Раненое сердце

Альби проснулся легко и почувствовал, что выспался и готов к чему угодно. Заки спал сидя, положив голову ему на кровать, и стоило омеге сесть в кровати, как он открыл сонные глаза и довольно улыбнулся. В шатре все еще спали, но внутренние часы настаивали, что уже утро. И за стенками палатки слышались голоса. - Мы долго спали? Слышу, все уже ходят и разговаривают. - Нет, - Заки подал свежую тунику и штаны, - еще даже первого намаза не было. Альфы привыкли рано вставать. Они готовятся отправиться в путь, занимаются лошадьми. Сейчас солнце взойдет и будет намаз. - Надо разбудить наших сонь, - Альби посмотрел на сонные мордашки на соседней кровати, - мы сможем поспать в омеговозке, а альф лучше не задерживать. Раньше выедем – больше проедем за день. - Я разбужу их слуг, а те помогут им подготовиться к первому намазу. Пусть у всех день начнется с молитвы! Заки вышел из комнаты, а Альби уединился за шторкой. Потом зашел Ради и открыл клапан на кровати, чтобы она начала сдуваться, а сам стал сворачивать белье. Заки принес таз с водой и помог Альби умыться. Слуги в это время будили двух сонных котят. У них были припухшие глаза, похоже, они вчера долго плакали, а у Хануна на щеке был след от руки Заки. Альби пришлось взять себя в руки, чтобы не начать извиняться, ведь лучше подавить надежду на восстание в зародыше, чем потом воевать на баррикадах… Альби застегнул последние пуговички на абая и привычной рукой замотался в шейлу. Прикрыв лицо ее краем, он вышел из шатра и вдохнул по-утреннему холодный воздух. Ему навстречу шел Ран и довольно улыбался. - Как спалось? - Прекрасно, - Альби погладил Рана по груди, хотелось его поцеловать, но рядом ходили альфы, они седлали коней и закрепляли на седлах скатки одеял и прочие мелочи, - Махир и Ханун уже одеваются. Можно им присоединиться к вашей молитве на свежем воздухе? - Конечно, - удивился Ран, - а почему не в шатре? - Я хочу, чтобы слуги начали собирать шатер, как только они оденутся. - А как же завтрак? - Ран показал рукой на одного из новых бет. Он у маленького костра варил что-то в небольшом котелке, помешивая длинной ложкой. - Мы позавтракаем на ходу, не стоит всех задерживать, - кивнул бете Альби, - горячий завтрак – это замечательно, но главное, проехать как можно больше. Всем хочется домой. - У тебя замечательный супруг, - откуда-то из-за спины Рана появился Маджид, он вел черного как ночь жеребца, такого же крупного, как и сам Маджид. Жеребец Тиграна выглядел по сравнению с ним более легким и, кроме этого, имел белое пятнышко на лбу. Маджид улыбнулся Рану и похлопал его по плечу. - Если поторопимся, то сможем доехать до заброшенного города еще сегодня. Но попроси своего супруга, чтобы он в первую очередь заботился о себе. Нам его здоровье важнее лишнего дня в пути. - И все же, я настаиваю, чтобы мы отправились в путь как можно быстрее, - мяукнул Альби и спрятался от альфача за спиной Рана. - Если я устану или почувствую себя плохо, муж об этом узнает, так что незачем растягивать дорогу. - Он у тебя храбрый, - хмыкнул Маджид, - или глупый… - добавил чуть тише и повел своего жеребца к воде. - И зачем нам торопиться? - Ран выловил из-за спины взволнованное чудо, - тебе надо успокоиться. От тебя волнение прямо волнами исходит. Сердце мое, что мне сделать, чтобы ты не беспокоился? - Все хорошо, - Альби похлопал Рана по груди, как жеребца, - просто мне не терпится увидеть заброшенный город. Он ведь тебе очень понравился. Он красивый? - Завтра сам увидишь, - сверкнул улыбкой Ран и отпустил свое сердечко из рук, стоило только наложникам выйти на улицу, - а сейчас ты увидишь рассвет в пустыне, а мы помолимся. Наложники посеменили за Раном, следом за ними один слуга нес коврики для намаза, а за спиной Альби оставшиеся слуги начали выносить вещи из шатра и складывать в прицеп. Тот, кто варил кашу, отставил котелок на песок и, подвесив над костерком чайник, пошел помогать товарищам. Альфы выбрали чистое местечко, выстроились рядами, как в мечети, и стали ждать восхода солнца. Ран нашел место для омег неподалеку от омеговозки, а потом отправился к Маджиду. Тот, казалось, ждал только его, потому что, как только Ран встал рядом, Маджид поднял руки и пропел первые слова призыва к молитве. Слуги сразу побросали все вещи и бросились в шатер, чтобы встать на ковер и присоединиться к молитве. А Альби любовался восходом в пустыне. Солнце неспешно показалось над горизонтом, расцвечивая пески в теплые тона. Следом за ночной прохладой над песками поднималась жара, как будто кто-то открывал створку духовки – шире, еще шире… здравствуй, жарища! На теле сразу выступила испарина, но через пару минут организм адаптировался и опять стало комфортно. Хорошо, что первый намаз был недолгим, вскоре все опять занялись сбором в поход. Только в этот раз к слугам присоединились альфы. Они очень споро вытаскивали клинья из песка и сворачивали веревки, складывали замысловатым способом ткань шатра и сворачивали все в тугой валик. Слуги таскали сундуки, светильники, столики и торопливо скатывали ковры. Все это запихивалось в прицеп в определенном порядке. Ран подсадил омег в транспорт, и Маджид сразу дал команду выдвигаться. В омеговозке возле омежьих диванчиков