Громче и злей!

      Хикари оцепенела. Прикосновение мягких, чуть обветренных губ Мидории и его теплое дыхание, щекотавшее кожу на щеке, не были неприятными, но ведь так нельзя. Она хотела отстраниться, но не могла заставить себя сделать это. По всему телу бежали мурашки, дыхание перехватило, а сердце колотилось так сильно и быстро, что, казалось, вот-вот разорвется. Следовало как можно скорее прекратить, прервать поцелуй, которого вообще не должно было случиться, и объяснить, что произошла ошибка, что Хикари имела в виду любовь к нему, как к другу, но что-то мешало ей. Она знала Мидорию достаточно хорошо, чтобы понимать, чего ему стоило это «признание». Ей бы на подобное решимости не хватило.       Наконец, нежный короткий поцелуй, показавшийся Хикари бесконечным, прервался. Она так и не ответила на него, продолжая испуганно и удивленно смотреть на друга. Мидория открыл глаза, встретился с ней взглядом и вдруг начал стремительно бледнеть. — П-прости, я не хотел, — начал оправдываться он, закрыв лицо руками не то от стыда, не то от страха, что сделал что-то не так. — Оно само, мне жаль, честно! Мне не следовало… «Сейчас, нужно прямо сейчас все объяснить! — решила Хикари. — Это разобьет ему сердце. Но это необходимо. Боже, как все запуталось! Давай, сейчас!» Она посмотрела на Изуку, все еще глухо бормотавшего извинения, и уже хотела сказать, что имела в виду совсем другое… Но не смогла. Не смогла сказать правду и причинить этим ему боль. Хикари вспомнила их вечерние прогулки по набережной, мороженое на двоих, взгляд Мидории, ждавшего, когда она зайдет в дом, и его нежные, осторожные прикосновения, когда он поправлял волосы, выбившиеся из ее косы, или смахивал упавшую ей на щеку ресницу. Она ведь любила все это. И любила самого Изуку, хоть и немного не так, как он ее. А может, и не было никакой разницы? Хикари виновато улыбнулась. «Он не должен страдать из-за моей ошибки». — Просто подумал, что ты, — продолжал Мидория уже совсем тихо, — ну, что мы, мы могли бы, наверное… Он замолчал, окончательно смутившись, и Хикари не придумала ничего лучше, чем снова обнять его. — Все хорошо, — подрагивающим от волнения голосом сказала она. — Все хорошо. Я не злюсь, наоборот. Совсем. И я тоже думаю, что мы можем быть… вместе, если хочешь. Ты же это имел в виду, верно? Мидория на мгновение замер, но затем крепко прижал Хикари к себе. Она почувствовала, как он глубоко вздохнул и, кажется, заплакал. Его слезы мокрыми пятнышками расплывались на рукаве ее футболки. Хикари положила руку ему на затылок и стала нежно гладить и перебирать его волосы, так и не высохшие после дождя. От ее ласки Изуку расслабился и вскоре успокоился, даже его сердце стало биться ровнее и медленнее, чем у нее самой. Дождь все так же шумел за окном, а раскаты грома совсем не мешали двоим влюбленным наслаждаться волшебным моментом истинного счастья и обществом друг друга. Однако долго сидеть в таком положении было невозможно, и ребятам пришлось разжать объятия. Легкий румянец алел на веснушчатых щеках Мидории, его глаза и ресницы все еще влажно поблескивали, и весь он будто светился, лучезарно улыбаясь от невыразимой радости. Хикари поняла, что сделала правильный выбор. Еще никогда в жизни она не видела его таким счастливым. Не в силах справиться с нахлынувшими на нее чувствами, она притянула его к себе за воротник. Целоваться Изуку не умел совершенно.       