да! — воскликнула рыжая и обняла подругу. Грейнджер направилась в сторону Рона. — Где ты была? — спросил Уизли. — Ну, как бы твою сестру выписали…- сказала Гермиона. — А, ну ладно.- Просто мне совсем скучно одному, Гарри всё время проводит с Чжоу.- уже шёпотом произнёс Рон. Гермиона подозрительно покосилась в сторону воркующих голубков. Секунду она колебалась, но вдруг встала на цыпочки (Рон вымахал за лето) и что-то прошептала на ухо другу. Его глаза округлились и стали похожи на два блюдца. Он странно покосился на Гарри и Чжоу и схватив Гермиону за руку спросил: — Это правда? Девушка кивнула и требовательно сказала: — Ни-ко-му не говори. — Хорошо. Я конечно под впечатлением…- сказал Уизли. — Рон! Если я доверила тебе тайну твоей сестры это не значит, что ты должен её растрепать! — грозно взглянула Гермиона на рыжего. — Итак, сегодня мы будем изучать заклинание патронуса! — начал Гарри.- Сразу это точно не получиться, но вы не спешите огорчаться! Для того чтобы вызвать телесного патронуса вам нужно сосредоточиться на своих самых счастливых воспоминаниях. — Экспекто патронум, — послышалось с разных сторон. Ребята пробовали, но ничего не получалось. — Экспекто патронум! — воскликнула Джинни. После долгих попыток ей всё-таки удалось вызвать телесного патронуса. Им оказалась лошадь. — Джинни, ты молодец! — начали восторгаться подруги рыжеволосой. Вскоре получилось у Гермионы, Рона и Полумны, остальные ребята с разочарование и завистью поглядывали на счастливчиков, которым это удалось. Гарри подбодрил ребят и сказал, что даже у самых сильных волшебников вызвать патронуса получалось не с первого раза. На этом занятие было окончено и все разбрелись по своим делам, в Выручай Комнате остались только Чжоу, Гарри, собирающаяся Гермиона и ждущий её Рон. Чанг не двусмысленно кашлянула и Гермиона схватив Рона за руку, пулей вылетела из комнаты. * * * Сегодня с утра в голову к Грейнджер пришла замечательная мысль, попросить Дамблдора устроить Рождественский бал, похожий на то мероприятие которое проводилось в прошлом году, это поможет ненадолго забыть о Волдеморте и экзаменах для пятого и седьмого курсов. С такими мыслями Гермиона попрощалась с Роном и направилась к директору, так-как она стала старостой Гриффиндора ей сказали пароль от кабинета Дамблдора. Задумавшись о бале, девушка не заметила, что в метре от неё как тень промелькнул один очень самоуверенный слизеринец. Вдруг, сумка порвалась и коридор наполнился шумом падающих учебников и принадлежностей для письма. Тяжело вздохнув Гермиона наклонилась чтобы подобрать учебник по зельеварению, как вдруг её рука столкнулась с чужой рукой и девушка медленно подняла взгляд на этого человека. — Грейнджер, — все такой же насмешливый тон, его она не перепутает ни с чем. — помочь? — Малфой! — вскрикнула Гермиона- ты, что следишь за мной? — она метнула в него возмущённый взгляд. — Размечталась. — Драко подавал книги девушке и незаметно спрятал одну из них за мантию. — Слушай у меня совершенно нет настроения ругаться с тобой.- собрав все книги Гриффиндорка двинулась дальше по коридору. План Драко удался, ему удалось «одолжить» книгу. Он поднялся и пошёл в гостиную Слизерина. — Кислые леденцы! — произнесла девушка и открылся проход в кабинет директора. — Мисс Грейнджер? — послышался голос из далека. — Да, профессор Дамблдор. Я пришла по поводу идеи организовать Рождественский бал.- начала Гермиона.- Чтобы все ребята на время позабыли о проблемах. — Я должен с вами согласиться, это отличная идея мисс Грейнджер. — немного подумав ответил Дамблдор. — Возьмите старост всех факультетов и устройте праздник. Можете попросить помощи у профессоров, но я уверен, что вы справитесь сами. Счастливая Гермиона вышла из кабинета директора и по её спине пробежался холодок, а руки вспотели, она медленно открыла сумку и начала перебирать учебники. Вскоре девушка увидела книгу «Гарри Поттер и Орден Феникса» и успокоилась, но в её голову закралось подозрение, что сумка порвалась не сама. Дойдя до гостиной Гриффиндора она увидела Рона спящего в кресле. Он вздрогнул и проснулся. — Ты не видела Гарри? — спросил парень. Гермиона кинула взгляд на часы и ответила: — Нет, я думала он уже вернулся. Ребята переглянулись и решили идти искать Поттера, если он не вернётся через пол-часа. Но делать этого не пришлось, в гостиную ввалилося счастливый Гарри с дурацкой улыбкой на лице и ничего не объясняя друзьям, ушёл спать. — Рон, — Гермиона слегка потрясла его. Он открыл глаза и сонным голосом пробурчал: — Чего тебе? — Я хотела сказать, что у нас будет Рождественский бал. — Ты сама придумала, или это тебе приснилось? — Рон не понимающе посмотрел на подругу. — Нет, просто я подумала почему бы не отвлечься от всех этих мрачных мыслей и немного расслабиться. Профессор Дамблдор дал согласие.- ответила Гермиона. Рон вскочил и обнял Гермиону. — Знаешь, я сам хотел спросить, но подумал, что ты скажешь, что это глупая идея. — Как видишь, мне она тоже понравилась.- Гермиона направилась в спальню девочек. * * * Наступила суббота. Дружной кампанией ребята отправились в Хогсмид. Овечка Чжоу схватила Гарри за руку и утащила в какое-то кафе. Джинни грустно вздохнула. В этом году снег выпал довольно рано и уже в конце ноября, все покрылось белоснежным ковром. Друзья весело смеясь гуляли по Хогсмиду, в начале они зашли в Сладкое Королевство, а затем подошли к Визжащей Хижине. Гермиона подошла к Рону, взяла его за руку и повела в сторону Джинни. — Я тут подумала, — начала Грейнджер, — мы давно не читали книгу. Рон удивлённо посмотрел на девушку и спросил: — Какую? — Не тупи, — Джинни пихнула его локтем в бок. — Ааааа, про Гарри? — Да, — ответила Гермиона.- давайте почитаем в библиотеке сегодня. — Я за, — Джинни одобрительно кивнула. — А как же Гарри? — спросил Рон. — Он это уже пережил. В конце концов уже ноябрь, вот мы почитаем до декабря и всё.- Гермиона самодовольно улыбнулась. — Хорошо.- Уизли тоже согласиля. Ребята направились в Хогвартс. — Лягушачьи лапки, — произнесла Гермиона и портрет с полной дамой открылся. Девочки пошли переодеваться, надо же было избавиться от верхней одежды. Рон тоже сходил в комнату мальчиков и оставил там не нужные вещи. Ребята направились в библиотеку. * * — Я же говорила, что мальчики и девочки должны держаться дальше друг от друга.- послышался голос сзади. Это была Амбридж. — Извините, это мой брат и моя сестра, — Джинни сразу среагировала и повернулась. — Мне кажется, что вы лжёте! — твёрдо сказала Амбридж. — Нет, — в разговор вступился и Рон, — это моя родная сестра, — он указал на Джинни.- А это внучка дяди моего дяди. — Ладно.- окинув ребят презрительным взглядом женщина развернулась и ушла прочь.  — Сестра значит? — наигранно весело спросила Гермиона. — Да, — хором ответили Джинни и Рон. Ребята выбрали укромное место в библиотеке и устроились там. — Пожалуй, я начну первая, — Гермиона вытащила книгу из сумки, раскрыла на нужной странице и начала читать. * * * Глава 2. Совы, совы… — Что? — тупо спросил Гарри. — Отлучился! — крикнула миссис Фигг, заламывая руки. — У него, видите ли, встреча с кем-то насчет котлов, которые свалились с чьей-то метлы! Я ему говорила, что шкуру с него спущу, если он отправится, и вот пожалуйста! Дементоры! Хорошо еще, я мистера Лапку привлекла! Но нам тут некогда стоять и разговаривать! Скорей, я должна привести тебя обратно! Какая беда, какая беда! Убью его, точно тебе говорю! — Но… Тот факт, что его старой, малахольной, помешанной на кошках соседке известно, кто такие дементоры, произвел на Гарри почти такое же впечатление, как встреча с самими дементорами в проулке. — Вы… волшебница? — Я сквиб, и Наземникус прекрасно это знает! Поэтому как я могла помочь тебе бороться с дементорами? Оставил тебя совершенно без всякого прикрытия, а ведь я его предупреждала… — Этот Наземникус меня прикрывал? Погодите… Значит, это был он! Трансгрессировал прямо у моего дома! * * * — А я даже и не знала, что Гарри такой сцыкун.- Джинни усмехнулась и жестом показала, что Гермиона может продолжить читать. * * * — Да, да, да, но, к счастью, я велела мистеру Лапке дежурить на всякий случай под машиной, и он прибежал ко мне с этой новостью, но, когда я дошла до твоего дома, тебя уже не было… А теперь… Ой-ой-ой, что скажет Дамблдор! Эй, ты! — крикнула она Дадли, все еще лежавшему на земле. — Живей поднимай свою толстую задницу! — Вы знаете Дамблдора? — спросил Гарри, глядя на нее во все глаза. — Еще бы я не знала Дамблдора! Кто его не знает? Но пошли же! Если они вернутся, от меня помощи не жди, я за всю жизнь даже половую тряпку не трансфигурировала! Она нагнулась, взялась сморщенными руками за одну из массивных рук Дадли и потянула. — Вставай, никчемная ты колода, вставай! Но Дадли то ли не мог двинуться, то ли не хотел. Он по-прежнему лежал на земле и дрожал, лицо пепельно-серое, губы туго сомкнуты. — Дайте лучше я. Гарри взял Дадли за руку и дернул изо всех сил. С колоссальным трудом ему удалось поставить парня на ноги. Казалось, Дадли вот-вот потеряет сознание. Зрачки его маленьких глаз плавали, как у младенца, на лбу бусинами выступил пот. Чуть Гарри его отпустил, он опасно покачнулся. — Скорей! — истерически крикнула миссис Фигг. Гарри перекинул одну из увесистых рук Дадли через свои плечи и, пригибаясь от тяжести, потащил его к улице. Миссис Фигг ковыляла впереди. Дойдя до поворота, беспокойно заглянула за угол. * * * — Почему, Гарри никогда нам ничего не рассказывает, даже вот об этой миссис Фигг.- Рон сердито взглянул на книгу. — Иногда он включает егоиста и это так раздражает, — Джинни скривила лицо. * * * — Держи палочку наготове, — предупредила она Гарри, когда они пошли по улице Глициний. — Забудь про Статут о секретности, так и так придется расплачиваться, семь бед — один ответ. Вот тебе и разумное ограничение волшебства несовершеннолетних… Этого-то Дамблдор и боялся… Что это там, в конце улицы? А, всего-навсего мистер Прентис… Не убирай палочку, не убирай, сколько можно повторять, что от меня пользы никакой. Не так-то просто было держать наготове палочку и в то же время тащить Дадли. Гарри нетерпеливо ткнул его под ребра, но Дадли не имел ровно никакого желания передвигаться самостоятельно. Обмякнув, он всем весом давил Гарри на плечи, его большие ступни волочились по земле. — Почему вы раньше мне не сказали, что вы сквиб, миссис Фигг? — спросил Гарри, задыхаясь от напряжения. — Столько раз я к вам приходил… Почему вы молчали? — Приказ Дамблдора. Я должна была за тобой следить, но скрытно от тебя, слишком мало тебе еще лет. Знаю, что большой радости тебе не доставляла, но Дурсли ни за что не стали бы пускать тебя ко мне, если бы видели, что тебе у меня весело. Нелегко все это было, ты уж поверь… Батюшки мои, — сказала она трагическим тоном, опять заламывая руки, — когда Дамблдор про это услышит… Как мог Наземникус уйти, он должен был дежурить до полуночи! Где он? Как я сообщу Дамблдору? Ведь я не могу трансгрессировать. — У меня есть сова, я вам ее одолжу, — простонал Гарри, думая, что позвоночник вот-вот треснет под тяжестью Дадли. — Гарри, ты не понял! Дамблдору надо будет действовать очень быстро, У Министерства есть свои способы фиксировать случаи волшебства несовершеннолетних, они уже знают, помяни мое слово. — Но я был вынужден использовать волшебство, чтобы защититься от дементоров! Их должно беспокоить совсем другое — что понадобилось дементорам на улице Глициний? — Ах, милый мой, как бы я хотела, чтобы так было! Но боюсь… Наземникус Флетчер, я тебя убью своими руками! Раздался громкий хлопок, и сильно запахло алкоголем и застарелым табаком. Прямо перед ними возник мужчина в драном пальто, коренастый и небритый, с короткими кривыми ногами и длинными спутанными рыжими волосами. Дряблые мешки под налитыми кровью глазами придавали ему скорбный вид собаки — скажем, бассета. В руке он держал серебристый сверток, в котором Гарри мгновенно узнал мантию-невидимку. — Что стряслось, Фигги? — спросил он, переводя взгляд с миссис Фигг на Гарри и Дадли. — Тебе вроде как надо было скрытность соблюдать. — Я тебе покажу скрытность! — закричала миссис Фигг. — Дементоры, понятно тебе, никчемный ворюга и лоботряс! — Дементоры? — в ужасе переспросил Наземникус. — Дементоры… здесь? — Да, здесь, жалкая ты куча драконьего дерьма, здесь! — заорала миссис Фигг. — Дементоры напали на мальчика, которого тебе велено было охранять! — Да ты что… — произнес Наземникус слабым голосом, глядя то на миссис Фигг, то на Гарри, то опять на старуху. — Да ты что, а я… — А ты слинял краденые котлы покупать! Говорила я тебе, чтобы не смел отлучаться? Говорила? — Я… Понимаешь, я… — Наземникусу было чрезвычайно не по себе. — Это… это была очень выгодная сделка, понимаешь… Миссис Фигг замахнулась рукой, в которой болталась веревочная сумка, и съездила Наземникусу этой сумкой