***
После того, как Всадники Апокалипсиса поспешно ускакали, в буквальном смысле слова, восвояси, помещение окутала гробовая тишина. Каждый воспринял её по-своему. Агнесс испытывала облегчение. Всё оказалось намного проще, чем она ожидала, что даже немного разочаровало. Такая банальная цель и не продуманный до конца план — слишком легко для сестры Всеотца. Ощущение триумфа напрочь отсутствовало, игра была выиграна нечестным путем. С другой стороны, кто знает, что стало бы с Миром Живых, не вмешайся она. Агнесс скорее, наоборот, ощущала вязкую, как раскаленное железо, неудовлетворенность. Она прокололась, позволив погибнуть смертной, которая была случайно замешана в этой заварухе. Сия мысль, словно назойливая муха, не давала покоя. Настойчивые попытки отогнать её венчались неудачей. Та же, в свою очередь, мстила, наносила удар по самому больному — самолюбию, злорадствующе вторя: «Даже Прародительница Сатаны, сестра Господа, сама мать Преисподней и создательница Всадников Апокалипсиса не такая всемогущая, как всем кажется». Агнесс молча подошла к Эйджил и принялась собирать части израненного тела демонессы. С невозмутимым выражением лица она стала складывать их воедино. Казалось, что перед ней лежало отнюдь не расчленённое тело, а простенький безобидный пазл, составляющий милую картинку. Хекатос не собирался нарушать затянувшееся молчание, несмотря на то, что оно действовало на него разрушительно. Он чувствовал тотальное изнурение. Впервые за всю историю своего существования нечистый понял, что устал. От способности чувствовать эмоции, думать, жить. Душа, кажется, существовала. Иронично-то как. Для жителя потустороннего мира, где вершились людские судьбы. Особенно для представителя расы, для которой души были не более, чем орудием труда. Или же предметом для развлечения. Демон жалел о том, что не мог хотя бы на время поменяться местами с собственным подсознанием. Позволить ему усыпить себя вместе со всем этим взвалившимся дерьмом. А это было нужно. Столь же необходимо, как глоток воздуха, в котором отчаянно нуждается задыхающийся. Больше всего хотелось оказаться тем эфемерным воплощением своего «Я», поглощенным в изобилии безразличия. А он барахтался. Барахтался из последних сил, чтобы его не унесло в образовавшуюся воронку, бушующего океана чувств. Душа вымотана. Но, как оказалось, не окончательно. Такая непривычная, доселе неизведанная вина разъедала изнутри. Болезненнее, чем серная кислота в лицо. Не уберёг. Да, не был обязан. Не давал обещаний, не грозился защитить. А зачем? Поступки куда красноречивее самых чувственных, но пустых речей. Чтобы заставить Сашу поверить в его намерения, слов не требовалось. Она сделала это с лёгкостью и, как оказалось, зря. Он, как в конце концов получилось, соврал, не произнося ни звука. Бессилие в самый ответственный момент острыми штырями вонзило в голову, приходило осознание своего жалкого положения. Ни на что не способный. Бездарный. Смехотворный. Демон, внезапно оказавшийся дефектным. Нечистый мог бы остановить это самобичевание, оправдать себя тем, что ничего из ряда вон выходящего не случилось, душа смертной отныне принадлежит ему, они встретятся в Преисподней, их взаимоотношения не изменятся… Только отчего-то нутро не позволяет демону такой вопиющей вольности. Несправедливость произошедшего по отношению к Капраловой рвала на части. Справедливость, что пробуждала раньше в Хекатосе скептический настрой и отвращение, существование коей подвергалось огромному сомнению, стала вожделенной. Вот уж действительно бракованный, раз начал верить в такую несусветную чушь. Задним умом нечистый был уверен, что сии разительные перемены он претерпел из-за своего контрактора. Уже мертвого контрактора. И всё это творилось с Хекатосом одновременно. Вот что обременяло его. Просто невыносимо. Он смотрел на тело Капраловой. Только сейчас он заметил, что в последние дни жизни Сашу сильно потрепало. Изувеченное во многих местах тело так и находилось в распластанной позе. Застывшая на лице гримаса боли и страх во взгляде, затуманенность которого выдавала, что его обладательница где-то далеко отсюда. Больше всего привлекал внимание цвет волос, который уже не был каштановым. Не из-за того, что они были грязными или свалялись. А потому, что Капралова поседела всего за каких-то два дня. Хекатос почти всё время проводил на балконе Квятковской. Тут было хорошо. Из-за расположения квартиры с солнечной стороны, в помещении всегда было светло. Начиная с двенадцати часов дня и вплоть до заката, когда солнцепек достигал апогея, на балконе становилось слишком тепло. Не жарко, потому