Импринтинг двух миров (подопытный мышь)

      «Привет гигантским мартышкам!!!» и смайлик стилизованный, вроде обычный, улыбчивый, желтенький, только с яргенскими клыками и узкими зрачками. Именно так отомстила Джэйл Мартыхину за то, что тот попытался нейтрализовать меня еще на полгода. Сам Олег над этой шуточной мстительностью посмеивался, прекрасно понимая, что данный шаг довольно безобиден по сравнению с тем, что мы могли бы учудить, стоило нам только этого пожелать. Нашу троицу, ставшую еще ближе, чем в «прошлой жизни», он опасался, хоть и делал вид, что все в порядке. Просто присматривал, оповещал об изменениях, давал советы, как быстрее устроиться и разобраться во всем, и очень мягко уходил от темы, когда же мне можно будет покинуть больницу.       Но я и сам не спешил. В тихой и уютной палате было о чем подумать и с чем разобраться. Да и Рэй с Джэйл взяли на себя обязанности моих глаз и рук, делая то, что не мог сделать я.       Джэйл, например, совершенно не была против постоянного подключения к ее разуму, по которому я мог следить, что сейчас делает моя женушка. И активно начал заниматься ценными бумагами. В смысле, советовать, как вложить и распорядиться. Ведь в отличие от других людей, идущих на оправданный риск, я мог просто считать информацию с представителей компаний прямо через Джэйл, стоило им только пожать холеную крепкую ручку эмансипированной особы. Мне даже не нужно было разбираться в речи. Мыслительные процессы, так или иначе, у всех проходили одинаково, и эмоции, даже скрытые, отлично отображались внутри человека. Так что если кто-то из представителей начинал рьяно подталкивать Джэйл к подписанию конкретного контакта, просил ее перечитать и перевести мне все дословно. И где мне что-то не нравилось, на то и указывал. Хотя, этой зубастой акуле, подкованной в юриспруденции, не так уж и нужны были мои советы, разве что подсказки. Так что через какое-то время Анжела Мартин внушала трепет и священный ужас, и стоило ей только появиться в компании, в которую она решала вложить часть средств, ее сразу провожали на самый верх. А мне — как коту сметана — работать напрямую. Нравилось. Не какие-то клерки с задуренными мозгами, а руководители, у которых хоть и сложнее было читать разум и эмоции, но было куда как больше конкретики. Даже вмешательства юриста, который везде следовал за моей женой, ни разу не потребовалось. Зато я был более чем уверен практически в 80% своих вложений, которые спустя время должны были принести очень неплохие прибыли.       Рэйдана, так как Джэйл, я не использовал. Ему подобная суета была не интересна, да и испанский он пока не знал, разве что только азы постигать начинал, да и то, с помощью навороченной программы обучения, которую каким-то образом протащили к себе СКИОвцы с Уреи, и даже сумели перепрограммировать так, чтобы можно было обучать любому языку Земли. По большому счету, и мне бы подобное обучение не помешало, но я из принципа отказался от подобного. Мозг, к сожалению, не резиновый. А мне и здесь координацией заниматься надо, и на Урее успевать все решать. Так что, языки это хорошо, но у меня есть два деятельных помощника, которые с радостью с этим разберутся.       Так вот, Рэйдан, в отличие от Джэйл, занимался более приземленными делами. А именно: под моим чутким руководством перестраивал изнутри особняк Грэгорио. К сожалению, нам нужно было нечто отличное от того, что там было. Например, скрытый внутренний спортзал, в котором я мог бы поменять ипостась и не повредить ничего из имеющегося оборудования и покрытий. Бассейн тоже пришлось увеличивать и накрывать матовым куполом. Плавать в человеческом теле — одно, а в яговском — другое. Тем более, понимая, что некоторое время меня с Земли отпускать поостерегутся, нужно было хорошенько потренироваться. Все же теперь не мальчик уже, не мелкий яжонок. Таскать на себе ту махину, которую мне подогнали вместо моего прежнего тела, было