Голубой дракончик

Сергей оторвал от себя Стаську и поставил ее на пол. — Здравствуй, Станислава, — у него получилась совсем тёплая улыбка, хоть и немного вымученная. — Серге-е-ей! — радостно крикнула в ответ та с полнейшим обожанием в голосе. — Не кричи, — слегка скривился он. — Ночь на дворе. — Да знаю я! — слегка снизила децибелы Стаська. — Но ты же вернулся! — Сейчас ты к себе домой вернёшься, — сложил руки на груди Сергей. — Молчу, — улыбнулась она, поведя плечами. — Чайник горячий? — утвердительный кивок. — Тогда наливай чай, доставай варенье и рассказывай. — Ишь, раскомандовалась, — пожурил ее Сергей, прищурив глаза. Раньше она ему казалась какой-то, ну, совсем уж маленькой. Наивные овечьи синие глаза, будто она верит всем и каждому, детская робкая улыбка и постоянные неугасающие ямочки на щеках. — Да ты подросла, — улыбнулся Сергей, имея в виду совсем не рост. — Жестоко, Сергей, очень жестоко, — прозвенел колокольчик снизу и отправился в ванную мыть руки. Сергей озадаченно посмотрел ей вслед и, мотнув головой, пошёл в кладовку искать варенье. — Станислава! — крикнул он оттуда. — Ты яблочное ешь? — Я все ем, — прошелестело откуда-то из-под его локтя, и Сергей вздрогнул, бросив мимолётный взгляд на Стаську, которая любопытным взгляд маленького крысенка осматривала его кладовку в поисках чего-то съестного. — Ну и мышь, — покачал головой Сергей. — А что у тебя кроме варенья есть? — тихо, но очень проникновенно сказала Станислава, посмотрев снизу вверх на него своими блюдцами. — Макароны и кабачковая икра, — серьезно ответил он. — Чудесный ужин, — улыбнулась Станислава, и лёгкий ветерок, пахнущий мандаринами, унёсся в направлении кухни. — Прилетело ведь на мою голову, — сокрушенно пробормотал Сергей, прихватил ещё баночку сгущёнки и пошёл на четкий свежий запах. Стаська уже сидела за столом, во все глаза пялясь на вошедшего Сергея. — Сама положишь? — спросил Сергей, ставя банки на стол. Станислава радостно кивнула, взвилась над стулом и в один прыжок долетела до плиты, где стояла кастрюля с макаронами. Кастрюлю то она нашла, а вот дотянуться до тарелок у неё, ну, никак не получалось. Стаська растерянно оглянулась на Сергея. Он вздохнул и встал с табуретки, ощутив, как в его колене что-то лопнуло. Он достал тарелку и протянул ее Станиславе. — А можно мне во-о-он ту, с цветочками? — Стаська мягко улыбалась снизу, тыча пальцем в другую тарелку. — Сегодня можно, — шевельнул усами в ответ Сергей. — Но впредь ходи со своей. Квартиру наполнил раскатистый Стаськин смех, отчего, кажется, в помещении ночью солнышко засияло. Она от души положила в тарелку макарон, которые уже успели слипнуться в один цельный монолитный блок, поставила тарелку на стол и сама плюхнулась на табуретку напротив Сергея. Она внимательным взглядом обвела стол, что не укрылось от Сергея. Он молча подал ей банку кабачковой икры. Но Стаська умоляюще ткнула своим маленьким пальчиком в сгущенку. Сергей опять вздохнул, мысленно обозвал себя развалюхой и пошёл за открывалкой. — Спасибо! — ударил его комочек света в спину, и Сергей разом забыл про боль в колене. — Пожалуйста, — он поставил перед ней открытую жестяную банку. Стаська, не долго думая, взяла сгущёнку и как выльет полбанки прямо в макароны. Сергей на этот раз удивился, ну, очень уж сильно: его серые глаза чуть не вылезли из орбит, а брови, кажется, и вовсе превратились в два вздыбленных коромысла. — Что? — испуганно спросила Стаська, заметив удивленного(!) Сергея Белова. — Нет-нет, — пробормотал в усы Сергей, — кушай. — Приятного аппетита! — улыбнулась Станислава, старательно перемешивая липкую массу в тарелке. — И тебе, — все ещё шокированно выдал Сергей. Он всегда ел быстро, но аккуратно. Не привык тратить время на еду, однако и разбрасываться ей голодное детство не позволяло. Ну, а Стаська это нечто. Нет, ела она вполне аккуратно, но делала это так медленно, что Сергей уже с добавкой расправиться успел, а она