что в сравнении с погодными условиями в Аду, в Мире Живых, скорее, царил умеренный климатический пояс. Сама по себе комнатка была небольшая, метра три на три, но выглядела весьма просторно. Светлые обои с узором в виде листочков ползучего плюща. Из мебели тут находилась только небольшая старая кушетка, с матрасом на пружинах. Над диванчиком по левую стену висело несколько пустующих пыльных полок. Справа от него, в свою очередь, находился раскладной стол, которым уже давно никто не пользовался. Из окна открывался вид на город. Не сказать, чтобы он сильно поражал своим великолепием. Просто, в дневное время, наблюдение за прохожими Хекатос считал увлекательным занятием. Вечно они, размером с бисер, мельтешат перед глазами. Люди постоянно куда-то спешат по своим рутинным делам. У каждого из этих маленьких пятнышек своя история, сокрытая в будничной обыденности. Где-то там, внизу, на шумных улицах города, безостановочно кипит жизнь. По ночам, огни в домах Львова создают неплохой урбанистический пейзаж. В воздухе витает более интимная атмосфера. В темноте можно остаться наедине с самим собой. В ночи — когда улицы становятся пустынными, а городской гул стихает — появляется время для долгожданного отдыха и философских размышлений, которые наполняют голову печальными мыслями и вгоняют частенько в тоску. Волшебное время. Сейчас стрелки настенных часов указывали на то, что ещё только раннее утро. Сегодня воскресенье, а значит, город проснется лишь через несколько часов. А пока можно насладиться умиротворяющей тишиной и восходящим солнцем, лучи которого постепенно наполняют комнату. Хекатос отметил про себя, что утренний воздух освежает. Чистый, ещё не отравленный смогом, наполненный своим, неопределенным запахом. Ароматы свежести, стиранного белья и влаги смешались, создав новый, уникальный по своей природе. «Пахнет утром, » — возникла у демона мысль. Он не понял, как ощущения поглотили его и не заметил момент, когда Саша вошла на балкон. Глубокий вдох где-то рядом заставил придти в себя. Тряхнув головой, покосился в правую сторону и увидел, как Капралова щурится от ярких солнечных лучей, сладко зевая, и потягивается, в попытках прогнать остатки сна. — Чего не спишь? — сонным голосом поинтересовалась Саша. — Не хочется, — лениво отозвался демон, а затем так же коротко спросил в ответ: — Ты? — Жарко стало. Теперь сон не идёт, — беззаботно ответила Капралова, наслаждаясь утренним спокойствием. Несколько минут они молча смотрели в окно, каждый думая о чем-то своем. Саша в очередной раз набрала в легкие воздух и озвучила свое внезапное открытие: — В воздухе чувствуется запах утра. В ответ Хекатос ухмыльнулся и про себя предположил, что смертная, возможно-таки, не до конца безнадежная.***
— Ты, да ты самая что ни на есть сволочь! — разъяренный крик смертной предназначался ему. Обвиняющий взгляд метался по его лицу. Капралова взбесилась от неслыханной наглости Хекатоса. В последние дни ей пришлось несладко. Демон преследовал Сашу по пятам. Одиночеством она могла насладиться теперь только, разве что, в клозете. Нечистый словно с цепи сорвался. Четвертый день. Четвертый день постоянного вторжения в личное пространство, регулярных вмешательств всяческими способами в её личную жизнь и, мозолящего глаза, присутствия подле неё. Последнее шло также с бонусом, в виде периодических ехидных замечаний и, уже порядком надоевших провокаций, которые вызывали у Капраловой приступы сарказма и вспышки пассивной агрессии. У неё складывалось впечатление, что он делает всё это назло, проверяет насколько её хватит. Впрочем так оно и было. Нечистый, порядком заскучавший в последнее время, нашел себе развлечение. Он решил поиграть на её нервах. Прощупать почву, так сказать. — Какого, мать твою, лешего, ты, отбитое на всю голову, исчадие ада, творишь?! — проорала Саша. За последние четыре сутки это уже хрен знать какая по счёту, хрен знать какого десятка, ссора. Она старательно игнорировала, когда Хекатос вставлял свои пять копеек везде, где только можно было. Она молчала, когда он отпускал шуточки в её адрес, по любому подвернувшемуся поводу. Она терпела, когда он прилюдно ставил её в неловкое положение, заставляя краснеть. Было крайне сложно устоять перед соблазном и не запустить в демона первым попавшемся под руку тяжелым или тупым предметом. Бывало, что Капралова теряла самоконтроль и вспыхивала, затевая словесную перепалку. Но спустя две-три минуты она успокаивалась. Но это… Это было последней каплей. На сей раз Хекатос превзошел сам себя. Он переступил черту, и чаша терпения смертной переполнилась, вызывая эмоциональный