тяжеловато, и для этого нужно было развивать мышцы. То есть не мышцы, а психологическое умение управлять массивным и объемным организмом. Этим я и собирался заняться вплотную, как только переберусь. К тому же, понимая, что от Мартыхина не избавлюсь, хотел сделать ему этакий подарок — возможность быть в доме в том виде, который ему ближе и приятнее. То есть в теле Йети. Так же пришлось переоборудовать спальни, расширив их и заказав мебель такой крепости, чтобы даже мне ее сложно было разрушить. Мало ли в каком виде я буду обитать в стенах своего жилища? Вот и хотел, чтобы все было максимально комфортно.       Да уж… Никогда не задумывался над тем, чтобы подобное сделать в той, прошлой жизни. А сейчас, когда рыпаться нет возможности, а денег валом, решил, наконец, оформить себе нормальное убежище. То ли действительно взрослею, то ли просто заняться нечем. Раньше же я с Сервалами связался. Они, по большому счету, долго были моей единственной семьей. Теми, ради кого я жил в этом мире. Кому интересно было помогать. Может, если бы не они, я бы давно сорвался. А вот сейчас у меня семья появилась. Не совсем обычная, скажем так, но все равно, родная и очень нужная. Потому и хотелось создать свой уголок, в котором меня никто бы не посмел тронуть. Вот и вкладывался в это дело по максимуму.       А еще… Еще я радовался, что такой продвинутый эмпат Мартыхин, так и не разгадал меня. Посмотрел по верхам, дал указания, чем мне заниматься можно, а чем нельзя, и посчитал дело сделанным. Вот только использовать свое умение видеть чужие судьбы — можно по-разному. Да и не было у меня уверенности в том, что об этом он узнал. Одно дело — грубое внушение и зачистка памяти, которыми я пользовался с врагами, и совсем другое — мягкая установка к тому или иному направлению решения проблем. Так что, раз с Сервалами и им подобными закончено, раз надо жить тихо и спокойно, то так и сделаем.       Была у меня задумка, как не заплесневеть в четырех стенах. И эту задумку я и начал приводить в исполнение, еще лежа на вытяжке. Даже не так. Я просто ломал себе голову, где были бы востребованы мои умения, когда в палату вошла чем-то расстроенная санитарочка. И, пока убиралась, я ласково притронулся к ее руке, а после и пробрался через ее разум в голову тому, кто именно доставляет ей проблемы, сменив настройки. Чуть-чуть. Едва заметно. Да и ее слегка поменял, чтобы не была такой покорной этой жизни. А через день получил небольшой букетик и счастливую улыбку девушки, которая осознала, что ее проблемы не такие уж и серьезные, и всегда можно найти выход.       Она что-то щебетала насчет того, что благодарна, но я это ощущал по эмоциям, совершенно не понимая, о чем она говорит. И, когда она собралась уходить, приложил палец к губам, прося молчать. Ну… может она никому ничего и не сказала толком, но с тех пор у меня в палате то и дело появлялись чем-то измученные люди, которым я менял настройки, или же чьи проблемы решал.       По поводу того, что я не мог пока говорить на испанском, мы обсудили втроем и решили, что мне просто надо таинственно молчать и улыбаться. И не орать больше на всю клинику, как я сделал с Джэйл. Вроде как после аварии у меня произошло прозрение, и я многие вещи стал видеть другими. И не говорить этого, а позволить посетителям самим догадаться о подобном. Так что, вскоре я стал востребованным «мэго», сумев расположить к себе достаточное количество людей. И не только тем, что помогал исправить их жизни, но и тем, что за свои услуги не просил ничего. Хотя, если уж что-то и приносили, отказываться даже не думал. Благодарность человека, если идет от чистого сердца, куда как сильнее закрепляет эффект, делая его постоянным. Да и память острее воспринимает момент озарения, не давая скатиться в рутину, как было до этого.       