Мидория, как и обещал, просидел с Хикари допоздна. Гроза разбушевалась не на шутку, гром клокотал непрерывно, и от этого рокота было не по себе. И ведь она всегда думала, что не боится грозы, да и Изуку это говорила, а он будто даже не удивлялся реальному положению дел и просто обнимал ее, утешающее поглаживая по плечу. Его присутствие и забота действовали на нее умиротворяющее, и вскоре она впервые задремала в его объятиях по-настоящему. Мидория смутился, но будить ее не стал. Только снял с нее очки и плавно откинулся на одну из подушек, чтобы не затекала спина. Так они просидели не меньше часа. Хикари тихонько посапывала, сжав в кулаке ткань его футболки, а Изуку смотрел на густую беспросветную мглу за окном, которую все реже и реже прорезали вспышки молний, и счастливо улыбался своим мыслям. Буря стихала. Когда ливень ослаб и превратился в обычный дождь, уютно барабанивший по крыше, Мидория нехотя разбудил Хикари и достал телефон, чтобы вызвать такси. Пришло время расстаться. Сонно потирая глаза, девушка встала и, решив не заморачиваться с поиском очков, пошла проводить друга, по пути пересчитав все углы и дверные проемы. Мидория только вздохнул, быстро обнял ее на прощание, пожелал ей доброй ночи и, натянув на голову капюшон дождевика, выбежал на улицу к уже стоявшей неподалеку машине.       Рано утром, проснувшись от первого же звонка будильника, Хикари не сразу сообразила, что надо собираться не в академию, а на фестиваль. Куда сильнее предстоящего события ее сейчас заботило отсутствие очков на привычном месте, причем мозг упорно отказывался включаться и вспоминать, что вообще происходило накануне вечером. Однако когда он соизволил-таки это сделать, Хикари прошиб заряд бодрости не хуже электрического, и она резко села на кровати. «Целовались. Мы целовались! А потом… о боги, — она закрыла лицо руками. — Значит, очки должны лежать там». Так, отвлекаясь от навязчивых мыслей элементарными действиями в роде умывания и приготовления завтрака, она смогла немного успокоиться и взять себя в руки. Хикари разрывали странные и совершенно противоречивые чувства. С одной стороны она была счастлива. От переполнявшего ее восторга хотелось безудержно смеяться и плакать одновременно, ведь просто невероятно, что в нее был влюблен человек, совсем ей не безразличный, так не бывает! С другой же ее что-то угнетало. Противное чувство будто пожирало ее изнутри и отравляло мозг мыслями о том, что она, слабохарактерная дура, совершила непоправимую ошибку и теперь, как цепями, была скована собственной ложью. Исчезла какая-то часть ее свободы, и это было неприятно. «Может, не стоило так торопиться? — думала девушка, уминая подгоревший омлет и обжигаясь переслащенным растворимым кофе. — Хотя какой у меня был выбор? Но теперь, если я полюблю кого-то… Нет, глупости. Зачем мне кто-то другой? Ведь Изуку такой…» И она мягко улыбнулась, не в силах подобрать слово, выразившее бы всю ту нежность, которую она испытывала к нему.       Эти чувства, хоть и окрыляли, но здорово сбивали с мыслей, так что сборы на фестиваль заняли раза в два больше времени, чем планировала Хикари. Сосредоточиться не получалось, и это начинало ее напрягать, ведь ее причуда напрямую зависела от способности сконцентрироваться. Каждый раз, когда она замыкала сумку, думая, что теперь уж точно взяла все, ей на ум приходила еще одна забытая мелочь, и приходилось носиться по всему дому в ее поисках. Напоследок Хикари закинула в нее свой дневник на всякий случай и сняла очки, заменив их старыми слабоватыми линзами без астигматизма, которые она носила еще в средней школе. «Зато не ослепну, если очки все-таки слетят или разобьются», — вспомнила она слова Шото и улыбнулась. После этого сборы были окончательно завершены, и Хикари, подхватив тяжелую спортивную сумку, быстрым шагом направилась к месту проведения фестиваля.       