взрыв величайшего масштаба. — Да ладно тебе, — беззаботно пропел нечистый. — Будешь по каждому пустяку закатывать скандал? — Пустяку?! — пораженно и нарочито яростно переспросила она. — Да ты вселился в моё тело без разрешения! — И что? Ну, пошалил малость, признаю. Чего нервные клетки попусту тратить? Весело же было, — без толики сожаления ответил Хекатос, в глазах которого плясали смешинки. — Весело?! Ухх… — Капралова судорожно вдыхала воздух, отчего расширялись её ноздри. Демона повеселила эта незначительная деталь. — Ты воспользовался моментом и облапал меня! — Не смертельно, — ответил бес, который явно получал удовольствие в данный момент. Его неслыханное нахальство поражало. Ну просто невиданная наглость, в самом деле! У Саши в голове не укладывалось, как вообще возможно было взрастить в себе настолько ярко выраженное чувство вседозволенности и не сдохнуть? Живучий гад, однако. Капралова чуть ли не задыхалась от возмущения. — Ты целовался с незнакомыми девушками, будучи в моем обличьи, — смертную трясло от негодования. — Думаю, им понравилось, — ухмылялся нечистый, довольный своей выходкой. От такого ответа Саша чуть не поперхнулась собственной слюной. — Ты показывал мою грудь прохожим в парке! — очередное обвинение не вызвало у собеседника ни малейшего намека на раскаяние. — Зато мужики веселели на глазах. Да и вместе с настроением у них поднималось кое-что ещё, — хмыкнул Хекатос. Вопиющее безобразие! Саша потянулась к шкафчику справа от вытяжки и достала оттуда сладкие палочки со вкусом ванили, которые всегда спасали её в моменты всплесков негативных эмоций. — Ты наговорил кучу гадостей Антону! А затем ударил его в пах! Он теперь не то, что видеться со мной, он даже думать о моем существовании боится! — сердито шипела смертная. Она вкратце пересказала последний разговор со своим, с недавних пор, бывшим поклонником. После «безобидной» выходки нечистого, несчастный паренек начал чертыхаться при виде Саши, игнорировать её, старательно избегать любых столкновений в коридорах университетского корпуса и не попадаться на глаза той, которую начал бояться. — Я сделал тебе одолжение, — довольно, как кот объевшийся сметаной, промурлыкал Хекатос. — Ты… ты… да ты… — в припадке ярости мысли спутались и формулироваться никак не хотели. Капралова достала бутылку полуторалитровой колы из холодильника и, от бессилия, громко ударила ею об стол. Кажется, чем больше она бесилась, тем больше забавлялся демон. Он в открытую издевался над ней. — Оставь мне, пожалуйста, немного колы и сладких палочек, — попросил бес, пропуская тщетные попытки оскорбить мимо ушей. Саша прищурилась и замерла на короткое мгновение, размышляя над своими дальнейшими действиями. Ей не понадобилось много времени, чтобы принять решение. Она неторопливо открыла бутылку кока колы, а затем распечатала пачку палочек. В таком медлительном темпе Капралова подошла к раковине и вылила остатки содержимого пластиковой бутылки с красной этикеткой, после чего разбросала по полу сладкие палочки и демонстративно по ним потопталась. — Держи, — ядовито ухмыльнулась смертная и зашагала прочь. Определенно, подумал Хекатос, Александра Капралова оказалась весьма занимательным экземпляром. Было ещё много, очень много моментов, которые они пережили вместе. И предаваться воспоминаниям можно было целую вечность, бесконечно пересматривая их, словно слушая аудиозапись на повторе. Агнесс и Хекатос ослабили свою бдительность во время того, как, задумавшись каждый о своём, начали витать в облаках. Валерий Анатольевич намеревался незаметно ретироваться, пока его противники зализывали свои душевные раны. Это был его шанс и приступить к действиям Шпак должен был незамедлительно, пока остальные не пришли в себя. Он уже не корил себя за провал важнейшей миссии в своей жизни. Шпак прикидывал, каким методом надо бы действовать, чтобы не понести потери, потерпев фиаско. Он смел надеяться, что сможет выйти сухим из воды. Он, действительно, наивно полагал, что после всего, что натворил, сможет втихаря сбежать, залечь на дно и скрываться от Прародительницы Сатаны и её разъяренного прихвостня до конца своих дней, а может, и после? Из разряда фантастики. Осмелившись предпринять попытку побега, Шпак встал с колен и максимально беззвучно, насколько это представлялось реальным, начал красться на цыпочках в сторону дверного проема, из которого, несколько десятков минут назад, была с петлями выбита дверь. — Стоять-бояться! — скомандовала приказным тоном та, кого он не принял во внимание. Благодаря возможностям Агнесс, Эйджил оклемалась в разы быстрее, чем сама того ожидала. Без