Джэйл хихикала надо мной, но исправно уносила подарочки, чтобы Олег, если вдруг нагрянет с проверкой, ничего не заподозрил. Да и просители оказались вполне адекватными и никогда не появлялись в видимой близости, если у меня кто-то находился.       Заодно, когда я осознал, чем именно смогу заниматься, решил сделать себе этакую ритуальную комнату, в которой и буду принимать просителей. Так что для Джэйл тоже нашелся ремонт по душе, и она долгими днями зависала в будущем зале, стараясь сделать его наиболее похожим на помещение для магических ритуалов. Разве что я просил ее не перестараться, чтобы ко мне не начали бегать за зельями и попытками оживить недавно умершего. Хотя… что-то в этом было. Так что можно было кое-что и попробовать. Все же яда во мне достаточно, и лечить старость и мелкие проблемы со здоровьем получится. Даже подумывал подать свою кандидатуру в какой-нибудь центральный медицинский корпус, чтобы в особо тяжелых случаях удерживать душу уходящего человека, или же лечить экстренными мерами.       Короче, не мытьем, так катаньем, а я собирался заниматься тем же, чем занимался и до этого, только в другом формате, притом — открыто. Благо, страна и ее менталитет позволял подобное. Это в бывшей Российской Империи не верят в магов и колдунов, да и в Америке было бы сложно легализоваться, а здесь — будто сама судьба навстречу идет. Так что я собирался всеми правдами и неправдами создавать Олегу головную боль. Чтобы не расслаблялся.       Так, в праведных и неправедных трудах, прошло около двух месяцев. За это время Олег, как и говорил, собрал консилиум, после которого, по его предложению, все искусственные материалы были удалены из моего организма, и мне, наконец, разрешили понемногу пользоваться регенерацией и начинать подниматься на ноги. Но тут уже воспротивился я. Одно дело лежать неподвижно, делая вид, что при смерти, или выздоравливаешь, а совсем другое — ковылять по стационару и изматывать себя в восстановительных комплексах. Вот уж чего мне не хотелось, так это корчить из себя инвалида!       Так что я впервые наорал на Мартыхина, буквально приказав заканчивать этот балаган и везти меня домой. Вроде как буду там восстанавливаться под чутким руководством своего собственного тренера. Этот тренер даже приехал за мной, заставив в который раз улыбнуться. Присутствие души в теле Родиона очень быстро внесло коррективы в его внешность и поведение, и теперь передо мной находился пусть и юный, но уже опасный медвежонок, которого вскоре без усмешки можно будет назвать тем же самым гризли, которым он был в своем прежнем теле.       — Ну, слава богам, тебя, наконец, выпускают из этой богадельни! — с облегчением вздохнул он и, подхватив меня на руки, пересадил в инвалидную коляску, чтобы довезти до машины со всеми удобствами.       — И не говори. Самому уже тошно. К тому же… — я разулыбался, понимая, что нас ждет в ближайшие дни и ночи. Точнее, чего у нас не будет. Покоя.       Одно дело — сдрочить, чтобы на мозги не давило, а другое — быть с Родионом. Любить его до потери чувств и памяти, дать высвободиться своей жажде, которую мое тело копило в себе так долго.       Так что, пока ехали, я спешно приводил в порядок тело, проверяя, насколько оно цело, и что еще нужно подправить. И почти не слушал Джэйл, что болтала за рулем о том, куда в последний раз ездила и что делала.       Кстати, Анжела кардинально изменилась. Стильная красавица в обтягивающем платье и роскошными локонами, тонной макияжа и длинными ноготками — исчезла, и ее место заняла молодая, разбитная девчонка с короткими кудряшками, умело уложенными парикмахером, в затрапезных шортах и коротенькой маечке. По ее виду ей даже не дашь тот возраст, что она поднакопила. Да и, скорее всего, пребывание в яргенском теле дало ей молодость и резвость этого. Ну, или я, когда заставил пропить свой яд, слегка подправил ее здоровье. Во всяком случае, даже при пристальном осмотре я не заметил ни морщинок, ни дряблости кожи. Словно Джэйл сбросила с себя полтора десятка лет, застыв на пороге зрелой юности.       — Ну вот, мы и приехали, — закончила она свой монолог спустя полчаса, остановившись у ворот.       Дом был построен в новом стиле. Хай-тек, или как его называют. Не задумывался даже. Простые, строгие кубические формы, много стекла и металла. Вот только стекла окон были дымчатыми, а не прозрачными. Да и двор был в непривычных пропорциях. Точнее, я предполагал, что будет некое уютное старинное здание, а не этот блок, составленный из прямоугольников комнат. Хотя, по большому счету, мне было все равно. Но, видимо, не удержал эмоций.       — Не нравится? — уверенно переспросил Родион, заметив, что я кивнул. — Мне тоже. Как-то подобное в архитектуру слабо вписывается. Но что имеем, то имеем. Ты, главное, не на внешний вид смотри, а на то, что я сделал под землей. Три этажа прорыли, далеко за грани дома вышли, так что там теперь такой комплекс, что с сотню ягов и яргенов поселить можно.       — Ну вот и живите там, в своих норах, — разобижено фыркнула Джэйл, после чего рассмеялась. — А мы с сыном — там, где нам удобнее. Кстати, тебя ждет сюрприз! — подмигнула она мне, и я попытался порыться в ее памяти, но получил в ответ очень стойкий ментальный блок.       — Ого! А ты закрываться научилась!       — Рушшус помог, — коротко ответила Анжела. — Просто есть некоторые вещи, которые ты должен был увидеть и принять сам, а не считать с моей памяти.       — Это что-то серьезное?       — Ну-у… — Джэйл повела плечами. — Достаточно.       — Ох, какой у тебя любопытный блок информации вскрылся! — шутливо хлопнув Джэйл по заду.       — Вскрылся-то он — вскрылся, да только ничего не значит, — слегка резковато отозвалась Джэйл, заставив меня вопросительно приподнять бровь. — Андрей, давай раз и навсегда выясним один вопрос. — Мы прошли в дом, где оказалось довольно уютно. — Когда вместо тебя был Грэгорио, перед кем мне приходилось играть роль — это одно. Там надо было работать ширмой для его вечных наркоманских гулянок. Теперь, когда на его месте ты — я хочу закончить этот никому не нужный фарс. Мы с тобой друзья, соратники, а не семья. У тебя есть Родион, у меня — Надя. Все. Я хочу и дальше все оставить на своих местах. Я буду приезжать по первому же телефонному звонку, но лезть в вашу жизнь или просить тебя участвовать в моей — не собираюсь. Нас — две семьи. Я с ребенком и Надей, и ты с Родионом. Пусть так и останется, ладно?       — И что, даже не дашь мне видеться с сыном?       — А оно тебе надо? — Джэйл удивленно пожала плечами. — Или это так, взыграло чувство собственности?       — Ну… — с Джэйл надо было быть кристально честным, что я понял практически с первых же минут нашего знакомства. — Не то что надо, но я чувствую свою ответственность за его жизнь и здоровье.       — Чувствуй, — согласно кивнула Анжела. — Когда потребуется твоя помощь — я обращусь. Но таскать ребенка из дома в дом, чтобы ты посмотрел на него, или вам мешать наслаждаться своим покоем — не вижу смысла. Благодаря деньгам моего «супруга», которые ты не стал ограничивать, в чем я тебе несказанно благодарна, мой сын не знает ни в чем отказа. Но это — мой сын. И прошу это запомнить.       — Кажется, у непоколебимой Джэйл проснулся материнский инстинкт… — пробормотал Родион, получив затрещину.       — Появился, — жестко и уверенно ответила та. — Притом — мне самой удивительно, как так получилось. Надя в нашем ребенке, — очень жестко выделила она слово «нашем», — души не чает. А ты, Андэр, всего лишь даритель своего семени. Вот пусть так и остается. Тебе не нужен был сын тогда, не думаю, что сейчас, спустя столько времени, хоть что-то изменилось.       — Чуть позже изменится, — попытался надавить я.       — Если ты о том самом, что в нем проснутся твои гены, то это уже произошло. Поэтому и говорю, что не собираюсь его таскать из дома в дом и показывать на людях. Пока не научится сдерживать себя — пусть сидит дома и учится у спецов из СКИО.       — Но мне приехать можно будет?       — Когда-нибудь. Если будет что-то очень срочное или тревожное, с чем я не смогу справиться — тут же попрошу тебя о помощи. А пока пусть все остается так, как есть.       — Хорошо, — я согласно кивнул. — Пусть остается так, как есть. Вы где живете?       — Купили небольшое бунгало у океана в тихой и безлюдной бухте. Примерно в тридцати километрах от вашего дома. Но, будь другом, не пытайся нас отыскать. Не нужно. Я всегда в пределах получаса езды от тебя, все твои просьбы так же готова исполнять, как и раньше, но пусть все остается так, как есть. Без изменений.       — Даю гарантию, что так и будет, — я протянул руку, которую Джэйл крепко, от всей души пожала, прекрасно зная, что ради собственного любопытства я не нарушу ее покой.       — Спасибо, — заметив, как ее лицо расслабилось, только улыбнулся. — Ну что, я тогда поехала. Если будет нужно — мой телефон знаешь. А можешь и напрямую, — показала она на свою голову, зная, что я легко могу позвать ее через ментальную связь. — Наслаждайтесь отдыхом. И, — она весело подмигнула, — очень жаркой вам ночи.       — Иди уже! — Родион шутливо подтолкнул Джэйл к двери, а после обернулся ко мне. — Голоден?       — Ты даже не представляешь как, — шагнул я к нему, уткнувшись лицом в шею, без опаски и оглядки на возможных наблюдателей. — Спал и видел, как ласкаю твое притягательное тело.       — Вообще-то я немного о другом голоде, — Родион как-то скованно вывернулся, словно испугался чего-то. — Нет, обещаю, что чуть позже все будет. Но…       Я рассмеялся.       — Рэй, ящер ты мой, ты не одинок в своих метаниях! Чтобы ты знал, я сейчас такой же физический «девственник», как и ты! Так что в этих телах у нас все будет действительно впервые. Не только у тебя, но и у меня. Но, если ты боишься, что я попробую взять на себя ведущую роль без твоего согласия, то очень ошибаешься.       — Дело не только в этом, — Родион поморщился. — Я пока просто не привык к этой твоей внешности. Ты не обижайся, но… — передернув плечами, он подвел меня к зеркалу, заставив увидеть собственную внешность.       — Ох, нихрена ж себе, — я смотрел на собственное отражение.       На первый взгляд лицо было симпатичным, даже очень, но настолько неестественным и томным, что сразу видна была работа пластических хирургов. Да и нечто, ранее совсем не присущее моей внешности, явно отталкивало, хотя я сразу и не мог понять что. Хастлер какой-то, который ждет звонков от клиентов. Капризный, избалованный и невероятно надменный. А потом я понял, что именно мне не понравилось. Рот. Капризный, с надутыми губками, словно у обиженного ребенка. Да и взгляд, точнее — полное отсутствие мимических морщин у век, и выражение в этих глубоких голубых озерах, в которых отсутствовал интеллект.       Да уж, да уж… Если Рэй себя смог построить и сотворить свое лицо, сумев придать ему внешнее сходство с тем, что у него было ранее, то мне никто меня не показывал и мне не с чем было работать. Пришлось кое-что подправить, чтобы не выглядеть объектом генной инженерии, сотворенным по образу и подобию. Создавать себе внешность заново — не стал. Просто прислушался к тому, что со мной сделали хирурги из СКИО, подправив внутренние слои мышц, чуть ослабив натяжение созданных под кожей спаек, слегка состарил внешность, точнее, заставил ее стать более взрослой, и убрал неестественную выпуклость переделанных губ. Вроде всего ничего, но облик стал куда как приятнее.       И ощутил, как Рэйдан, стоящий за моей спиной, слегка расслабился.       — Так лучше?       — Гораздо, — шепнул он, уткнувшись мне в волосы. — А то было ощущение, что с куклой рядом нахожусь. Ты уж прости, но…       — Нормально все. — Я положил ладонь на его пальцы, сжимающие мне плечо. — Сам охренел, когда подобное увидел. Ничего. Пройдет некоторое время, и внешность станет более привычной. Все же эмо-облик наложит свои коррективы. И, надеюсь, мое выражение этой морды станет более естественным и приближенным к тому, что было до пластики. Но, если тебе совсем не нравится, то могу и так… — Я полностью изменил внешность на ту, которая у меня была ранее. Ту, молодую, в которой и познакомился с Рэйданом, когда вытаскивал его из собственного безумия.       