по лицу и шее. Судя по сухому стуку, там у нее был кошачий корм. — Охх… Кончай… Кончай, ты, старая летучая мышь! Кто-то должен сказать Дамблдору! — Да, кто-то должен! — вопила миссис Фигг, охаживая Наземникуса сумкой по всем местам, до которых могла достать. — И пусть этот кто-то будешь ты! Скажешь ему, почему тебя не было на месте! — У тебя сетка падает с головы! — крикнул Наземникус, пригибаясь и защищая руками макушку. — Иду, иду! И с новым громким хлопком он исчез. — Очень надеюсь, что Дамблдор его прикончит! — яростно воскликнула миссис Фигг. — Ну пошли же, Гарри, чего ты ждешь? Гарри решил не тратить оставшееся дыхание и не говорить ей, что с Дадли на плечах едва может идти. Он подпихнул вверх мало что соображающего Дадли и заковылял дальше. — Я до двери тебя провожу, — сказала миссис Фигг, когда они повернули на Тисовую. — На случай, если их было не два, а больше… Батюшки мои, вот ведь беда какая… И тебе пришлось самому от них отбиваться… А Дамблдор сказал: мы ни в коем случае не должны допускать, чтобы тебе пришлось творить волшебство… Ладно, пролитое зелье не соберешь… Пустили кентавра в огород… — Значит, — задыхаясь, спросил Гарри, — Дамблдор… устроил… за мной… слежку? — Ну конечно, — раздраженно ответила миссис Фигг. — А ты думал, он после того, что случилось в июне, позволит тебе гулять без присмотра? Надо же, а мне говорили, что ты умный… Так… Заходи и оставайся там, — сказала она, когда они добрались до дома номер четыре. — Скоро, наверно, получишь какую-нибудь весточку. — А вы что будете делать? — быстро спросил Гарри. — Я прямиком домой, — сказала миссис Фигг, оглядывая темную улицу и содрогаясь. — Буду ждать новых указаний. Никуда не выходи, слышишь? Спокойной ночи. — Постойте, постойте! Я хочу спросить… Но миссис Фигг уже почесала домой рысью, шлепая матерчатыми тапочками и гремя кошачьим кормом в сумке. — Ну постойте же! — крикнул Гарри ей вслед. У него был миллион вопросов к человеку, имевшему выход на Дамблдора. Но за считанные секунды миссис Фигг растворилась в темноте. Сердито хмурясь, Гарри переместил поудобнее висевшего на нем Дадли и с трудом двинулся по садовой дорожке дома номер четыре. В прихожей горел свет. Гарри засунул волшебную палочку за пояс джинсов, позвонил и увидел растущие очертания тети Петуньи, причудливо искаженные узорчатым дверным стеклом. — Дидди! Пора, пора уже было тебе, я начала вол… что… Дидди, что с тобой? Гарри скосил глаза на Дадли и вынырнул из-под его руки. Как раз вовремя. Дадли качнулся на месте, лицо бледно-зеленое… Потом открыл рот, и его обильно вытошнило на коврик у двери. — Дидди! Дидди, что с тобой? Вернон! ВЕРНОН! Из гостиной внушительным шагом вышел дядя. Как всегда, когда он был взволнован, его моржовые усы раздувались. Он поспешил на помощь тете Петунье, и вместе они перетащили норовившего свалиться Дадли мимо рвотной лужи в прихожую. — Он болен, Вернон! — В чем дело, сынок? Что случилось? Миссис Полкисс чего-то не то дала тебе к чаю? — Почему ты весь в грязи, родной мой? Ты что, лежал на земле? — Погоди! Сынок, тебя избили? Избили, да? Тетя Петунья вскрикнула. — Вернон, звони в полицию! Звони в полицию! Дидди, милый, скажи маме хоть что-нибудь! Что они тебе сделали? В суматохе никто не обращал внимания на Гарри, и это было ему на руку. Он проскользнул в дом за секунду до того, как дядя Вернон захлопнул дверь, и, пока Дурсли шумно перемещались на кухню, Гарри тихонько и аккуратно пошел к лестнице. — Кто это сделал, сынок? Назови имена. Мы до них доберемся, будь спокоен. — Тсс! Вернон, он хочет что-то сказать! Что, Дидди? Скажи маме! Гарри уже поставил ногу на нижнюю ступеньку, когда Дадли обрел дар речи. — Он. Гарри замер. Нога на ступеньке, лицо нахмуренное, губы сжаты. Ну, сейчас будет! — А ну-ка иди сюда! Со смешанным чувством страха и злости Гарри медленно спустил ногу обратно и двинулся к Дурслям. После наружной темноты идеально чистая и светлая кухня создавала ощущение чего-то нереального. Тетя Петунья посадила Дадли на стул. Он по-прежнему был весь зеленый и липкий от пота. Дядя Вернон, стоя перед подставкой для сушки посуды, смотрел на Гарри маленькими, сузившимися глазками. — Что ты сделал моему сыну? — грозно зарычал он. — Ничего, — ответил Гарри, прекрасно понимая, что дядя ему не поверит. — Что он тебе сделал, Дидди? — спросила тетя Петунья трепещущим голосом, вытирая рвоту с кожаного пиджака Дадли. — Это было… ну, сам знаешь что, родной мой. Да? Он использовал… эту штуку? Медленно, подрагивающей головой Дадли кивнул. Тетя испустила вопль, дядя сжал кулаки. — Ничего подобного! — резко сказал Гарри. — Я ничего ему не сделал, это был не я, это… Но тут в кухонное окно влетела ушастая сова. Едва не задев макушку дяди Вернона, она планирующим движением пересекла кухню и уронила к ногам Гарри большой пергаментный конверт, который несла в клюве. Потом, коснувшись кончиком крыла верхушки холодильника, заложила элегантный вираж, вылетела в то же окно и унеслась прочь. — Совы! — взревел дядя Вернон и с силой захлопнул окно. Изрядно поработавшая жила на его виске зло запульсировала. — Опять эти совы! Никаких сов в моем доме я больше не потерплю! Не слушая его, Гарри разрывал конверт и вынимал письмо. Сердце билось где-то поблизости от кадыка. Уважаемый мистер Поттер! Согласно имеющимся у нас сведениям, сегодня в девять часов двадцать три минуты вечера в населенном маглами районе и в присутствии магла Вы использовали заклинание Патронуса. За это грубое нарушение Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних Вы исключены из Школы чародейства и волшебства «Хогвартс». В ближайшее время представители Министерства явятся к Вам по месту проживания, с тем чтобы уничтожить Вашу волшебную палочку. Поскольку за предыдущее нарушение Вы, согласно разделу 13 Статута о секретности, принятого Международной конфедерацией магов, уже получили официальное предупреждение, мы с сожалением извещаем Вас о том, что Ваше личное присутствие ожидается на дисциплинарном слушании в Министерстве магии 12 августа в 9 часов утра. С пожеланием доброго здоровья, искренне Ваша Муфалда Хмелкирк Сектор борьбы с неправомерным использованием магии Министерство магии Гарри прочел письмо дважды. Голоса дяди Вернона и тети Петуньи доносились до него точно издали. В голове все онемело и заледенело. Новость засела в его сознании, как парализующая стрела. Он исключен из школы «Хогвартс». Все кончено. Он никогда туда не вернется. Он поднял глаза на Дурслей. Дядя Вернон был весь багровый, кричал и до сих пор не опустил сжатые кулаки. Тетя Петунья обнимала Дадли, которого снова рвало. После краткого оцепенения мозг Гарри опять заработал. «В ближайшее время представители Министерства явятся к Вам по месту проживания, с тем чтобы уничтожить Вашу волшебную палочку». Ответ на это может быть только один. Бежать, и немедленно. Куда бежать, Гарри не знал, но было ясно: где бы он ни находился, в Хогвартсе или вне его, палочка ему совершенно необходима. Почти что грезя наяву, он вынул палочку и повернулся, чтобы выйти из кухни. — Куда это ты намылился? — заорал дядя Вернон. Гарри не ответил, и тогда дядя протопал через всю кухню и преградил ему путь в прихожую. — Я еще не кончил с тобой разбираться! — Дайте пройти, — тихо сказал Гарри. — Ты останешься здесь и объяснишь, почему мой сын… — Если не дадите пройти, я вас заколдую! — пригрозил Гарри, поднимая палочку. — Ты эти шутки брось у меня! — рявкнул дядя Вернон. — Я знаю, что тебе запрещено пользоваться этой штуковиной вне сумасшедшего дома, который ты называешь школой! — Из сумасшедшего дома меня выгнали, — сказал Гарри. — Так что я могу делать что захочу. У вас три секунды. Раз… два… Раздался громкий щелчок. Тетя Петунья взвизгнула, дядя завопил и присел, и в третий раз за вечер Гарри пришлось искать источник потрясения, в котором сам не был виноват. Он увидел его мгновенно: снаружи на подоконнике сидела оглушенная и взъерошенная сова-сипуха, только что налетевшая на стекло закрытого окна. Не обращая внимания на истошный крик дяди Вернона: «СОВЫ!», Гарри опрометью бросился к окну и распахнул его. Сова протянула ему лапу, к которой был привязан небольшой пергаментный свиток, встряхнулась, оправляя перья, и улетела через миг после того, как Гарри взял письмо. Трясущимися руками Гарри развернул второе послание, которое было второпях, с кляксами нацарапано черными чернилами. Гарри! Дамблдор только что прибыл в Министерство и пытается все уладить. НЕ ПОКИДАЙ ДОМА ДЯДИ И ТЕТИ НЕ СОВЕРШАЙ БОЛЬШЕ НИКАКОГО ВОЛШЕБСТВА. НЕ ОТДАВАЙ ВОЛШЕБНУЮ ПАЛОЧКУ. Артур Уизли Дамблдор пытается все уладить… Что это значит? Неужели ему удастся пересилить Министерство магии? Неужели есть шанс, что Гарри позволят вернуться в Хогвартс? В сердце у Гарри появился было крохотный росток надежды, но его тут же задушила паника: как, не совершая волшебства, сохранить у себя палочку? Придется драться с представителями Министерства, а за это уж точно исключат, хорошо если в Азкабан не посадят. Ум лихорадочно работал. Убежать, рискуя, что сцапают люди из Министерства? Или сидеть на месте и ждать их появления? Первый вариант казался куда более привлекательным, но Гарри знал, что мистер Уизли печется о его интересах… И если уж на то пошло, Дамблдор утрясал дела и похитрее. — Ладно, — сказал Гарри. — Я передумал. Остаюсь здесь. Он с размаху опустился на стул у кухонного стола напротив Дадли и тети Петуньи. Дурсли явно были поражены его внезапным новым решением. Тетя Петунья в отчаянии смотрела на дядю Вернона. Жила на его багровом виске пульсировала сильней, чем когда-либо. — Откуда взялись эти треклятые совы? — прорычал он. — Первая из Министерства магии с сообщением, что меня исключили, — спокойно ответил Гарри. Он напрягал слух, желая по доносящимся снаружи звукам узнать о приближении представителей Министерства, и ради тишины лучше было отвечать на дядины вопросы, чем доводить его до бешенства и крика. — Вторая от отца моего друга Рона. Он работает в Министерстве. — Министерство магии? — взвыл дядя Вернон. — Такие, как ты, работают в правительственных органах? Ну, это, конечно, все, все объясняет! Нечего удивляться, что страна катится к чертям! Не дождавшись от Гарри ответа, дядя Вернон уставился на него, потом выпалил: — А ну говори, за что тебя исключили! — За то, что я совершил волшебство. — Ага! — вскричал дядя Вернон и с такой силой хватил кулаком по холодильнику, что дверца открылась и кое-какие диетические лакомства Дадли рассыпались по полу. — Сознался-таки! Что ты сделал нашему Дадли? — Ничего, — сказал Гарри уже чуть менее спокойно. — Это не я… — Он, — неожиданно подал голос Дадли, и дядя с тетей одновременно замахали на Гарри руками, чтобы он молчал, а сами низко склонились над сыном. — Говори, говори, сынок, — сказал дядя Вернон. — Что он сделал? — Скажи нам, милый, — прошептала тетя Петунья. — Нацелил на меня свою палочку, — пробормотал Дадли. — Нацелил, но не использовал… — сердито начал Гарри. — Замолчи! — в один голос крикнули дядя и тетя. — Говори, говори, сынок, — повторил дядя Вернон, яростно раздувая усы. — Вдруг стало темно, — хрипло сказал Дадли и содрогнулся. — Совсем темно. А потом я у-услышал… всякое. Внутри м-моей головы. Его родители обменялись взглядами, полными ужаса. Из всего, что есть на свете, они меньше всего любили волшебство, дальше с небольшим отрывом шли соседи, которые откровенней, чем они, нарушали запрет на поливку из шлангов; но люди, которые слышат голоса, уж точно входили в десятку самого нелюбимого. Дядя и тетя явно решили, что Дадли сходит с ума. — Что, что ты услышал, масенький мой? — прошептала бледная как полотно тетя Петунья. Ее глаза были полны слез. Но Дадли, казалось, не в состоянии был ничего объяснить. Он опять содрогнулся и покачал крупной светловолосой головой, и, несмотря на глухой страх, владевший Гарри с тех пор, как явилась первая сова, он почувствовал некоторое любопытство. Дементоры заставляют человека заново пережить худшее в его жизни. Интересно, что пришлось услышать этому избалованному любителю поиздеваться над слабыми? — Почему ты упал, сынок? — спросил дядя Вернон неестественно тихим голосом — так он мог бы разговаривать у постели тяжелобольного. — С-споткнулся, — сказал Дадли заплетающимся языком. — А потом… Он показал на свою упитанную грудь. Гарри понял: Дадли вспомнил липкий холод, наполняющий легкие, когда из тебя высасывают всю радость и всю надежду. — Ужас какой-то, — прохрипел Дадли. — Холод. Зверский холод. — Понятно, — сказал дядя Вернон нарочито спокойно. Тетя Петунья попробовала ладонью лоб Дадли — не горячий ли. — Ну, а потом что было, Даддерс? — Потом… как будто… как будто… — Как будто у тебя никогда больше не будет никакой радости, — безразличным тоном подсказал Гарри. — Да, — прошептал Дадли, по-прежнему дрожа. — Так! — сказал дядя Вернон, выпрямившись и