содействия Прародительницы, для частичного восстановления жизненных сил нужно было промучиться в агонии несколько суток. На полное исцеление потребовалось бы не менее двух недель. В то время, как сейчас на это ушло от силы минут пять. Эйджил хоть и чувствовала себя сносно, её запас демонической энергии почти иссяк. Но помочь своим соратникам было вполне посильным для неё делом. Шпак, застывший в ужасе, повернул голову в сторону остальных присутствующих. Без всяких сомнений: ему конец. — Только рыжего оставьте мне, будьте добры. У нас с ним свои счёты, — глаза розововолосой демонессы недобро заблестели. Она уже начала мысленно составлять расписание наиболее жестоких из существующих экзекуций, ожидая, в предвкушении, отмщения по полной программе.***
Миновав внушительного размера врата, на черном камне оных было выгравировано множество узоров, на которые Капралова, из-за плохого освещения, не обратила внимания, Саша поняла, что вляпалась она во что-то неладное. Во-первых, пред её взором совершенно внезапно появился свет, открывающий обзор на достаточно большое плато. Александра могла поклясться, что минутой ранее всего этого не было. Во-вторых — река, быстротечная, метров пятьдесят вширь. Конечно же, подземные воды вполне естественное явление в природе. Но по идее, Капралова должна была услышать журчание течения до того, как увидеть. Если бы не течение, то она подумала, что это озеро. В-третьих, в двадцати метрах от Саши — на берегу водной артерии, неподалеку от деревянной лодки, преспокойно сидел человек. Он весело насвистывал себе под нос какую-то мелодию, тщательно натирая шест. Смуглый некрасивый тощий старик, облаченный в безобразный красно-коричневый плащ, не заметил, что не один. Морщины, проступившие на лбу, и сосредоточенный взгляд, заставляли поверить, что уход за орудием — дело вселенского масштаба. Грубые, жилистые руки умело выполняли свою работу. Столетия стажа и дело доведено до автоматизма, а результат идеален. Ну, а в-четвёртых, массивные врата за спиной Саши громко закрылись, привлекая внимание старика. Пара голубовато-серых глаз, взгляд которых пугал безумием, теперь была направлена на девушку. — А вот и последняя на погрузку, — довольно усмехнулся старик, отчего его длинная грязная борода зашевелилась в такт. Он наблюдал за Капраловой с неподдельным интересом. Мало кто приходил через врата, большинство выползали из норы в углу пещеры. В основном, достойным образом появлялись души контракторов. Но не всех. Лишь тех, кто сдержал слово и не побежал перед смертью молиться, отрекаясь от сделки. Остальных демоны доставляют в Преисподнюю лично, где провинившихся ожидает жестокое наказание. Кто только не приходил через огромную каменную глыбу, покрытую росписями: молодёжь, зрелые люди, старики. Представители первой возрастной категории были редкостью. Чаще всего, главный проход пользовалась популярностью у более взрослых смертных. И только дважды, за всю историю существования врат, сквозь них вошла душа ребёнка. — Э-э, здрасьте, — настороженно произнесла Капралова. — Доброго времени суток, — приветливо ответил старик, поднимаясь на ноги. Приятный голос внушал доверие, ипостась собеседника излучала ауру мудрости, но острый взгляд портил всё впечатление. Саша обратила внимание на его движение и напряглась. Глюк, который шел вслед за хозяйкой, вышел вперед и принял защитную стойку. Заметив его, дед хмыкнул: — Любопытно. Молодая привлекательная девушка — нечастый визитёр в Геенне. Тем более, в качестве души контрактора. А если смертная девица умудрилась подчинить себе Адскую Гончую — и подавно раритет. — Кхм. Не подскажете, пожалуйста, что это за место? — прервала затянувшуюся паузу Капралова. Ей было неловко оттого, что её в открытую рассматривают. — О, ты в самом деле не знаешь, куда забрела? — старик не переставал удивляться. Он мог бы предположить, что девушка случайно забрела в Преисподнюю, но сразу же отмел эту гипотезу, вспомнив, что в часть леса с пещерой просто так не попадают. — Нет, — Саша пожала плечами, — а должна? — Не обязательно, — лаконично ответил мужчина. «Вот уж диковинка,» — отметил он про себя и сделал вывод, что Капралова не осознает, что мертва. — Так, — сделала она большой глоток воздуха, — где же я? — В Преисподней, — усмехнулся старик на то, как глаза девушки расширились от изумления, — вернее, у её входа. Он кивнул в сторону закрытых ворот позади неё. Саша медленно обернулась и ошарашено уставилась на них. Вот так новость. Ответ деда пробудил страх, спрятанный где-то глубоко внутри. — И чего смотришь, как баран на новые ворота? — строгим голосом, на