И услышал шумный выдох в волосы, а так же ощутил, как крепкие руки сжали меня в объятиях.       — Вот насчет этого, так и вовсе не откажусь, — пробормотал Родион, прижимаясь к моей спине. А от того, что прижималось ко мне чуть ниже, так и вовсе в жар бросило.       — Рэй… — даже голос охрип. — Если ты не хочешь, чтобы я тебя здесь же и сейчас же завалил — сгинь! Иначе точно не отвертишься.       — Не сгину, — он мотнул головой, зарывшись лицом в волосы еще глубже, а после, ухватив меня за руку, потянул за собой.       — Накатило-таки! — хохотнул я, чувствуя, что тело просыпается от давней спячки, в которой пробыл слишком долго.       То ли меня накачивали какими-то препаратами, то ли сам себе запретил, но такого буйства желаний точно не было. А сейчас…       Когда Рэйдан толкнул меня на стену, впившись в губы, крышу сорвало окончательно. Притянув его за шею, я жадно пил его вкус и запах, понимая, как давно желал подобного. Меня начало потряхивать от желания оказаться под ним и испробовать все то, что было раньше — в этом теле, которое еще никогда не ощущало прикосновений мужчины. Эмоции и желания разума были настолько сильны, что физически я уже был практически готов. А осознание того, что это тело не было разъебано, и нервные окончания в моей заднице еще ни разу не подвергались подобной стимуляции — остро холодило, взбивая желание и стремление попробовать все «в первый раз» именно с эннэшше. Чтобы точно и чутко подстроить свое тело под его вторжение. Чтобы знать, что никто и никогда больше не прикоснется к этому телу, кроме него. А вспомнив, что и на Урее у меня такое же «девственное» тело, только хохотнул.       — Как хочешь? — шепнул Родион, рванув на моей груди рубашку, одновременно с этим довольно болезненно укусив за шею.       — Строй меня под себя, — так же тихо ответил я, охнув от удара в грудь, что опрокинул меня на кровать. — И не забывай, что моя регенерация на высоте.       — О, поверь, как раз это я очень хорошо помню. — Рэй поспешно снимал с себя одежду, и я последовал его примеру, избавляясь от своей. — Вот, только не в первый раз.       — Посмотрим по ходу дела, — я рассмеялся, когда он крутанул меня под собой, заставив лечь на живот, с чем-то замешкавшись. — Ты чего там? Знаешь же, что я готов…       — Ну ты, может, и готов, а у меня это первый секс в этом юном и не целованном теле, — буркнул Родион. — И я как-то не хочу порвать уздечку, если вдруг ты резко рванешь на меня. Поэтому, пока не привыкну, буду в презервативах.       — Залечишь, — отмахнулся я.       — Это да. Потом. Но ночь будет испорчена.       — Черт с тобой, золотая рыбка, — я вздохнул, приготовившись ждать, но Родион копался недолго и вскоре прижался к моей спине, несильно, но очень чувствительно сжав зубы на холке. — Только если будешь кусаться, то и там, внизу, соответствуй… — простонал я, ощущая, как жаром опалило тело.       — Не дрейфь, все будет в шоколаде.       Я хмыкнул, а после и расхохотался, понимая двойственность фразы.       — Нет, Рэй… — смех распирал, никак не желая заканчиваться. — «В шоколаде» у тебя точно ничего не будет!..       — Тьфу, пошлое создание, — буркнул он, чуть вжав мою голову в подушку ладонью.       — Ну, какое есть…       Остро-болезненное проникновение, полыхнувшее сладким жаром по всему телу, заставило громко застонать и содрогнуться от двойственного ощущения удовольствия и довольно сильного спазма, сжавшего мышцы сфинктера. От неожиданной и вполне материальной боли, в которой не было ни грани былого наслаждения, я с силой сжал подушку в кулаках, стараясь адаптироваться к ощущениям. С огромной благодарностью ощутив, что Рэй замер, давая привыкнуть к вторжению. А чуть позже осознал, что презерватив очень густо был смазан лубрикантом, так что разрывов и трещин точно не предвидится.       — А ты говорил… — прошептал он, плотно прижимаясь к моим ягодицам, стараясь даже лишнего движения не делать. И, повернув мою голову к себе, впился в губы поцелуем, стараясь расслабить.       — Перетерпел бы.       — И на кой?.. Нет, Андэр, ты уж прости, но я хочу видеть негу на твоем лице, а не ощущать твое напряжение. Потом. Позже. Когда это будет не в первый раз. Готовность разумом и телом, ты уж прости, две разные вещи.       Очень медленно и коротко он начал двигаться, стараясь проникнуть глубже, массируя изнутри, для чего вел бедрами из стороны в сторону, пока мое тело не отозвалось, расслабившись. Заодно и спазм, сведший мышцы, прошел, дав возможность почувствовать полноту удовольствия от проникновения. Ощущения оказались невероятно острыми, порой даже болезненными, но удивительно желанными и нужными. Подобное я испытывал только раз, в тот, первый день, когда вернулся, предоставив свое тело первому попавшемуся партнеру. Но тот человек даже не пытался хоть как-то подумать обо мне. Да и мое психологическое здоровье в тот момент было на грани, так что я хотел именно насилия. А сейчас — это было очешуенно. Особенно, когда Рэй перестал опасаться за целостность моей задницы, начав двигаться практически в полную длину, хоть и медленно.       Сдержать себя я даже не пытался, поэтому дышал шумно, прерывисто, откликаясь на каждое движение, позволяя себе даже вскрикивать, когда было особенно остро и чувственно. И все ждал, когда же меня унесет, чтобы выпасть из этой реальности, позволив своему телу найти наиболее полное погружение в страсть. Так что не сопротивлялся, когда Рэй вздернул меня на колени, набрав какой-то свой собственный ритм из резких и коротких толчков, что заставляли дергаться, словно под напряжением. И не прошло и минуты, как меня прогнуло от вспышки удовольствия, подарив мини-оргазм, который так и не закончился семяизвержением.       — Ну, что-то вроде этого я и хотел, — хмыкнул Родион, занявшись мною вплотную.       А меня вынесло окончательно. Боль практически ушла, притупилась, подарив медовое, тягучее удовольствие, заставляя подрагивать всем телом и двигаться навстречу, чтобы еще полнее ощутить проникновение. Разум словно опьянел, отказав в осторожности, предоставив тело в полное пользование эннэшше. Я даже не понял, когда Рэй меня перевернул на спину, закинув мои ноги себе на плечи, начав двигаться глубоко и резко. Все что я мог, это цепляться за его плечи и тонуть в омуте желания, вскидываясь ему навстречу, чтобы ощутить его еще полнее и жестче. Но и этого вскоре стало мало. Казалось, что этап «распечатывания» окончательно пройден, и теперь тело слилось с разумом, готовое отвечать как и раньше.       И я со стоном одной рукой притянул Рэя к себе за шею, а второй впился в его бедро, заставляя подстроиться под тот ритм, который был нашим: жесткий, резкий, вбивавший меня в кровать. И, не выдержав, охнул, забился в остром, невероятно глубоком удовлетворении, в котором мне было достаточно пару раз проехаться членом по его животу, чтобы излиться.       Рэй не остановился. Продолжил вбиваться в меня до тех пор, пока я кончал, хрипя и матерясь от невероятных ощущений, что судорогой сводили мое тело. Заставлял выгибаться и требовать еще и еще, ощущая остатки и отголоски страсти, что спазмами сковывала мое тело, давая ему дополнительные секунды блаженства. И только когда я насытился, остановился, упав рядом.       — Ну ты и монстр, — хохотнул он, проведя рукой по моей мокрой от пота груди.       — Я?.. — пьяное наслаждение до сих пор гуляло в крови, заставляя живот подрагивать в остаточных сладких спазмах. — Это ты меня отымел, так что ты виноват в теперешнем моем состоянии… — смех был слабым, так как я до сих пор не мог прийти в себя. — Погоди пару минут. Приду в себя и доставлю тебе удовольствие.       — Не спеши. Я пока даже не разогрелся. И кончать не хочу.       — О, так нас ждет второй заплыв? — Я хохотнул и повернулся на бок, чтобы ощущать биение его сердца. — А временная разрядка?..       — Ты не понимаешь, Андэр, — Родион взъерошил мне волосы. — В каком-то смысле я все же кончил. Видеть, как ты бьешься подо мной, запрокидываешь голову, хрипишь, требуя еще и еще, как вцепляешься в мои бедра, желая утолить свою жажду — удовлетворяет куда как сильнее, чем обычное излияние семени. Это… Это ментальный оргазм. Ты вот так, как сейчас, отдавался мне всего пару раз. Именно не позволял трахать свое тело, чтобы утолить похоть, а отдавался.       — Это, наверное, Матрыхин нам подарил, — задумчиво произнес я. — Мы же после того, как он нас соединил, так и не были вместе.       — Ну… может… — Рэй дернул плечом. — Но у тебя такие откровения, как сегодня, бывали и до его «открытия». Так что не думаю, что это он.       — Ну…       Память подбросила те дни, когда я был с Родионом не только телом, но и душой. Первый раз — наша первая ночь, когда я сам звал Родиона, желая принадлежать ему и не зная, как открыться, а он понял и сделал все так, что меня вынесло. А второй — на Урее, когда мы ушли из местного Каркассона. И да. Оба раза отложились в моей памяти. Но так, как в те разы, я, чаще всего, расслабиться не мог. Был какой-то стопор, который сегодня, как я понял, окончательно исчез.       — Тебе сложно открываться и чувствовать. Сложно отдавать свою душу в руки тому, кому ты не полностью веришь, — Родион перевернулся на бок и навис надо мной, поцеловав в уголок губ. — Ты постоянно чего-то опасаешься. И то, что ты опасаешься этого рядом со мной, мне очень не нравится. Не обижает, но сковывает. Я тоже закрываюсь, не позволяя себе того, чего хочу. И мы оба получаем лишь физику. Взаимное самоудовлетворение, если уже говорить напрямую. И мне так не нравится. А вот так, как сегодня… Ну-у… Вот так я тебя готов получать и так же отдавать себя до конца своей жизни.       — Угу, — я кивнул, чуть подвинувшись, ощутив, как неприятно стягивает тело пот и сперма. — Идем мыться. И перестелем кровать, а то на этом спать — свинство.       — Полностью с тобой согласен, — хмыкнул Родион, поднявшись сам и протянув мне руку. — А еще и в ванной можно будет продолжить…       — Да, кстати, насчет «продолжить», — деловито кивнул я, задействовав регенерацию, чтобы убрать все неприятные ощущения после секса. А после и рассмеялся. — Думаю, у тебя будет теперь очень долгий период моей «девственности»!       — Не понял?       — Раньше я не умел работать с регенерацией, — я прошел в ванную комнату, включив воду, чтобы набрать большую, двухместную ванну. — Для меня это было подобно экстренному локальному вмешательству. Ранили — залечил. А чтобы пускать волну оздоровления по всему телу — даже не задумывался. А теперь как бы другой случай. Так что…       — Хм, — Родион осклабился. — А мне это определенно нравится. Так что я совсем не против.       — Да иди ты! — шутливо толкнул я его в воду, заставив оступиться и уйти на дно довольно большой и глубокой ванны. Даже, можно сказать, малого бассейна. И, когда он вынырнул, чуть притопив, продолжил: — Постепенно я буду снижать степень регенерации, понял? — отфыркиваясь, Родион кивнул. — А знаешь, почему? — вопросительный изгиб бровей заставил меня улыбнуться, и я склонился ближе, чтобы прошептать свою мечту: — Потому что я хочу, чтобы ты был таким жестким, грубым и даже жестоким, чтобы я таял под тобой как воск… От самого начала и до конца… Чтобы полностью и безоговорочно, как ты и сам просил, я бы принадлежал тебе…       — Договоришься сейчас! — буркнул Родион, полыхнув желанием так, что меня чуть не скрутило физически.       — Договорюсь, — с улыбкой кивнул я, спустившись к нему, расслабляясь в горячей воде и понимая, что наша ночь только началась.