уже стояли столики с тарелками, в которых лежала ароматная каша, и чашками-непроливайками со сладким чаем. Стоило омеговозке закачаться по пескам, как все стали завтракать. Омеги кашей, а слуги жевали пирожки и запивали из таких же кожаных фляжек, как у альф. После завтрака все молча смотрели по сторонам, причем Ханун сидел явно надутый, как ребенок, которому отказали в конфетах, а вот Махир бросал заинтересованные взгляды на Альби, но было видно, что он не решался начать разговор первым. А вот Альби бездумно смотрел на пролетающий пейзаж. Пустыня не была настолько безжизненной, как думалось вначале. Клочки непонятной травы и чахлый кустарник сменяли шары перекати-поля, которые гнал ветер, группки камней или высокие песчаные барханы. А потом часть альф рванула куда-то в сторону. - Скалы, - Заки ткнул пальцем в ответ на удивленный взгляд, - вон там. Видите? Скорее всего, кто-то заметил горных коз. А земля почти ничейная, вот они и отправились на охоту. А может, Джабаль и разрешал Тиграну охотиться на его территории, родственник все же, - пожал плечами Заки, - в любом случае, отбить одну-две козы от стада, это небольшой урон. - Заки, а ты знаешь, почему целый город бросили? Я вначале думал, что такое может быть, только если вода пропала, но Ран сказал, что они разрыли занесенный песком колодец, и там была вода. Может, там был мор и все умерли? - Нет, - Заки сел ближе и говорил достаточно громко, чтобы все слышали, - это было давно, когда эмир Джабаль только пришел к власти. Это случилось после гибели его отца из-за жадного соседа. Джабаль на Совете Меджлис привел доказательства, что гибель отца была подстроена соседом, и бросил ему вызов, получив после смерти врага второй эмират. Алчные соседи решили, что молодой эмир слаб и не удержит второй город, и объединившись, напали. Джабаль отбил нападение, а потом собрал войска и пошел мстить за нападение. Тот город, что теперь стоит брошенным в песках, оказался первым. Джабаль смял чужую оборону и ворвался в город. Прежний эмир сложил оружие и согласился на любую контрибуцию. Джабаль по праву меча забрал оазисы и казну, но она была такой скудной, что Джабаль велел вынести из дворца все дерево, которое только найдется. Его альфы не тронули город и общину, но во дворце сняли все двери и оконные решетки, даже в гареме и хамаме. Они вытряхивали вещи из сундуков и выносили их на улицу. Все дерево сложили в большие кучи за городскими стенами и подожгли. Когда костры прогорели, армия Джабаля собралась и ушла на свои земли. Эмир оказался разоренным. Без оазисов у него не было где взять еды для общины, а без денег он не мог купить еды у торговцев. Он распродал украшения, которые снял с омег гарема, но кони – это не верблюды, их колючками не накормишь и кони стали падать от голода. Последних жеребцов забили сами альфы, чтобы хоть что-то поесть самим. После этого эмир сдался и пешком отправился к тому соседу, с кем они нападали на Джабаля. Община, когда поняла, что у эмира нет денег на еду, стала разбегаться, как мыши из пустого амбара. В итоге они все оказались в эмиратах Джабаля. Кстати сказать, второй эмир спустя какое-то время опять попытался напасть, Джабаль отправился и к нему, и в итоге там теперь новый эмир. Между прочим, один из альф Джабаля. Он был когда-то сотником, у него был супруг-омега и сын-альфа, который воевал вместе с отцом плечом к плечу и был очень хорошим воином. Он приезжал вместе с сыном, на праздник, а омеги-супруги отца и сына были в гостевых комнатах сразу за комнатами Шади. Ты должен их вспомнить, они сидели рядом с Айданом на том конце стола… - Я в то время мало что видел, - честно сознался Альби, - я был усталым и вымотанным, и видел только тех, кто был рядом или разговаривал непосредственно со мной. За столом было много омег, я даже в лицо не запомнил всех. В воспоминаниях только цветные мазки ярких платьев, и все. Если ты говоришь, что они были, значит, были, но я их все равно не запомнил. - Не страшно, - беззаботно махнул рукой Заки, - их эмират со стороны второго города Джабаля, с той стороны горы. Так что, если ты их и увидишь, так только если вас одновременно позовут на праздник к Джабалю. Они не ваши соседи, а соседи Джабаля. - А что слышно про наших будущих соседей? - Альби поерзал на сидении, из-за качки на барханах он постоянно сползал вниз. Как у них с семьей? - Ближайший сосед эмират ад Сам, - пожал плечами Заки, - эмира Заяддина ты помнишь. У него было два супруга, и сыновей он, к сожалению, похоронил. Младший супруг после смерти сына обвинил мужа, что если бы он отдал сына, как обещал соседу, то мальчик остался бы жив, и заявил, что это ему кара за то, что он нарушил слово. А на следующий день его самого хоронили. Одни утверждали, что это черная хандра, а другие говорили, что он не проснулся, так как ему «помогли перестать грустить». Эмир Заяддин славится вспыльчивым характером, и говорят, он упрям настолько, что любого осла переупрямит. И если ему что-то западет в голову, то он все равно своего добьется. Чуть дальше есть еще два соседа. Там достаточно крепкие эмираты со своими наследниками, а четвертым несостоявшимся соседом у Маджида теперь, в общем-то, брошенный город. Альф Джабаля часто видят там