который способно только старшее поколение времен колхоза, спросил он. — Вы сейчас серьёзно? — с опаской спросила Капралова и получила в ответ утвердительный кивок. — Я сильно похож на шута? — риторически спросил старик, а затем добавил: — Ты умерла, моя дорогая. Опасения Саши подтвердились, выбив остатки воздуха из лёгких. Он так спокойно бросил последнюю фразу, словно в сказанном нет ничего ничего необыкновенного. А её она оглушила. Мозг начал в лихорадочном темпе выдавать воспоминания, подтверждающие факт. Внизу живота поселилась нарастающая паника, скручивающая внутренности в тугой узел. Взгляд забегал по земле, постепенно пришло осознание, коленки подкосились и девушка осела на холодную каменную породу. — Если по факту, то обратно ты уже не вернешься, а мне как раз не хватает одного пассажира для перевозки, — опираясь подбородком о шест, старик кивнул в сторону лодки. Капралова не желала верить происходящему, но врать самой себе хотелось ещё меньше. — И что, — сглотнула она накопившуюся слюну, и столь же измученно продолжила: — Дальше? — Есть три варианта, — начал дед, подняв левую руку, — первый: ты, без лишних выпадов, сядешь в лодку и позволишь мне сделать свою работу; — загнул он большой палец, — второй: ты можешь попытаться сбежать. Хочешь верь, хочешь нет, но в таком случае тебя ожидает нелицеприятное времяпровождение в компании Цербера. В качестве профилактики; — загнул старик указательный палец, — третий: ты можешь остаться тут, на берегу Стикса, и покорно ждать-дожидаться своего демона, — загнул старик средний палец. — Выбирай. — Можно мне время на подумать? — закусила губу Саша. — Времени до отплытия осталось мало. Да и остальные пассажиры уже на своих местах, — недовольно ответил дед. Капралова покосилась на лодку, в которой никого не было. Заметив взгляд девушки, старик ухмыльнулся. Она знала, что сейчас в полном дерьме и у неё не было причин не верить своему собеседнику. Ровно, как и не было оных, чтобы ему верить. — Последний вопрос, — нахмурилась Саша, взвешивая все за и против, — кто вы такой? Старик не ожидал, что к его личности проявят интерес, отчего его брови приподнялись в удивлении. Весьма разумно со стороны юной девушки, которая оказалась не настолько глупой, как он предполагал. И впрямь уникальный экземпляр. Никто никогда не спрашивал его имени. Никто никогда вообще не говорил с ним так спокойно, как эта смертная. Многие молчали. Но подавляющее большинство умоляло пощадить, дать ещё один шанс и кормило пустыми, никому не нужными, обещаниями. Он даже вспомнил каково это — вести диалог. Несколько секунд, и недоумение на лице старика сменилось безразличием. — Меня зовут Харон. Полагаю, тебе знакомо это имя, — безэмоционально ответил дед. В который раз за последние несколько минут лицо Капраловой вытянулось в изумлении. Она прекрасно знала, благодаря книгам по истории и всемирной литературе, кем является старик. Его лицо изображено на многих исторических артефактах эпохи эллинизма. Просто невероятно. Дед, который стоит сейчас перед ней в лохмотьях, держит странный шест в руках — персонаж, о котором писали в мировых литературных произведениях, вышедших из-под пера не менее известных авторов. Данте Алигьери, Вергилий, Платон, Сенека — все они упоминали Харона. Просто в голове не укладывается, что это правда! — Ладно, — вздохнула Саша, — я поплыву с тобой. Харон коротко кивнул. — Но пса я забираю с собой, — настояла Капралова, на что старик прищурился. Она поняла, кому диктует условия, но не стушевалась под напором взгляда собеседника. — Как скажешь. Всё равно теперь ты его хозяйка, — пренебрежительно хмыкнул он и направился в сторону лодки. В присутствии Глюка Саша чувствовала себя в относительной безопасности. Немного успокоившись, она пошла следом за Хароном. Сев в лодку, Капралова поежилась от испуга. Она сначала услышала, и только потом заметила, что, помимо неё, переправа предстоит ещё четверым душам. Все они слёзно молили о помощи, горестно рыдали, кричали. Сосед спереди дико вопил, временами завывал и издавал истошные звуки, ничуть не присущие человеку. М-да, предстоящее путешествие сулит ей немало приключений. Харон же, в свою очередь, в который раз отметил нетипичную реакцию Саши, которая разительно выделялась на фоне остальных. Она послушно молчит, обнимает своего пса и мужается. Может быть, он правильно поступил, умолчав о том, что после прибытия в Геенну дороги назад не будет. И если до сих пор ещё не всё было потеряно, то вскоре Преисподняя пленит душу контрактора окончательно и бесповоротно. Капралова не заметила коварную улыбку лодочника, потому что тот уже вовсю грёб шестом по заданному курсу.***
