Осень, 1939 Деревня в Италии
— Не отбегай слишком далеко, Феличиано! — крикнул Дедушка Рома, вдогонку убегающему внуку. Было солнечное осеннее утро, все селение уже проснулось и теперь улицы бурлили своей жизнью, в то время пока Ловино и дедушка Рома неторопливо шагали по мощеной дороге. За последние несколько месяцев повседневная деревенская жизнь, так наскучевшая Ловино, совершенно изменилась. На рынке часто не хватало продуктов и товаров. Люди перешептывались в закоулках улиц, везде был слышен тревожный ропот и мрачные слухи. Дедушка Рома все свободное время проводил в старой кантине* «Верде», разговаривая с людьми и не появляясь на фермерских полях. Но сегодня, когда солнце сияло, а улицы были переполнены людьми, все казалось как и прежде, нормальным и обыкновенным. Это было приятно. Люди часто останавливались, чтобы сказать доброе утро Роме или весело приветствовать Феличиано, Ловино даже не был удивлен, что никто не выделил для него и минуты. Все трое направились к кантине, Феличиано как обычно беспечно бежал впереди. — Вы слишком медленно идете! — крикнул Феличиано. — Поторопись, мы должны еще остановиться у фонтана, мы ведь всегда останавливаемся у фонтана, когда приезжаем в город, у меня даже есть монета, и я уже знаю, какое загадаю желание и… О, привет Антонио! Ловино чуть не споткнулся. Его пульс ускорился, когда он заметил, как Антонио пробирался сквозь толпу, весело махая им рукой. — Доброе утро, Фели! Рома. — Улыбка Антонио просветлела. — Ловино. Ловино быстро отвел взгляд. В последние месяцы Антонио часто приезжал и уезжал из деревни, но эти последние несколько дней были самыми длинными, с тех пор как он остался жить в их поселении. Ловино проводил дни, безуспешно пытаясь игнорировать и Антонио, и то, как этот испанец заставлял его себя чувствовать. Хотя Антонио ничего такого необычного не говорил, он все же любые его слова заставляли сердце Ловино колотиться и вызвали неловкий румянец на щеках. Ловино казалось, что Антонио на него все время смотрит, однако он не был в этом точно уверен, поскольку испанец всегда вовремя отворачивался. Антонио был таким дружелюбным, таким счастливым, он настолько отличался от всех, кто всегда игнорировал Ловино. Даже его имя Антонио произносил совершенно иначе. Ловино не знал, как это воспринимать — взрослый мужчина не должен заставлять его чувствовать себя так. Это было неприятно, и сбивало с толку, было просто немного страшно…, но также, это было что-то тайное, новое и захватывающее. Рома остановился ненадолго и взволнованно пожал руку Антонио. — Антонио! Ты сейчас направляешься к кантине? Ты ведь снял рядом комнату, не так ли? — Да, так и есть, но сейчас такое прекрасное утро, что я обязан был прогуляться. Если ты не возражаешь, я присоединюсь к вам. Они продолжили свою прогулку с Антонио. Ловино игнорировал испанца, а Феличиано взволнованно крутился вокруг него. — Антонио, ты приедешь с нами к фонтану? Мы с Ловино собираемся бросить туда монетки, дедушка говорит, что так делают в Риме, загадывают желают и… — Ты собираешься, Феличиано, я этого не буду делать, — быстро сказал Ловино. — Ну, да, да. — выразительно посмотрел не него младший. — Раньше я был ребенком! — Ловино казалось, что его щеки сейчас сгорят от смущения. — Но ты сделал это на прошлой неделе, помнишь, ты хотел гитару, ты как всегда… Ой, зачем ты стукнул меня, Ловино? — обиженно пробормотал Феличиано, потирая на голове место, куда только пришелся удар. Антонио громко рассмеялся. — Это звучит весело, Феличиано! Думаю, я тоже брошу монету! — А что вы загадаете? — нетерпеливо спросил Феличиано. — А? Но ведь, если я скажу, что хочу, то желание не исполнится. — Антонио подмигнул Ловино. Мальчик лишь нахмурился. — Правда? — голос Феличиано погрустнел, — Но я всегда говорю Ловино, чего я хочу, и мои желания всегда сбываются… — Это потому, что ты всегда хочешь пасты, — раздраженно фыркнул Ловино. — Каждый раз, ты загадываешь спагети, а затем мы идем домой и едим их, и ты все удивляешся, что твое желание сбылось. — Но я никогда не могу придумать что-нибудь еще, кроме пасты! Ловино закатил глаза. Дедушка Рома ласково рассмеялся. Если Феличиано спросить, чего бы он хотел больше всего на свете, он неприменно бы ответил, что это паста. — Не слушай своего брата, Феличиано, — весело сказала Рома. — Есть более плохие вещи, которые вы могли бы… Улица внезапно затихла, когда послышался приближающийся тяжелый, даже шумный марш. Ловино не смог разглядеть кто это, потому как дедушка схватил его за руку, отходя с дороги. Рядом Антонио точно так же оттащил Феличиано. Все на дороге разошлись, стоило ритмичным шагам приблизится. Ловино выглянул из-за плеча дедушки, когда ряды солдат в черной одежде проходили мимо, оружие они держали в руках на показ, звук их сапог эхом отдавался от зданий, а глаза своей мрачностью, казалось, могут затмить солнце. Ловино слегка вздрогнул, наблюдая за шествимем со странной смесью гнева, страха и неуверенности. Рядом с ним Феличиано зажмурился, цепляясь за рубашку Антонио. Когда войска наконец добрались до конца улицы и повернули на городскую площадь, Ловино глубоко вздохнул, переводя взгляд с дедушки на Антонио. — Кто они? — тихо спросил Фелисиано, дрожащим голосом. — Fasci di Combattimento, чернорубашечники**, — категорично ответил Антонио. — Никто, — резко пресек его Рома. — Ловино, возьми Феличиано и отправляйтесь в кантину. — Зачем? — сердито спросил Ловино. — А куда идете вы? — Ловино, — дедушка