Хроники Смертельной Битвы. Часть 7. Армагеддон

Рейн по многолетней привычке проснулся рано. В комнате, несмотря на закрытые занавески, было довольно жарко. Он встал с постели, поспешил одеться и подумал, что пора бы приняться за дела, как вдруг в дверь его покоев постучали. Эдениец открыл, мысленно порадовавшись, что успел расчесаться. На пороге стоял один из охранников Киу Кана. — Лорд Рейн, — поклонился он, — доброе утро. Вас вызывает мой повелитель, говорит, что дело срочное. — Конечно, — кивнул Рейн, — я сейчас приду. Быстро сменив шелковый халат на приличную одежду в черно-фиолетово-золотой гамме, которую столь любили черные эденийцы, он побежал к Шинноку. Тот встретил его в тронном зале и сразу предложил Рейну сесть за стол и присоединиться к чаепитию. — Доброе утро, мой повелитель, — с опозданием ответил Рейн, надеясь, что Киу Кан не заметил его оплошности. — Благодарю за угощение. — Ты угощайся, а не стой, — приказал тот. Рейн неловко отодвинул стул и сел, нелепо вытянув руки по швам. — Пей чай, — Киу натянуто улыбнулся. Эдениец налил себе чай в чашку, отпил пару глотков — больше из вежливости, уж слишком неловко он себя чувствовал в непонятной ситуации. Шиннок поморщился, словно от боли. — Мне давно хотелось тебе об этом рассказать, но, к сожалению, время было не слишком подходящее. Думаю, сейчас ты имеешь право знать. Рейн сжал руки в кулаки так, что ногти вонзились в ладони. — О чем вы, мой повелитель? — О твоем происхождении. Эдениец посмотрел на него в полнейшем недоумении. — А что о нем говорить? Я о себе все знаю. Киу Кан встал из-за стола, сцепил руки за спиной в замок, прошелся взад и вперед по комнате. — Думаешь, что знаешь. Рейн напрягся и вжался в спинку стула. — Говорите, в чем дело. — Это касается твоих родителей. — Я уже понял. Что именно не так? Тот выдержал многозначительную паузу. — Так вот, Рейн, поскольку в настоящее время в силу… определенных обстоятельств это имеет большую важность, мне бы хотелось раскрыть тебе глаза на один интересный факт. Району и Миарин тебе никакие не родители. Тебя подбросили им на порог, когда тебе было несколько дней от роду. Своих детей у них не было, и они сочли твое появление в их жизни подарком судьбы. Они вырастили тебя как родного сына, но на самом деле ты им не родной. Киу Кан внимательно посмотрел на Рейна, на лице которого отражался целый калейдоскоп разнообразных чувств. Эдениец был совершенно ошеломлен этой новостью, но в его сердце затеплилась искра надежды. Кто его настоящие родители, откуда они? Может быть, они хорошие люди и ему наконец-то не придется их стыдиться?.. Рейн нервно сглотнул. — Повелитель Ветров, а вы не знаете случайно, кто мои настоящие родители и что с ними стало? Шиннок на мгновение помрачнел, сверля подручного взглядом. — Знаю. Мне очень жаль… и очень неприятно тебе это говорить, но твой родной отец — бывший протектор Эдении Аргус. Эдениец поднял голову, посмотрел на Киу с мольбой. — Нет. Нет, — он нечаянно уронил на пол ложку, и она жалобно зазвенела. — Скажите, что это неправда, что вы просто пошутили… — Рейн, я очень сожалею… Оцепенение начало постепенно отпускать эденийца. Он глубоко вздохнул. — Как это произошло? — Ну как, всем же известно, как… Рейн скрипнул зубами. — Нашли вы время прикалываться, уж простите меня за такое неуважение, — он закинул руки за голову и уставился в потолок, пытаясь хоть немного успокоить себя разглядыванием лепнины. — Я знаю, как и почему рождаются дети, но мне интересно, почему Аргус и Делия отдали меня на воспитание чужим людям. Виной всему война? Или как? — Или как, — грустно ответил Шиннок. — Делия тебе не мать. Аргус всегда славился своими скотскими наклонностями и сношался со всем, что шевелится. Он многократно уговаривал эденийских женщин вступить с ним в связь за деньги