— Зачем нам это делать, Хозяин? — поинтересовался Люцифер, который не понимал смысл задуманного. В ответ архидемон схлопотал взгляд, выражающий неверие и что-то ещё. Таким взглядом обычно одаряют тех, кто не понимает прописную истину. Сатана называл его: «Взгляд- а-ля-чувак-ты-чё-совсем-не-сечёшь-фишку». — Глупый вопрос. Сам слышал, что тот демон сказал. Если что, напомню: он говорил, что смертной отведено ещё семьдесят лет жизни, — раздраженно фыркнул Дьявол. — И каким образом к этому причастны мы? — спросил второй по праву Владыка Преисподней. За что снова встретил тот самый взгляд. — Когда-то Агнесс и Господь заключили договор, — начал пояснять Властелин тьмы, — ещё очень давно. О политике невмешательства. Они не имеют права воскрешать мертвых. В целях соблюдения беспристрастия. Но они оба наделили этим полномочием свои доверенные лица. Если в Раю это наш старый добрый знакомый Рафаил, чтоб его геморрой вдоль и поперек извёл, то со стороны моей бабули был избран я. Заметив во взгляде своего помощника тот же не озвученный вопрос, Сатана продолжил: — Логично, что Агнесс, разобравшись с виновниками, обратится ко мне за услугой. Когда — вопрос времени. Сейчас мы обязаны успеть в Геенну, пока Харон не успел переправить смертную. В противном случае, даже я не смогу ничего поделать. Мы оба знаем мою бабушку. Как и то, что эта кашолка не даст нам спуску, если мы облажаемся. Люцифер представил, что их будет ожидать в случае провала. От сцен наказания, что выдало воображение, по спине пробежался холодок. Тряхнув головой, решительно отгоняя невесёлые фантазии, архидемон сосредоточился. — Каковы шансы, что мы опаздываем? — спросил он. — Примерно сорок процентов, — ответил Сатана. Увидев облегчение на лице своего заместителя, он нахмурился. Нельзя давать слабину: — Я бы на твоём месте не был так спокоен. Вероятность неудовлетворительного исхода слишком высока. Архидемон снова напрягся. До прибытия в Геенну осталось восемь минут. В атмосфере витала аура раздражения и угнетения. Надо было как-то разрядить обстановку, поэтому Хозяин Ада решил сменить тему. — Что это было? — озорно улыбался Дьявол. — Вы о чём? — не понял Люцифер. — Я о том, как ты некомпетентно повёл себя немногим ранее, — ухмыльнулся Сатана. По незамедлительной реакции аловолосого он понял, что тому сия тема была не очень приятна. Столь неприятна, сколь неизбежна. А вот его она забавляла. Помощник начал изображать тотальное безразличие. Сатана в очередной раз убедился, что его собеседнику актёром не быть. Занятная ситуация получается. Нечасто Люцифер выходит из себя. А уж психует, из-за выходок простых смертных, дык совсем нечасто. Архидемон не мог ничего поделать, разговор неизбежен. Сам Дьявол решил устроить допрос. — Как много вы слышали? — поинтересовался Люцифер, недовольный фактом, что его нагло подслушали. — Больше, чем тебе хотелось бы, — ответил Хозяин. Заместитель Сатаны поджал губы, почти сдерживая презрительные взгляды в сторону своего Начальника. Несомненно, ему льстило такое поведение, — так вот. Меня крайне интересует, чем же тебя задел бедный ребёнок? Люцифер предпочел проигнорировать озвученный вопрос. — Неужели она тебе понравилась? — предположил Владыка Тьмы. Ответом послужил насмешливый взгляд нечистого, — мимо. Значит что-то другое, — осёкся он и задумался. Поиски ответа не отняли много времени. — Люцифер, она задела твою гордость? — предположил Сатана, вспомнив о главном пороке своего заместителя. Тщательно скрываемая реакция аловолосого оказалась красноречивее любых слов. Изумление Правителя Геенны было неподдельным: — Я что, действительно прав? Да ну?! — Не понимаю, о чем вы, — ответил нечистый. Но Дьявол уже раскусил его замысел. В Преисподней есть свои законы и правила. Грешные души, скитающиеся в страданиях — и гроша ломанного не стоят. Они есть мусор на обочине, не представляют для нечисти никакого интереса. Также есть души контракторов, которые являются личным имуществом своих демонов, те, в свою очередь, вольны распоряжаться ими как пожелают: обменять, продать, подарить и т.