и ближе к границам земель Маджида, но с той стороны оазисы маленькие и для перегона стад малопригодные. Но Джабаль все равно присматривает за всеми землями вокруг брошенного города, чтобы не допустить появления оседлых банд, или чтобы бедуины не решили обосноваться в развалинах, а то их потом оттуда не выгонишь. - Спасибо, Заки, - Альби скинул сапожки и подтянул ноги, пытаясь устроиться удобнее, - Ран прав, надо попытаться успокоиться, можно до посинения говорить о будущем и строить планы, но пока будущее не станет настоящим, ты все равно ничего не сможешь с ним сделать. Доедем до нового дома – посмотрим, какой он и кто в нем живет. У Айюба дом был из белого камня, у Джабаля из красного, но по планировке они были почти одинаковые. Я тут переживаю, как нас встретят, они там, думаю, тоже неспокойны. Новый наследник с супругом и гаремом, это для них тоже стресс. - Вы напрасно переживаете, хасеки, - подал голос Ханун, - они там все хорошие и добрые! Я могу говорить или ваш человек опять меня ударит? - Говори, - вздохнул Альби, - я с удовольствием послушаю о нашем новом доме, а то в прошлый раз ты только твердил, что ничего не знаешь. И не надо делать из меня зверя, если бы я сказал Заки тебя ударить, то он бил бы тебя кулаком и тебе было бы очень больно. А тебе всего-то оплеуха прилетела, чтобы ты не забывался, а ты… вы оба там рыдали, как будто вам обоим руки сломали. Махир, вот мне интересно, чего ты вчера плакал? За компанию с Хануном? Или испугался? Вас в питомнике что, ни разу не били? Махир, переводивший внимательный взгляд с Альби на Хануна, пожал плечами и виновато улыбнулся, а вот Ханун даже порозовел от гнева. - Меня никогда не били! Бить биби нельзя! Мы же омеги! Мы краса и услада для эмирского сердца! - …перца, - не выдержал Альби, - вы наложники! Ваше дело по первому щелчку пальцев юбку задирать и задницу подставлять. Странно, что вас не научили дома, как правильно себя вести, - Альби увидел, как Махир поджал ноги и виновато опустил плечи, - Пчелка, неужели тебе не говорили, что в гареме супруг господина – самый главный человек? А наложник должен тихо сидеть в уголке и помалкивать, пока его не спросят? - У эмира Маджида нет супруга, - Ханун обиженно надулся, - и нет, мне никто не говорил, что мне в гареме будет плохо. У эмира Маджида в гареме все добрые, хорошие, ходят в красивых платьях и улыбаются. А если в хамаме я встречался с наложниками эмира, то мне говорили «милая деточка» и гладили по голове! Они говорили, что я буду украшением гарема и сделаю счастливым любого альфу! Меня учили, как красиво ходить и правильно разговаривать, нежным голосом, как мед, а еще петь и танцевать! А еще меня учили, как надо доставлять удовольствие господину. Всякие разные штучки «ласковый язычок» или «горячая попочка» и объясняли, что надо делать, чтобы господину понравилось! А ему понравилось все то, что я делал, ведь недаром он назвал меня сладеньким! А ты просто ревнуешь и боишься, что у тебя пузо скоро вырастет и господин ко мне уйдет! - Еще раз поднимешь на меня голос и будешь опять наказан! - предупредил Альби, - бери пример с Махира, а иначе, клянусь, твоя задница ничего, кроме клизмы до конца века не увидит! - Нет! Ты не посмеешь! - Ханун подобрался на сиденье, как будто собирался вскочить и броситься на обидчика, - я нравлюсь господину и я стану его фаворитом! Вот увидишь! - Заки… - устало вздохнул Альби и показал два пальца. - Нет! Нет… - Ханун попытался закрыть лицо руками, но Заки схватил его за грудки и, тряхнув как мешок, отвесил две полноценные пощечины, у омеги даже кровь потекла из разбитой губы. Ханун хотел что-то сказать, но Заки выглядел таким злющим, что, казалось, еще немного, и он свернет ему шею, и омега промолчал. Только заскулил и брызнул слезами. - Ханун, услышь меня, - Альби недовольно поморщился, - я понимаю, что тебя растили, как щенка на продажу, из расчета, чтобы покупатель остался доволен покупкой и захотел купить еще. Но ты же не животное, поэтому попробуй думать головой, что ты говоришь и кому. Неужели, живя в доме Джабаля те пару дней, ты не слышал, что мы с мужем – дыхание друг друга, и я не просто беременный, а ношу лисенка? Не строй ненужных иллюзий, ты никогда не займешь мое место. И потом, Ран… Тигран терпеть не может наглых, поэтому не пытайся лезть к нему. Он тебя оттолкнет, а я узнаю, и тогда запру тебя в темнице, чтобы ты в тишине и спокойствии обдумал свое положение в новом доме. Ханун схватился за лицо и, сжавшись в комок, скулил на сиденье, размазывая слезы и облизываясь. - Дайте ему мокрую тряпку приложить к лицу, - поморщился Альби, - а то опухнет до вечера… ОЙ… - Альби схватился за живот, - ребенок пошевелился… - Альби! - к омеговозке приблизился на жеребце Ран, - Альби, все в порядке? Почему ты нервничаешь опять? - Ребенок пошевелился! - радостно воскликнул супруг. - Слава Аллаху! - воскликнул альфа, - это прекрасно! За этими барханами будет оазис и мы остановимся пообедать. Подождешь? - Легко, - уверил Альби и схватился двумя руками за живот, но в животе только побурчало от голода и все. Альби даже стал переживать, а вдруг ему это показалось? Омеговозка взяла штурмом очередной бархан и на мгновенье замерла на высоте. Внизу, совсем