предупреждающе повысил голос, — Возьми Феличиано в кантину, мы будем идти недалеко от вас позади. — Это правительственные силы, не так ли? — настойчиво спросил Ловино, игнорируя слова дедушки. Ловино знал, что дедушка всегда был против фашистского правительства. Но подобные вещи никогда не представляли большого значения в их отдаленном уголке Италии, где разговоры о правительстве практически отсутствовали. По крайней мере, отсутствовали до недавнего времени. — Они фашистские, те, которые согласны с Герм… — Ловино! — Ловино подскочил от вскрика Ромы. Дедушка закрыл глаза, разглаживая морщинки на лбу, а затем улыбнулся. Он слегка наклонился и тихо заговорил. — Ты, конечно прав, Ловино, но мы не говорим об этом на улице. Теперь ты позаботишься о брате, не так ли? Ловино прищурился. Ему совершенно не прильщало быть нянькой Феличиано, но посмотрев на своего брата, Ловино увидел, на сколько сильно тот напуган. Устало вздохнув, Ловино все же взял руку Феличиано. Брат тут же вцепился в него мертвой хваткой. — Хорошо, мы будем в кантине. — Вот и молодец, — сказала Рома. Ловино быстро взглянул на Антонио, но едва ли ему удалось заметить хоть какие-то эмоции на лице испанца, прежде чем тот отвернуться. — Пойдем, Феличиано, купим лимонада, который тебе нравятся. После этих слов Феличиано будто ожил и с нетерпением потянул брата вперед. Ловино пошел очень неохотно. — Они наконец здесь. Это означает, что у них есть список граждан. — услышал Ловино, прежде чем они отошли от взрослых на должное расстояние. — Не волнуйся, Рома. — от голоса Антонио, у Ловино по спине пробежался странный табун мурашек. — Я дам тебе этот список. *** Ловино сидел в кантине, не обращая ни на что внимания, небрежно качая ногами и угрюмо скрестив руки. А сидящий на против него Феличиано был слишком погруженный в картину, которую увлеченно рисовал. Ловино поглядывал на закрытую дверь соседней комнаты, из которой их с братом выгнали, когда дедушка Рома и Антонио стали что-то обсуждать. Ловино было обидно, что ему ничего не говорили, и что к нему относились как к ребенку. Дедушка Рома лишь сказал, что это называется сопротивление, но Ловино даже не мог понять, что это слово значит. Ему никогда не разрешалось говорить об этом и ему никогда не позволяли точно знать, что происходит. Но он хотел знать. Он хотел знать, что эта за «информация», которую Антонио всегда приносил с собой для дедушки. Он хотел знать, куда уходил Антонио, когда он проподал на недели. Но больше всего Ловино было любопытно узнал, что дедушка Рома, Антонио и остальная часть сопротивления делали в действительности, когда они шли на эти «миссии», которые казались такими важными. Ловино взглянул сначала на Феличиано, потом на закрытую дверь. Разумеется, брат не заметит, если он не надолго отойдет. Любопытство быстро овладело Ловино. Он поднялся из-за стола и поспешил к двери, разговор взрослых похоже уже подходил к концу. -…выходит, Антонио. У тебя есть ложная информация для них? — У меня есть все. Не волнуйся ты так, Рома. Я и раньше занимался этим человеком, мне понадобится всего несколько минут, чтобы получить этот список. — Хорошо, потому что несколько минут у тебя есть. В конце улицы стоит машина, она красная, ты сразу ее заметишь… Ловино не стал слушать дальше, сейчас для него самое главное было не стоять на месте и ни в коем случае не думать. Если он начнет думать, то невольно задумается о сложившейся ситуации, замешкается, а это может помешать выполнить задуманное. Вместо этого Ловино просто выбежал из кантины и понесся к концу улицы. Там действительно стоял автомобиль, прикрытый плотной красной тканью. Он был больше похож на небольшой грузовик, чем на автомобиль, прицеп сзади был полностью накрыт брезентом. Сердце бешено заколотилось. Ловино подошел к грузовику и скинул тяжелую ткань. Не собираясь долго обдумывать свои действия, он забрался в заднюю часть грузовика и набросил брезент на себя сверху, так что бы его не было заметно. Плотная ткань почти не пропускала света, из-за чего вокруг образовалась темнота, а неприятный металлический запах сильно бил в нос. Ловино пытался унять свое быстрое сердцебиение, тяжелое дыхание, стремясь сохранять спокойствие. Он собирался не просто подсмотреть, что здесь происходит, он хотел участвовать в этом, он заставит дедушку, наконец, рассказать ему, чем именно занимается сопротивление. Но только эта тьма перед глазами и тишина, заставляющая кровь пульсировать в ушах. Здравый разум Ловино наконец начал возвращаться только сейчас. Что, черт возьми, он делает? Почему он сидит здесь, в задней части этого грузовика, чтобы попасть не пойми куда, бог знает, по какой причине? Может быть, это была не такая уж и хорошая идея… Глубокий рев мотора прорвался сквозь брезент в заднюю часть грузовика, автомобиль задрожал, когда двигатель завелся. Страх мерзким комом подкатился к горлу Ловино. Мальчик собирался схвать край брезента чтобы выбраться, но было слишком поздно. Кто-то захлопнул крышку прицепа и теперь вылезти не было возможности. Грузовик рванул вперед и Ловино уже ничего не мог сделать, кроме как сидеть в темноте, желая унять свой страх. К счастью, отъехали они не так далеко, хотя Ловино был убежден, что поездка была дольше. Он не был уверен, что почувствовал, облегчение или ужас, когда грузовик наконец остановился и двигатель замолчал. Услышав рядом знакомый голос Антонио, Ловино облегченно выдохнул, ему захотелось выскочить из грузовика и крепко