д. Если душа смертного попадает под юрисдикцию конкретного беса, посторонние не имеют права вмешиваться во взаимоотношения оных. А есть ещё проклятые души, помеченные демонами. Они, по сути, ничейные. На них может позариться кто-угодно, если рискнет связаться с тем, кто поставил метку. Клеймо это выглядит, в точности, как уникальная бесовская печать нечистого, который его оставил. Если претендентов на меченую душу со временем не найдется, душа перейдет во владения демона, проклявшего её. Гнусный приём. К счастью, им владеют только архидемоны и его практически не используют. Душ контракторов вполне хватает. — Ты действительно проклял смертную девчонку. Обрёк её на вечные страдания в Преисподней только потому, — прыснул со смеху Сатана, — что она задела твоё достоинство? Раздраженный взгляд Люцифера упрямо устремлен вперед. Архидемон закатил глаза. Негромкое хихиканье Властелина Ада превратилось в дикий хохот. — Мы прибыли, — объявил аловолосый, шагая вперёд. — Астарта узнает — тебе кранты, ты ведь знаешь? — задал риторический вопрос Хозяин. Заместитель побледнел, а левая бровь начала дергаться. Ему тут же захотелось хлопнуть себя по лбу со словами: «Вот я придурок,» потому что в порыве эмоций, архидемон совершенно забыл о своей пассии и её крутом нраве. И совершенно очевидно, что Астарта, демонесса матриархальных взглядов, не закроет глаза на эдакий фокус своего ненаглядного. За несколько секунд Люцифер успел уже сотню раз пожалеть о содеянном. Дьявол не мог нахохотаться вдоволь, ведь знал, хитрый чёрт, о чем думает его покорный слуга, которого можно было прочесть словно открытую книгу. — Вот умора, — задыхался от смеха Сатана, — обидели его, блин.***
Капралова нервно поглаживала Глюка, который в свою очередь урчал от удовольствия. Надо было отдать должное псу — его отталкивающая внешность пугала спутников. Один устрашающий рявк — попутчики наложили кирпичей и угнетающие вопли, вперемешку с рыданиями и жалобным воем, стихли. Сатана и Люцифер настигли Харона на полпути до прибытия к противоположному берегу. И облегченно выдохнули. Успели. Агнесс останется довольной. — Харон, — громогласно обратился Владыка Тьмы к лодочнику, — ну-ка, стояночка. Перевозчик тяжело вздохнул, покачал головой и остановился. Сатана нечасто посещал старика, раз в полвека. В основном, он проверял успеваемость, просматривал отчеты и качество выполненной работы. Последняя ревизия произошла несколько недель назад, сразу после возвращения Властелина Тьмы из отпуска. Харон ни на йоту не сомневался, что причиной является его необычная клиентка. — Слушаю вас, Хозяин? Господин Люцифер, — достопочтенно поклонился лодочник, приветствуя нежданных гостей. В ответ, Сатана и его заместитель лишь коротко кивнули. Глава Преисподней всегда уважал Харона в виду его возраста, мудрости и накопленного за многочисленные века опыта. В детстве ему нравилось проводить время на берегу Стикса. Тут было тихо и отчужденно. Он любил наблюдать за речным потоком, слушать шум воды и рассказы старика. Владыка Тьмы раньше был частым гостем Харона, несмотря на то, что маленькому Дьяволу попадало от Агнесс за то, что пропадал. Вскоре, после хорошей взбучки, как по расписанию, следовала полуторачасовая лекция о «несолидном времяпрепровождении Юного Хозяина». А на следующий день он был снова тут как тут. Эта замкнутая петля повторяющихся событий могла бы никогда не заканчиваться, если бы не долг перед жителями Ада. Сейчас же, Сатана испытывал некую неловкость. Несмотря на свой титул, ему не по вкусу отчитывать старших, даже если они являются подданными. Тех, кого он уважает, у кого когда-то учился и с кого брал пример. Пожалуй, для Владыки Тьмы это наиболее неприятная обязанность. Агнесс взрастила в своём внуке такие качества, как почтение к предкам и уважение к старшим. Но статус правителя обязывал по существу делать выговоры старшим. Не то граждане Ада подумают, что их Хозяин мягкотелый. — Ответь мне, будь добр, — крайне любезно, но сухо начал Сатана, — какого левиафана на твоей лодке делает вон та девчушка? — кивнул он в сторону Капраловой. Та общалась с Глюком, максимально прислушиваясь к диалогу и ничего не понимала. — Она умерла, Хозяин, — ответил лодочник в своё оправдание и добавил: — Думаю, не мне вам рассказывать о моих служебных обязанностях. — Да, умерла, — согласился Властелин Геенны, шипя, — но как ты посмел перевозить её душу? — Юная леди сама так того пожелала, — сказал в своё оправдание Харон. — Я перечислил ей все варианты событий. Она решила немедленно отправиться в Преисподнюю. — Прям-таки уж все? Как по мне, нарушение налицо, — вклинился Люцифер, с недоверием обращаясь к старику. Уж в этом деле он куда лучше справляется, чем Сатана. Харон понял, к чему ведет второй по праву Правитель Ада и многозначительно промолчал. Он не видел смысла выкручиваться из сложившейся ситуации. Это только бы усугубило его положение. — Так я и думал, — нарушил паузу аловолосый архидемон, осыпая подчиненного вопросами. С каждым словом его тон набирал обороты. — В чем дело, Харон? Ты инструктаж не проходил, что ли? Али запамятовал