и дорогие подарки, а некоторых попросту принуждал с ним сожительствовать, не утруждая себя даже подачками и уговорами. Естественно, его не волновало, что потом случится — ты сам прекрасно осведомлен о нравах твоих соотечественников в былые времена, когда мужчина признавал не то что своими детьми, но и вообще живыми людьми только законных отпрысков, а если женщина пострадала от насилия, то сама же виновата, надо было что там — прояви фантазию! Вот одна такая несчастная тебя и родила. В шалаше в глухом лесу, ела что придется, подбросила тебя на порог богатого дома, а сама через несколько дней не то руки на себя наложила, не то от послеродовых осложнений умерла. Рейн сжал кулаки. — Да я их всех поубиваю. И папашу, и его женушку, и их подручных. Двое законных сыновей — им, значит, все на свете, а я, выходит, третий лишний? Вообще-то я тоже сын Аргуса и имею такие же права на звание протектора Эдении! — Ну, насчет Дэгона я бы поспорил, — возразил Киу, — поверь, ему жилось не лучше, чем многим простолюдинам. А вот насчет трона протектора — почему бы и нет? Я бы не отказался увидеть тебя на этом посту. Твой сводный брат Дэгон, должен сказать честно, неплохой человек, но с такой должностью он не справится. Ему бы какую-нибудь теоретическую работу. Эдениец растерялся — он не знал, как поступить: встать и поклониться, просто поблагодарить или сделать что-то еще? — Спасибо, — тихо ответил он. — А вы… знаете сыновей Аргуса? В смысле, законных? — Только Дэгона, — сказал Шиннок. — Про Тэйвена я, впрочем, наслышан. Избалованный ублюдок и папочкин любимчик. Чует мое сердце, попьет он еще нашей крови. * Ли Мей продолжала сомневаться в том, правильно ли поступила, дав Онаге согласие выйти за него замуж. Несмотря на свою отличную осведомленность в области внешнемирских обычаев, она все еще не была уверена в том, что не приняла опрометчивое решение. Кроме того, ее сильно пугали мысли о предстоящей первой брачной ночи — столько всего она об этом слышала и читала, причем по большей части не слишком радостного! Однако она подумала, что раз уж решение принято, было бы странно отматывать все назад из-за собственных страхов: а вдруг все окажется вполне хорошо? Через некоторое время она взяла отпуск и сказала Шэнг Цунгу, что поедет в Вэйналию навестить своих родных. Предварительно написав матери письмо о времени своего прибытия, она отправилась в путь; душа ее была полна надежды — она предполагала, что ее близкие наверняка будут очень рады встрече с ней и приятным новостям. Добравшись до своей деревни, она переступила порог родного дома — вся обстановка, в которой она провела почти восемнадцать лет, показалась ей чужой, непривычной, неуютной. Потолки низкие, темно, душно… вот почему нельзя сделать все так, чтобы людям было приятно и удобно жить? Это же человеческое жилье, а не звериная нора… хотя даже звери стараются хоть немного обустроить свои обиталища. — Здравствуй, мама. — Здравствуй, Ли. Какие новости ты принесла? — спросила она по вэйнальскому обычаю. — Проходи скорее в дом. — Хорошие. Я замуж выхожу. А где все? Ты что, одна дома? — ее дочь осматривалась, словно забыла, как выглядит ее дом. — Одна. Все на учебе да на работе. Замуж?! Ну наконец-то, поздравляю — я уж думала, что тебя в твои годы никто замуж не возьмет! Ли Мей окинула обстановку внимательным взглядом. Ну вот, все как и раньше — масляные светильники, корыто для посуды, корыто для белья, лавки, чтобы спать, веревки, чтоб соседи часом не увидели, как ты свои штаны постирал, противно пахнет дешевым мылом без отдушки… — Вот что вы никак удобствами не займетесь? — возмутилась девушка. — Как сидели без света, так и сидите, а потом у нас люди к шестидесяти годам слепнут, потому что нельзя жить в темноте и выполнять мелкую работу! Есть всякие машинки… Мать