обнять испанца… Ну, или просто выпрыгнуть из грузовика и уйти. Но все же Ловино решил, что лучше всего будет не высовываться, пока все не закончилось. И тогда никто никогда не узнает, что он был здесь… — Из здания вышли все гражданские лица? — раздался голос Антонио. Ловино он показался таким успокаивающим, но мальчик тут же одернул себя на этой мысли. — Все, — ответил незнакомый голос. — Только твои две черные рубашки. У тебя есть двадцать минут, Карьедо. Запомни, двадцать минут, после этого, этот автомобиль взлетит в воздух. Ловино готов поклясться, что в этот момент его сердце остановилось в груди, что он не мог дышать. — К тому времени у меня будет то, что мне нужно, — сказал Антонио. — Хорошо, — ответил голос незнакомца. — Меня не будет в поле зрения. Так что не опаздывайте, ладно? — Конечно. Напряжение росло, а Ловино все не мог осмелился подать голос, пульс ускорился раза в два, пот скатывался по волосам. Но оставаться в грузовике больше было нельзя. Надеясь, что незнакомец ушел, Ловино начал отчаянно стучать на стенке прицепа. Через несколько секунду крышка над ним открылась, от внезапного солнечного света Ловино зажмурился, Антонио рядом громко выругался на испанском. — Mierda! — Пожалуйста, не взрывай меня, — испуганно прошептал Ловино. — Что… Боже мой… черт побери, Ловино, немедленно выбраться из этой машины. — Антонио схватил Ловино за руку и помог ему выскочить из грузовика. По выражению его лица можно было понять, что он шокирован. — Какого черта ты здесь делаешь? Только ноги Ловино коснулись земли, он сердито нахмурился и приготовися выпустить всю свою злость на Антонио. — Я просто хотел посмотреть, что вы делаете, мне никто ничего не говорит, я… — Послушай меня, Ловино. — Ловино замолчал, тон Антонио предупреждающе повысился. Ловино еще ни разу не слышал, чтобы испанец говорил так. — Я не знаю, о чем ты думаешь, но ты должен делать то, что я сейчас говорю, понимаешь? Ловино пытался игнорировать нарастающую тревогу внутри себя. — Что, черт возьми, ты думаешь… — Ловино, я сейчас чертовски серьезен. — Ловино снова замолчал. Антонио никогда не говорил с ним раньше. Сейчас Антонио был совершенно другой человек. — Молчи, — продолжал испанец. — Не говори ни слова. Оставайся рядом со мной. И обещай мне, что ты сделаешь все, что я скажу, никаких вопросов, — чуть ли не по слогам говорил он. — Я… — Обещай мне. — взгляд Антонио был тяжелым, он не просил, он приказывал. Ловино пришлось проглотил еще один протест. — Обещаю. — Ловино не ожидал о себя такого, но у него не было возможности сказать иначе. Кто-то появился у входа, стоящего рядом здания, и сердито крикнул. — Карьедо, ты присоединяешься к нам или что? Ловино с шоком понял, что это был чернорубашечник, одной из членов фашистских правительственных сил, которые только что прибыли в эту часть Италии. Чернорубашечник странно посмотрел на Ловино, прежде чем исчезнуть в здании. До Ловино стало потихоньку доходить, что сейчас произойдет. Этот терракт заполнил его мысли, Ловино замер на месте, не желая двигаться, даже когда Антонио взял его руку и потянул. — С тобой все будет хорошо, Ловино, я не позволю, что бы с тобой что-то случилось. Просто успокойся Антонио сжал его руку, на мгновение веселая улыбка снова появилась на его лице, а в глазах знакомый блеск. Ловино немного успокоился, но он все еще отступил на шаг от Антонио. — Я… я подожду снаружи… Антонио почти сочувственно покачал головой. — Это слишком подозрительно, просто сдержвай свое обещание, и все будет в порядке. *** — О мой Бог.- Ловино перекрестился, старая нервная привычка, и Антонио снова сжал его руку. Комната, в которую они зашли выглядела как заброшенный паб. У боковой стены стоял потрепанный бар, несколько сломанных столов и стульев валялись на полу. Один чернорубашечник, который выглядывал из двери, прислонилась к столу, заваленными бумагами, а другой откинулась на спинку стула, настороженно глядя на вошедших. Ловино прижался к руке Антонио, его не беспокоило то, что думают черные рубашки, до тех пор пока Антонио не оттолкнул его руку и не уставился на него ледяным взглядом. Все поведение испанца изменилось мгновенно. — Иди посиди в баре, парень. Глаза Ловино на мгновение взбешенно расширились, прежде чем вспомнить свое обещание. Он направился к ближайшему не сломанному табурету, молясь, чтобы все это закончилось быстро. — Карьедо, рад нашей скорой встречи. Стоящий чернорубашечник кивнул Антонио, который в ответ вежливо улыбнулся. Ловино почувствовал, это начальник. — Вы знаете, как все обостряется, мой друг. В нашей ситуации я считаю, что время является для нас наибольшей ценностью, поэтому мне нужно сделать все быстро. Удивительно видеть вас здесь таким образом. Офицер закатил глаза. — Это проклятое оскорбление, отправить меня в эту дыру, которую даже Италией трудно назвать. Арест жалких членов сопротивления. Шутка. Антонио засмеялся, но это был не тот беззаботный, радостный смех, который знал Ловино. От этого смеха веяло холодом и жестокостью, и это испугало паренька. — Именно поэтому я здесь. Я уверен, вы знаете, мои начальники требуют вашего списка. Нам нужно уничтожить это молодое сопротивление, прежде чем что-то зайдет слишком далеко. Сидящий чернорубашечник усмехнулся и сложил руки перед собой. — И почему именно, я хотел бы знать, мы должны передать вам столь важную информацию? Наша задача также подавить это сопротивление. Антонио успокаивающе протянул руку и усмехнулся. Этот жест был таким