повысив голос до обычного внушительного уровня. — Ты навел на моего сына какие-то чары, и у него помутилось в голове, ему послышались голоса, и он решил, что приговорен к несчастью или вроде того. Верно я говорю? — Сколько раз вам объяснять? — спросил Гарри, выходя из себя и тоже повышая голос. — Это был не я! Это были два дементора! — Как-как? Два… что еще за бред собачий? — Де-мен-то-ра, — повторил Гарри медленно и раздельно. — Два дементора. — Кто такие дементоры, черт бы их драл? — Они стерегут Азкабан, тюрьму для волшебников, — сказала тетя Петунья. Две секунды звенящей тишины — и тетя прихлопнула рот ладонью, как будто из него случайно вылетело нехорошее слово. Дядя Вернон уставился на нее, выкатив глаза. У Гарри голова пошла кругом. Миссис Фигг еще куда ни шло — но тетя Петунья? — Откуда вы знаете? — изумленно спросил он. Тетя Петунья, казалось, пришла в ужас от самой себя. Посмотрела на дядю Вернона пугливым извиняющимся взглядом, потом чуть опустила руку, так что стали видны лошадиные зубы. — Я слышала… много лет назад… как этот жуткий человек… рассказывал о них ей, — прерывисто произнесла она. — Если вы про моих родителей, почему не называете их по именам? — громко спросил Гарри, но тетя не ответила. Она испытывала крайнее смятение. Гарри был ошеломлен. За исключением одной давней вспышки, когда тетя Петунья крикнула, что мать Гарри была чудовищем, он ни разу не слышал, чтобы она поминала сестру. Невероятно было, что она так долго помнила факт, касающийся магического мира, ведь обычно она всеми силами старалась сделать вид, что этого мира не существует. Дядя Вернон разинул рот, потом закрыл, потом снова его открыл, потом опять закрыл, потом, точно вспомнил наконец, как произносить слова, открыл его в третий раз и прохрипел: — Значит… э… они… что… взаправду… э… существуют… эти… как их… дементи… а? Тетя Петунья кивнула. Дядя перевел взгляд с нее на Дадли, потом на Гарри, как будто надеялся, что кто-нибудь из них крикнет ему «С первым апреля!» Поскольку никто этого не крикнул, он вновь зашевелил губами, но от мучительной борьбы за слова его избавило появление третьей совы. Она ворвалась в открытое теперь окно, как пернатое ядро, и со стуком уселась на кухонный стол. От испуга, все трое Дурслей подскочили. Гарри выдернул из совиного клюва очередной официальный на вид конверт, и, пока он его разрывал, сова уже летела обратно во тьму. — Хватит… с нас… этих… поганых… сов, — бестолково бормотал дядя Вернон, тяжелым шагом идя к окну и второй раз его захлопывая. Уважаемый мистер Поттер! В дополнение к нашему письму, отправленному приблизительно двадцать две минуты назад, сообщаем Вам, что Министерство магии отменило свое решение о немедленном уничтожении Вашей волшебной палочки. Вы можете сохранить ее до дисциплинарного слушания, назначенного на 12 августа, когда и будет принято официальное решение. После консультаций с директором Школы чародейства и волшебства «Хогвартс» Министерство согласилось отложить до этого времени также и решение вопроса о Вашем пребывании в школе. Вам, таким образом, надлежит считать себя временно исключенным, вплоть до окончания расследования. С наилучшими пожеланиями, искренне Ваша Муфалда Хмелкирк Сектор борьбы с неправомерным использованием магии Министерство магии Гарри, не отрываясь, прочел письмо три раза подряд. Хотя оно отнюдь его не успокоило, несчастливый узел в его груди немного ослаб: выходит, его все-таки еще не исключили. Все, по-видимому, зависело от исхода слушания 12 августа. — Ну? — спросил дядя Вернон, возвращая Гарри к окружающей действительности. — Что там еще? Приговорили тебя к чему-нибудь? Есть у вашего племени смертная казнь? Последний вопрос был задан с надеждой. — Я должен явиться на слушание, — сказал Гарри. — И там тебя приговорят? — Скорее всего. — Очень было бы хорошо, — произнес дядя зловредным тоном. — Так, если это все… — сказал Гарри и встал. Ему отчаянно хотелось побыть одному, поразмыслить. Может быть, послать весточку Рону, Гермионе или Сириусу. — Нет, это не все, черт тебя подери! — проревел дядя Вернон. — Садись давай обратно! — Ну, и что дальше? — раздраженно спросил Гарри. — Дадли, вот что! — гаркнул дядя Вернон. — Я в точности хочу знать, что произошло с моим сыном! — Отлично! — крикнул взбешенный Гарри, и из кончика волшебной палочки, которую он все еще сжимал в руке, посыпались красные и золотые искры. Испуганные Дурсли дружно вздрогнули. — Мы с Дадли вошли в проулок между улицей Магнолий и улицей Глициний, — быстро заговорил Гарри, стараясь обуздать свою злость. — Дадли стал меня доводить, ну, я и вынул волшебную палочку. Вынул, но не использовал. Тут появились два дементора… — Да кто они такие, в конце концов, эти дементоиды?! — в бешенстве спросил дядя Вернон. — Что они делают? ЧТО? — Я вам уже сказал. Они высасывают из тебя всю радость, — объяснил Гарри. — И, если есть возможность, целуют тебя… — Целуют? — вылупил глаза дядя Вернон. — Целуют? — Так они это называют. Они высасывают из человека душу через рот. Тетя Петунья слабо вскрикнула. — Из него — душу? Нет, они же не могли… У него осталась… Она схватила Дадли за плечи и стала трясти, как будто хотела проверить, стучит в нем душа или уже нет. — Конечно, она у него осталась. Если бы они ее забрали, вы бы увидели, — сердито сказал Гарри. — Отбился от них, да, сынок? — громко спросил дядя Вернон с видом человека, пытающегося вернуть разговор в понятную ему плоскость. — Врезал им пару раз по-свойски, и готово! — Дементору нельзя врезать по-свойски, — проговорил Гарри сквозь стиснутые зубы. — Почему тогда с ним все в порядке? — загремел дядя Вернон. — Почему он не пустой? А? — Потому что я применил заклинание… Ш-Ш-Ш-УХ-Х! Со стуком и с шелестом крыльев, подняв облачко мягкой золы, из кухонного камина пробкой вылетела четвертая сова. — Ради всего святого! — взревел дядя Вернон и выдернул из усов два хороших пучка волос, чего с ним не случалось очень давно. — Никаких сов в моем доме, ясно вам? Я этого не потерплю ни под каким видом! Гарри между тем уже вытаскивал из совиной лапы пергаментный свиток. Он был настолько уверен, что это письмо от Дамблдора, объясняющее все — и дементоров, и миссис Фигг, и намерения Министерства, и то, как он, Дамблдор, собирается все уладить, — что впервые в жизни испытал разочарование, увидев почерк Сириуса. Не слушая дядю Вернона, продолжавшего бушевать по поводу сов, и щурясь из-за нового облачка золы, которое птица подняла, вылетая через дымоход, Гарри прочел записку. Артур только что сообщил нам о случившемся. В любом случае не выходи больше из дома. Такая реакция на все, что произошло за этот вечер, показалась Гарри настолько несообразной, что он перевернул пергамент в поисках продолжения. Но на обратной стороне ничего не было. И в нем опять стала подниматься злость. Разве он не заслужил похвалу от всех и каждого за то, что в одиночку отразил нападение двух дементоров? И мистер Уизли, и Сириус пишут ему так, словно он проштрафился, и, кажется, приберегают нагоняй до того момента, когда станет ясно, сколько вреда он причинил. — Целые стада… Я хотел сказать, целые стаи сов носятся по моему дому! Я этого не потерплю, точно тебе говорю… — Я не могу помешать им приносить письма! — огрызнулся Гарри, комкая послание Сириуса. — А я хочу знать правду о том, что случилось! — проревел дядя Вернон. — Если Дадли досталось от этих демендеров, почему тогда тебя исключают? Ты совершил что-то не то, ты сам в этом признался! Гарри сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. О пять начинала болеть ушибленная голова. Больше всего на свете он хотел уйти из этой кухни, от этих Дурслей. — Я применил заклинание Патронуса, чтобы избавиться от дементоров, — сказал он, заставляя себя говорить ровным тоном. — Это единственное, что от них защищает. — Но что они делали в Литтл-Уингинге, эти дементоиды? — возмущенно спросил дядя Вернон. — Понятия не имею, — устало ответил Гарри. Под яркими лампами дневного света в голове у него болезненно пульсировало. Злость сходила на нет. Он был обессилен, опустошен. Дурсли не сводили с него глаз. — Это все ты, — с нажимом сказал дядя Вернон. — Это из-за тебя, я знаю, не отнекивайся. Иначе зачем им было здесь ошиваться? Зачем им было лезть в этот проулок? Ты единственный… единственный… — Он явно не мог заставить себя произнести слово «волшебник». — Единственный сам знаешь кто на много миль вокруг. — Я не знаю, что им здесь было нужно. Но дядины слова заставили измученный мозг Гарри опять включиться. Почему, почему дементоры явились в Литтл-Уингинг? Разве могло быть случайностью их присутствие в проулке, по которому он, Гарри, шел? Их что, туда послали? Не потеряло ли Министерство магии контроль над дементорами? Может быть, они покинули Азкабан и примкнули к Волан-де-Морту, как предсказывал Дамблдор? — Значит, эти демонтёры какую-то тюрьму вашу охраняют? — спросил дядя Вернон, грузно топая по следам размышлений Гарри. — Да, — сказал Гарри. Если бы только перестала болеть голова, если бы только можно было уйти из кухни, сесть в темной спальне и подумать… — Все ясно! Они явились тебя арестовать! — торжествующе заявил дядя Вернон с видом человека, пришедшего к неоспоримому заключению. — Так ведь, дружок, дело обстоит? Ты в бегах от правосудия! — Нет, разумеется, — покачал головой Гарри, словно отгоняя муху. Мозг между тем лихорадочно работал. — Тогда почему?.. — Наверно, это он их послал, — тихо сказал Гарри, сказал скорее себе, чем дяде Вернону. — Кто — он? Кто их послал? — Лорд Волан-де-Морт, — ответил Гарри. Краем сознания он отметил некую странность в поведении Дурслей: они всегда, стоило им услышать слова «чародей», «магия» или «волшебная палочка», вздрагивали, вскрикивали и отшатывались, но вместе с тем имя самого зловредного чародея всех времен не вызвало у них ни малейшего трепета. — Лорд… как ты сказал? — наморщившись, переспросил дядя Вернон. В его поросячьих глазках возникли начатки какого-то понимания. — Это имя я вроде слышал… Это тот, который… — Убил моих родителей, совершенно верно, — подтвердил Гарри. — Но он же исчез, — раздраженно сказал дядя Вернон. Ему, похоже, было безразлично, что Гарри тяжело вспоминать о гибели отца и матери. — Этот верзила на острове так сказал. Испарился. — Он вернулся, — тяжко выдохнул Гарри. Очень странно было стоять в чистой, как операционная, кухне тети Петуньи подле наисовременнейшего холодильника и телевизора с большим экраном и спокойно вести разговор с дядей Верноном о лорде Волан-де-Морте. Появление дементоров в Литтл-Уингинге словно бы пробило брешь в огромной невидимой стене, которая отделяла неумолимо чуждый всякому колдовству мир Тисовой улицы от того, другого мира. Две жизни Гарри слились воедино, все перевернулось вверх тормашками: Дурслей интересуют детали волшебного мира, миссис Фигг знает Альбуса Дамблдора, по Литтл-Уингингу летают дементоры, а он сам, может быть, никогда не вернется в Хогвартс. В голове у Гарри запульсировало еще болезненней. — Вернулся? — прошептала тетя Петунья. Она смотрела на Гарри, как не смотрела никогда раньше. Внезапно он впервые в жизни сполна почувствовал, что тетя Петунья — сестра его матери. Он не смог бы сказать, почему именно сейчас ощутил это с такой силой. Он знал одно: кроме него, в кухне есть еще один человек, имеющий понятие о том, что может означать возвращение лорда Волан-де-Морта. Ни разу в жизни тетя так на него не смотрела. Ее большие бледные глаза, совсем не похожие на сестрины, не сузились от неприязни или злости. Они были широко открыты, и в них читался испуг. От ее исступленного нежелания признать существование волшебства, существование чего-либо помимо их с дядей Верноном мира — от нежелания, длившегося всю жизнь Гарри, — ничего не осталось. — Да, — сказал Гарри. Он говорил теперь именно с ней, с тетей. — Он вернулся месяц назад. Я его видел. Ее ладони нащупали сквозь кожу пиджака массивные плечи Дадли и стиснули их. — Погоди, — вмешался дядя Вернон, глядя то на жену, то на Гарри, то опять на жену. Он был явно ошеломлен, сбит с толку небывалым взаимопониманием, которое, казалось, возникло между ними. — Погоди. Ты говоришь, этот лорд Воланди… как его… вернулся? — Да… — Тот, который убил твоих родителей. — Да. — И теперь он насылает на тебя демонаторов? — Очень похоже, — ответил Гарри. — Понятно, — сказал дядя Вернон, переводя взгляд с бледной как полотно жены на Гарри и поддергивая брюки. Казалось, он разбухал. Его большое багровое лицо надувалось у Гарри на глазах, как резиновый шар. Рубашка на груди натянулась. — Что ж, это решает дело. А ну пошел вон из нашего дома! — Что? — спросил Гарри. — Ты слышал, что! Вон! — гаркнул дядя Вернон так, что даже тетя Петунья и Дадли подскочили. — Вон! Не надо было тогда тебя брать! Совы летают к нам как к себе домой, пудинги взрываются, половина гостиной превращается