рядом показались пальмы, которые топорщились из песка, как сорняки. А воды не было совсем, только дикие пальмы и чахлая трава. Похоже, здесь когда-то бросили на песок пару горстей косточек, и они так и проросли группками, толкая друг друга. Омеговозку остановили в тени наибольшей группки пальм, и Ран, придержав жеребца у проема двери, с восторгом принял на руки любимого супруга. Он бережно поставил Альби на песок и, прижавшись к его спине, обнял руками живот и замер… - Что случилось? - Маджид подъехал на своем звере и удивленно смотрел на замершую пару. - Ребенок первый раз пошевелился, - пояснил счастливый Ран. У Альби в животе опять получилось странное шевеление и Ран это ощутил, - опять шевелится! Слава Аллаху, самое начало двадцатой недели. Все прекрасно! - Первый ребенок – это так волнительно, - усмехнулся Маджид и тронул поводья, чтобы его жеребец двигался дальше, - шатер будем ставить? - Не-ет, - мяукнул разомлевший Альби и потерся о мужа, - хочу быстрее в заброшенный город. Мы поедим в омеговозке. Шатер – это долго. - Упрямый, - курлыкнул эмир и задумался, - но может, это и хорошо для супруга… Пальмы давали условную тень и в омеговозке сразу стало жарко, как в парилке. Ран предложил наложникам размять ноги, но Махир отказался, сказав, что песок слишком жаркий и в шлепках ходить неудобно. А Ханун появился возле двери с открытым лицом, так, чтобы Тигран увидел два красных отпечатка на его щеках, но альфа удивленно поднял брови и промолчал. Вместо этого спросил у супруга. - Альби, что-то случилось? Мне надо вмешаться? - Нет, - Альби смотрел на мужа безмятежно, - мы скоро поедем дальше? - Сейчас коней напоим и отправимся, - Ран похлопал по шее своего жеребца, - хочешь пройтись? - Нет, - Альби переступил с ноги на ногу, - Махир прав, от песка жаром просто невыносимо пышет! У меня хоть и сапожки, но все равно жарко. Подсади меня обратно, не хочу тебе мешать. - Ты не мешаешь, - Ран на мгновение обнял супруга и, подхватив его на руки, подсадил обратно в омеговозку. - К вечеру приедем к заброшенному городу, там и отдохнем. Заки помог Альби подняться на ноги и спросил, чего он хочет, но тот только стянул с волос платок и, взяв влажную ткань, протер шею и лицо. Стало на мгновенье легче, а потом жара опять навалилась, как тяжелое ватное одеяло. Альби постоял возле задней стенки, наблюдая, как альфы достают из прицепа бурдюки с водой и осторожно наливают ее в тряпичные ведра, чтобы дать напиться жеребцам. Те довольно фыркали и жадно пили, а потом ведро передавали дальше и следующий конь толкал под локоть своего хозяина, чтобы он быстрее наливал живительную влагу в емкость. Сами альфы пили маленькими глотками из своих фляжек и забрасывали в рот шарики курта. Альби захотел попробовать их, и Заки достал из кармана несколько катышков. Альби осторожно взял в рот один и покатал во рту. В самом начале он показался слишком соленым и твердым. Он был, как леденец, но только соленым и неожиданно жирным. Заки дал воды, и она после курта показалась сладкой и очень вкусной. - А чай из колючки, он какой? - Он напоминает зеленый чай, - задумался Заки, - такой же на вкус и по терпкости. Чем дольше стоит на огне, тем более терпким становится, а когда остывает, то начинает горчить. Но после пары глотков жажда пропадает. В пустыне пить опасно. Чем больше пьешь, тем больше потеешь и тем больше хочешь пить снова. Лучше поесть соленого и перетерпеть до вечерней прохлады. Но омегам надо обязательно пить воду, вы непривычны к пустыне, лучше потеть, чем заработать обезвоживание. Альби угукнул и сел на свое место. На обед омегам предложили тонко нарезанную бастурму, соленые сухарики и большое разнообразие сладостей. А еще фрукты. Апельсины лежали в большой корзине вместе с толстошкурым виноградом, и Альби было достаточно просто посмотреть в ту сторону, чтобы Заки начинал чистить очередной оранжевый шарик. Кстати сказать, апельсиновые шкурки Заки собирал в тряпичную сумку, чтобы отдать альфам, когда они будут варить себе вечернее питье. Стоило омеговозке заурчать двигателем, как Альби зевнул и расположился спать, устроившись на сиденьи, как ребенок в колыбели. Он так и заснул с половинкой апельсина в руке. Неизвестно, сколько он спал, но проснулся от тихих голосов, которые, похоже, переругивались. Альби завозился и голоса замолкли, а Альби по приютской привычке притих, чтобы прежде чем подавать признаки, что он в сознании, вначале понять, что происходит вокруг. Голоса через какое-то время возобновили разговор, и Альби понял, что Махир ругается с Хануном из-за его поведения сегодня днем. Махир обвинял, а Ханун огрызался, причем достаточно агрессивно. Альби подумал, что еще не хватало, чтобы эти двое подрались по дороге, поэтому сделал вид, что просыпается. Голоса сразу замолкли. - Воды? - у кровати сидел Заки и держал стакан-непроливайку, - я добавил в нее лимонную дольку. В жару кисленькое самое оно… Альби пил воду, а сам наблюдал поверх стакана, как двое омег упорно делали вид, что пейзажи за окном привлекают все их внимание и никакого разговора не было. Он и сам посмотрел, что там за бортом омеговозки происходит. Но там было все то же: песок и чахлая растительность, и все те же альфы. Маджид ехал рядом с Раном