ещё и пол-тарелки не осилила. Ела маленькими кусочками, размеренно, тщательно пережевывала своими зубками. Крысёнок в чистом виде. — Точно! — внезапно подскочил Сергей и быстрым шагом вышел в коридор. Стаська, которая тоже была уроженицей Советского Союза, однако, выросла в Чехословакии, очень даже не удивилась, а конкретно подохренела от таких действий обычно сдержанного комсорга команды. А Сергей вынул из кармана куртки крысенка и, не снижая скорости, вернулся в кухню. — Вот, — он протянул ей игрушку, которая целиком помещалась у него на ладони. — Это мне? — оторопело спросила Стаська. — Правда? — Тебе, тебе, — усмехнулся Сергей. — Из Америки вёз. Пронзительный писк выгнал солнышко из кухни. — Спасибо! — Стаська схватила крысенка двумя руками и прижала к груди. — Он просто прелестный! — Рад, что тебе понравилось, — поморщился Сергей, украдкой потирая ухо. А Станислава опять включила свои счастливые лампочки и просто излучала радость и обожание. Какой же она все-таки ребёнок. Когда спустя двадцать минут Стаську все же отпустило, и она смогла говорить, не срываясь в ультрачастоты, Сергей начал обстоятельный и подробный рассказ о том, что, как и почему было в Америке. Станислава слушала внимательно, не перебивала, лишь изредка смеялась и не переставала улыбаться и ловить каждый жест Сергея. И Сергею впервые в жизни хотелось поделиться своими впечатлениями с кем-то помимо матери. Он решил, что это из-за переутомления. — Книжка, кстати, замечательная, Станислава, — его взгляд потеплел. — Спасибо большое. — Всегда рада! — она высунула от старания язык, силясь отвинтить крышку с варения. Сергей отнял банку и одним движением открыл ее. — Спасибо, — Стаська быстренько отобрала у него банку и запустила в неё столовую ложку. — Я тебе завтра «Мартина Идена» принесу. — Не слипнется? — родительским тоном спросил Сергей. — Да нет, — махнула рукой Станислава, — читать полезно, развивает мозг и вообще... — она осеклась. — Ты про варенье? Сергей громко рассмеялся. — Ешь, Станислава, ешь, — и сам запустил ложку в банку, поддавшись пагубному влиянию рыжего крысенка. Они просидели ещё час, доев варенье, и Сергей даже съел пару ложек, потом заявил, что это редкостная гадость, за что слохопотал недовольный взгляд от Станиславы. А потом длинный перелёт и усталость сделали своё дело и Сергей почувствовал, что он уже абсолютно не ловит мышей, а крыс уж и подавно. На циферблате было четыре часа утра. Ну, не выгонять же ее из дома в такое время? Станислава, однако, справилась сама. Она дотащила умирающего лебедя-Серегу до кровати, накрыла его одеялом и деловито по-матерински поцеловала в лоб, после чего ушла на кухню, перемыла всю посуду и завалилась на диван в гостиной, трепетно обняв руками крысенка, и быстро заснула. Сергей открыл глаза. Через окошко светило ласковое московское солнышко, а нос его ощущал чудесный запах свежепожареных блинчиков. Почти как в детстве. Сергей встал, размял застывшие мышцы и, немного пошатываясь, пошёл на кухню. — Доброе утро, Сергей! — пропела Стаська, танцуя вокруг плиты. — И тебе не хворать, Станислава, — удивлённо протянул Сергей. — Ты что за кулинарное шоу тут устроила? — Ты спал, я решила немного похозяйничать... — виновато улыбнулась она, помешивая тесто ложкой. Ну, не любил Сергей, когда на его кухне кто-то хозяйничает, терпеть этого не мог. Он готовил тут каждый день, знал расположение каждой баночки и каждой вилочки, а потому ненавидел, когда кто-то трогал все его скляночки, расставленные в строго определённом порядке. — Я тебя просил? — свёл брови к переносице Сергей. — Нет, — растерянно сказала Стаська, — но разве надо ждать просьбы, чтобы сделать человеку приятное? — Кто сказал, что мне приятно? — Сергей сел на стул и вытянул ноги, заняв почти все пространство в маленькой кухоньке. — Но... — открыла было рот Станислава, но натолкнулась на неприязненный взгляд Сергея, проглотила своё возмущение и тихо-тихо сказала. — Хорошо, я