Преодолев уже не меньше трети пути, она вдруг вспомнила, что впопыхах забыла запереть входную дверь, и бросилась обратно домой, напугав таким резким маневром нескольких случайных прохожих. К стадиону она бежала уже со всех ног, наплевав на необходимость беречь силы, и в конечном итоге только каким-то чудом не опоздала. С боем пройдя сквозь толпу зрителей и журналистов, Хикари, не сбавляя темпа, понеслась по коридорам в сторону медпункта, следуя указателям. По дороге ее несколько раз здорово занесло на поворотах и она чуть не навернулась с лестницы, а найдя наконец нужный кабинет, не успела толком затормозить и въехала в него, проскользнув на подошве кроссовок. Исцеляющей девочке это явно не понравилось. — Здравствуйте, простите, я на секунду! — протараторила Хикари на одном дыхании и, вытащив из сумки чуть помявшийся халат, повесила его на крючок у двери. — План все еще такой же: я приду, как только выбуду из соревнования. Теперь, если вы не против, я побегу переодеваться. — Да куда ж ты так летишь, отдышись хоть немного, — недовольно сказала целительница, отложив в сторону какие-то бумаги. — Можешь переодеться и здесь, а то у тебя сердце разорвется еще до того, как ты до комнаты ожидания доберешься. Хикари невнятно поблагодарила ее и, скрывшись за шторкой, отделявшей койки друг от друга, быстро сняла с себя школьную форму и натянула спортивный костюм. Он ей нравился даже больше, чем собственный геройский, если не брать в расчет весьма полезные в бою перчатки, которые могли бы пригодиться в финале. Но ведь не должны же были пройти даром спарринги с Мидорией и Тодороки, верно? Ловко подхватывая пальцами пряди, Хикари переплела косичку и, вновь забросив на плечо сумку, вышла из-за шторки. Исцеляющая девочка, взглянув на нее, тяжело вздохнула. — Вот нужен тебе этот фестиваль? — в который раз спросила она, и Хикари поджала губы. — Нужен. Я и так сильно отстаю от ребят на Героеведении, к тому же от результатов фестиваля зависит наше пребывание на факультете, а если я не буду участвовать и все равно останусь… Они только начали относиться ко мне как прежде. Ну, в общем, лучше, чем до нападения злодеев. Я хочу быть одной из них, но для этого я должна показать, что у меня нет никаких привилегий. Когда они узнают, что я подрабатываю здесь и действительно поступила в Юуэй только благодаря вам, о дружбе с ними можно будет забыть. — Но ты же понимаешь, что это произойдет сегодня? — смятение девушки не скрылось от целительницы, и, подойдя ближе, она стала утешающе гладить пушистый кончик косички Хикари, до которого могла дотянуться. — Не расстраивайся заранее. Я думаю, все не так плохо, как тебе кажется. Ты уже не раз доказывала, что достойна учиться в этом классе, и я уверена, что сегодня докажешь это снова. И потом, ведь Мидория Изуку обо всем знает и разочарованным как-то не выглядит. Хикари почувствовала, что краснеет. — У него могли быть на то свои причины, — на лице Исцеляющей девочки появилась теплая улыбка, и Яманака совсем смутилась. — Если не возражаете, я пойду. А то что-то я тут уже задержалась.       По мнению Хикари, в комнату ожидания она пришла, в принципе, вовремя — за пять минут до выхода на арену. Однако Иида, кажется, так не считал, и ей пришлось выслушать немало упреков под удивленными взглядами одноклассников. От этого ей стало немного не по себе, и, когда староста закончил свою нравоучительную речь, поспешила к столу, за которым сидел Мидория. — Что, Яманака, тоже ступила на скользкую дорожку? — пошутил Киришима, когда она проходила мимо. И тут же получил легкий подзатыльник от Ашидо. — Кто бы говорил! Сам-то только уселся, отдышаться не успел! — Но я же сказал «тоже»! — возмутился он, потирая затылок. Хикари улыбнулась и хотела ответить, что не дождутся они ее схода с пути праведного, но тут в разговор неожиданно встрял Каминари: — А зачем ты в медпункт ходила? Ты же из-за этого опоздала, да? Хикари показалось, что температура в комнате понизилось на десяток градусов и абсолютно все с интересом уставились на нее, ожидая ответа. И как она только его не заметила? Хотя на такой скорости немудрено. — Я… Мне надо было взять кое-что, — выдавила Яманака и сглотнула, пытаясь побороть сухость во рту. — А что именно? — не унимался Каминари. — Тебе нехорошо? — Невежливо задавать такие вопросы, — серьезно сказал Мидория, и Хикари облегченно выдохнула, — особенно