и что-то ему рассказывал, энергично тыча камчой в сторону ближайших валунов. Они даже отстали от остальных, рассматривая под ногами жеребцов торчащие камни. Альби чуть шею не потянул, пытаясь разглядеть, что именно привлекло их внимание, хотя, если там было что-то интересное, то Ран наверняка сам расскажет… Заки предложил перекусить и на выбор стал доставать плетеные миски с крышками, показывая содержимое. Там лежали завернутые в бумагу пахлава, халва, рахат-лукумы и всевозможные пастилки, но при взгляде на то, как все это наворачивал Ханун… прямо ел и глаза от удовольствия закатывал, облизывая пальцы… Альби передернуло… нет… еще пару дней такой еды, и его тошнить начнет от одного вида пахлавы. Хотелось супа, мяса, простого хлеба, а не пирожка с непоймешь чем… Заки, увидев, как перекосило Альби, сразу достал из кармана горсть курта и предложил омеге. О, да! Солененькое! Покатать во рту, пока не начнет рассасываться, а потом погрызть зубами, чтобы распалось на несколько кусочков, и насладиться вкусом… Что делать, когда делать нечего? Смотреть в окно! Альби рассматривал альф в седлах, сравнивая седла и попоны у Тигриной сотни и альф Маджида. У самого эмира конь был в красивой упряжи с серебряными накладками на налобнике и на широкой груди. А вот у Рана и седло, и уздечка были, как и у всех альф из его сотни. И, да! Ран опять щеголял красными шароварами наследника. Хотя вкупе с полувоенной песочной рубашкой и белой гутрой шаровары выглядели несколько комично. Потом Альби заметил коз, привязанных позади седел и понял, что охота удалась и у альф будет мясо на ужин. Впереди вырастали скалы. Не очень высокие, но тем не менее, отряду пришлось объезжать их стороной, потому что тропа, где спокойно проходили лошади, была слишком узка для шасси омеговозки. Голые скалы уходили сплошной стеной куда-то вправо, а отряд повернул влево, где вскоре обнаружился широкий каньон с каменистым дном. Омеговозка спокойно перекатывалась на своих широких и высоких колесах, а вот всадникам пришлось спешиться и переводить своих коней с большой опаской, чтобы животные не переломали себе ноги. Спинки сидений подняли, а омег пристегнули ремнями безопасности. Альби только удивился подобному, но без споров придержал ремень так, чтобы он не давил на живот. Слуги держали корзины, а Ради сидел, вцепившись руками и ногами в специальный сундук, который так и норовил отправиться в путешествие то за борт, то вглубь салона омеговозки. Хорошо, что горная гряда вскоре закончилась и всадники опять вскочили в седла, а омеговозка рыкнула двигателем, выезжая на песок. Ремни безопасности отстегнули и спрятали под сиденьями, а слуги опять вернулись на свои места. Стоило посмотреть вперед, как стал виден заброшенный город. Они заезжали со стороны, где часть городской стены была разрушена, и Заки сразу пояснил, что это было именно то самое место, где воины Джабаля ворвались в город. Альби прикидывал, как и чем ломали стены, но кроме базуки в голову ничего не приходило, только вот на Сабахе подобного оружия не было априори. Из-за всех этих луков, сабель и лошадей Альби порой чувствовал себя участником то ли вестерна, то ли исторического фильма с весьма качественными декорациями. Заки сидел рядом и, похоже, горел желанием пообщаться, только вот Альби к концу второго дня тряски ничего не хотел, ни разговаривать, ни думать, и он был благодарен за тишину и молчание. Город на первый взгляд был так недалеко, но они ехали до него несколько часов и, казалось, единственное, что поменялось – это перспектива. Если вначале Альби видел помимо стен еще и городские постройки, то через несколько часов он видел одни только разрушенные стены и ворота. Хотя от ворот осталась только каменная арка, деревянных створок не было. Заки сразу пояснил, что это сделали, скорее всего, жители, когда оставляли город, ведь любое дерево на Сабахе было весьма ценно. Альфы заехали в город первыми, и если часть держалась возле омеговозки, то некоторые пришпорили своих коней, чтобы обследовать боковые улицы. Альби впервые оказался в пустом городе, от этого ощущение нереальных декораций только усилилось. Пустой город выглядел весьма зловеще, особенно в сгущающихся вечерних сумерках. Стены домов без окон и провалы дверей. Тишина, когда кроме цокота копыт и журчания двигателя не было других звуков. Омеговозка включила фары, высвечивая камни на дороге и крупы лошадей едущих впереди альф. Они добрались до большого открытого пространства. По всей видимости, здесь раньше находилась площадь или базар, но теперь альфы остановили омеговозку у стены дома, а сами спешились и стали доставать из прицепа вещи. Слуги выскочили из омеговозки и стали помогать. Эмир распорядился, где поставить шатер, а где развести костры, чтобы приготовить еду и нагреть воды. Альби наблюдал за суетой, а потом заметил, как Малик, (который, кстати сказать, так и вел омеговозку, как наиболее опытный водитель) разговаривает с Раном и при этом выглядит виноватым. Альби недовольно цыкнул зубом, вот ведь! Он как-то совершенно забыл о Малике и о том, что для альфы тряпичная перегородка, может, и преграда для глаз, но не для ушей! Малик при разговоре рассматривал свои ноги, пожимал плечами и выглядел смущенным