поняла. — Чтобы никогда тебя рядом с плитой не видел, — процедил Сергей. Стаська кивнула, взмахнув рыжими волосами и поставила перед ним тарелку с блинчиками. Ел Сергей молча, а Станислава загородилась от него огненной ширмой прядей и украдкой смахивала непрошенную слезу. До Дома Спорта они шли расстроенные и злые, Сергей отвечал резко и кратко, а Стаська совсем сгорбилась и растеряла своё мандариновое счастье. Расстались также молча, просто разошлись в разные стороны, но Сергей ещё долго слышал у себя в голове пронзительно-громкий топот маленьких ножек. Он был уверен в своей правоте, он бы даже не стал задумываться о том, нужно ли так себя вести или нет, но, однако, то, как на это отреагировала Стаська, спутало ему все планы. Не кричала, не истерила, не визжала. Просто молчала и глотала свои соленые-соленые слезы. Вот ведь дура. Но Сергей был полностью и абсолютно счастлив, когда, придя в зал на вечернюю тренировку, увидел там прежнюю Станиславу, светящуюся и улыбающуюся. «Я рада тебя видеть, Сергей. Я не злопамятная». И Сергей не мог не улыбнуться в ответ. Когда после тренировки они вышли вместе из зала, Стаська посмотрела на него снизу взглядом затравленного олененка, а потом осторожно коснулась его руки, боясь, что даже из-за такого пустяка Сергей может разозлиться. — Сергей... — тихонько позвала она. — Да, Станислава, — как можно безэмоциональней сказал Сергей, чтобы не извиняться, но и не усугублять положение. — Зайдешь ко мне за книжкой? — с затравленной надеждой в голосе спросила она. Сергей хотел отказаться. Но потом подумал, что это вполне сойдёт за извинение, хоть извиняться и не придётся. И слегка кивнул. Стаська улыбнулась во все тридцать два. Жила Стаська на соседней улице от него, в обычном сером доме из обычного кирпича на обычном четвёртом этаже. Пока она открывала ключом дверь, Сергей терпеливо стоял за ее спиной, хотя ему и было интересно, где обитает этот крысёнок, пахнущий мандарином. Он ожидал буйства красок и постоянного бардака, а квартира оказалась обычной. Совсем. Полностью. Такая же стенка, как у половины СССР, такой же ковёр на полу, такие же тарелки и чашки. Все было чисто и прибрано. И все пахло этими дурацкими мандаринами и... хлоркой? Стаська метнулась белкой ставить чайник, достала откуда-то коробочку восточных сладостей, будто мармелад в сахарной пудре, а потом улетела в комнату, искать книжку. Пока Сергей ютился на неудобной табуретке, она вилась вокруг, источая гостеприимство и доброту. Чай был мятный, а сладости вишневые. Все это сплелось в один большой клубок вкусов и запахов, с чудным именем Станислава. Они вышли из подъезда в десять вечера, она надела тёплую кофту и твёрдой походкой шла по улице, провожая Сергея. И они говорили. Много и обо всем. О детстве, о юности, о спорте, о мороженом. Она взахлёб рассказывала ему о добром отце и строгой матери, долго и обстоятельно, но с какой-то ноткой посторонней печали в голосе. Сергей вторил ей и, не переставая, вспоминал истории из детства, пахнущие чёрной смородиной и крепким чёрным чаем, который заваривала ему соседка. У его подъезда Стаська робко замолчала. — Спасибо... — она улыбнулась. — За вечер. — Тебе спасибо, Станислава, — Сергей улыбнулся усами. Она как-то странно вымученно улыбнулась в ответ и вдруг подалась вперёд и обхватила его за пояс своими тонкими руками. Сергей опешил, но потом положил свою большую тёплую ладонь ей на волосы и мягко погладил, вбирая в себя расплывающееся вокруг неё счастье. Она долго так стояла, уткнувшись носом ему куда-то в пресс, а потом отпрянула и побежала. «Глупая», — понеслось у Сергея в голове. Он поднялся в квартиру, весь пропитанный мандаринами и радостью. Открыл книжку, которую дала ему Стаська. И очень-очень удивился. Книжка была на английском. А по полям шли пометки округлым витиеватым почерком, состоящим из одних петелек. Среди этих хитросплетений Сергей с трудом разобрал два слова. «Sergei Belov»