правила? Недавно ведь лицензию на перевозку продлил, насколько я помню. Или тебя снова на обучающий семинар отправить, — память освежить? Как вообще можно было упустить такое?! Ты забыл, где у душ жизненное время проверяется? Так я тебе поясню — оно у них на лбу. На чёртовом лбу! — Прошу меня простить, Господин, — поклонился старик-лодочник. — Это моя оплошность и мне нет оправдания. Готов понести наказание. Сатана пытался как можно тактичнее разрулить данную ситуацию. Он сбивал спесь со своего разгорячившегося заместителя. Люцифер явно шел на поводу у скопившихся эмоций, срываясь на Харона. Пришлось назначить старику наказание: повторный инструктаж. Оно не было жестоким, но ударило по самолюбию профессионального перевозчика. В конечном счёте все трое сошлись на том, что Капралову нужно вернуть обратно. Саша не знала, кем приходились по статусу две новоявленные ипостаси. Из подслушанного, Капралова мало что поняла. Она не имела понятия, куда её хотят забрать двое незнакомцев. Ещё в детстве мама ей твердила, что нельзя с чужими дяденьками куда-либо уходить. И Саша слушалась свою маму. А теперь принять во внимание тот факт, что сейчас она в пути в Ад, где много хитрых и жестоких демонов. Посему Александра держала ухо востро, морально готовила себя к решительным действиям. Когда аловолосый чёрт подошел к ней, она подняла свою голову и изучающе пробежалась взглядом по его лицу. Одновременно с тем Капралова незаметно наказала Глюку быть наготове. Когда тот же демон одернул Сашу, подняв тем самым её на ноги, девушка мысленно начала отсчет. «Раз,» — пронеслось в её мыслях. Глюк вскочил на лапы. Когда нечистый бесцеремонно схватил смертную за талию, пробуждая в ней безмолвное возмущение, в голове пронеслось: «Два». Она покорно стояла, ожидая. Верный пёс угрожающе зарычал, недобро сверкая своими маленькими глазками. Кости, что служили Адскому Псу шерстью, встали дыбом. Саше показалось, что такая реакция Глюка удивила наглеца. Когда бес приготовился взлететь, Капралова зажмурилась, её разум завопил: «Три!» Всё равно терять ей уже нечего, ведь у неё ничего нет. Даже душа больше не принадлежит Саше. Поэтому, была не была. Глюк моментально набросился на Люцифера, верно защищая свою подругу. Пёс чувствовал, что пытается помешать тому, кто есть одним из его хозяев. Он чувствовал превосходство Люцифера и понимал, чем может обернуться потасовка. Но он рискнул и набросился на архидемона. Потому что сей хозяин никогда не приходил к нему и его стае. Он бросил их. А девушка дала Глюку то, что не смог дать он — внимание, дружбу, понимание. Сатана и Харон стояли чуть поодаль и обсуждали беспорядки Агнесс, когда всё началось. Они не успели отреагировать, а Люцифер не ожидал протестов. Глюк вцепился мертвой хваткой в кисть аловолосого, что доселе покоилась на талии Саши. Адское создание прокусило руку насквозь. Оно брыкалось, разрывая плоть, вгрызалось в кость, пыталось нанести максимальный урон. Верный пес усиленно оттаскивал нечистого от Капраловой, которая брыкалась, как резаная. Старик-лодочник и Дьявол наблюдали за сей вакханалией в немом изумлении, не смея что-либо предпринять. На стороне смертной был эффект неожиданности: всё-таки Люцифер не мог отцепить четырёхлапого защитника и выпустил Сашу. Та, не теряя времени, сиганула в реку, в попытке сбежать вплавь. А что, собственно, ей оставалось делать? Умрет в загробном мире? А так вообще бывает? Или же утонет в реке, но не насмерть? Да, вероятно, её с лёгкостью настигнут и вернут в начальную дислокацию. А затем ещё и скорее всего накажут за подобную выходку. Но попытаться всё стоит. Только вот Капралова не учла одного — какие беды может навлечь на неё заплыв по Стиксу. Нырнув в поток, Саша потеряла сознание. Никакими словами не описать то, что сейчас происходило в мыслях смертной. Разум воспроизводил одновременно просто невероятные картинки, обрывки событий, звуки. За ними потихоньку следовало осознание, изумление и ступор. Кажется, Александра Капралова не просто нырнула в реку, а совершила поступок куда более масштабный, чем она ожидала. — Да что ж такое, — жалобно простонал Сатана, схватившись обеими руками за голову. Они с Люцифером неизбежно и бесповоротно отхватят от Агнесс по самое не балуй. «Это пиздец, товарищи,» — философски заключил он. В следующее мгновение он вытащил слишком проблемную, по его личному мнению, смертную из реки. Выбросив тело, точнее, оболочку души на берег, он, едва ли не плача, обратился к самой Судьбе с бессилием и вековой усталостью: — Ну почему? Почему я? Почему всегда всё выливается в грандиозный пиздец? Почему именно у меня? За что?