же холодным и безрадостным, как его смех. — Мой друг. Мы все здесь на одной стороне. Вы работаете ради общего блага, я работаю ради общего блага. И мой друг здесь может это подтвердить. — Антонио кивнул в сторону офицера. — Мои начальники всегда хороши в награждении тех, кто помогает нам достичь наших целей. Кроме того, я не ожидаю, что вы дадите мне информацию ни за что. — Антонио вытащил толстую пачку бумаг из-под своей рубашки, подошел к мужчинам и бросил ее на кучу бумаг, которые уже лежали стол. — Я считаю, что эта информация принесет вам достаточную благосклонность и уважение в глазах вашего начальства, даже если вы не те, кто избавится от этого сопротивления. Двое мужчин немедленно потянулись к бумагам и начали быстро просматривать их. Ловино замер, наблюдая. Это был не тот Антонио, которого он знал, у того Антонио были веселые и сверкающие глаза, превосходящая все ожидания щедрость, тот Антонио всегда приносил им с братом подарки и глупые, но отчасти смешные, истории, он играл в дурацкие игры с Феличиано. Тогда Ловино казалось, что он знает испанца достаточно хорошо. Может ли быть, что сейчас он видел истинный характер этого человека? Разум Ловино метался между бешеным страхом и странным любопытством. Однако все его мысли внезапно прервались, когда сидящий чернорубашечник устремил на него темный, любопытный взгляд. — Кто этот парень, Карьедо? Пульс Ловино так ускорился, что у него закружилась голова, Ловино почувствовал как его бросило в жар. Он отчаянно пытался подавить нарастающую панику. Антонио сказал, что с ни ничего не случится. У Ловино не было выбора, кроме как доверять ему. — Он никто, — быстро сказал Антонио, улыбаясь жестоко и поддельно. — Никто? — чернорубашечник подозрительно взглянул на Антонио. — Никто, кто просто сидит здесь, слушая, как мы обсуждаем довольно секретные вещи? Антонио перевел взгляд с чернорубашачника на Ловино. Ловино сидел, широко раскрыв глаза и чувствуюя нереальный страх, который не желающал утихать. Глаза Антонио были абсолютно безэмоциональными. — Только что я подобрал его в соседней деревне, — голос испанца оставался спокойным и ровным. — Теперь мы можем закончить это побыстрее? Я не хочу платить этому ребенку больше, чем должен. Оба чернокожих засмеялись, их взгляды стали насмешливыми и еще более неприятными. Щеки Ловино мгновенно покраснели, он вжал голову с плечи, пытаясь спрятаться от этих мерзких взглядов. Он уже сожалел о глупом импульсе, который привел его сюда, безумно желая уйти от сюда как можно скорее. Ловино пытался покричаться Антонио без слов.«Выведи меня отсюда, ублюдок… Перестань так себя вести… О, Боже, заставь их перестать смотреть на меня вот так…»
— Ну, теперь мы по крайней мере знаем, почему ты так спешишь! — сказала стоящий чернорубашечник, стукнув по спинке стула, его дикий взгляд остановился на Ловино. От этого Ловино так сильно закусил губу, что почувствовал на языке вкус крови. — Точно, так что давайте справимся с этим и разойдемся? — Антонио потянулся к бумагам в руке офицера, но тот быстро отдернул их и посмотрел на Ловино. Его улыбка пустила табун мурашек бегать по всему телу Ловино, этот холодный голос будто пробирался под кожу. — Я не думаю, что информация, которую вы нам дали, является справедливой ценой для этого списка. Возможно, есть что-то другое, чем вы можете торговать. Плечи Антонио напряглись. Краем глаза Ловино заметил, как рука Антонио почти незаметно дернулась куда-то к поясу. Ловино наверно не был бы удивлен будь у испанца оружие. Но прошла секунда и Антонио поднял взгляд на чернорубашечников, так же равнодушно улыбаясь. — Не нахожу причины вам отказать. Как насчет того, чтобы вы встретили меня в местной гостинице, где мы можем продолжить этот торг? — Зачем же идти так далеко? — спросил офицер, делая угрожающий шаг вперед. — Наверху есть комнаты. В них тоже можно неплохо провести время. Все тело Ловино радрожало. Он отодвинулся назад, насколько мог, но столешница бара, уперлась ему спину. Кулаки Антонио сжались, затем расслабились. Другой чернорубашечник также сделала шаг вперед. Ловино не понимал, что происходит и не хотел понимать. Опять же, все, что он мог сделать, это довериться Антонио. Все напряжение в воздухе испарилось, когда он хлопнув стоящего офицера по спине и громко рассмеялся. — Ну, мы все друзья, не так ли? Просто, постарайся не задерживаться слишком долго. Ловино приказал себе думать, что Антонио сейчас играет свою роль. На самом деле это не он… Антонио не имел в виду это… — Ах, об этом можешь не беспокоиться, он достаточно хорошенький. Кроме того, все они выглядят одинаково сзади. — Глаза офицера опасно сверкнули. — К тому же он молод, а это всегда помогает, — добавил другой чернорубащечник. Их угрожающие взгляды и смех заставляли Ловино дрожать и судорожно искать выход. Антонио засмеялся вместе с ними, протянув руку офицеру, список быстро и легко оказался у него в руке. Он тут же сунул его в карман и отступил. — Я рад, что мы смогли договориться. И, пожалуй, я даже настаиваю, чтобы вы были первым. — Ловино не мог дышать. Он не мог справиться с этим… мальчик уже собирался впасть в панику, закричать и убежать… — Но сначала, — продолжал Антонио, — здесь прохладно. Разве тебе не холодно? Эй, малыш. — Антонио смотрел на него и разговаривал с ним. Ловино умоляюще посмотрел на испанца, но лицо Антонио было совершенно равнодушным. — Сходи на улицу и возьми куртку из машины. Ловино не надо было повторять дважды. Он