Импринтинг двух миров (подопытный мышь)

      Больше всего я боялся того, что Лёва зациклится на этих недоразвитых малышах и начнет строить планы мести. Поэтому, как-то само собой вышло, что я стал таскать его на тренировки. Все равно надо отрабатывать синхронизацию и превращения. А так, посидит мужик под кустиком, может что-то дельное надумает. Я даже начал замечать, что он все чаще берет с собой планшет, и так увлеченно в нем роется, словно ему не какие-то сухие документы доверили, а едва ли ни информационную драгоценность всей планеты. Хотя, может в его понимании, все так и было. Главное – в себя не ушел. А уж разбираться с данными для него самое оно.       Но, наш некромант доморощенный сам собой, а вот мы... Точнее, не только наша четверка, а так же тройки Николая и Стаса неожиданно застопорились на осознании изменения личностных параметров. Нет, не на возможности сделать себя этакой биомассой, которой доступна любая фантазия, а на обычном изменении. На том танце, что я показал в самом начале тренировки.       Если еще с браслетами у них кое-как получалось, то автоматически, чтобы передать телу возможность самому решать, каким ему стоит быть, вот тут вышла загвоздка. Притом знатная. И дело даже не в том, что все путались в ногах и хвостах, что хоть и выглядело смешно, но могло пройти чуть позже, когда наступит синхронизация мозга и тела. А в том, что пытались осмыслить происходящие с ними изменения, стараясь максимально выверять свои физические формы. Поэтому, то хвосты у ягов были короткими настолько, что ребята падали, то яргены получались какими-то кособокими, похожими больше на ящериц, то ярданы получались неимоверно сжатыми. И вот с этим я справиться не мог. Не знал, как убрать данный перекос, чтобы он не вылился в общую зацикленность. Ко всему прочему, после таких изменений у ребят болело все, что может болеть. Кости, мышцы, внутренние органы... То есть, из-за того, что они себя ломали, а не действовали по предложенной схеме, то и физически получалось, что они как бы рвали свои тела.       – Если ты и дальше продолжишь с такой же интенсивностью третировать своих парней, то боюсь, через пару суток они умрут, – предупредил меня Ри. – Так что, оставь пока ваши тренировки физической синхронизации, и займись магической.       – Ой, бля... – я поежился. – А без этого никак?       Магическое единение нашей четверки страшило меня до такой степени, как, наверное, всех остальных пугало физическое единение. Просто если Рэйдан, Джэйл и Олег сумели найти нечто общее, то я оставался изгоем. Ну... тугодумным изгоем, который не понимал, как можно объединить все виды нашей магии. А вот у ребят получилось. Родион смог создать тип иллюзии, которая воспринималась бы любым существом данного мира. Джэйл вспомнила все свои ощущения неадекватного состояния, сознавшись, что изредка пробовала наркотики, а иногда просто глотала не те таблетки, так что создать любое внушение могла на раз. Иллюзии Рэя с холодом Олега творили нечто. Они вписывались друг в друга, как влитые. Да и Олег, понимая, что от этого зависит его будущая жизнь – разрабатывал способы использования холода и атак Джэйл.       А вот я... Я пользовался только собственной силой. В смысле, брал у своей тройки, после чего питал их, но встроиться в их тандем просто не мог. Отдельно с Рэем – да. Отдельно с Джэйл – тоже. А вот Олег... Он был чужд моей магии. И я не мог осознать, как можно объединить эти две силы.       – Отупел окончательно, да? – в один из дней подошел ко мне Мартыхин. – Поверь. Я – тоже. Не представляю, как можно действовать сообща.       – И я. – Согласно кивнув, отошел на свой периметр. – Мы несовместимы.       – Наверное, – уклончиво ответил этот невероятный змий, не став меня заморачивать своими выкладками.       А вот теперь Ри требует, чтобы мы слились...       Как?.. Я не представлял даже в чумных фантазиях, как может соединиться жар и холод, огонь и лед. Не видел ничего общего, несмотря на то, что Рэй давно уже дал выкладку, как мы можем содействовать.       – Ри... А может, не надо?       Олег подполз, когда я говорил с наставником, и слышал практически все.       – Слушай, – он отвел меня в сторону. – Мы пробовали работать четверкой, а что если попробовать вдвоем? Ты и я? А уже позже включим ребят в свой танец? Нам же что надо? Слиться. Вот, давай и попробуем. Неограниченно. Переплетаясь. Ну?..       Я пожал плечами. Раньше не получалось, почему сейчас получится? Но на поводу у Олега пошел. Все же он у богов этого мира многому научился. Вдруг сможет раскрыть то, что я не понимаю.       – Единение, – приказал я, и мы встали в тот порядок, который давал мне максимум силы.       Чешуя ребят побледнела на миг, когда я брал, а потом отдал обратной волной, по совету Олега отстранив их от себя. Теперь были только я и он.       – Огонь! – приказал Мартыхин, и я пустил струю пламени перед собой.       И тут же он пустил струю ледяного холода, постепенно превращающегося в ледяной протуберанец. Даже секунды не прошло, как плети наших сил соединились, взорвавшись паром. Но Олег не отступал. Он приобнял меня, остужая мое правое плечо, на которое опирался, и... Вот что странно. Я ощутил покой и поддержку, хотя не нуждался в ней. Поддержку друга, что стоит рядом. И наши силы, словно ощутив это, перестали бороться, свившись в жгут. Пламя погасло. Точнее, оно изменилось, перестав быть пламенем, став невидимым, свившись жгутом с ледяным холодом космоса Олега. И луч нашей энергии стал втрое, если не вчетверо толще, и ударил на такое расстояние, которое я раньше не представлял.       Камень, на который мы направили усилие, через полминуты или даже меньше взорвался некрупными осколками.       – Ну, вроде как неплохо, – подумав, Олег кивнул сам себе. – Но это только температурное воздействие. Притом, сливаться полностью мы не должны, или аннигилируем силу друг друга.       – А еще вы должны уметь работать синхронно и попеременно, – вмешался Родион. – И вообще, научиться работать так, чтобы никто, даже самые лучшие маги этого мира не могли бы разобраться в вашей синхронности и вмешаться в нее.       – То есть, еще и спонтанность, – скривился я, понимая, что мне довольно сложно осознать, как же правильно действовать. – Мало того, что в магии такой силы я просто пень пнем, так еще и новое что-то придумывать.       – Ну, да, новое... – как-то по-особому задумалась Джэйл. Я видел это состояние у нее несколько раз, и снова ожидал подлянки. – Ваши силы – противоположны относительно друг другу, но вспомните то, что всегда наблюдали и никогда не замечали, – я вопросительно хмыкнул. – Звезды, – Джэйл пожала плечами, словно произнесла нечто само собой разумеющееся. – Они горячие. Очень, – попыталась донести она до меня этот факт. – Но при этом находятся в ледяном космосе. И космос не становится горячее от энергии звезд, а звезды не гаснут от обилия холода.       – Да? – я с нескрываемым сомнением посмотрел на Джэйл. – Не гаснут? А не потому ли, что температура поверхности звезд от трех тысяч, до тридцати тысяч градусов по Кельвину, а температура космоса примерно ноль, или точнее, около двухсот семидесяти трех градусов ниже нуля по Цельсию? И что космос не раскаляется только потому, что там нечему нагреваться? А если бы в космосе присутствовал инертный газ плотностью хотя бы в четверть атмосферного давления, то можно было бы пользоваться только кислородными масками и легкими скафандрами. А что космос не нагревается, то это, подруга, ты заявила не подумав. Даже наша собственная луна с темной стороны и то имеет температуру выше абсолютного нуля. Примерно – минус сто шестьдесят градусов по Цельсию. И только глубокий космос, где нет никаких объектов, возможно, достигает абсолютного нуля. Так что, тут ты ошиблась. Да и Олег не создает абсолютный ноль. И даже приблизительно не подходит, иначе бы устроил здесь мелкий армагедец.       – А ты?       – И я не создаю слишком высокую температуру. Может тысяча градусов, может чуть больше... А понял это, потому что иначе было бы то же самое, что при понижении температуры, только с другими свойствами. Скорее всего, в определенный момент наши силы становятся чем-то иным, чем жаром и холодом, а вот чем... С этим еще стоит разобраться.       – Говоришь, полторы тысячи? – вмешался Родион. – За такой короткий период воздействия, как вы камень взорвали? Он не успел бы нагреться настолько сильно.       – Говорю же! Здесь что-то другое! Не температура! – я почувствовал раздражение. – Не знаю!       – Микроволновое излучение? – хмыкнул Олег. – Я, кстати, тоже в определенный момент почувствовал, что уже не холод идет, а что-то другое. Но я бы не назвал это чистой энергией. Все же, было в ней что-то этакое... Знакомое... Я подумаю, а потом скажу.       – Ну вот! Так что проблем нет, – воодушевленно произнесла Джэйл. – Надо только разогреться или охладиться до нужной степени, и вы начинаете излучать что-то иное!       – А может, и ты под кумаром что-то другое излучать начнешь? И Рэй? – буркнул я.       – Остынь, – Олег положил мне руку на плечо. – Я же говорил, что сила у всех одинакова. Разве что начальное воздействие является принадлежностью какому-то виду. Может, слившись и синхронизировавшись, мы обрели ту универсальность, о которой я и говорил. Когда энергия перестает принадлежать подвиду, становясь чистой и незамутненной.       – Да? Отлично, – я кивнул сам себе. – Значит так. Мой приказ по боевым группам. Первое – сменить настройки браслета и ходить в другом теле не меньше недели. После – менять настройки и ходить уже в другом. Не изменять себя, тренируясь в тех параметрах, которые выбраны браслетом. Думаю, так быстрее привыкнете к новым пропорциям тел. Второе – довести себя до такого уровня, чтобы могли переходить на универсальный вид энергии. Я никуда не исчезаю. Подпитка от меня, как уже понял, идет не только моим ребятам, но и всем вам. Так что филонить не позволю. На все про все я вам даю... месяц. А после будем пробовать создавать из собственных тел аморфную массу.       – Никакой аморфности, пока кто-то из вас носит приплод! – резко остудил Лев. – Даже не думайте! – строго взглянул он на нас с Джэйл. – Вы пока не умеете создавать недвижимую и невредимую капсулу, в которой бы росло ваше потомство, а если попытаетесь измениться до тех пор то, боюсь, ваши зародыши станут частью ваших тел.       – Засада... – я почесал макушку, понимая, что мне, а точнее уже нам с Джэйл, ходить еще долго. – А говорили, что никаких ограничений не будет...       – Среди морфов нет плодоносящих, – заметил Ри. – Ягов на том материке нет изначально, как и яргинь. Четкое разделение на ягинь и яргенов.       – А че они тогда используют хвостатую форму? – не понял я.       – Так хвостом бить удобно же, – удивился Ри.       – Не-е... Это ты меня не понял, сэнсэй, – я весело погрозил ему пальцем. – Если они поняли, что хвостатая форма вполне себе хороша для боя, то у них были яги. Потому что я видел схему боя местных амазонок. Видел, как дерутся даже очень хорошо обученные ягини. Ты же мне сам рассказывал про кучу приемов, которые могут использовать только яги. Да и Рушшус, в свое время, тоже давал мне аналоги боя ягов. Не ягинь, а именно ягов. Значит...       – Значит, эти умения сохранились еще с хамелеонов, – невозмутимо возразил Шриэсс.       – Откуда знаешь?       – Предполагаю, – Ри не выглядел смущенным. – Ведь если эту планету обустраивали сами боги, то и контролировать происходящее на ней должны были. А значит, первые хамелеоны получили эти умения тоже от богов. А то, что эту систему боя не потеряли в веках и сумели использовать, то это уже заслуга морфов. Может, хамелеоны зарисовывали свои тренировки, или же книжки писали.       – Да ну? – мне даже весело стало. – А что ж вы книжки не пишите?       – Мы? – Шриэсс усмехнулся. – Может, потому что у _нас_, – выделил он последнее слово, – нет таких технических возможностей? А там, дальше – есть. А на самом материке морфов не только книги делают. Там столько техники, что вовек не разберешься. Даже с вашими знаниями, – тут же осек он мое бахвальство. – Вот, Лев читает книжку, – ткнул он когтем в мелкого яргена. – Понимаю, что она не такая, к которым привыкли вы. Но это все равно книга. Одна из тех, которые находятся на материке морфов...       – Вообще-то это самый простой планшет, который я только видел, – буркнул Лев. – Разве что батарея какая-то странная, зарядки не требует вовсе. А так, система... В общем, она практически похожа на те, что у нас в мире водятся.       – Лёва, – перебил я нашего лекаря. – Там винда стоит, если ты еще не догнал. – Одна из наших давних систем. Даже не андроид и не яблочко. Усек? Или ты думаешь, что Гилберт и Гейтс и здесь рождались? Слямзили у Земли операционку, и уже на ней создали планшет... Или вообще, сам планшет скоммуниздили. Там только данные Уреи загружены, а не интерфейс. Вот. Даже я это знаю, хотя в электронике дуб дубом, – и тут же обернулся к Ри. – Так что да, я знаю, что это «книжка». Но, у меня есть уверенность, что с планшета не только читать можно, а еще много чего делать, главное разобраться как. Главное, чтобы нам преподали пару уроков информатики, чтобы мы смогли разобраться с встроенными программами.       – Ага! Сейчас же! Уже бегут, ползут, и чешую теряют! – буркнула Джэйл. – Кому оно надо, с нами нянчиться?       – А то ты еще не поняла, девочка, – Шанасс как всегда появилась, стоило вспомнить о богах. – Вы же наш проект. Вот мы и работаем над ним. Или ты думаешь, что вам подарили эту планету для того, чтобы вы здесь свои приключения и фантазии обыгрывали?       – Они нас тут как мышей лабораторных изучают. Или обезьян. Разве что в клетки не помещают, – хмыкнул я. – А для того, чтобы проверить IQ изучаемого существа, его надо обучать. Постепенно. Понемногу. С азов. И довести до максимального уровня, после которого нам, возможно, дадут полную самостоятельность.       – Простите, никого не хочу обидеть, – к нам: ко мне, Джэйл и Шанасс, подошел Лев. – Ни вас, госпожа богиня, ни вас, мальчики и девочки, но все же у меня возник очень интересный вопрос. Притом не на пустом месте. Если все так, как говорит Андрей, то вы изучаете не столько наши возможности, сколько наши реакции. А когда людей изучают подобным образом такие великие существа, как вы, то возникает вполне закономерный вопрос: а что вы потом с этим материалом делать будете? Такое не законсервировать, не отложить в сторону, не уничтожить после проведения эксперимента. То есть, вам нужны эти данные. И, как я уже понял по вашему миру, не для того, чтобы его раскачать. А для чего тогда? Собираетесь взять под патронат Землю?       – Да, теперь я понимаю, почему так интересно общаться с вами, людьми, – Шанасс посмотрела на Льва. – У вас потрясающая фантазия. Не основанная ни на фактах, ни на примерах...       – Почему же, примеров очень много, – перебил ее Лев. – Взять все пантеоны богов, что, так или иначе кучковались у Земли. Сначала одни, потом – вторые, третьи, пятые, десятые... Благо, сейчас уже не воюют, а разбили Землю на территории, которыми и руководят. А ваш приход просто устроит еще одну войну умов и религий. Ведь те, кто сейчас правит Землей, вряд ли захочет ее отдавать. А вы вряд ли удовольствуетесь частью пространства, если здесь имеете все.       – Лёва, ты, никак, сдохнуть хочешь? – удивился я. – Если ты прав, конечно. Такого знания от тебя не потерпят. А то, что ты его высказал – тем более.       – Не переживай, – Шанасс усмехнулась. – Завоевывать и брать силой Землю или часть ее жителей, чтобы нам поклонялись, мы даже не думали. У нас немного другая цель. И придумали ее не мы, а вы, – Лев удивленно воззрился на богиню. – Сотрудничество. Так что, как бы тебе не хотелось обвинить нас во враждебности, все твои стрелы пролетели мимо. Мы вас изучаем, как наших будущих партнеров.       – Нас?..       – Вас, Лев, вас. Не знаю, знакомо ли тебе такое изречение, но хозяина судят по его работникам. Слугам, рабам... Не надо акцентировать внимания именно на этих словах. Я могла бы сказать, что заводчика питомника судят по его питомцам. Важно другое. Прежде, чем мы вышли на связь с теми, кого вы называете богами, мы решили посмотреть на вас, их созданий. Их питомцев. Это дало нам пищи для размышлений в несколько раз больше, чем, если бы мы связывались напрямую с «хозяевами». Наши кураторы не в восторге от идеи содружества с высшими вашего мира... но довольно спокойно смотрят на заигрывания с теми, кого они воспитали. То есть, с вами. Это не шпионское внедрение, и даже не попытка переманить к себе. Мы хотим дружить мирами. Наши кураторы согласны в том, что в определенный момент может произойти слияние сфер интересов. Но для того, чтобы не вызвать ненужной агрессии ни у наших воспитанников, ни у вас – идет такое, частичное внедрение. Духовное, не физическое. К сожалению, как я уже рассказывала Андэру, у нас проблемы в том, что у каждой из рас, разные исходные данные. Чтобы тебе было понятнее, просто представь, что в этом мире полностью отсутствует кислород. А дышите вы смесью аргона, ксенона и сероводорода. Это если говорить вашим, земным языком.       – Черт, – я почесал в макушке. – Именно поэтому тела погибших ягов, которых мы не погребали, и не пахли для нас чем-то неприятным? То есть, мы все равно этим дышим?..       – Да, Андэр. Это похоже на то, как если бы трупы людей выделяли кислород. Но я сейчас не об этом. Мы, Лев, даже шагу не сделаем в вашу область мироздания, так же, как ваши «боги», – хмыкнула она, – не сделают шаг в нашу сторону. И только по одной простой причине: мы – в другой вселенной. Не системе, не галактике, а вселенной. Совсем иной, с другими принципами и возможностями. Они не смогут перейти к нам, кроме как по приглашению, как и мы к ним заявиться. Но Андэр по какой-то неизвестной мне причине, сумел открыть проход между нашими вселенными и пройти сюда.       – Эй, а как же плагиат, о котором я говорил? Значит, вы смогли...       – Мы смогли поднять данные, хранящиеся во всеобщем архиве метавселенной, – вздохнула Шанасс, и я понял, что она мне как неразумному ребенку пытается объяснить то, что я так и не могу вдуплить. – Ну... представьте себе огромное производство с цехами. И представьте, что каждый цех в этом производстве – мир, населенный живыми существами. А над всем этим есть не только старшие смены, начальство низшего уровня, но и директорат. А над ним – учредители. А над учредителями – комиссия. А над комиссией – главный начальник всего производственного комплекса, расположенного на всех пяти ваших материках. Так вот, этот директорат – это наши и ваши кураторы, которых проверяют на правильность работы, после они отчитываются перед комиссией, а та уже – отчитывается перед самым главным. Вы его называете Создателем. Хотя, на вашем земном языке, его можно назвать учредителем. Сейчас мы проводим эксперимент по созданию совместной работы двух цехов разных заводов. Ну, например, цех итальянского и российского производств. Сейчас мы говорим на разных языках, но вот нам прислали, или точнее мы разрешили группе интуристов посетить наше производство, чтобы показать, что мы умеем и что получаем в конце. И вас водят из цеха в цех, от штамповки болванок, до конечной линии производства, давая не только смотреть, но и попробовать. Чтобы в дальнейшем вы могли объяснить, как и что у нас действует, и провели бы экскурсию сами, или же позволили нашим туристам посетить ваши цеха.       – Один перебежчик уже есть, – хохотнул я, намекая на Гэссера.       – И, слава мирозданию, – пробурчала Шанасс. – Начало положено. Но только от вас зависит, насколько оно будет размеренным и правильным, и что от этого получите и вы и наши «работники». Я уже не говорю за нас. Так что, Лев, мы изучаем вас не для того, чтобы вторгнуться, а для того, чтобы получить минимальные знания по вашей расе в духовном плане, и помочь ассимилироваться нашим двум расам. И это, еще раз повторюсь, была не наша идея, а ваша. И воплощать ее в жизнь тоже стали не мы, а вы. Но, раз все так удачно получилось, то мы не собираемся препятствовать вашим начинаниям.       – Ясно, – буркнул Лев, а после протянул планшет Шанасс. – Залей еще чего-нибудь по генетике и биологии, а то все что там было, я уже прочел дважды.       – А понял?       Глаза Шанасс на какой-то миг стали иными: мудрыми, всепонимающими, старыми настолько, что даже я представить такой возраст не мог бы. То ли потускнели, то ли сама она изменилась на миг – не мог понять. Просто ощутил древность. Может, эмоциями даже... шут поймешь.       – Понял, – коротко махнул головой Лев. – Я был самонадеян. И туп. Думал, что могу создать нечто подобное телу Андэра, но пропустил несколько моментов.       – Если хочешь рассказать, мне было бы интересно это услышать.       Шанасс демонстративно устроилась на собственном хвосте, мановением руки раскидав несколько десятков подушек и невысоких табуреток вокруг, из чего мы поняли, что нам это тоже стоит выслушать. А в середине возник столик, погребенный под блюдами с дарами вод и сырыми мясными блюдами, на которые мы, проголодавшись после тренировки, набросились скопом.       – Ну... – Лев поскреб переносицу. – Начну с того, что за смерть мелких я вас не виню. Принял, – он вздохнул, понимая, что его никто не торопит. – У меня был учитель микробиологии, который очень предвзято относился к неучам. Во время лабораторных работ он ходил между рядами, брал листы с записями, просматривал, и если находил грубые ошибки – рвал эти листы на клочки, кладя перед учеником пустые, таким образом, заставляя думать, где была совершена ошибка. Так же он поступал с курсовыми работами. Мелкие неточности просто перечеркивал, отдавая работу, чтобы человек подумал над ней, а если вывод был неверным, или бредовым – так же, молча, рвал курсовую. Его можно было спросить, потом, что и как, и получить книгу, прочитав которую, можно было обнаружить ошибку. И если человек ее обнаруживал, то и исправить оценку. Я же... Я трижды сдавал ему курсовые. И он их рвал раз за разом, а когда я пытался возникать – отправлял меня в библиотеку. Но я не видел ошибки. Потому что был уверен, что у меня ее нет! Месяцы письма, экспериментов, попыток понять, что делаю не так... И снова порванная работа, что летит в мусорное ведро. Я уже выл, не понимая, что же не так делаю, проверял досконально все вычисления, продумывал варианты... И все было бесполезно. Пока не спросил его напрямую, в чем же я не прав...       – Ну? – первой переспросила Джэйл, не выдержав интриги.       – Я его фамилию через «Ы» писал, а не через «И».       Мы, всей компанией рассмеялись.       – А причем здесь одно к другому? – не понял я.       – Да притом, что мельчайшая ошибка, закравшаяся в проект, который ты взялся сделать, может его разрушить, – отозвался Лев, налегая на еду. – А получив записи уважаемых хранителей этого мира, я понял, что не одну, и даже не пять ошибок сделал. А куда как больше. Но, если бы не мой учитель по микробиологии, который так поступал с проектами за ошибки в курсовых, то я не понял бы, за что «порвали» мой физический эксперимент.       – Мы не мешаем тебе работать, – мягко возразила Шанасс. – Не лишаем права действия. Но, ты должен усвоить одно правило: мы видим будущее особей нашего мира, и если они несовершенны, если не смогут жить свободно и независимо – их лучше уничтожить вовремя. Когда ты полностью разберешься в структуре творимого тобой, никто не посмеет уничтожать твой эксперимент.       – И я это понял, – кивнул Лев. – И благодарен за то, что вовремя прервали этот эксперимент. С вашими данными и моими возможностями, я постараюсь создать то, что удовлетворило бы этот мир.       – А оно тебе надо? – спросил я, не понимая, на кой хрен Лёва этим занимается.       – Поверь, даже более чем. Можно сказать, что я пытаюсь создать морфов высшей ступени с самого рождения. Да, это долго, трудно, требует предельной концентрации... Но боги Уреи, точнее, на данный момент Шанасс, как видишь, не имеет ничего против.       – Правда? – спросил я у богини.       – Как бы я ни хотела сказать «нет» – он прав, – согласилась Шанасс. – Он будет пробовать раз за разом, не разочаровываясь в момент провала. И добьется своей цели. Не вижу как, потому что вы, люди, закрыты для меня, но знаю, что так и будет. Кстати, точно так же как не вижу, как вы добьетесь своей, – посмотрела она на нас. – Ни один из морфов в этом мире не перешел степень полной аморфности. Того, что вы называете биоплазмой. Но при желании и некоторой открытости разума, у вас это получится. Фантазия, желание, возможности тел...       – А у ваших что, возможности нет? – спросила Джэйл.       – Знаешь, малышка, – Шанасс вздохнула. – Эта возможность есть и у вас, землян. Точнее, возможность аморфности есть у всех существ, которых создали такие как мы. Но вы себя настолько ограждаете рамками, что не в состоянии даже рану залечить, не говоря о том, чтобы кости быстро срастить, или перестать перерождать свои клетки собственной виной. Мы просто максимально улучшили регенерационные свойства организмов существ, что живут под нашим началом. А у вас их снизили до 10%. Но, если человек выйдет на уровень духа, независимого от тела, как в свое время вышел Андэр, то сможет лечить большинство проблем своего тела одной лишь мыслью. Вам надо лишь понять это, поверить в то, что вы, духовно, руководите своими телами, и у вас все получится. Главное – перестаньте убивать сами себя. Прекратите унижать, ломать, строить себя под общество, и ваши тела начнут себя восстанавливать.       – Я поняла, о чем ты, – грустно вздохнула Джэйл, внезапно упав в черную меланхолию.       – Джэлли? – я протянул руку, коснувшись ее локтя.       – С вами хорошо, ребята, но у меня работа, – поднялась Шанасс. – Увидимся еще.       – И тебе... – раздались голоса ребят в ответ.       – Джэйл, – я уже дернул Анжелу за руку, понимая, что она все глубже погружается в собственную проблему. – Что случилось?       – Мама, – Джэйл качнула плечом, сбрасывая мою руку. – Разговор с Шанасс напомнил мне о том, что с ней.       – И что? – уже внимательнее вслушался я. – Рак?       – Хуже, – выдохнула Анжела. – Рак еще можно было бы вылечить, тем более с нашими деньгами...       – Не знаю, что может быть хуже, – пожал я плечами, пытаясь понять, о чем она. Тем более, что мать ее видел на свадьбе, и она не выглядела больной.       – СПИД. Нет, ты не подумай, она не переспала ни с кем, отец специально проверял. Даже расследование провел. Не употребляла наркотики с кем-то и по дурости... Это произошло тогда, когда я рождалась. Ей непроверенную кровь влили.       – Да такого уже лет десять не было! – хмыкнул я. – Чтобы не проверенную...       – Переливание напрямую шло, от акушерки. А та сама не знала, что больна. У нас редкая группа крови. Четвертая отрицательная. Мать жива только потому, что отец почти все деньги на ее здоровье тратит. Не, с другими спит, любовниц куча, это я знаю, – перебила она меня, когда я хотел указать ей на не соответствие слов и поведения Абинского. Акушерку наказали, уволили с пояснением, но никого это не спасло, понимаешь?..       – Понимаю, – согласился я. – Но ты понимаешь, что раньше, чем через шесть месяцев, а то и позже, я не смогу покинуть Урею? Переход закрыли. А о состоянии матери ты мне могла сказать еще тогда, когда я был на Земле.       – Зачем? – не поняла Джэйл.       – Затем, чтобы я ее вылечил, – я зашипел от непонимания. – Я же источник регенерина, лекарства ото всех болезней на Земле! Стоит мне споить человеку пару капель яда, и он – выздоравливает!       – И ты молчал?!! – Джэйл попыталась наброситься на меня, но ее перехватил Родион.       – Ш–ша! Это ты молчала! – рявкнул он. – Ни со мной не делилась, ни с ним! А теперь что?! Пока боги Уреи не откроют проход на Землю – сиди и не рыпайся! И не смей обвинять моего эннэшше в том, чего он не знал! Поняла?! – для понятливости, он хлопнул ладонью по макушке Джэйл, а для яргенов, как и для ягов, этот удар был ошеломляющим. На пару минут они теряли ориентацию в пространстве.       – Твою кобылу, блять, его, налево! – буркнул я. – Если бы знал...       – Если бы _Я_ знал, то пинками бы тебя подогнал, – буркнул Родион, таща Джэйл на руках в ее комнату. – Но мы еще полгода как, если не больше, не можем покинуть Урею.       – Увы... – мрачно согласился я. – Хотя...