черт знает во что, у Дадли вырастает хвост, Мардж скачет по потолку, а чего стоит этот летающий форд «Англия»! Вон! Вон! Хватит с нас! Хорошенького понемножку! Если за тобой охотится какой-то псих, это не причина, чтобы ты здесь торчал, подвергал опасности мою жену и нашего сына, устраивал нам неприятности! Раз ты пошел той же дорожкой, что и твои никчемные родители, — с меня хватит! ВОН! Гарри стоял как вкопанный, комкая в левой руке письма из Министерства, от мистера Уизли и от Сириуса. В любом случае не выходи больше из дома. НЕ ПОКИДАЙ ДОМА ДЯДИ И ТЕТИ. — Ты что, оглох?! — заорал дядя Вернон. Теперь он наклонился вперед и так близко поднес багровое лицо к лицу, Гарри, что на того брызнули капельки слюны. — Убирайся! Ты ведь очень хотел уйти полчаса назад! Всецело одобряю! Вали отсюда и близко больше не подходи к нашему дому! Почему мы тебя тогда взяли — ума не приложу. Права была Мардж, надо было отдать тебя в приют! Проявили мягкотелость себе во вред, подумали, что сможем это из тебя вытравить, сделать из тебя нормального человека! Но ты гнилой от рождения, и с меня хватит… Чертовы совы! Пятая сова так стремительно промахнула дымоход, что шмякнулась об пол. Громко ухнув, она взмыла в воздух. Гарри протянул было руку за письмом, запечатанным в алый конверт, но сова пролетела у него над головой и направилась прямо к тете Петунье. Та вскрикнула и пригнулась, обхватив руками голову. Сова уронила красный конверт ей на макушку, развернулась в воздухе и вылетела тем же путем, что и явилась. Гарри кинулся взять послание, но тетя его опередила. — Распечатывайте, если хотите, — сказал ей Гарри, — но я так и так услышу, что тут написано. Это громовещатель. — Отдай ему, Петунья! — крикнул дядя Вернон. — Не бери, это может быть опасно! — Адресовано мне, — проговорила тетя трясущимися губами. — Мне, Вернон, посмотри! «Тисовая улица, кухня дома номер четыре, миссис Петунье Дурсль…» В ужасе она осеклась. Красный конверт начал дымиться. — Распечатывайте! — убеждал ее Гарри. — Кончайте с этим! Впрочем, все равно. — Нет… Тетина рука дрожала. Петунья дико водила по кухне глазами, точно искала путь к спасению, но поздно — конверт вспыхнул. Тетя с криком уронила его. Отдаваясь гулким эхом, кухню наполнил жуткий голос, источником которого было горящее письмо на столе. — Не забывайте мой наказ, Петунья! Казалось, тетя Петунья сейчас упадет в обморок. Она опустилась на стул рядом с Дадли и закрыла лицо руками. Остатки конверта догорали в полной тишине. — Что это значит? — хрипло спросил дядя Вернон. — Что… Я не… Петунья! Тетя Петунья молчала. Дадли пялился на мать, тупо раззявив рот. Тишина закручивалась жуткой спиралью. Гарри глядел на тетю, совершенно сбитый с толку. Голова, казалось, вот-вот лопнет. — Петунья, солнышко, — нежно проворковал дядя Вернон. — П-петунья! Она подняла голову. Ее все еще била дрожь. Она сглотнула. — Мальчик… мальчик остается у нас, Вернон, — сказала она слабым голосом. — Ч-что? — Он остается, — повторила она, не глядя на Гарри. Потом встала со стула. — Он… Но как же, Петунья… — Если мы его выгоним, пойдут толки среди соседей, — сказала она. Хотя она была еще очень бледная, к ней стремительно возвращалась быстрая, отрывистая манера речи. — Начнут всякие вопросы задавать, станут интересоваться, куда он делся. Придется его оставить. Дядя Вернон сдувался, как проколотая шина. — Но Петунья, лапочка… Не обращая на него внимания, тетя Петунья повернулась к Гарри: — Сиди у себя в комнате. Из дому не выходи. А теперь спать. Гарри не двигался. — От кого этот громовещатель? — Не задавай мне вопросов! — отрезала тетя Петунья. — Вы связаны с волшебниками? — Я велела тебе ложиться спать! — Что это значит? Какой наказ? — В постель! — Ничего не понимаю… — Слышал ты меня или нет? Спать немедленно! * * * — Давайте продолжим читать завтра, — зевая спросила Джинни. — Я тоже за, — сказала Гермиона. Ребята втроём направились в гостиную Гриффиндора. * * * Тем временем в гостиной Слизерина сидел Малфой со своими дружками. Он внимательно рассматривал книгу, которую недавно «преобрёл». — «Гарри Поттер и Принц- Полукровка».- Драко медленно прочитал название книги. — Это, что? — Пэнси указала на книгу. — Да так ничего, — блондин спрятал книгу за пазуху. — Ну ладно, — она уселась к нему на колени. — Я пожалуй пойду.- Малфой отодвинул девушку на диван, а сам двинулся прочь из гостиной. Он забрёл в безлюдный коридор и сел на лавочку. Драко открыл книгу и начал читать. * * * Глава 1. ДРУГОЙ МИНИСТР Приближалась полночь. Премьер-министр си­дел у себя в кабинете в полном одиночестве и читал длинный меморандум. Строчки мелькали перед гла­зами, не задевая сознания. Премьер-министр ожи­дал звонка от президента одной далекой страны. Он раздумывал, когда же наконец позвонит этот зло­счастный тип, и одновременно пытался отделаться от неприятных воспоминаний о необычайно дол­гой и утомительной неделе; ни на что другое в го­лове у него просто не оставалось места. Чем больше он старался сосредоточиться на печатной страни­це, которая лежала перед ним на столе, тем отчет­ливее видел перед собой злорадное лицо одного из своих политических противников. Не далее как се­годня противник этот, выступая в программе но­востей, не только перечислил все ужасные проис­шествия минувшей недели (как будто кому-то тре­бовалось об этом напоминать), но еще и подробно объяснил, почему в каждом из них виновато пра­вительство. У премьер-министра зачастил пульс от одной мыс­ли об этих подлых и несправедливых обвинениях. Интересно, каким это образом правительство мог­ло помешать мосту обрушиться? Возмутительная нелепость — намекать, будто на строительство мос­тов тратится недостаточно средств. Мосту не было еще и десяти лет, лучшие эксперты теряются в до­гадках, отчего он вдруг разломился ровно посере­дине, отправив дюжину автомобилей на дно реки. И как только наглости хватило заявить, что причи­на двух зверских убийств, широко освещавшихся в средствах массовой информации, — нехватка по­лицейских? И что правительство обязано было ка­ким-то образом предвидеть внезапный ураган, про­несшийся по нескольким графствам к юго-западу от Лондона, причинивший огромный ущерб и сопро­вождавшийся человеческими жертвами? И разве он, премьер-министр, виноват в том, что один из его заместителей, Герберт Чорли, именно на этой не­деле начал вести себя так своеобразно, что ему те­перь придется значительно больше времени про­водить дома, с семьей? «Страну охватило уныние», — закончил свою речь представитель оппозиции, почти не скрывая широ­кой довольной улыбки. Увы, тут он сказал чистую правду. Премьер-ми­нистр и сам это почувствовал: люди выглядели не­привычно подавленными. Даже погода стояла без­радостная. Промозглый туман в середине июля… Не­правильно это. Ненормально. Он перевернул страницу меморандума, увидел, как много еще осталось, и бросил безнадежные по­пытки вникнуть в содержание документа. Потянул­ся, закинув руки за голову, обвел тоскливым взором кабинет. Это была красивая комната с мраморным камином и высокими подъемными окнами напро­тив камина — сейчас они были плотно закрыты из-за не вовремя наступившего похолодания. Слегка вздрогнув, премьер-министр поднялся и подошел к окну, уставился на редкий туман, липнущий к стек­лам. И тут он услышал, как кто-то негромко кашля­нул у него за спиной. Премьер-министр застыл, нос к носу со своим испу­ганным отражением в темном стекле. Звук был ему знаком. Он уже слышал раньше этот кашель. Очень медленно он повернулся лицом к пустой комнате. — В чем дело? — спросил он, стараясь говорить с твердостью, которой на самом деле не ощущал. На какое-то краткое мгновение премьер-министр позволил себе немыслимую надежду, что никто ему не ответит. Однако тут же послышался голос — бод­рый, деловитый голос, который звучал так, словно зачитывал готовый текст по бумажке. Этот голос — как и ожидал премьер-министр с той минуты, ког­да раздался кашель, — принадлежал похожему на лягушку человечку в длинном серебристом парике, что был изображен на маленькой грязной картине маслом, висевшей в дальнем углу комнаты. — Премьер-министру маглов. Срочно необходи­мо встретиться. Будьте добры ответить немедленно. С уважением, Фадж — Человечек на картине вопро­сительно посмотрел на премьер-министра. — Э-э… — произнес премьер-министр. — Послу­шайте, сейчас не самое удачное время… Видите ли, я жду телефонного звонка… От президента… — Звонок можно перенести, — сразу же отозвал­ся портрет. У премьер-министра упало сердце. Этого он и бо­ялся. — Но я так рассчитывал на этот разговор… — Мы организуем, чтобы президент забыл по­звонить. Он позвонит вам завтра вечером, — ска­зал человечек. — Большая просьба немедленно от­ветить мистеру Фаджу.— Я… ох… ну хорошо, — сказал премьер-министр слабым голосом. — Да, я согласен встретиться с Фаджем. Он поспешно вернулся к столу, на ходу поправляя галстук. Едва он успел снова сесть в кресло и при­дать своему лицу по возможности непринужден­ное выражение, будто ему все нипочем, как в пус­том мраморном камине вспыхнуло зеленое пламя. Стараясь ничем не выдавать удивления и тревоги, премьер-министр наблюдал, как в пламени возник представительный господин, стремительно вращав­шийся вокруг собственной оси, словно волчок Се­кунда, другая — и вот уже он ступил на прекрасный антикварный ковер, стряхивая пепел с рукавов длин­ного плаща в полоску, держа в руке шляпу-котелок светло-зеленого цвета. * * * «Оказывается я много не знал…» подумал Малфой. * * * — А, премьер-министр, — сказал Корнелиус Фадж, подходя с протянутой рукой. — Рад снова видеть вас. Премьер-министр, по совести, не мог сказать о себе того же и потому промолчал. Он вовсе не был рад видеть Фаджа, чьи редкие посещения, и сами по себе жутковатые, как правило, означали, что ему предстоит выслушать чрезвычайно неприятные но­вости. К тому же на этот раз Фадж выглядел явно из­мотанным. Он осунулся, полысел и поседел, и лицо у него было какое-то помятое. Премьер-министру и раньше случалось видеть подобные перемены в об­лике иных политиков, и обычно это не предвещало ничего хорошего. — Чем могу помочь? — спросил он, коротко пожав руку Фаджа и жестом предлагая ему самый жесткий из стульев, стоявших возле письменного стола. — Даже не знаю, с чего начать, — пробормотал Фадж, пододвинул к себе стул и сел, положив зеле­ный котелок на колени. — Что за неделя, что за не­деля… — Так у вас тоже была трудная неделя? — натяну­то поинтересовался премьер-министр, надеясь этим дать понять, что у него и так хватает забот и нет со­вершенно никакой необходимости получать добав­ку от Фаджа. — Да, конечно. — Фадж устало протер глаза и мрачно посмотрел на собеседника. — У меня была точно такая же неделя, как и у вас, премьер-министр. Брокдейлский мост… Убийства Боунс и Вэнс… Не го­воря уже о заварушке на юго-западе… — Вы… э-э… я хотел сказать: так ваши люди… ва­ших людей тоже коснулись эти… эти события? Фадж довольно сурово посмотрел на премьер-министра. — Разумеется, — сказал он. — Вы же понимаете, что происходит? — Я… — замялся премьер-министр. Вот за такие штуки он и не любил посещения Фаджа. Все-таки он — премьер-министр; не очень-то приятно чувствовать себя двоечником, не вы­учившим урока. Но так уж повелось у них с Фаджем с самой первой встречи, а состоялась она в первый его вечер в должности премьер-министра. Он пом­нил это, как будто все случилось вчера, и знал, что воспоминание будет преследовать его до смертно­го часа. Он стоял тогда один в том же самом кабинете и наслаждался триумфом, к которому шел столько лет, как вдруг за спиной раздалось тихое покашлива­ние, точно так же, как сегодня. Он обернулся, и без­образный человечек на портрете заговорил с ним, объявив, что к нему сейчас явится для знакомства министр магии. Естественно, он решил, что сошел с ума, не вы­держав долгой и напряженной предвыборной кам­пании. Говорящий портрет привел его в ужас, но это было ничто по сравнению с ощущениями, которые он испытал, когда из камина выскочил некто, назвав­шийся волшебником, и пожал ему руку. Премьер-министр не вымолвил ни слова, пока Фадж любез­но объяснял ему, что на свете до сих пор тайно жи­вут волшебники и волшебницы, и заверял, что о них совершенно не нужно беспокоиться, поскольку Ми­нистерство магии полностью берет на себя ответ­ственность за волшебное сообщество и строго сле­дит, чтобы немагическое население ни в коем слу­чае не прознало о его существовании. Фадж сказал, что это весьма трудная работа, охватывающая самые разнообразные вопросы от ограничений при по­летах на метле до контроля численности популяции драконов (премьер-министр хорошо помнил, как при этих словах ухватился за край стола, чтобы не упасть). Затем Фадж отечески потрепал онемевше­го премьер-министра по плечу. — Ни о чем не тревожьтесь, — сказал он. — Скорее всего, вы меня больше никогда не увидите. Я побес­покою вас только в том случае, если на нашей сто­роне произойдет нечто действительно серьезное, нечто такое, что может повлиять на жизнь маглов… я хочу сказать — немагического населения. В ос­тальное же время наш принцип: живи и дай жить другим. Должен сказать, вы восприняли встречу со мной значительно лучше, чем ваш предшественник Он пытался выбросить меня из окна, приняв за ро­зыгрыш, подстроенный оппозицией. Тут к премьер-министру наконец вернулся дар речи. — Так, значит… вы не розыгрыш? Это была его последняя, отчаянная надежда. — Нет, — мягко сказал Фадж — К сожалению, нет. Вот, смотрите. И он превратил чайную чашку премьер-минис­тра в тушканчика. 