пожала плечами. — Да зачем? Я всю жизнь так прожила, и поздно уже что-то менять. — А сестра моя? — возразила ее дочь. — Ей тоже лучше будет без электричества и стиральной машинки? Руки себе до язв дотереть, как мы с тобой?! — Ну я же так жила, и она проживет, — та была непробиваемой. — Садись лучше за стол, я к твоему приезду всего наготовила. Ли Мей села на неудобную табуретку, повертела в руках плохо вымытую ложку — после идеально отмытых в посудомоечной машине куэтанских приборов собственный родной дом казался ей средоточием грязи, хотя много ли ототрешь водой с песком и мыльной стружкой, да еще когда руки болят? Бедная мама, каково же ей пришлось, когда она стирала пеленки малышей… — Спасибо. Приятного аппетита, мама. — А теперь расскажи мне, за кого ты собралась замуж и когда у тебя свадьба. Все ли готово, ты платье сшила? А для праздничного стола все припасено? Девушка начала ей все расписывать; ее мать поначалу от неожиданности потеряла дар речи, потом расплылась в довольной улыбке. — Вот это да! Тебе так повезло, как еще никому не везло! Хорошо, что ты за своего прежнего жениха так и не вышла, а то бы упустила такую выгодную партию… В этот момент раздался стук в дверь, и мать, встав из-за стола, пошла открывать: на пороге стояла ее старшая сестра, которая узнала о приезде племянницы и решила-таки навестить близких, вернее, собрать последние сплетни, чтобы разнести их по деревне, и заодно как следует поканифолить нерадивой молодежи мозги на предмет того, как правильно жить. — Добрый день, дорогая! — затрещала тетка. — Решила вернуться? Вот хорошо, мы тебе отличного жениха найдем! — Жениха ей не надо, — ответила мать, — есть у нее уже жених, да какой! — Что, правда? И какой же? Мать начала в подробностях пересказывать сестре то, что услышала от дочери. Тетка охала, издавала восторженные возгласы и улыбалась от уха до уха. — Надо же! Ли Мей чувствовала себя не особенно уютно — говоря по правде, она вообще не слишком хотела сюда приезжать и обсуждать со своей семьей свою личную жизнь, но не могла поступить иначе: все-таки это были ее родные. Радостная трескотня тетки по случаю предстоящего бракосочетания была ей тем более непонятна в силу того, что она теперь знала о куэтанских традициях, и она, найдя возможность вставить словечко, решила немного разочаровать родственницу — хотя ее дома и так дядюшка кулаком в глаз разочарует за то, что к сестре сплетни собирать поперлась и обед ему вовремя не подала. — Тетушка, — возразила она, — вы что, действительно думаете, что я теперь императрицей стану? Та осеклась на полуслове и застыла с разинутым ртом. — Как так?! Ли Мей поправила воротник рубашки. — Во Внешнем Мире не принято менять свой статус в соответствии со статусом супруга. Там даже фамилию менять не принято. Если ты до замужества была простолюдинкой, то брак с человеком высокого положения тебе ничего не даст — ты просто будешь, например, официанткой и женой генерала, и все тут. Всего нужно добиваться самостоятельно. Если вы разведетесь, статус бывшей жены генерала тебе ничего не даст. Вон у одного из моих сослуживцев сестра за какого-то правителя союзного государства вышла, уж не знаю подробностей, но она как работала в своем учебном центре, так и работает, никто ее императрицей не зовет и до небес не чествует. Тетка всплеснула руками. — Ну как же так?! А зачем тогда замуж выходить? Стала бы императрицей, носила бы дорогие платья, золотые украшения, и тебе больше не пришлось бы работать… — А что, других причин нет? — не осталась в долгу девушка. Ее мать ужаснулась. — Не дерзи! Ли Мей демонстративно встала из-за стола. — Любезные дамы, — произнесла она ледяным тоном, — я так понимаю, что вы обе рады не мне и не моему приезду в родной дом, а исключительно моему предстоящему браку с высокопоставленным