вскочил и побежал. Выйдя в прохладный, свежий воздух, Ловино остановился, облегченно осознавая, что вышел из этой ужасной, душной комнаты, подальше от этих мерзких взглядов и отвратительных смехов. Но теперь он понятия не имел, что делать. Бег? А Антонио? Ловино беспомощно уставился на пустынную улицу, сердитые слезы начинают наворачиваться на глаза. Он молча умолял Антонио поспешить. Его дыхание было слишком быстрым, руки дрожали, он уже был готов поддаться панике… Ловино чуть не всхлипнул от облегчения, когда Антонио быстро вышел из двери, схватил Ловино за руку и практически потащил по улице вперед. — Продолжай идти, не останавливайся. На лице Антонио были те же холод и жесткость, то выражение, которого Ловино никогда раньше не видел, его стальной взгляд был направлен куда-то в даль, губы сильно сжаты и часто подрагивали. Они почти побежали, когда Антонио вышел из здания. — Что сейчас произошло? — спросил Ловино, ледяной страх все еще холодил кровь. — Что ты сделал? — Просто продолжай идти. — Что происходит? Чего они хотели? — Ничего, Ловино, — но Ловино никогда не видел, чтобы беззаботный, жизнерадостный испанец выглядел таким яростным. — Но что… Внезапно раздался сильный взрыв, оглушительный шум эхом прокатилмя по пустой улице. На мгновение воздух стал горячим и тяжелым. Пребывая в шоке, Ловино оглянулся через плечо, чтобы увидеть машину, разлетевшуюся на куски, и горящую стену здания. Ноги Ловино ослабли, он чуть не споткнулся, но Антонио подтянул его ближе к себе и продолжил тащить по улице. — Боже мой, — задыхался Ловино. — О мой Бог… За углом их ждала пустая машина. Антонио открыл пассажирскую дверь, помогая Ловино забраться внутрь, прежде чем занять водительское сиденье и двинуться с места. Ловино судорожно сжал подлокотник, он до сих пор был в шоке, дрожь во всем теле не проходила. Ничего не было реально, ничего не могло быть реально, это было слишком быстро, слишком нереалистично, слишком много… — Все в порядке, Ловино? Просто дыши, ты в безопасности, ты со мной, все хорошо. Ловино попытался сделать, как сказал Антонио, попытался дышать, но грудную клетку будто свело судорогой, не давая сделать вдох, а горле было слишком сухо. — Эти люди… они все еще там… — Да. — Ты тогда сказал… ты говорил, что никогда не сможешь убить кого-нибудь… — Я сказал, что никогда не смогу убить ни в чем не повинных людей. Эти люди не были невиновными, Ловино, это трудно, я знаю. Тебе сейчас сложно понять, но благодаря их смерти, сегодня мы спасли жизни многих людей. Костяшки Антонио побелели, когда он вцепился в баранку руля, его взгляд был тяжелым и хранил прежнюю отстраненность. Ловино это совсем не понравилось. Он хотел, чтобы Антонио улыбнулся, посмеялся, чтобы сказать что-нибудь глупое с его веселым испанским акцентом. Эта сторона Антонио испугала, Любопытство Ловино несколько утихло. Вот, что на самом деле делало сопротивление, то что ему пришлось увидеть… Ловино заставил себя дышать ровно, чтобы успокоиться. — Они… они думали, что ты работал на них, — тихо сказал Ловино. — Многие думают, что я работаю на них. — Что на бумаге, которую вы у них просили? — Это список местных жителей, которых подозревает правительство. Ловино почувствовал подступающую тошноту. Ему нужно было задать вопрос, но он был неуверен, что ответ хочет слышать. — Что они… эти люди… они сказали, что хотят чего-то взамен… Антонио резко прибавил газ, так что Ловино пришлось вцепится в сиденье, когда машина помчалась вперед. — Это не важно, Ловино. Не думай об этом больше. Антонио припарковал машину в том же месте, где раньше стоял грузовик, и вышел наружу. Ловино последовал за ним по узкой улице и поднялся по лестнице напротив кантины в арендуемую квартиру Антонио. — Мне просто нужно спрятать эти бумаги, — быстро сказал Антонио. — Тогда я отведу тебя домой, хорошо? Ты в порядке, Ловино, теперь все в порядке. Все происходило слишком быстро. Вихрь воспоминаний из недавно произошедших событий крутился в голове Ловино. Антонио был сам не свой, когда они вошли в потрепанную арендованную комнату, беспрестанно что-то говорил, повторяясь по нескольку раз. Выглядя это странно, он как будто успакаивал не Ловино, а сам себя. — Мне просто нужно положить эти бумаги в сейф… Мне понадобится минутка, потом я немедленно провожу тебя домой… Теперь все в порядке, Ловино… Просто позволь мне убрать их, и мы немедленно уйдем… — Когда он говорил это, его акцент усиливался и Ловино еле удавалось понять о чем бормочет Антонио. Противные мысли, наконец, прекратили вертеться в голове, когда Антонио бросив бумаги в кучу других, обернулся и подтянул Ловино в себе. Ловино застыл в шоке, чувствуя, заботливо обхватившие его, руки. — Никогда… НИКОГДА… не делай ни чего подобного тому, что сейчас видел, — эти слова Антонио почти прокричал. Ловино не мог двигаться. Разум будто был заморожен. Он не знал, был Антонио сердитым, расстроенным или встревоженным. — Я… — Боже мой, Ловино, это было… просто не… — Ловино почувствовал, как руки Антонио еще сильнее сомкнулись на его спине, прижимая к себе ближе. Ловино слышал стук его сердце, чувствовал его теплое дыхание. Когда Антонио заговорил, его голос снова стал мягким как и прежде. — Пожалуйста, никогда не впутывайся в это снова. Ловино понятия не имел, что ему делать. Поэтому он очень медленно, нерешительно поднял руки и обнял Антонио в ответ. Он сам надеялся, что ему ни когда больше не придется повторять этот ужасный опыт. Но не смотря ни на