10 — Но, — задохнулся премьер-министр, глядя, как тушканчик обгрызает уголок его будущей речи, — почему… почему никто мне не сказал… — Министр магии показывается только действую­щему магловскому премьер-министру, — сказал Фадж, убирая за пазуху волшебную палочку. — Мы считаем, что так надежнее с точки зрения секретности. — Но тогда, — жалобно проблеял премьер-ми­нистр, — почему прежний премьер не предупре­дил меня… На это Фадж откровенно расхохотался: — Дорогой мой премьер-министр, а разве вы сами когда-нибудь кому-нибудь об этом расскажете? Все еще продолжая посмеиваться, Фадж бросил в очаг щепотку какого-то порошка, шагнул в изум­рудно-зеленое пламя и исчез, только фукнуло в ка­мине. Премьер-министр стоял столбом, сознавая, что никогда, ни одной живой душе не отважится проро­нить хоть слово об этой встрече, потому что — кто ж ему поверит. Он долго не мог оправиться от потрясения. По­началу пытался убедить себя, что Фадж на самом деле всего лишь галлюцинация, вызванная недосы­пом, накопившимся за время трудной предвыбор­ной кампании. В тщетной попытке избавиться от любых напоминаний об этой неприятной встрече он подарил тушканчика племяннице, которая при­шла от зверюшки в полный восторг, а затем прика­зал своему личному секретарю убрать из помеще­ния портрет безобразного человечка, возвестивше­го о прибытии Фаджа. Но, к большому огорчению премьер-министра, удалить портрет оказалось не­возможно. Его поочередно пытались снять со сте­ны целый отряд плотников, несколько строитель­ных рабочих, искусствовед и канцлер казначейства, но успеха не добились. В конце концов премьер-министр махнул рукой и просто стал надеяться, что в течение оставшегося срока его пребывания в долж­ности мерзкая штуковина будет хранить молчание и неподвижность. Порой он готов был поклясться, что видел краешком глаза, как обитатель картины зевает или почесывает нос, а один или два раза тот просто уходил из рамы, оставляя грязновато-корич­невый холст совершенно пустым. Но премьер-ми­нистр приноровился пореже смотреть на картину, а в случае чего, твердо говорил себе, что это прос­то обман зрения. Но вот три года назад, в очень похожий вечер, когда премьер-министр сидел один у себя в кабине­те, портрет вновь объявил о посещении Фаджа, ко­торый тут же и выпрыгнул из камина, промокший насквозь и в состоянии полнейшей паники. Не ус­пел премьер-министр поинтересоваться, чего ради он поливает водой ценный аксминстерский ковер, как Фадж понес дичайшую околесицу про тюрьму, о которой премьер-министр в жизни своей не слы­хал, про человека по имени Серый Ус Блэк, про ка­кой-то неведомый Хогвартс и про мальчика по име­ни Гарри Поттер. Все это ровно ничего не говори­ло премьер-министру. — Я только сейчас из Азкабана, — пыхтел Фадж, стряхивая воду с полей своей шляпы-котелка пря­мо к себе в карман. — Это, знаете ли, посреди Се­верного моря, полет весьма неприятный… Дементоры волнуются, — тут Фаджа передернуло, — у них никогда еще не случалось побегов. Словом, я вынужден обратиться к вам, премьер-министр. Известно, что Блэку уже случалось убивать маглов и, возможно, он планирует снова присоединиться к Сами-Знаете-Кому… Но вы ведь даже и Сами-Знаете-Кого не знаете! — Фадж безнадежно уставился на премьер-министра, затем сказал: — Ну ладно, ладно, садитесь, я уж вас проинформирую… Выпей­те виски… Премьер-министра слегка задело, что его в соб­ственном кабинете приглашают присесть, да еще и угощают его же собственным виски, но тем не ме­нее он сел. Фадж вытащил волшебную палочку, со­здал прямо из воздуха два больших бокала с янтар­ной жидкостью, сунул один в руку премьер-минис­тру и пододвинул себе стул. Фадж говорил больше часа. В какой-то момент он не пожелал произнести вслух некое имя и вмес­то этого написал его на бумажке, которую вложил в не занятую бокалом руку премьер-министра. Когда Фадж наконец собрался уходить, премьер-министр встал следом за ним. — Так вы считаете, что… — Он прищурился, вгля­дываясь в запись на клочке пергамента, который дер­жал в левой руке, — что лорд Вол… — Тот-Кого-Нельзя-Называть! — прорычал Фадж — Прошу прощения… Вы считаете, Тот-Кого-Не-льзя-Называть все еще жив? — Как сказать… Дамблдор утверждает, что жив, — ответил Фадж, застегивая у горла свой полосатый плащ, — но мы его так и не нашли. Если вас инте­ресует мое мнение, то, по-моему, он не опасен, пока у него нет сторонников, поэтому волноваться следу­ет главным образом по поводу Блэка. Так вы опуб­ликуете наше предупреждение? Отлично. Что ж, на­деюсь, мы с вами больше не увидимся, премьер-ми­нистр. Спокойной ночи! Но они увиделись снова. Меньше года спустя встревоженный и сильно утомленный Фадж возник прямо посреди зала заседаний кабинета министров и уведомил премьер-министра о небольших беспо­рядках, имевших место на Чемпионате мира по квиддичу (или что-то в этом роде), причем в происхо­дящее «оказались вовлечены» несколько маглов, но, по его словам, премьер-министру не о чем беспо­коиться, появление Черной Метки — знака Сами-Знаете-Кого — ровным счетом ничего не означает. Фадж абсолютно уверен, что это всего лишь еди­ничный случай, и Управление по связям с маглами уже принимает необходимые меры по модифика­ции памяти у пострадавших. — Да, чуть не забыл, — прибавил Фадж под ко­нец. — Мы собираемся ввезти из-за границы трех драконов и сфинкса для Турнира Трех Волшебни­ков. Это вполне обычная практика, но Отдел регу­лирования магических популяций и контроля над ними, ссылаясь на существующие правила, требует поставить вас в известность о ввозе в нашу страну существ повышенной опасности. — Я… Что? Драконы?! — завопил, брызгая слюной, премьер-министр. — Да, три штуки, — подтвердил Фадж — И сфинкс. Ну, всего хорошего! Премьер-министр безнадежно надеялся, что дра­конами и сфинксами дело и ограничится, но нет. Не прошло и двух лет, как Фадж снова появился из камина, на сей раз с известием о массовом побеге из Азкабана. —Массовый побег? — севшим голосом переспро­сил премьер-министр. — Не нужно волноваться, не нужно волновать­ся! — прокричал Фадж, уже снова одной ногой в пла­мени. — Мы их мигом переловим! Это я уж так, чтоб вы были в курсе! И не успел премьер-министр прокричать: «Эй, по­дождите минуточку!» — как Фадж уже скрылся, рас­сыпавшись дождем зеленых искр. Что бы там ни говорили пресса и оппозиция, пре­мьер-министр был вовсе не глуп. От него не усколь­знуло, что, несмотря на все заверения Фаджа при той первой встрече, им приходится видеться до­вольно часто, причем Фадж с каждым разом появ­ляется во все более растрепанных чувствах. Хотя премьер-министру отнюдь не доставляло удоволь­ствия вспоминать о Фадже, он невольно опасался, что, когда министр магии (или, как он его про себя называл, Другой министр) появится снова, причина окажется еще более серьезной. А потому вид Фаджа, в очередной раз выходящего из камина, взлохма­ченного, раздраженного и строго отчитывающего премьер-министра за то, что тот не может сам до­гадаться о цели его визита, стал достойным завер­шением исключительно тяжелой недели. — Откуда же мне знать, что там у вас происходит в этом вашем, как его… волшебном сообществе? — огрызнулся премьер-министр. — На мне, между про­чим, руководство целой страной, и в настоящее вре­мя мне вполне хватает своих забот… — У нас с вами одни и те же заботы, — перебил его Фадж — Брокдейлский мост обрушился не сам по себе. И ураган на самом деле — не ураган. И убий­ства совершены не маглами. И Герберта Чорли без­опаснее будет изолировать от семьи. Сейчас мы го­товимся перевезти его в клинику магических неду­гов и травм — больницу святого Мунго. Перевозить будем этой ночью. — О чем вы?.. Боюсь, я не совсем… Что?! — взвыл премьер-министр. Фадж сделал глубокий вдох: — Премьер-министр, я должен с огромным со­жалением сообщить вам, что он вернулся. Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся. — Вернулся? Вы хотите сказать, он жив? То есть… Премьер-министр спешно искал в памяти подроб­ности кошмарного разговора трехлетней давности, когда Фадж рассказывал ему про волшебника, кото­рого боялись больше всех других волшебников, ко­торый совершил тысячу ужасных преступлений, по­сле чего загадочно исчез пятнадцать лет назад. — Да-да, жив, — ответил Фадж. — Впрочем, не знаю… Можно ли назвать по-настоящему живым че­ловека, которого нельзя убить? Я этого толком не по­нимаю, а Дамблдор не хочет ничего объяснять, но, во всяком случае, у него теперь есть тело, он ходит, говорит и убивает, так что, видимо, в рамках данно­го обсуждения можно считать: да, он жив. Премьер-министр не знал, что на это сказать, но прочно въевшаяся привычка казаться прекрасно ин­формированным по любому вопросу заставила его уцепиться за первую вспомнившуюся деталь того давнего разговора. — А Серый Ус Блэк, он сейчас, э-э… с Тем-Кого-Нельзя-Называть? — Блэк? Блэк? — рассеянно переспросил Фадж, очень быстро вертя в руках котелок. — Вы имеете в виду Сириуса Блэка? Нет, клянусь бородой Мер­лина! Блэк погиб. Как выяснилось, мы… э-э… были не правы на его счет. Все-таки он был невиновен. И никогда не был в сговоре с Тем-Кого-Нельзя-Называть. Я хочу сказать, — прибавил он, словно оправ­дываясь, и еще быстрее завертел свой котелок, — все данные указывали… более пятидесяти очевид­цев… во всяком случае, как я уже сказал, он умер. Собственно говоря, его убили. В здании Министер­ства. Будет расследование… К собственному удивлению, премьер-министр ощутил мимолетную жалость к Фаджу. Но ее тут же вытеснило теплое чувство самодовольства: пусть сам он не умеет материализоваться в каминах, зато на территории вверенных ему государственных учреж­дений убийств не было… по крайней мере пока. Премьер-министр незаметно постучал по деревян­ной столешнице, а Фадж тем временем продолжал: — Сейчас Блэк — дело десятое. Главное, что мы находимся в состоянии войны и необходимо при­нимать соответствующие меры. — Война? — тревожно переспросил премьер-ми­нистр. — Не слишком ли сильно сказано? — Тот-Кого-Нельзя-Называть снова встретился со своими сторонниками, которые вырвались из Азкабана в январе. — Фадж говорил все быстрее и быстрее и так яростно крутил свой котелок, что тот казался размытым светло-зеленым пятном. — Они больше не скрываются и творят невесть что. Брокдейлский мост — это его рук дело, премьер-министр, он уг­рожал массовым убийством маглов, если я не отой­ду в сторону, открыв ему дорогу… — Боже ты мой, так это по вашей вине погибли люди, а мне приходится отвечать на вопросы о про­ржавевшей арматуре и коррозии опорных конструк­ций и не знаю уж о чем еще! — гневно воскликнул премьер-министр. — По моей вине?! — вспыхнул Фадж — Хоти­те сказать, вы бы согласились уступить подобно­му шантажу? — Может быть, и нет, — ответил премьер-ми­нистр, вставая и принимаясь расхаживать по ком­нате. — Однако я бы приложил все усилия, чтобы поймать шантажиста, прежде чем он совершит та­кое злодеяние! — Вы думаете, я не прикладываю усилий? — с жа­ром воскликнул Фадж — Все министерские мракоборцы до единого брошены на эту задачу, они до сих пор пытаются найти его и отловить его сообщников, но ведь речь идет об одном из самых могуществен­ных чародеев всех времен, о чародее, которого поч­ти три десятилетия никому не удавалось одолеть! — Полагаю, сейчас вы мне скажете, что и ура­ган на юго-западе тоже он вызвал? — спросил пре­мьер-министр, с каждым шагом все больше свире­пея. Он был вне себя от мысли, что теперь ему из­вестна причина этих ужасных бедствий, но он не может открыть ее общественности; лучше уж пусть бы на самом деле правительство было во всем виновато, что ли! — Это был не ураган, — проговорил Фадж не­счастным голосом. — Прошу прощения! — взревел премьер-министр, чуть ли не топая ногами. — Вывороченные с кор­нем деревья, сорванные с домов крыши, погнутые фонарные столбы, человеческие жертвы… — Это сделали Пожиратели смерти, — сказал Фадж — Сторонники Того-Кого-Нельзя-Называть. И еще… мы подозреваем, что в деле участвовали ве­ликаны. Премьер-министр остановился на всем ходу, как будто налетел на невидимую стену. — Кто участвовал?! Фадж сделал гримасу: — В прошлый раз он привлекал великанов, ко­гда хотел совершить нечто особо