перед фестивалем. Денки тут же осознал свой прокол и замахал руками: — Я ж ничего такого не хотел выяснить, просто волновался за одноклассницу! Прости. — Не бери в голову. Прекрасно понимая, что он как-то и не собирался, Хикари плюхнулась на стул напротив Мидории и одними губами сказала: «Спасибо». Изуку радостно улыбнулся, но затем смущенно отвел взгляд и возобновил разговор с Ураракой, заикаясь чуть не на каждом слове. Очевидно, он тоже понятия не имел, как теперь себя вести, и девушке от этого стало совсем спокойно. Ничего, после фестиваля вместе разберутся. А пока каждый сам за себя.       В комнате чувствовалось почти осязаемое напряжение, заметно усилившееся после ухода Ииды. Волновались и храбрились все, но каждый по-своему. Яойорозу с Хагакуре мерили шагами помещение, раздражая всех остальных и особенно Бакуго, который сквернословил куда более злобно, чем обычно; Токоями просто молча подпирал стенку на пару с Тодороки; Джиро отстукивала какой-то ритм пальцами по столешнице, а Каминари пытался угадать, что это за песня. Заскучавшая в одиночестве Хикари решила присоединиться к этой игре. Мотив уже стал казаться ей смутно знакомым, но в этот момент дверь распахнулась, и Иида громко сообщил, что пора выходить.       Все дальнейшие события сплелись в памяти девушки в запутанный клобок мыслей, образов и эмоций. Идя по лабиринту коридоров вслед за старостой, она не могла выбросить из головы сцену объявления войны, разыгравшуюся между Тодороки и Мидорией. Шото воспринимал фестиваль как-то излишне серьезно. Одно дело — здоровое соперничество, но это казалось уже ненормальным. Тут определенно было что-то личное, хотя совершенно непонятно, что именно. К тому же то упоминание Всемогущего… А ведь она тоже обращала внимание на их связь. Но это же не повод вести себя подобным образом! Хотя с другой стороны, особой приветливостью он никогда не отличался, мягко говоря, так что ничего удивительного и необычного произошло, а все то хорошее о нем она просто себе зачем-то надумала. А какого черта она вообще о нем сейчас думает?!       Но продлился анализ мотивов Тодороки недолго. Стадион ошеломил Хикари шумом, криками толпы, ослепительным светом прожекторов и самой атмосферой, действовавшей на нее угнетающе. — Чувствую себя лабораторной мышью, — пробормотала она, затравленно оглядывая ряды зрителей и невольно выискивая среди них своих родителей. От тысяч прикованных к ней взглядов хотелось сбежать и спрятаться. Трибуны неистовствовали, над полем гулко прокатывался голос Сущего Мика, но невозможно было разобрать ни слова. У Хикари от всего этого закружилась голова и появилось непреодолимое желание вцепиться в руку Мидории до тех пор, пока все не закончится.       К счастью, это безумие прекратилось, как только первогодки столпились на центральной площадке, которая на деле оказалась куда больше, чем выглядела во время трансляций. Пока говорила Полночь, у Хикари появилась возможность осмотреться и попытаться понять, что из себя представляют ее соперники. Скользя взглядом по розоватым от смущения лицам, она с досадой осознавала, что ничто в них не давало подсказок ни о причуде, ни о способностях владельца. Несмотря на почти полную осведомленность об умениях одноклассников, она чувствовала себя чуть ли не голой от острой нехватки информации об остальных. Впрочем, о ней же они тоже ничего не знали. Но ее мысленные чаши панических весов это как-то не уравновешивало. Придется действовать по ситуации, принимая решения на ходу, а с этим у Хикари все еще были большие проблемы. Вскоре она увидела среди ребят из «Б» класса массивную фигуру Коджи и поспешно отвернулась, с наигранным интересом глядя на вышедшего к микрофону Бакуго. Стоп, что он там делает? А, точно, речь… Воодушевляюще. Иного от него и не ожидалось. «Интересно, а если он уделает не всех, он харакири совершит?» — подумала Хикари с неожиданным для самой себя ехидством. Настроенные на борьбу не на жизнь, а на смерть одноклассники начинали ее порядком раздражать. Вот тебе и спортивное состязание, заменившее олимпиаду!       