и очень виноватым. По связи омега уловил чувство растерянности и вины, а потом Ран на что-то решился и, похлопав Малика по плечу очень решительно отправился к омеговозке. Альби схватился надеть абая и успеть замотать шейлу, потому что муж явно решился поговорить, и лучше это делать наедине, а не в омеговозке. И поэтому, когда Ран подошел к проему двери, Альби стоял полностью одетый и с закрытым лицом, и протягивал руки, чтобы Ран снял его с подножки. - Поговорим наедине? - спросил-попросил омега, и Ран бережно опустил на брусчатку любимого супруга. - Прогуляемся немного? Альби потянул Рана подальше от лишних ушей. Они пошли дальше по пустой улице, а когда отошли за угол дома, Ран решительно снял край шейлы и, взяв в руки лицо Альби, стал быстро его целовать. Глаза, нос, щеки, сладкие губы… Ран вначале поцеловал губы, как бутон розы, очень целомудренно, а потом губы разомкнулись и альфа утонул в ощущениях. Целовать любимого так сладко, мысли проваливаются в омут и ты живешь ради этого мгновения, которое тянется и тянется, как свежая карамельная тянучка. - Сердце мое… - Ран оторвался от сладкого марева и заглянул в поплывший омежий взгляд, - мне, кроме тебя, никто больше не нужен. Я не знаю, что будет дальше, но больше ты меня не заставишь метить омег! И эти двое мне тоже не нужны как омеги… и как люди… и вообще, как выяснилось, я, кажется, моногамен. Надо им сказать, что когда все наладится, я отдам их замуж за кого-то из побратимов. Так, как делает отец, как делает Джабаль! Мой дед и дядя Саид! И это правильно! У побратимов должны быть семьи, чтобы было кого любить и о ком заботиться, а не это все! Это все такая дикость и отсталость, что в голове не укладывается! Ты со мной согласен? - Да, и нет… - хмыкнул Альби, - отдать, конечно – да, но вот говорить не стоит. Особенно Хануну. Он наглый и глупый. Ты прав, неизвестно, что будет дальше и кто нам попадется в новом доме. Не хотелось бы, чтобы Ханун трепал языком лишнее. Махир и сам поймет, если еще не понял. Но говорить им о перспективах не стоит, по крайней мере, в ближайшее время. Пусть они считают меня самодуром! Не страшно. Я это переживу, для меня так даже будет лучше. Пусть гарем Маджида считает меня темной лошадкой и опасается. И ты, пожалуйста, будь осторожнее в высказываниях, когда речь заходит о гареме. Ты же понял, что пока у тебя не появился гарем и ты не стал в глазах остальных эмиров «как все», ты был, как твой отец – бунтарь и подрыватель устоев! Тебе сейчас надо стать, как все, чтобы люди к тебе тянулись без опаски, что ты сломаешь их привычный мирок. Они так отчаянно цепляются за старое, что согласны жить впроголодь, лишь бы жить по заветам предков. Будем идти к своей цели маленькими шагами. Каждый день по маленькому шагу, хоть по малипусенькому, но вперед, и в итоге мы всех приучим к мысли, что новое – это не страшно, и даже интересно… - Ты у меня такой мудрый, - Ран чмокнул носик и закрыл припухшие губы краем шейлы, - ну что ж, пусть все будет по-твоему – улыбаемся и машем, а сами твердо стоим на своем и ни шагу назад. - Главное, улыбаться искренне, - Альби поправил крепеж платка и отодвинулся от мужа, - ты замечал, что многие люди теряются от чужой улыбки, а если на хамство ответить ласково, то можно сбить весь настрой ругаться. Главное, не вестись на чужие провокации и помнить, что для тебя важно, а через что можно переступить. Семья – это важно, - Альби схватил Рана за рубашку, - ТЫ – это важно. Наша семья, наш дом, наши планы – это важно. А чужие амбиции и чужие желания… мы на них посмотрим и решим… если они нам подходят, то они станут нашими, а если нет, то мы через них переступим и сделаем все по-своему. - Главное, чтобы ты не переживал и помнил – ты мое сердце! А у каждого человека оно одно. И я свое уже нашел! Альби вздохнул полной грудью и вцепился в руку Рана, невпопад вспомнив, что впервые так же держал его еще в прошлой жизни, когда Ран уводил его мимо санитаров дурдома в неизвестное будущее. Тот прыжок с моста все же оборвал старую жизнь, и теперь он опять идет непойми куда… но пока рука Рана в его руке, он согласен идти даже по углям… * Следующий день эмир Маджид объявил днем отдыха, грозно сверкнув глазами, а Альби вместо возражений молча склонил голову и поклонился альфачу. Пф-ф! Да, на здоровье! Он с удовольствием прогуляется по брошенному городу и попытается понять, чем именно он так понравился Рану. После завтрака, горячего и сытного, слуги затеяли греть воду в казанах, чтобы дать возможность омегам искупаться. Они убрали ковры и кровати, поставили деревянную крышку от сундука на каменную брусчатку и использовали ее, как подиум для мытья нежных омежек. Вода частично впитывалась между камней, а частично ее сгоняли веником за край шатра. Потом все долго сушили волосы и прихорашивались. Махир неожиданно запел, пока ему расчесывали волосы. У него был сильный и глубокий голос, и он пел какую-то любовную балладу. По всей видимости, она была всем известна, потому что ее поддержал вначале Ран, запев дуэтом, а потом, когда Махир растерянно замолчал, ее подхватил кто-то из альф. А его еще один, а потом еще… Баллада о неразделенной любви то угасала, то подхватывалась сильными голосами и текла все дальше