эффектное. Сек­тор дезинформации работает круглосуточно, целые команды Старателей памяти заняты модификацией памяти маглов, ставших свидетелями того, что про­изошло на самом деле. Отдел регулирования маги­ческих популяций и контроля над ними чуть ли не в полном составе носится по Сомерсету, но вели­канов так до сих пор и не могут найти… Просто не­счастье какое-то! — Да что вы говорите! — в бешенстве рявкнул премьер-министр. — Не стану скрывать, настроение в Министерстве подавленное, — сказал Фадж — А тут еще ко всему прочему мы лишились Амелии Боунс. — Кого лишились? — Амелии Боунс. Она руководила Отделом обес­печения магического правопорядка. Мы полагаем, что Тот-Кого-Нельзя-Называть, возможно, лично убил ее, поскольку она была необыкновенно одаренной вол­шебницей и, судя по всему, отчаянно сражалась. Фадж кашлянул и с явным усилием прекратил на­конец вертеть свою шляпу. — Да ведь об этом убийстве писали в газетах, — сказал премьер-министр, ненадолго позабыв о своем гневе. — В наших газетах. Амелия Боунс… Там гово­рилось, что это была самая обыкновенная одинокая пожилая женщина. Если не ошибаюсь, убита с осо­бой жестокостью. Эта история широко освещалась в средствах массовой информации. Расследование, знаете ли, зашло в тупик Фадж вздохнул: — Еще бы оно не зашло в тупик! Убийство со­вершено в комнате, запертой изнутри, так? А вот мы совершенно точно знаем, кто его совершил, только это не помогает нам изловить виновного. И еще Эммелина Вэнс — возможно, вы о ней не слышали… — Как же, слышал! — сказал премьер-министр. Между прочим, это случилось недалеко отсюда, бук­вально за углом. Газеты порезвились вовсю: «Нару­шение закона и порядка практически на заднем дво­ре у премьер-министра»… — И как будто мало было всего этого, — сказал Фадж, не слушая, — повсюду кишмя кишат дементоры, нападают на людей направо и налево… Когда-то, в более счастливые времена, премьер-министру эти слова показались бы бессмыслицей, но сейчас он стал мудрее. — А я думал, дементоры стерегут заключенных в Азкабане? — спросил он осторожно. — Стерегли, — устало ответил Фадж — Но теперь уже не стерегут. Они покинули свой пост и присо­единились к Тому-Кого-Нельзя-Называть. Не стану скрывать, это был тяжелый удар. — Но, — вымолвил премьер-министр, мало-помалу приходя в ужас, — не вы ли мне говорили, что эти существа отнимают у людей надежду и радость? — Совершенно верно. И к тому же они размно­жаются. От этого и туман. У премьер-министра подкосились ноги, и он рух­нул в ближайшее кресло. Ему стало дурно от мыс­ли, что какие-то невидимые существа рыщут по го­родам и весям, сея отчаяние и безнадежность сре­ди его электората. — Послушайте, Фадж, нужно что-то делать! Это ведь ваша обязанность как министра магии! — Дорогой мой премьер-министр, неужели вы всерьез думаете, что после этих событий я все еще министр магии? Меня уже три дня как сняли с долж­ности! В течение двух недель все волшебное сооб­щество с криками и воплями требовало моей от­ставки. За все время моей работы я ни разу не ви­дел среди них такого единодушия! — сказал Фадж, отважно пытаясь улыбнуться. Премьер-министр временно лишился дара речи. Хоть он и негодовал по поводу того, в какое поло­жение его поставили, но все же невольно сочувст­вовал загнанному человеку, съежившемуся в крес­ле напротив. — Очень жаль, — сказал он наконец. — Могу ли я чем-нибудь помочь? — Вы очень добры, премьер-министр, но помочь ничем не можете. Сегодня меня прислали сюда, что­бы ознакомить вас с последними событиями и пред­ставить вам моего преемника. Я полагал, что он уже должен быть здесь, но он, конечно, очень занят, столько всего… Фадж оглянулся на портрет безобразного чело­вечка в длинном завитом серебряном парике. Чело­вечек ковырял в ухе гусиным пером. Заметив, что Фадж на него смотрит, портрет про­говорил: — Он будет здесь с минуты на минуту. Заканчи­вает письмо Дамблдору. — Желаю ему удачи, — сказал Фадж, в голосе ко­торого впервые послышалась горечь. — Последние две недели я посылал письма Дамблдору по два раза в день, но он не пожелал и пальцем пошевелить. Если бы только он согласился повлиять на мальчишку, я, быть может, все еще был бы… Ну что ж, возможно, Скримджеру повезет больше. Фадж погрузился в скорбное молчание, но тиши­ну почти сразу же нарушил портрет, неожиданно за­говоривший бодрым официальным тоном: — Премьер-министру маглов. Просьба о встрече. Срочно. Будьте добры дать ответ немедленно. Руфус Скримджер, министр магии. — Да-да, я согласен, — отозвался вконец заморо­ченный премьер-министр и даже почти не вздрог­нул, когда огонь в камине снова приобрел изумруд­но-зеленый оттенок, ярко вспыхнул и среди языков пламени показался еще один вращающийся волшеб­ник, которого через несколько секунд выбросило на антикварный ковер. Фадж поднялся на ноги, пре­мьер-министр после минутной заминки сделал то же самое, наблюдая, как вновь прибывший выпрям­ляется, отряхивает длинную черную мантию и осмат­ривается по сторонам. В первый момент премьер-министру пришла в голову дурацкая мысль, что Руфус Скримджер очень похож на старого льва. В густой гриве рыжевато-каштановых волос и в кустистых бровях виднелись седые пряди, из-за очков в проволочной оправе смотрели пронзительные желтые глаза, а в движе­ниях, хоть он и прихрамывал, сквозила своеобраз­ная гибкая, размашистая грация. В этом человеке сразу чувствовались острый ум и твердый характер. «Можно понять, — подумал премьер-министр, — по­чему волшебное сообщество предпочло в эти опас­ные времена видеть своим предводителем Скримд-жера, а не Фаджа». — Здравствуйте, как поживаете? — вежливо по­здоровался премьер-министр, протягивая руку. Скримджер коротко пожал ему руку, не переста­вая оглядывать комнату, затем извлек из-за пазухи волшебную палочку — Фадж все вам рассказал? — спросил он, подо­шел к двери и коснулся замочной скважины вол­шебной палочкой. Премьер-министр услышал, как щелкнул замок — Э-э… да, — сказал премьер-министр. — И если вы не возражаете, я предпочел бы, чтобы дверь была открыта. — А я предпочел бы, чтобы нам никто не ме­шал, — отрывисто ответил Скримджер. — И не под­глядывал, — прибавил он, взмахом волшебной па­лочки задергивая занавеси на окнах. — Вот так. Ну что же, я занятой человек, так что перейдем сразу к делу. Прежде всего необходимо обсудить вопрос вашей безопасности. Премьер-министр выпрямился во весь рост: — Благодарю вас, я вполне доволен своей охра­ной… — А мы — нет, — перебил его Скримджер. — Бу­дет весьма неудачно для маглов, если их премьер-министр окажется под действием заклятия Империус. Новый секретарь у вас в приемной… — Я не уволю Кингсли Бруствера, если вы к этому клоните! — с жаром воскликнул премьер-министр. — Он прекрасный работник, успевает сделать вдвое больше остальных… — Это потому, что он волшебник, — сказал Скримд­жер без тени улыбки. — Мракоборец высочайшей квалификации, приставлен к вам для охраны. — Стоп, стоп, погодите-ка минуточку! — восклик­нул премьер-министр. — Вы не можете ни с того ни с сего взять и внедрить своего человека в мое ве­домство. Я сам решаю, кого брать на работу… — Мне казалось, вы были довольны Бруствером? — холодно заметил Скримджер. — Я-то доволен… То есть я был доволен. — Значит, все в порядке? — сказал Скримджер. — Я… Что ж, если он и дальше будет так же ра­ботать… э-э… тогда все хорошо, — неуклюже закон­чил премьер-министр, но Скримджер его уже не слушал. — Теперь касательно вашего заместителя, Гер­берта Чорли, — продолжал он. — Того, который раз­влекал общественность, изображая утку. — А что такое? — спросил премьер-министр. — Очевидно, его поведение является следствием скверно выполненного заклятия Империус, — отве­тил Скримджер. — Он повредился в уме, но все же может быть опасен. — Да он же только крякает! — слабым голосом возразил премьер-министр. — Достаточно как сле­дует отдохнуть… Может быть, поменьше налегать на спиртное… — Пока мы с вами здесь разговариваем, его осмат­ривает бригада целителей из больницы святого Мунго. Он уже пытался задушить троих, — сообщил Скримджер. — Я считаю, что будет лучше, если мы временно изолируем его от общества маглов. — Я… что ж… Надеюсь, он поправится? — с тре­вогой спросил премьер-министр. Скримджер только пожал плечами — он уже на­правился к камину. — Вот, пожалуй, и все, что я хотел сказать. Буду держать вас в курсе событий, премьер-министр, вер­нее, сам я, вероятно, буду слишком занят, чтобы по­сещать вас лично, в случае чего пришлю Фаджа. Он согласился остаться при мне в качестве консуль­танта. Фадж попытался изобразить улыбку, но это у него не получилось — было похоже, как будто у бывшегоминистра магии вдруг заболели зубы. Скримджер уже рылся в карманах в поисках таинственного по­рошка, от которого огонь в камине становился зе­леным. Премьер-министр беспомощно смотрел на них, и тут у него наконец вырвались те слова, что он с таким трудом сдерживал весь этот вечер. — Ради всего святого, вы же волшебники! Вы уме­ете колдовать! Вы же, наверное, можете справиться с чем угодно! Скримджер медленно обернулся и взглянул на Фаджа с таким выражением, словно не верил своим ушам. Фадж на сей раз в самом деле выдавил улыб­ку и снисходительно пояснил: — Видите ли, премьер-министр, все дело в том, что и наши противники тоже умеют колдовать. После чего оба волшебника один за другим ис­чезли в изумрудно-зеленом пламени. * * * Да уж Фадж это ещё тот скупердяй. Это была самая не интересная глава по мнению Драко. Он перелистнул и увидел название следующей главы, после чего нахлынул большой интерес. * * * Глава 2. ПАУЧИЙ ТУПИК За много миль от правительственного здания промозглый туман, липнувший к окнам премьер-министра, клубился над грязной речкой, вьющей­ся между заросшими, замусоренными берегами. По­близости возвышалась громадная дымовая труба за­брошенной фабрики, темная и зловещая. Здесь не было никаких звуков, лишь чуть слышно журчала темная вода, и никаких признаков жизни, только облезлая лисица рыскала по берегу в надежде отыс­кать среди высокой травы старые обертки от жаре­ной рыбы с чипсами. Но вот раздался тихий хлопок, и у самой воды возникла стройная фигура в плаще с капюшоном. Лисица замерла на месте, не сводя настороженно­го взгляда с этого странного явления. Фигура осмот­релась, как будто пытаясь сориентироваться, а затем быстрыми легкими шагами двинулась прочь, шелес­тя плащом по траве. Послышался еще один хлопок, погромче, и ма­териализовалась вторая фигура в плаще с капю­шоном. — Стой! Хриплый крик испугал лису, припавшую к земле среди сорняков. Она одним прыжком выскочила из укрытия и кинулась вверх по берегу. Блеснула зеле­ная вспышка, короткий взвизг — и мертвая лиса упа­ла на землю. Вторая фигура носком башмака перевернула уби­тое животное. — Просто лисица, — пренебрежительно произ­нес женский голос из-под капюшона. — А я подума­ла — вдруг мракоборец… Цисси, подожди! Но та, кого она преследовала, оглянувшись было при вспышке света, уже снова карабкалась по скло­ну, откуда только что скатилась лисица. — Цисси! Нарцисса! Послушай меня! Вторая женщина догнала первую и схватила за руку. Первая вырвалась: — Уходи, Белла! — Ты должна меня выслушать! — Слушала уже! Я приняла решение. Оставь меня в покое! Женщина, которую звали Нарцисса, выбралась наконец наверх, туда, где ветхие перила отделяли реку от узенькой улочки, мощенной булыжником. Вторая женщина, Белла, не отставала от нее ни на шаг. Они стояли рядом в темноте и смотрели через дорогу на унылые ряды полуразвалившихся кирпич­ных домов с тусклыми слепыми окнами. — Он живет здесь? — спросила Белла с презре­нием. — Здесь? В этой магловской навозной куче? Должно быть, еще никто из наших сюда не… Но Нарцисса не слушала; она проскользнула че­рез дыру в ржавой ограде и бросилась бегом через дорогу. — Цисси, подожди! Белла рванулась за ней, взметнув полами плаща. Она успела увидеть, как Нарцисса, пробежав по пе­реулку между домами, выскочила на параллельную улицу, практически ничем не отличавшуюся от пер­вой. Многие фонари здесь были разбиты, две бегу­щие женщины попадали то в пятно света, то в гус­тую тьму. Преследовательница настигла жертву, ког­да та снова попыталась свернуть за угол. На этот раз она крепко схватила свою добычу за локоть и раз­вернула лицом к себе. — Не делай этого, Цисси, ему нельзя доверять… — Темный Лорд ему доверяет, правда? — Темный Лорд… по-моему… ошибается, — выго­ворила, задыхаясь, Белла и оглянулась — проверить, не слышал ли кто; глаза ее блеснули под капюшо­ном. — В любом случае нам было велено никому не рассказывать про его замысел. Это измена… — Пусти, Белла! — прорычала Нарцисса и, выхва­тив из-под плаща волшебную палочку, угрожающе нацелила ее в лицо своей противнице. Белла только засмеялась в ответ: — Свою родную сестру, Цисси? Ты на это не спо­собна! — Я теперь на все способна! — выдохнула Нар­цисса с истерическими нотками