что, сейчас Ловино чувствовал себя в полной безопасности. — Хорошо, — тихо ответил он. Но Антонио не двинулся с места. В комнате было тихо, так тихо, что даже дыхание казалось безумно громким. Воспоминания этого дня рассеивались, становились совершенно не важными. В животе Ловино скрутился узел, он судорожно сглотнул. Он не знал, сможет ли выбраться из сильных объятий Антонио, и точно так же он не знал, хочет ли он этого. Поэтому Ловино только крепче прижался к испанцу. Повернув голову, он понял, что губы Антонио слишком близко, дыхание обжигало кожу. Его пульс так ускорился, что Ловино еле мог дышать, кожа горела, как будто сейчас было середина лета и он стоял на самом солнцепеке, он почувствовал, как сердце Антонио стало биться с такой же бешеной скоростью, как и его собственное. Ловино почувствовал головокружение, и легкую неуверенность, когда руки Антонио сжались вокруг него. Теперь они стояли плотно прижавшись друг у другу. Антонио произнес его имя, и это звучало почти как поклонение. Горящее чувство в груди Ловино пробежалось мурашками по позвоночнику и устремилось ниже, почти не задыхаясь от незнакомых, но великолепных ощущений, заливающихся по всему телу. Губы Антонио были так близко, его дыхание было таким теплым, а руки грубыми и мозолистыми… Ловино не мог двигаться, не мог думать, мог только прижать Антонио к себе сильнее, чувствуя, как приятное чувство узлом затягивается, где-то в животе… Ловино громко выдохнул. — Черт побери, нет, ОСТАНОВИСЬ! — Ловино пошатнулся, когда Антонио резко оттолкнул его. Для того, чтобы не упасть на пол, потребовались все силы и равновесие. Когда Ловино пришел в себя, в комнате было холодно, темно и тихо. Антонио стоял на другом конце комнаты спиной к Ловино, положив руки себе на голову. Противное чувство медленно разрасталось в груди Ловино, пока что он не был полностью поглощен жгучим унижением. Антонио оттолкнул его. Ловино увлекся, неверно истолковал действия испанца. Антонио вероятно сейчас потрясен, Ловино должно быть теперь отвратителен испанцу. Паренек слышал его тяжелое дыхание через всю комнату. — Ловино, тебе нужно идти, — голос Антонио дрожал. — Сразу же, ты должен уйти прямо сейчас. Ловино прикрыл рот и пошатнулся. — Я… я прости… — Ловино задохнулся от произнесенного слова, гневно смахивая навернувшиеся слезы. Его смущение резко превратилось в кипящую ярость. Глаза сузились, кулаки сжались сами собой. — Ублюдок, как ты смеешь! Как смеет Антонио оттолкнуть его так? Как он посмел заставить Ловино так себя чувствовать? Как он смел играть роль того страшного человека, которого Ловино совершенно не знал? Ярость Ловино только усилилась, когда Антонио не повернулся. Он закричал так громко, как смог, чтобы потопить отвратительное унижение, жгушее душу. — Я ненавижу тебя! Убирайся из моей деревни, убирайся из моей жизни! Я никогда больше не хочу тебя видеть! Слышишь?! Я ненавижу тебя, полный ублюдок! Ловино выбежал из комнаты. Он отказался признать, что слезы текут из глаз, что сердце не приятно сжалось. Он сосредоточился только на своем гневе. Он мчался по дороге, из деревни, и пытался убедить себя, что он совершенно не расстроен, не разочарован, что он не был полностью раздавлен. Нет, это была просто сумасшедшая, яростная, дикая ненависть. Ловино ненавидел Антонио Карьедо. Должен был ненавидеть. Потому что было слишком больно думать по другому. *** Ловино не видел Антонио неделю. Он специально держался подальше от кантины, а Антонио не приходил к ним в гости. Ловино говорил себе, что он рад этому. Но что бы он не делал, единственное что он видел, когда закрывал глаза, были эти тошнотворные взгляды на лицах чернорубашечников, горящее здание и взорванная машину. Все, что он слышал, находясь в тишине, это оглушающий взрыва автомобиля… дыхание Антонио. По утрам, когда его одолевала бессонница, в голове носились навясчивые воспоминания. Как Антонио обнимал его, горячее дыхание на шее и сильные руки. Ловино никак не мог объяснить, что за приятное и теплое чувство появлялось каждый раз, вспоминая об этом. А потом Антонио оттолкнул его. Дедушка Рома казалось чувствовал, что с внуком что-то не так, но даже, если он это видел, то ни о чем не спрашивал. К счастью, Феличиано так же не обращал внимания по состояние брата, вел себя как обычно, улыбался, дурачился и веселился. — Ловино, это не честно, сейчас моя очередь! — Фели мчался рядом с Ловино, пытаясь выбить футбольный мяч у него из-под ног. Ловино умело вел мяч, не давая младшему и шанса перехватить инициативу. Ловино почти смеялся, когда он шли с заднего двора вокруг дома. — Разве ты не должен сам отобрать у меня мяч, не думаешь?! — прокричал Ловино, прежде чем с силой ударить по мячу и помчаться за ним следом. Лучи дневного солнца красиво ложились на подстриженную траву. Осенний воздух был на удивление прохладным, иногда он усиливался, нагиная деревьями в окрестных полях. Ловино действительно был благодарен Феличиану за это глупое отвлечение. Впервые за прошедшую неделю он почти не думал об Антонио. — Но Ловино, ты быстрее меня, это несправедливо! — Ничего страшного. Теперь давай, я знаю, ты можешь бежать быстрее, чем сейчас. Давай, отбери у меня его. Схватив мяч руками, Ловино побежал за угол дома, выбегая на узкую дорожку. И чуть не врезался прямо в Антонио, еле подав вскрик удивления. В горле пересохло, он резко остановился и мяч пролетел куда-то в сторону. На лбу выступил пот, плечи напряглись, он осторожно шагнул назад. — Доброе