и дальше, заставляя замирать сердце от тягучих переливов и грустных слов. Для Альби остановка на площади стала понятна, когда «отрытый» колодец оказался здесь же. Альфы черпали воду кожаным ведром, вставив в раструб палочки, чтобы ведро «не захлопывалось». Они поили и чистили коней, наполняли бурдюки для следующего перехода. Альфачи слушали с улыбкой, как поют молодые альфы, и целовали морды своих коней. Жизнь для альфы – это война и служение своему господину. А все эти вздохи под звездами и страдания – это от незрелости чувств, это для молодых и неопытных. Честь и следование долгу – вот что важно в жизни, а чувства – это удел юности, глупой и беззаботной. После обеда Ран повел омег по пустым улочкам города. Хотя пустыми они были условно. Впереди и позади шли альфы, присматриваясь и прислушиваясь к заброшенным домам – ну, а вдруг там засада? А за омегами шли слуги, а вдруг им что-то понадобится? Ран довел всех до белоснежной мечети с ажурным мраморным кружевом сур по периметру и растресканными плитами на полу. Когда они зашли в прохладу под большим куполом, Ран прижал к себе Альби и, махнув рукой на потолочную мозаику, прошептал: - Когда я оказался тут в первый раз, мне показалось, что я уже бывал здесь раньше. На душе стало так спокойно, как будто я вернулся домой после долгого пути. Это единственная мечеть, в которой все минареты и купола остались целыми. Еще в брошенном дворце сохранились местами потолки арочных перекрытий. Лет через сто пылевые бури оставят от города одни руины, которые исчезнут в песках. Любой город без людей долго не живет. Он, как одинокий старик, с каждым годом все слабее и несчастнее… Они вышли из мечети и сели на мраморную скамеечку в тени, возле сухого фонтанчика. Там, где обычно мыли руки и ноги перед молитвой. Альби видел, что Ран грустит, и взглядом спросил его, в чем дело. - С мечтами происходит то же самое. Вначале ты строишь планы, ты веришь в свои силы и считаешь, что любой путь тебе под силу, но потом выясняется, что идешь ты не один, и надо приноравливаться к попутчикам. А потом, как мешок на спину, появляются обязательства, которые ты берешь сам или тебе их навязывают другие, но ты все тащишь и надеешься, что со временем ты сможешь от них избавиться или передать другим… но их только становится больше и они с каждым шагом делаются все тяжелее. - Я помогу тебе, - Альби сжал руку Рана, получив такое же пожатие в ответ, - всем, чем смогу. Только не отказывайся от мечты. Жизнь без нее становится рутиной. - Мое сердечко, - Ран притянул к себе омегу и поцеловал в висок через шелк платка, - храброе и отважное. Твои слова и твоя вера в меня добавляют мне сил. Я сделаю все, чтобы ты был счастлив и беззаботен, главное, верь мне и в меня. - Расскажи мне о своей мечте, - Альби погладил Рана по плечу, - нет, я помню нарисованную впопыхах картинку и сумбурный восторг после поездки. Но если не подгонять мечту под текущие планы, то что бы ты хотел? О чем тебе мечталось? - Помимо тебя? - Ран усмехнулся, - мой красивый, нежный и такой мудрый супруг… моя мечта исполнилась в полном объеме и я каждый день благодарю Аллаха за этот дар. Ты – моя награда за все, что было, и обещание на будущее счастье. Я – счастливый человек, потому что нашел свою половинку души… - Ра-ан, прекрати! Ты меня смущаешь! - Альби игриво стукнул пару раз по руке мужа, а потом стал пихать в бок, - прекрати немедленно. Я тебя серьезно спрашиваю, а ты хочешь, чтобы я тут сгорел от смущения! Ну, серьезно… расскажи о своей мечте… Ран уселся на скамейке удобнее и, закинув руки за голову, вытянул вперед ноги. Он задумался, прищурившись куда-то на минарет и помолчал, собирая мысли в кучку. Альби не торопил его, он пытался вспомнить свои мечты в детстве, и они все сводились к папе. Чтобы он забрал из страшного места, и они опять были вместе. Где угодно, главное, вместе. Получается, что он мечтал о семье? И вот теперь его семья сидит на мраморной скамейке и щурит глаза, разглядывая что-то, видимое только ему одному. - Я всегда мечтал жить в таком большом городе, как у моих родителей, и чтобы в нем жили счастливые люди. Чтобы не было голода и альфы не умирали из-за фиников. Я помню рассказы старших альф в казарме о том, как бывают злы голодные люди, и мечтал накормить всех. А потом случился Лекси, и я бросился в пустыню, чтобы найти зло и наказать его. Чтобы в мире было меньше плохих людей. Чтобы было меньше воров и разбойников и чтобы честных людей не обижали просто потому, что сильнее и могут. Я тогда не мечтал и не строил планов на будущее. В груди был кусочек льда, и сколько я его ни топил в крови, своей и чужой, я все равно не мог согреться. А потом была Земля, и мне пришлось думать о будущем и строить планы. Я понял, что не хочу больше смертей, и если бы я мог, я не взял бы больше меч в руки. Пока я не встретил тебя, я не строил планов и жил, как в бреду. Вроде ел, но не понимал вкуса, вроде занимался сексом, но отвернувшись, забывал лицо. Это было вроде зарядки со спарринг-партнером. Разминка для тела, не более. Учеба была обязательством, и только выезды в спасательные миссии вырывали из рутины дней. Я вроде жил, но это была скорее игра в реальную жизнь. Я помню, когда я очнулся и когда осознал