в голосе. Она ру­банула волшебной палочкой, словно ножом, сно­ва блеснула вспышка. Белла выпустила руку сестры, как будто обжегшись. — Нарцисса! Но Нарцисса уже бежала дальше. Потирая руку, преследовательница вновь кинулась в погоню, толь­ко теперь она старалась держаться на безопасном расстоянии. Они забирались все глубже в лабиринт нежилых кирпичных домов. Наконец Нарцисса вы­бежала в переулок под названием Паучий тупик; фабричная труба высилась над ним, словно кто-то огромный укоризненно грозил пальцем. Легкие шаги эхом отдавались на булыжной мостовой. Жен­щина бежала мимо разбитых и заколоченных до­сками окон и наконец остановилась у последнего дома, где в первом этаже между занавесками про­бивался слабый свет. Она постучала в дверь. Тут подоспела Белла, ру­гаясь сквозь зубы. Сестры стояли и ждали, слегка за­пыхавшись, вдыхая запах грязной реки, который до­носил до них ночной ветерок. Через несколько се­кунд в доме послышалось какое-то движение, и дверь чуть-чуть приоткрылась. Через щель на них смотрел человек; длинные черные волосы обрамляли желто­вато-бледное лицо с черными глазами. Нарцисса откинула с головы капюшон. Она была так бледна, что казалось, лицо ее светится в темно­те. Струящиеся по спине длинные белокурые воло­сы придавали ей сходство с утопленницей. — Нарцисса! — Человек открыл дверь пошире. Теперь свет падал и на ее сестру. — Какая приятная неожиданность! — Северус, — проговорила она придушенным шепотом, — можно мне с тобой поговорить? Это очень срочно. — Ну разумеется! Он отступил в сторону, пропуская ее в дом. Ее сес­тра вошла без приглашения, не снимая капюшона. — Приветствую, Снегг, — коротко поздорова­лась она. — Приветствую, Беллатриса, — ответил он, чуть насмешливо искривив губы, и захлопнул за гость­ями дверь. Все трое оказались в крошечной темноватой гостиной, производившей впечатление не то тю­ремной камеры, не то палаты в клинике для ума­лишенных. Полки по стенам были сплошь уставле­ны книгами, большей частью в старинных корич­невых или черных кожаных переплетах. Потертый диван, старое кресло и колченогий столик стояли тесной группой в лужице тусклого света от люст­ры со свечами, свисавшей с потолка. Помещение выглядело неухоженным, как будто здесь давно ни­кто не жил. Снегг жестом пригласил Нарциссу присесть на диван. Нарцисса сняла плащ, отбросила его в сто­рону, села и принялась внимательно разглядывать свои стиснутые на коленях руки, бледные и дрожа­щие. Беллатриса неторопливо опустила капюшон. Темноволосая, в отличие от белокурой сестры, с тя­желыми веками и выступающим подбородком, она не отрывала взгляда от Снегга, стоя за спиной Нар­циссы. — Итак, что же я могу для вас сделать? — осведо­мился Снегг, усаживаясь в кресло напротив сестер. — Мы… мы одни? — тихо спросила Нарцисса. — Да, конечно. Впрочем, здесь еще Хвост, но ведь червяки не в счет? Он указал волшебной палочкой на стену, устав­ленную книгами. С треском распахнулась потайная дверь, открывая на обозрение узкую лестницу и за­стывшего на ней низенького человечка. — Как ты, вероятно, заметил, Хвост, у нас сегод­ня гости, — лениво проговорил Снегг. Человечек втянул голову в плечи, спустился на оставшиеся несколько ступенек и вошел в комнату. У него были маленькие водянистые глазки, острень­кий носик и неприятная подобострастная улыбоч­ка. Левой рукой он поглаживал правую, которая вы­глядела так, словно была затянута в блестящую се­ребряную перчатку. — Нарцисса! — пискнул он. — И Беллатриса! Ра­дость-то какая… — Если угодно, Хвост принесет нам выпить, — сказал Снегг. — А потом вернется к себе в комнату. Хвост вздрогнул, как будто Снегг швырнул в него чем-нибудь тяжелым. — Я тебе не слуга! — пропищал он, стараясь не смотреть Снеггу в глаза. — Разве? А мне казалось, Темный Лорд поместил тебя сюда, чтобы помогать мне. — Да, помогать, а не подавать напитки и… и уби­рать за тобой! — А я и не подозревал, что ты жаждешь более опас­ных заданий, Хвост, — ласково проговорил Снегг. — Это легко устроить. Я поговорю с Темным Лордом… — Я сам могу с ним поговорить, если захочу! — Разумеется, — осклабился Снегг. — А пока при­неси-ка нам выпить. Скажем, того вина эльфовского производства. Хвост потоптался на месте, словно намеревался еще спорить, но в конце концов повернулся и ис­чез за другой потайной дверью. Было слышно, как он хлопает дверцами буфета и звякает чем-то стек­лянным. Через несколько секунд он вернулся и при­нес на подносе пыльную бутылку вина и три бокала. Все это он поставил на колченогий столик и шмыг­нул на лестницу, захлопнув за собой дверь с книж­ными полками. Снегг разлил по бокалам кроваво-красное вино, два бокала вручил сестрам. Нарцисса пробормота­ла какие-то слова благодарности, Беллатриса ниче­го не сказала, продолжая враждебно рассматривать Снегга. Его это как будто нисколько не смущало; ка­залось, происходящее его скорее забавляет. — За Темного Лорда! — Он поднял свой бокал и осушил одним глотком. Сестры сделали то же самое. Снегг заново на­полнил бокалы. Пригубив вторую порцию, Нарцисса неожидан­но выпалила: — Северус, прости, что я так ворвалась к тебе, но мне было необходимо тебя видеть. Я думаю, никто, кроме тебя, не сможет мне помочь… Снегг прервал ее, подняв руку, затем снова на­правил волшебную палочку на потайную дверь. По­слышался громкий треск, писк и быстрый топот ног Хвоста, удирающего вверх по лестнице. — Прошу меня извинить, — сказал Снегг. — Он в последнее время завел привычку подслушивать под дверью. Не представляю, зачем это ему… Так что ты говорила, Нарцисса? Она судорожно вздохнула и начала снова. — Северус, я знаю, я не должна была сюда при­ходить, мне было приказано никому не рассказы­вать, но… — Вот и придержала бы язык! — со злостью про­ворчала Беллатриса. — Особенно в таком обще­стве! — В таком обществе? — сардонически пере­спросил Снегг. — Как я должен это понимать, Белла­триса? — Так, что я не доверяю тебе, Снегг, и ты это пре­красно знаешь! Нарцисса издала звук, похожий на сухой всхлип, и закрыла лицо руками. Снегг поставил свой бокал, откинулся в кресле, положив руки на подлокотники и улыбаясь прямо в насупленное лицо Беллатрисы. — Я думаю, Нарцисса, нужно выслушать то, что Беллатриса рвется нам сказать, а то она, того и гля­ди, лопнет. Продолжай, Беллатриса, — пригласил Снегг. — Почему же это ты мне не доверяешь? — Есть сотня причин! — громко ответила она и, выйдя из-за дивана, со стуком поставила бокал на стол. — Даже не знаю, с какой начать! Где ты был, когда Темный Лорд потерпел поражение? Почему не пытался разыскать его, когда он исчез? Чем ты зани­мался все эти годы, пока кормился подачками Дамблдора? Зачем ты помешал Темному Лорду добыть философский камень? Почему не вернулся сразу же, как только Темный Лорд обрел новое воплощение? Где ты был несколько недель назад, когда мы сража­лись за пророчество для Темного Лорда? И почему, Снегг, скажи, Гарри Поттер все еще жив, после того как пять лет находился в полной твоей власти? Беллатриса умолкла, грудь ее вздымалась, щеки пылали. Нарцисса сидела не шевелясь, по-прежне­му закрыв лицо руками. Снегг улыбнулся: — Прежде чем ответить… О да, Беллатриса, я тебе отвечу! Можешь передать мои слова всем, кто шеп­чется у меня за спиной и бегает к Темному Лорду с выдумками насчет моей якобы измены! Так вот, прежде чем ответить, позволь мне в свою очередь задать тебе один вопрос. Неужели ты в самом деле думаешь, что Темный Лорд не спрашивал меня обо всем этом? И неужели ты в самом деле не понима­ешь, что, не будь я в состоянии дать удовлетвори­тельные ответы, я сейчас не сидел бы здесь и не раз­говаривал с тобой? Беллатриса замялась: — Я знаю, он тебе верит, но… — По-твоему, он ошибается? Или ты думаешь, я ка­ким-то образом сумел его провести? Одурачить Тем­ного Лорда, величайшего из волшебников, самого искусного мастера легилименции во всем мире? Беллатриса промолчала, но в ее поведении появи­лась легкая неуверенность. Снегг не настаивал на от­вете. Он снова отхлебнул из бокала и продолжил: ' — Ты спрашиваешь, где я был, когда Темный Лорд потерпел поражение. Я был там, где он приказал мне находиться — в Хогвартсе, школе чародейства и волшебства, поскольку мне было поручено шпи­онить за Альбусом Дамблдором. Полагаю, тебе из­вестно, что я поступил на эту работу по приказа­нию Темного Лорда? Беллатриса едва заметно кивнула и открыла было рот, но Снегг опередил ее: — Ты спрашиваешь, почему я не пытался разыс­кать его, когда он исчез. По той же причине, по ко­торой не пытались его искать Эйвери, Яксли, Кэрроу, Сивый, Люциус, — он сделал полупоклон в сто­рону Нарциссы, — и многие другие. Я был убежден, что он погиб. Хвастаться тут нечем, я был не прав, но что же делать… Если бы он не простил нас, на время утративших веру, у него осталось бы очень мало сторонников. — У него осталась бы я! — страстно воскликну­ла Беллатриса. — Ради него я провела столько лет в Азкабане! — В самом деле. Похвально, похвально, — ску­чающим тоном протянул Снегг. — Правда, от того, что ты сидела в тюрьме, пользы для него было мало, зато какой красивый жест… — Жест! — выкрикнула она в бешенстве, стано­вясь похожей на безумную. — Пока меня мучили дементоры, ты благополучно жил себе в Хогвартсе, изображая комнатную собачку Дамблдора! — Не совсем так, — спокойно ответил Снегг. — Он, знаешь ли, так и не согласился доверить мне преподавание защиты от Темных искусств. Види­мо, опасался, что это может… м-м… спровоцировать рецидив. Вдруг я соблазнюсь и вернусь на старую дорожку. — Так вот какова была твоя жертва Темному Лор­ду: ты лишился возможности преподавать любимый предмет! — воскликнула Беллатриса с издевкой. — А почему ты оставался там все это время, Снегг? Про­должал шпионить за Дамблдором, хотя считал свое­го повелителя мертвым? — Едва ли, — ответил Снегг, — хотя Темный Лорд был доволен, что я не покинул свой пост. За шест­надцать лет у меня накопилось изрядное количество сведений о Дамблдоре. Пожалуй, это более ценный подарок к возвращению, чем нескончаемые воспо­минания о том, как плохо было в Азкабане… — Но ты остался, ты не ушел оттуда… — Да, Беллатриса, я остался, — сказал Снегг, в пер­вый раз за все время разговора начиная проявлять не­терпение. — У меня была приличная работа, и я пред­почел ее отбыванию срока в Азкабане. Ты помнишь, тогда повсюду отлавливали Пожирателей смерти. Дамблдор защитил меня от тюрьмы, это было мне чрезвычайно удобно, и я этим воспользовался. По­вторяю: у Темного Лорда нет возражений по поводу того, что я остался, так чем же ты недовольна? Да­лее, видимо, ты захочешь узнать, — продолжал Снегг, чуть повысив голос, поскольку Беллатриса явно по­рывалась возразить, — зачем я встал на пути Темного Лорда к философскому камню. На этот вопрос легко ответить. В товремя он еще не знал, можно ли мне доверять. Он, как и ты, считал, что я из преданного Пожирателя смерти превратился в марионетку Дам-блдора. Он тогда был в ужасном состоянии, очень ослаб, обитал в теле посредственного волшебника. Он не решился открыться бывшему союзнику, опа­саясь, что этот союзник может выдать его Дамблдо­ру или Министерству. Я глубоко сожалею о том, что он не доверился мне. В этом случае он вернулся бы к власти тремя годами раньше. А так я видел только жадного недостойного Квиррелла, пытавшегося ук­расть философский камень, и, признаюсь, я сделал все, что было в моих силах, чтобы ему помешать. Беллатриса скривила губы, словно только что проглотила горькое лекарство. — Но ты не явился к нему, когда он вернулся, ты не примчался в ту же минуту, когда почувствовал, что Черная Метка жжет тебя… — Верно. Я явился два часа спустя, по приказа­нию Дамблдора. — По приказанию Дамблдора?! — возмущенно начала было Беллатриса. — Ну, подумай хоть немного! — Снегг снова по­терял терпение. — Подумай! Выждав два часа, все­го лишь какие-то два часа, я добился того, что смог остаться в Хогвартсе в качестве шпиона! Я создал у Дамблдора впечатление, будто бы возвращаюсь к Темному Лорду исключительно по приказу, и бла­годаря этому получил возможность передавать на­шему господину сведения о Дамблдоре и об Ордене Феникса! Пошевели мозгами, Беллатриса, — Черная Метка уже несколько месяцев как начала проступать все ярче. Я знал, что он должен вот-вот вернуться, все Пожиратели смерти это знали! У меня было вре­мя обдумать свои действия, я вполне мог попросту сбежать, как Каркаров. Скажешь, нет? В первый момент Темный Лорд был недоволен моим опозданием, но, уверяю тебя, его недовольст­во исчезло без следа, когда я объяснил, что по-пре­жнему верен ему, хотя Дамблдор и считает меня сво­им человеком. Да, Темный Лорд поначалу думал, что я покинул его навсегда, но это не так — А какая от тебя была польза? — фыркнула Бел­латриса. — Какие такие ценные сведения мы от тебя получили? — Я передаю свои сведения непосредственно Тем­ному Лорду, — сказал Снегг. — Если он