утро, Ловино! — голос Антонио был таким же жизнерадостным, как и раньше, простодушная, радостная улыбкой опять красовалась на лице. Он снова был самим собой, а не тем незнакомый Антонио, который так зловеще говорил с чернорубашечниками, который так странно себя вел, когда привел Ловино в свою арендованную комнату. В животе появился знакомый узел, но на этот раз он почувствовал не только приятное тепло, но и жгучий гнев. Ловино стоял с каменным лицом, когда Феличиано выбежал из-за угла и подбежал к Антонио. — Антонио! Ты привез мне подарок? Ты мне что-нибудь привел? — Конечно, Фели! Для тебя у меня есть… — Антонио сунул руку в большой портфель, который нес с собой, и вытащил от туда маленький круглыц барабан. Фелисиано вопросительно заморгал. — Это бубен! — с улыбкой объяснил Антонио. — На нем играют. Вот так. Антонио потряс барабан в воздухе, заставив маленькие металлические диски весело звенеть. Лицо Фелисиано засветилось, выхватив бубен из руки Антонио, он сразу же потряс его и рассмеялся. — Ух ты! Это фантастика! Ловино прикрыл глаза. Теперь у Феличиану есть еще один способ пошуметь. Почему Антонио всегда был так добр? — Скажи спасибо, Феличиано, — устало сказал Ловино. — Спасибо, Антонио! Я пойду показать дедушке! Фелисиано понесся в дом, встряхивая бубен и неожиданно оставив Ловино стоять наедине с Антонио. Ловино сделал несколько неуверенных шагов назад, а затем быстро повернулся, чтобы поспешить за Феличиано. — Ловино. Ловино остановился, его сердце предательски колотилось. — Что? — Я уезжаю ненадолго. — Антонио сказал это слишком легко. Ловино отказывался думать или чувствовать сейчас что-либо. Он отказывался, черт возьми. — Хорошо. Дедушка внутри, я уверен, он захочет это узнать. *** И снова Ловино подслушивал разговор, который не должен был слышать. Он пытался уйти на улицу, сказать себе, что он хочет уйти. Но в итоге Ловино снова стоял под дверью, прижимая ухо к пустому стакану и пытаясь разобрать слова взрослых. Пока все, что ему удалось понять, это то, что Антонио уходил. Но это Ловино и так знал. Антонио пропадать месяцами. Разве на этот раз было иначе? — Я не понимаю, — сказала Рома. — Прямо сейчас, когда все обостряется… — У вас и так все в порядке. Члены, которые у вас здесь, лояльны, квалифицированы и преданы делу, ты можешь спокойно пологаться на них. Боюсь, ваш тихий уголок Италии стал слишком стратегическим местом для каждой стороны, чтобы так просто его игнорировать… — Вот почему нам нужен информатор больше, чем когда-либо. Я просто не понимаю, почему ты уходишь сейчас, когда мы действительно нужны тебе. — Я смогу лучше помочь делу, если буду на расстоянии. Контроль чернорубашечников стал слишком велик, слухи о их пополнение уже пошли. Прежде чем что-то зайдет слишком далеко, мне нужно проложить надежный путь эвакуации в Испанию. Рома замолчал на мгновение. — Да, конечно, это верно, но когда мы снова увидимся. — Это займет время. В лучшем случае год. Но скорее всего, два или три. Стакан выскользнул из рук и разбился. Ловино больше не слушал. Он чувствовал, что его будто ударили под дых, кровь на пару секунд застыла. Он выбежал через заднюю дверь кухни, пересекая задний двор Ловино вышел к дороге, ведущей в горы и зашагал вдоль нее, уже не обращая внимания на холодный ветер. Эти слова эхом отражались в его голове… В лучшем случае год. Скорее всего, два или три… Ловино не останавливался до тех пор, пока не дошел до сломанного забора недалеко от дороги. Он залез на него, тяжело дыша, его руки дрожали, и его грудь сдавливали тяжелые чувства. Два или три года. Это была целая жизнь. Все равно что сказать «навсегда». Это не должно было вызывать боль. Он ведь был зол на Антонио. Он ненавидел его. Но это было слишком бесполезно. Независимо от того, сколько раз Ловино говорил себе это слова, это продолжало оставаться ложью. Он совсем не ненавидел Антонио. И только это и заставило сердиться. То, что он хоть что-то чувствовал по отношению к тому, кто только причинять ему боль. Ловино сидел на заборе, наблюдая, как синее небо темнеет, коричневые листья падают с близлежащих деревьев и осыпаются на зеленую траву внизу. Так оно и было. Он больше не увидит Антонио, два, три это слишком много лет. Это был конец одной из сотни других глупых, бессмысленных глав его жизни. Ловино подумал, что в каком-то смысле он был почти рад. Несмотря на то, насколько это больно. Ловино почувствовал как его стало клонить в сон, наблюдая за «танце» опавшего листа. Он скручивался и поворачивался, поднимался одним еденственным дуновением ветра, взлетая и падая снова на фоне отдаленных гор. Ловино чувствовал, что голова начинает падать, а глаза постепенно закрываются… — Ловино? Ловино вздрогнул и резко поднял глаза. Рядом стоял Антонио, положив свою сумку и футляр на землю. Ловино потряс головой отгоняя сон и крикнул, игнорируя то, как реацировало его сердце на внезапное появление испанца. — Уходи! — Пожалуйста, — что-то в голосе Антонио заставило поумерить свой пыл. Он настороженно уставился на Антонио, но после выдохнул и подтянул к себе колени, обнимая их. — Я думал, ты уезжаешь. — Я поеду через горы, моя машина проедет по этой дороге. Я не думал, что мне посчастливится найти тебя в пути! — Заткнись, — это был глупый, детский ответ, но Ловино не мог придумать ничего что еще сказать. Антонио проигнорировал это. — Хорошо, но я рад, что встретил тебя перед отъездом. Антонио осторожно присел на забор, оставив между ними не большое