С замиранием сердца Хикари ожидала выбора способа проведения отборочного тура. Ведь от этого зависело все! Казалось, весь стадион затаил дыхание. Наконец, барабан на экране прекратил свое бешеное вращение, и Полночь возвестила: — Первое испытание — полоса препятствий! Яманака сжала кулаки. Отлично. Что может быть лучше задания, где едва ли не все решает физическая подготовка? «Хотя чего я ожидала от спортивного фестиваля? — сокрушенно подумала девушка, вполуха слушая пояснения судьи. — Ничего. Если и не победить, то выложиться на полную! Уж четыре километра я как-нибудь пробегу. Не зря же мы с Изуку-куном столько по пляжу носились. Шанс еще есть!»       Однако состязание началось еще до объявления старта: двести с лишним учеников, толкаясь, сгрудились у выхода на трассу и стали дружно готовиться к мучительной смерти. Иначе Хикари не могла объяснить то рвение, с каким ребята пробивались к центру толпы. Очевидно же, что в коридоре начнется давка, а они все равно повторяли ту же ошибку, что и при эвакуации. И это — будущее геройского сообщества. Кажется, оно вымрет. Сама девушка благоразумно осталась стоять в стороне, прикидывая, как лучше использовать причуду на первых порах, и пытаясь унять дрожь во всем теле. Снова мандраж. Дыхательные практики помогали слабо, и она огляделась по сторонам, чтобы отвлечься. Каково же было ее удивление, когда она обнаружила Тодороки, стоящего всего в паре метрах от нее и задумчиво смотрящего на других учеников. Хикари нахмурилась. Его-то она ожидала увидеть на передовой, а никак не в задних рядах. Не успел занять место? Или что-то задумал? Скорее уж второе. Очевидно, почувствовав на себе пристальный взгляд, Шото обернулся и холодно посмотрел в глаза девушки. Хикари сразу каким-то дерганым движением повернула голову ко входу и, не мигая, уставилась на лампы над ним. Как-то неловко вышло.       Наконец, споры утихли, и все ребята синхронно наклонились вперед, приготовившись к забегу. Одна за одной зеленые лампы стали гаснуть, ведя молчаливый обратный отсчет.       Три. Два. Один.       Старт!       Сорвавшись с места, Хикари побежала вперед, распихивая локтями зазевавшихся экономистов и ребят с общего. Одновременно с этим она активировала причуду и принялась улучшать свое тело сразу в нескольких направлениях, что требовало гораздо большей сосредоточенности, чем обычно, но оно того стоило. Постепенно ее движения становились четче и быстрее, а, оказавшись в гуще толпы, она смогла продолжить свободно дышать за счет улучшения кровообращения и работы легких. Самое плотное скопление людей было далеко впереди, и сравнить его можно было разве что с преисподней. Попасть в него было уже почти невозможно, так что Хикари просто методично пробивалась к выходу, рассчитывая ускориться, когда людская пробка исчезнет. Но вдруг в спину ей ударил знакомый порыв обжигающе холодного ветра, и она инстинктивно, даже не успев сообразить, что происходит, подпрыгнула так высоко, как только могла. И это ее спасло. Приземлилась она уже на толстый слой льда, который сковал всех, кто не успел уйти от ледяной атаки Тодороки. Не зря, не зря тогда тренировалась почти вслепую! Цепляясь за тела примороженных, но все равно сопротивлявшихся ребят, она стала выбираться из коридора. Большая часть учеников была обездвижена, и все они нестройным хором слали проклятия в адрес сына Старателя и более удачливых соперников. И Хикари вдруг почувствовала, как в ее груди закипает азарт, жажда борьбы и надежда на успех. — Хрен тебе, Тодороки Шото, а не легкая победа, — пробормотала Хикари, выйдя на трассу, и даже не удивилась собственной воинственности. Он дал ей шанс показать себя, и она его уже не упустит!