не считает нужным делиться с вами… — Он делится со мною всем! — тут же ощетини­лась Беллатриса. — Он говорит, что я самая верная, самая преданная… — В самом деле? — В голосе Снегга прозвучал легчайший намек на сомнение. — Он в самом деле до сих пор так говорит, после того фиаско в Ми­нистерстве? — Там не было моей вины! — вспыхнула Белла­триса. — В прошлом Темный Лорд не раз доверял мне важнейшие… Если бы не Люциус… — Не смей! Не сваливай вину на моего мужа! — сказала Нарцисса тихим голосом, полным смертель­ной злобы, вскинув голову и глядя на сестру. — К чему теперь считаться, кто больше виноват, кто меньше, — вкрадчиво заметил Снегг. — Что сде­лано, того не воротишь. — А ты, конечно, ни при чем! — гневно выкрик­нула Беллатриса. — Ты опять отсутствовал, пока дру­гие рисковали головой, верно, Снегг? — Мне было приказано оставаться на месте, — сказал Снегг. — Может быть, ты не согласна с Тем­ным Лордом? Может быть, ты считаешь, что Дамбл­дор не заметил бы меня в рядах Пожирателей смерти, вступивших в бой с Орденом Феникса? И еще… ты уж меня прости, но ты говоришь об опасности… Если не ошибаюсь, вашими противниками были шес­теро подростков? — Ты прекрасно знаешь, что вскоре к ним на по­мощь подоспела чуть ли не половина Ордена Феник­са! — огрызнулась Беллатриса. — Кстати об Ордене… Ты по-прежнему утверждаешь, будто не можешь от­крыть нам, где находится их штаб-квартира? — Я не вхожу в число Хранителей Тайны и не могу никому назвать это место. Полагаю, тебе из­вестно, как действует заклинание? Темному Лорду хватает той информации об Ордене, которую я в состоянии предоставить. Ты могла бы догадаться, что именно благодаря этим сведениям недавно удалось схватить и уничтожить Эммелину Вэнс. Они же помогли устранить Сириуса Блэка, хотя тут я должен отдать тебе должное — прикончила его ты. Снегг наклонил голову, показывая, что пьет за ее здоровье. Но лицо Беллатрисы не смягчилось. — Ты увиливаешь от моего последнего вопроса, Снегг. Гарри Поттер. Ты мог убить его в любую ми­нуту за последние пять лет. Ты этого не сделал. По­чему? — Ты говорила на эту тему с Темным Лордом? — спросил ее Снегг. — Он… Мы с ним в последнее время… Я спраши­ваю тебя, Снегг! — Если бы я убил Гарри Поттера, Темный Лорд не смог бы использовать его кровь для того, чтобы возродиться и обрести неуязвимость… — Хочешь сказать, ты предвидел, что мальчишка ему понадобится! — воскликнула она с насмешкой. — Я этого не утверждаю, я понятия не имел о его планах. Я уже признался, что считал Темного Лорда мертвым. Я просто объясняю, почему его не огор­чает, что, по крайней мере, в прошлом году Поттер был еще жив. — А после этого почему ты оставил его в жи­вых? — Ты что, не поняла, о чем я сейчас говорил? Толь­ко покровительство Дамблдора спасало меня от Азкабана! Согласись, что убийство любимого ученика могло восстановить Дамблдора против меня. Но дело не только в этом. Позволь тебе напомнить, что, ког­да Поттер только поступил в Хогвартс, о нем ходи­ло множество слухов; говорили, будто он и сам мо­гущественный темный волшебник и оттого Темно­му Лорду не удалось его уничтожить. На самом деле многие из бывших сторонников Темного Лорда ду­мали, что Поттер может стать нашим новым знаме­нем и все мы объединимся вокруг него. Не скрою, мне было любопытно и вовсе не хотелось убивать его, едва он переступит порог школы. Разумеется, очень скоро мне стало ясно, что у него нет ровно никаких необыкновенных талан­тов. Несколько раз ему удавалось выкрутиться из крайне сложных ситуаций благодаря удачному соче­танию необъяснимого везения и помощи талантли­вых друзей. Сам он — полнейшая посредственность, хотя заносчив и самодоволен, как и его покойный отец. Я сделал все, что мог, чтобы его вышвырну­ли из Хогвартса, где ему, на мой взгляд, совсем не место. Но убить или допустить, чтобы его убили на моих глазах?.. Было бы просто глупо идти на такой риск под самым носом у Дамблдора. — И после всего этого мы должны поверить, что Дамблдор ни разу тебя не заподозрил? — спросила Беллатриса. — Он не догадывается, кому ты на са­мом деле служишь, он до сих пор полностью тебе доверяет? — Я хорошо играл свою роль, — ответил Снегг. — К тому же ты забываешь основную слабость Дамблдо­ра: он упорно верит в лучшее в людях. Я, вчерашний Пожиратель смерти, наплел ему красивую сказоч­ку о своем глубочайшем раскаянии, когда поступал к нему на работу, и он принял меня с распростер­тыми объятиями. Впрочем, повторюсь, к преподава­нию защиты от Темных искусств так и не подпустил. Дамблдор в свое время был великим волшебником. Да-да, был, — повторил Снегг, поскольку Беллатри­са презрительно хмыкнула, — сам Темный Лорд это признаёт. Но я с удовольствием замечаю, что Дам­блдор стареет. Недавний поединок с Темным Лор­дом сильно его подкосил. По-видимому, он пере­нес тяжелую травму, реакция у него уже не та, что прежде. Но ни разу за все эти годы он не терял до­верия к Северусу Снеггу, и потому я так ценен для Темного Лорда. Беллатриса по-прежнему была недовольна, но, видимо, не знала, как еще подступиться к Снеггу. Снегг воспользовался ее молчанием и обратился ко второй сестре: — Итак, ты пришла ко мне за помощью, Нар­цисса? Нарцисса подняла к нему глаза, полные отчая­ния. — Да, Северус. Я… Я думаю, кроме тебя, никто не может мне помочь. Мне больше не к кому обратить­ся. Люциус в тюрьме, и… Она закрыла глаза, две крупные слезы скатились из-под век. — Темный Лорд запретил мне говорить об этом, — продолжала Нарцисса, не открывая глаз. — Он хо­чет, чтобы никто не знал о его замысле. Это… огром­ная тайна. Но… — Если он запретил, ты не должна ничего гово­рить, — быстро сказал Снегг. — Слово Темного Лор­да — закон. Нарцисса задохнулась, как будто он плеснул ей в лицо холодной водой. Беллатриса выглядела доволь­ной — в первый раз с тех пор, как вошла в дом. — Вот видишь! — с торжеством сказала она сест­ре. — Даже Снегг так считает. Велели тебе молчать — молчи! Но тут Снегг встал с кресла и, подойдя к окошку, выглянул в щель между занавесками, окинул взглядом пустынную улицу и снова плотно задернул занавес­ки. Затем, нахмурившись, повернулся к Нарциссе. — Так сложилось, что я знаю об этом замысле, — сказал он тихо. — Я один из немногих, кому Темный Лорд открыл свой план. Но не будь эта тайна мне из­вестна, Нарцисса, ты была бы виновна в измене. — Я так и думала, что ты должен знать! — Нар­цисса вздохнула свободнее. — Он так верит тебе, Северус… — Тебе известен его план? — переспросила Бел­латриса; мимолетное выражение довольства уле­тучилось, сменившись возмущением. — Известен тебе? — Безусловно, — подтвердил Снегг. — Но какая помощь тебе нужна, Нарцисса? Если ты вообрази­ла, будто я смогу отговорить Темного Лорда, боюсь, тебя ждет разочарование. — Северус, — прошептала она. По ее бледным щекам покатились слезы. — Мой сын… Мой един­ственный сын… — Драко должен гордиться, — равнодушно сказа­ла Беллатриса, — ему оказана великая честь. И, меж­ду прочим, одного у Драко не отнимешь — он не пытается уклониться от своего долга. По-моему, он рад возможности проявить себя, его захватывают перспективы… Нарцисса заплакала навзрыд, не отрывая моля­щего взгляда от Снегга. — Ему всего шестнадцать, он просто не понима­ет, что его ждет! Почему, Северус? Почему мой сын? Это слишком опасно! Это все месть за ошибку Люциуса, я знаю! Снегг ничего не сказал. Он отвел глаза, как буд­то слезы Нарциссы были чем-то неприличным, но не мог притвориться, что не слышит ее. — Поэтому он выбрал Драко, ведь правда? — на­стойчиво повторила она. — Чтобы наказать Люциуса? — Если Драко добьется успеха, — сказал Снегг, по-прежнему глядя в сторону, — его ждет почет, ка­кой и не снился другим. — Но он не добьется успеха! — рыдала Нарцис­са. — Куда ему, если сам Темный Лорд… Беллатриса ахнула. Нарцисса заметно струсила. — Я только хотела сказать… Никому еще не уда­валось… Северус… пожалуйста… Драко так уважает тебя, ты всегда был его любимым учителем. Ты ста­рый друг Люциуса… Я умоляю тебя! Ты особо при­ближенный советник Темного Лорда, тебе он дове­ряет как никому. Поговори с ним, убеди его. — Темного Лорда невозможно убедить, и я не на­столько глуп, чтобы пытаться, — ответил Снегг на­прямик — Не стану скрывать, что Темный Лорд гне­вается на Люциуса. Люциусу было поручено руко­водство операцией, а он и сам попал в плен, и других подвел, да к тому же так и не сумел завладеть про­рочеством. Да, Нарцисса, Темный Лорд разгневан, он в ярости! — Значит, я права, он выбрал Драко из мести! — захлебывалась слезами Нарцисса. — Ему не нужно, чтобы Драко добился успеха, он хочет его гибели! Снегг снова промолчал, и Нарцисса, как видно, потеряла последние остатки самообладания. Она вскочила, пошатываясь, подступила к Снеггу, ухва­тилась за отвороты воротника его мантии. Прибли­зив лицо почти вплотную к его лицу, роняя слезы ему на грудь, она выдохнула: — Ты сам мог бы сделать это. Ты мог бы сделать это вместо Драко, Северус. Тебе удалось бы, конеч­но, тебе бы удалось, и он наградил бы тебя превы­ше нас всех… Снегг стиснул ее запястья и оторвал ее руки от своей мантии. Медленно проговорил, глядя сверху вниз в залитое слезами лицо: — Я думаю, он намерен рано или поздно пору­чить это мне. Но ему угодно, чтобы сперва сделал попытку Драко. Видишь ли, в том маловероятном случае, если Драко добьется успеха, я смогу немно­го дольше оставаться в Хогвартсе, занимаясь своей полезной разведывательной деятельностью. — Другими словами, ему все равно, пускай Дра­ко убьют! — Темный Лорд очень разгневан, — тихо повто­рил Снегг. — Он так и не услышал пророчества. Ты знаешь не хуже меня, Нарцисса, что он не склонен легко прощать. Нарцисса рухнула к его ногам, она стонала и всхлипывала, скорчившись на полу — Мой единственный сын… мой единственный сын… — Ты должна гордиться! — безжалостно произ­несла Беллатриса. — Будь у меня сыновья, я бы с ра­достью отдала их на службу Темному Лорду! Нарцисса тихонько вскрикнула и в отчаянии при­нялась рвать свои длинные белокурые волосы. Снегг наклонился, подхватил ее под мышки, поднял на ноги и снова усадил на диван. Налил еще вина и вложил бокал ей в руку. — Перестань, Нарцисса. Выпей. Послушай меня. Она притихла, сделала глоток, расплескивая вино на себя. — Возможно… я мог бы помочь Драко. Она резко выпрямилась с белым как бумага ли­цом и огромными глазами. — Северус, ах, Северус, ты поможешь ему? Ты по­заботишься о нем, присмотришь, чтобы с ним ни­чего не случилось? — Я постараюсь. Она отшвырнула бокал, который покатился по столу, соскользнула с дивана, бросилась на коле­ни перед Снеггом, схватила его руку и прижала к губам. — Если ты будешь рядом, если ты защитишь его… Северус, ты поклянешься мне в этом? Ты дашь Не­преложный Обет? — Непреложный Обет? — Лицо Снегга было со­вершенно непроницаемым, зато Беллатриса злорад­но расхохоталась. — Ты слышишь его, Нарцисса? О да, он поста­рается, можешь не сомневаться! Как всегда, пустые слова, обычные увертки! И все, конечно, по приказу Темного Лорда, о да! Снегг не смотрел на Беллатрису. Взгляд его чер­ных глаз был прикован к полным слез голубым гла­зам Нарциссы, все еще цеплявшейся за его руку. — Конечно, Нарцисса, я принесу Непреложный Обет, — сказал он тихо. — Может быть, твоя сестра согласится скрепить его для нас. Беллатриса раскрыла от удивления рот. Снегг опустился на колени лицом к лицу с Нарциссой. Под изумленным взором Беллатрисы они взялись за руки — правой за правую. — Тебе понадобится волшебная палочка, Белла­триса, — холодно проговорил Снегг. Все еще не придя в себя от изумления, она до­стала волшебную палочку. — И подойди чуть поближе, — сказал Снегг. Она шагнула вперед, встала к ним вплотную и кос- лась волшебной палочкой их сплетенных рук Нарцисса заговорила: — Обещаешь ли ты, Северус, присматривать за моим сыном Драко, когда он попытается выполнить волю Темного Лорда? — Обещаю, — сказал Снегг. Тонкий сверкающий язык пламени вырвался из волшебной палочки, изогнулся, словно окружив их сцепленные руки докрасна раскаленной про­волокой. — Обещаешь ли ты всеми силами защищать его? — Обещаю, — сказал Снегг. Второй язык пламени вылетел из волшебной па­лочки и обвился вокруг первого, так что получилась тонкая сияющая цепь. — А если понадобится… если станет ясно, что Драко не сумеет… — прошептала Нарцисса (рука Снегга дрогнула в ее руке, но он не отодвинулся), — обещаешь ли ты выполнить за него приказ Темно­го Лорда? На мгновение наступила тишина. Беллатриса ши­роко раскрытыми глазами смотрела на них, касаясь волшебной палочкой их сплетенных рук. — Обещаю, — сказал Снегг. Потрясенное лицо Беллатрисы осветила крас­ная вспышка — третий язык пламени, вырвавшись из волшебной палочки, сплелся с первыми двумя, опутал крепко стиснутые руки Снегга и Нарциссы, словно веревка, словно огненная змея. * * * Снегг и моя мама дали непреложный обет, не могу в это поверить.