реальность. Ты, наверное, помнишь этот момент. Когда мы вернулись после возвращения праха сестры Мари, и Лекси орал на меня, чтобы я выбрал между ним и тобой. А я вдруг понял, что не хочу выбирать. Я уже выбрал, но почему-то не осознал этого раньше. Я тогда кристально ясно понял, что не хочу терять тебя. Но ты убежал, а я растерялся, потому что понял, что именно потерял… Ты тогда вернулся такой взъерошенный и настороженный, а я смог вздохнуть полной грудью, потому что ты опять был рядом. У меня тогда, как у компьютера, была полная перезагрузка системы. Я пытался осознать, что счастье было так близко, а я был слеп и не видел, что именно у меня находилось под носом. Это было, как будто я вышел из пыльной комнаты и задохнулся от свежего воздуха. Было очень странно осознать, что вся предыдущая жизнь и все ожидания были ошибочны… а вернее, что все это было, как испытание… Я, как младенец, учился ходить и думать по-новому, и начинать строить планы на будущее. Потому что я опять поверил в будущее… И вот теперь, когда у меня есть ты – я счастлив. А скоро родится ребенок, и я стану еще счастливее. И о чем тогда мне остается мечтать? О новом доме. Большом и светлом, а еще современном. Таком, как у моих родителей. Но реально ли это? Не знаю, быть может, если я постараюсь, то со временем я и смогу слепить из старого эмирата подобие родительского города. Но это займет очень много сил и времени. Я хотел бы сделать современный медицинский центр и лечить неизлечимых для Федерации людей. И особенно детей. Ты помнишь тех омежек с ДЦП? В том мире этот диагноз – это приговор на всю жизнь, а у нас есть возможность дать им шанс начать полноценную жизнь. Теоретически мы можем принимать приезжих небольшими партиями даже в старом эмирате, но для серьезного бизнеса нужен серьезный бизнес-план. Проект и капитальные вложения. Предположим, мы сможем доказать, что наша методика излечения действует, и мы найдем людей, которые нам поверят и вложатся деньгами… и предположим, мы сможем найти медиков, которые будут у нас работать. Но нам потребуется территория, на которой все будут жить: и медики, и пациенты, и это будет больше, чем пара гостевых комнат гарема, и даже больше, чем пара освобожденных домов. А еще, нужен будет обслуживающий персонал. Без специальных навыков, для обычных бытовых потребностей – стирать белье, убираться, готовить еду. И эту еду надо покупать, а еще лучше, выращивать самостоятельно, а это значит, сады и парники, а это значит, еще больше работников и их семей. А чем больше работников, тем большее количество посадок потребуется, а следовательно, и большее количество работников, которые будут все это обслуживать. Это, как круги по воде. Бросишь камень, вроде бульк небольшой, а круги один за одним и все больше и все дальше. Одно тянет за другое, и вот маленький камешек обрастает, как снежный ком, и закрывает собой полнеба, и ты стоишь и не знаешь, что делать и с чего начать. - Начнем с того, что доедем до нового дома и познакомимся с новыми людьми, - Альби привалился плечом к мужу и заглянул ему в глаза. - Посмотрим, что есть и что нам понадобится на будущее. Составим план и обсудим его с умными людьми. У нас все обязательно получится! - Я уже обсуждал с отцом возможные варианты, - Ран пожал плечами, - я сейчас говорю о настоящем отце – Салахе. Мы с ним уже прикидывали возможные варианты развития. Эмираты – это достаточно замкнутая и устойчивая система. Количество населения сбалансировано с количеством работы и производимых продуктов. Если вводить дисбаланс, принеся новый вид заработка, то за этим следует прирост населения, которое требуется кормить, а это значит, опять прирост рабочих мест. Есть такая формула в экономике, - Ран обреченно вздохнул, - и, кроме этого, есть опыт в других эмиратах. Конкретно, в эмиратах деда Айюба и дяди Саида. У них население подпрыгнуло с пяти миллионов до семи-восьми, и то, в самих эмиратах сохранился старый порядок и общий баланс. А вот у отца такое количество людей в общине вынужденно, не из-за того, что все так шоколадно, а потому, что иначе нельзя. Иначе будет дисбаланс между работой и работниками. С ростом населения увеличивается число охраны и прочих административных служб, и тех же больниц, школ и роддомов, и так по кругу… Мы с отцом считали и так, и эдак, но при строительстве даже небольшой больницы для приезжих, население эмирата придется едва ли не удвоить! А где нам взять такое количество людей? И главное, где их всех расселить? И как прокормить… голова просто кругом идет, стоит начать думать о таком. Тут невольно задумаешься, а стоит ли мечта таких хлопот? Может, плюнуть на все и жить по старинке? Нет, конечно, улучшить понемногу там и сям. Но стоит ли все менять так глобально? - М-м, - Альби задумался, - будем решать проблемы по мере их возникновения. Доедем до эмирата, посмотрим, что к чему. У нас хотя бы есть уверенность в том, что точно произойдет, - Альби погладил свой животик, - а новое – это всегда хорошо. Даже если страшно вначале, - Альби пожал плечами, - и стремно где-то в середине, и совершенно не ясно, что получится в конце… но ведь это все новое… иначе и не бывает, так что, возьмемся за руки и вперед, а там разберемся, что к чему…