лицом. Не кажется ли вам обеим, что это не слишком хорошо? И почему я должна объяснять вам причины, по которым я выбрала в мужья именно этого человека, а не, скажем, его помощника? Это не я говорю вам дерзости, а вы ведете себя нагло и бесцеремонно. Пожалуй, мне лучше покинуть помещение и вернуться на военную службу. Там общество куда более приятное и приличное. Вести себя научитесь. Во Внешнем Мире за интерес к чужой личной жизни и ее подробностям есть шанс и в глаз получить. Обе женщины дружно заохали и заахали. — Что ты такое говоришь! — Если моя семейная жизнь сложится счастливо, — ответила девушка, — это будет прекрасно. Если же нет — я и сама проживу, благо недавно мне дали звание лейтенанта и жалованье у меня приличное. А что до вас — я буду рада с вами общаться, если вы будете видеть во мне человека, а не бесплатную домашнюю рабыню и безмолвную тень всемогущей родни. — Ты что, уходишь? — спохватилась тетка. — Да, а что? — равнодушно произнесла Ли Мей. — Вам без меня будет плохо? Не верю. Кстати, тетушка, я забыла осведомиться о твоем здоровье — как ты? Я уж думала, что ты и жива не будешь после того, как ты заболела горячкой, а дядюшка сказал, что никакой доктор тебе не нужен, ты баба здоровая, и велел по-прежнему полы намывать. По которым он, между прочим, в грязной обуви ходит, неужели так трудно снимать уличные туфли при входе в дом? Чисто не там, где постоянно моют, а там, где не сорят! Тетка молчала. — Судя по выражению твоего лица, информация поступила тебе в голову и безнадежно ищет мозг. Если найдет, ты мне скажи, а то я бы к тебе заглянула и дядюшку бы маленько повоспитывала, например, стилем Змеи и Журавля. Удары, наносимые в различные части тела, вызывают прилив крови к мозгу и заставляют его работать, люди после этого сразу в лучшую сторону меняются, как к челюстно-лицевому хирургу на прием попадут и немного поразмыслят над своим поведением. Тут в разговор влезла хозяйка дома. — Нельзя бить старших! Ты что, и в самом деле собралась бить мужа моей сестры?! — А ему так делать можно? Если уж на то пошло, то никого бить нельзя. Пожалуй, я все же у вас останусь, загляну вечерком или завтра утром к тетушке домой и проверю, как у нее там дела, — Ли Мей снова села за стол и налила себе фруктового компота в глиняную чашку. — Если что, так и проучу милого родственничка, жалеть уж точно не стану. В эту секунду произошло нечто неожиданное: тетку Ли Мей прорвало, и она внезапно разрыдалась, закрывая лицо руками. — Ох, деточка моя, — всхлипнула она, — ты прости меня, я и в самом деле дура, я же не со зла это сболтнула, я просто хочу, чтобы ты хорошо жила, лучше, чем я… Я понадеялась, что императрице легче живется, чем мне, жалкой смертной… Ее племянница в этот момент ненавидела себя за прежнюю бесхребетность — Шэнг Цунг был прав, когда говорил ей об этом, во всем прав! Если бы она раньше вела себя иначе и заступилась за мать и тетку, да и себя не дала бы в обиду… — Тетушка, если дядя будет тебя обижать, мало ему не покажется. Я свое слово держу. Если что, может сразу запрягать лошадь и ехать в город к травматологу — это навсегда отучит его распускать руки. Кроме того, если он считает, что ты плохая жена, неумелая хозяйка и вздорная женщина, то почему он просто с тобой не разведется? Я все прекрасно понимаю, вот взял человек, женился, понял, что сделал неправильный выбор и ему с этой женщиной плохо. Так есть же развод! Разведись и женись на той женщине, что тебе понравится, это не повод мучить другого! — Спасибо, милая… Ночью девушка спала плохо — отвыкла от жесткой скамьи после удобной кровати. Утром следующего дня Ли Мей пообещала прийти в гости к тете с дядей; встав с постели, она первым делом достала из сумки военную форму куэтанского офицера для пущего устрашения наглого родственника.