расстояние. — Я еще не отдал тебе твой подарок. Ловино осторожно посмотрел на него. — Почему у тебя есть подарок для меня? Ты меня ненавидишь, поэтому уходи. Антонио слегка удивился посмотрел на него, потом рассмеялся и покачал головой. — Ты даже не представляешь насколько твое слова далеки от истины. Ловино нахмурился. — Значит, ты уезжаешь не из-за меня? — Нет, то есть да. Но не потому, что я тебя ненавижу. — Это одно и то же, ублюдок. — Возможно, однажды ты поймешь. Ловино замолчал. Он сильно сомневался в этом. Антонио потянулся к футляру рядом с ним, открыл его и, к удивлению Ловино, вытащил гитару. — Это тебе. Ловино пораженно уставился на инструмент. Он мечтал играть на гитаре уже много лет, а когда началась война, уже потерял всякую надежду на то, что приобретет ее. После всего произошедшего он не мог поверить, что Антонио так легко отдаст ему гитару. Ловино осторожно коснулся инструмента, посмотрел на улыбающееся лицо Антонио и уже смелее взял гитару в руки. Он вопросительно взглянул на Антонио, не зная, как задать вопрос. Но Антонио понял его без слов. — На прошлой неделе, — объяснил он, — в деревне Феличиано сказал, что ты бросил монету в фонтан и пожелал гитару. Ловино пожал плечами, слегка смутившись. — Я сказал это только чтобы Феличиано отстал от меня. — О, так ты не хочешь гитару? — Антонио подался корпусом вперед и протянул руку. Ловино машинально прижал гитару к себе. — Нет, я, я… — Антонио торжествующе ухмыльнулся, и Ловино почувствовал, как стремителько краснеет. Почему Антонио всегда делал эти глупые вещи? Ловино опустил взгляд на землю и пробормотал: — Я не знаю, как играть. — Ты научишься, это просто. Слушай. Антонио взял гитару из рук парня, набирая несколько аккордов, пока ноты не стали превращаться медленная красивую мелодию. Испанец улыбнулся Ловино. — Это новая песня, которую я слышал недавно, она заставила меня думать о тебе. Ловино не успел полностью переварить сказанное, как Антонио начал петь. Ловино не мог понять испанских слов, но голос у Антонио был замечательным, он пел так легко и просто. Ловино был в восторге, его будто загипнотизировали. Гармоничные звуки струн в сочетании с голосом Антонио звучали волшебно. Парню нравилось наблюдать, как пальцы Антонио проводили по струнам, как его губы образовывали эти прекрасные слова и строки, которые Ловино почти понимал… »…Безумно, полюби меня навсегда И воплоти в жизнь все мои мечты…» На короткое мгновение в голове Ловино возник вопрос, исполнил ли Антонио эту строчку на итальянском языке специально, но нет, должно быть, так изначально написана песня. Ловино ничего не сказал, но осторожно притянул к себе гитару, когда Антонио передал ее. — Когда я снова тебя увижу, ты сможешь сыграть что-нибудь для меня! Ловино провел рукой по отполированному дереву, его сердце билось быстрее, чем обычно, в голове смешались испуг и смущение, эмоции противоречащии друг другу. — Я, наверное, просто поставлю ее в свой шкаф и больше не буду никогда доставать. Антонио пожал плечами. — Делай, что пожелаешь, гитара теперь твоя! Антонио должен был злиться и ненавидеть на Ловино. Он не должен был быть таким счастливым, дарить ему гитару, петь ему и еще больше путать и… — Что я сделал не так? Ловино вздрогнул, собственных слов. Он не должен был этого говорить. Черт возьми, он не должен был этого говорить. Антонио покачал головой, его выражение внезапно стало серьезным. — Ты не сделал ничего плохого… Ловино хотел промолчать, он не должен был это говорить, и все же он не мог удержаться… — Я знаю, что не должен был прятаться в машине в тот день, я действительно не хотел все так усложнять, я… — Нет, Ловино, послушай, я должен извиниться перед тобой. Мне очень жаль. — Антонио хотел протянуть руку, но тут же отдернул ее, неуверенно рассмеявшись. — Мне двадцать пять лет, а я до сих пор не умею себя контролировать, делаю все это. Я все время сам не свой. После того взрыва, я не должен отпускать тебя одного бежать домой через всю деревню. Я ведь потом… — Антонио вздохнул и провел рукой по лицу. Ловино не мог понять, что пытался сказать Антонио. — Ловино, ты не сделал ничего плохого, но я сделал. Поэтому я и ухожу. — Но ты вернешься, — Ловино пытался сказать это так, как будто ему было все равно. Он попытался убедить себя, что ему все равно. — После того, как я проложу маршрут эвакуации в Испанию и установлю еще несколько контактов, да, я вернусь. Это может быть несколько лет, но и эта война не закончится в ближайшее время. — Нет, — Ловино посмотрел на темное небо, чувствуя на себе взгляд Антонио. Они сидели тишине, слушая шелест ветра, пока Антонио не заговорил снова. — Я должен уйти. Моя машина уже должна была приехать. — Отлично. Ловино не сводил глаз с неба, сжимая в руках гитару. — Скоро увидимся, Ловино, держись в безопасности и не делай ничего глупого. Обещай мне. Ловино наконец посмотрел на Антонио, который снова весело улыбался. Ловино нахмурился. — Почему ты продолжаешь брать с меня эти глупые обещания? Антонио засмеялся, встал и поднял с земли сумку. Он улыбнулся Ловино, его каштановые волосы развевались на ветру, его яркие глаза были зеленее, чем трава. — Adios, mi corazón. Затем он повернулся и ушел. Ловино наблюдал, как Антонио шагает по дороге, размахивая своей сумкой, что-то насвистывая. Ловино смотрел, как он уходит, уезжает в Испанию, в прочь от опасности. Прочь, на года. Ловино наблюдал за ним, пока он не исчез за поворотом. И он все подумал, почему так больно.