when you're not here, I'm suffocating
*****
— Ты такой сексуальный, — дышит, — от тебя невозможно оторваться. Закатываю глаза и кусаю язык, чтобы не съязвить. Боже, почему нельзя делать минет молча? — Можно без нежностей? Раздражённо вскидываю бёдрами, заставляя его заткнуться и сосредоточиться на моём члене. Не хочется прикасаться, но хватаю за светлые волосы и грубо толкаюсь в податливый рот, вырывая у него громкий стон. Ему это нравится гораздо больше, чем мне, вероятно. Усердно работает языком, так стремится расслабить глотку, чтобы взять ещё больше, аккуратно помогает себе рукой, поглаживая, и меня воротит с того, какой он бережный. Мне, блять, не это нужно, что за отношение, как к принцессе сердобольной. Другой рукой тянется к моему животу, проводит горячими пальцами, поднимаясь выше к груди. Нежности, нежности, нежности. Твою мать, он ещё и поцелует на прощание, скорее всего. Перехватываю его запястье и сжимаю в ладони, убираю руку, хотя понимаю, что веду себя, мягко говоря, невежливо. Но я предупредил его, что мне нужно, и он согласился, так какого хрена начинается? Ему показалось, что просто трахнуть меня было недостаточно, и в благодарность попросил отсосать, но зачем же делать это так, словно я первый и последний у него. Знает меня пару часов, а уже такое рвение. Запрокидываю голову, чувствую, как ноги начинают неметь, а жар подкатывает к самому горлу. Прикусываю губу, чтобы не издать стона, и толкаюсь снова, жёстче и резче. Убираю руку, чтобы он отклонился, но этот парень слишком хочет понравиться. Не отдаляется, берёт глубже, и я несдержанно изливаюсь ему в рот. Эта минута. Всё ради неё. Всего одно мгновение, когда тело кажется таким лёгким, каждая мышца словно умирает и заново возрождается, а в голове все мысли сосредоточенны только на том, как бы тебе продлить эти секунды. Как удлинить наслаждение, эту сладкую негу, разливающую по венам. Но вот буквально пару минут спустя жужжащим роем в мозгу снова начинают возникать мысли. Опускаюсь на землю после небольшой передышки, и вот этот момент упущен. Снова настигает реальность до следующего забега. Приподнимаюсь и набрасываю на себя футболку. Пора закругляться. — Не кури в квартире, — холодно бросаю ему. Краем глаза вижу, как поднимается и ищет свою одежду. — Ненавижу, когда всё воняет куревом. На балконе есть пепельница. Я не курю. Бросил четыре года назад, когда понял, что и так с лихвой располагаю вредными привычками. Да и не помогало это никогда. Легче, как я ожидал, не становилось. Но многие парни, которые приходят сюда, курят, поэтому чисто из вежливости поставил. Не жалко. — Эдвард, может, всё-таки скажешь свой номер телефона? Мало ли, будет желание повторить. Не надо было говорить, как меня зовут. С его уст звучит так неприятно и неправильно, не надо было делать исключений. Да ещё и полным именем назвал. Меня так называли только для стёба. И мама. Глаза скользят по его голому торсу, накинутой рубашке и сигарете, небрежно вставленной между губ. Главное – не дать надежду. — Как докуришь, найди выход сам. И спасибо за вечер. Хочу услышать звук хлопающей двери, очень хочу остаться один. Надеюсь, он не будет слишком долго раскуривать на балконе и окажется достаточно трезво оценивающим ситуацию. Достаточно взрослым и в меру циничным. Включаю воду в кране и поднимаю глаза на своё отражение в ванной. Три дня назад был твой двадцать шестой День рождения. Это третий парень за последние три дня. Так часто я себе ещё не позволял, но ведь такой, блять, повод. Не понимаю, зачем я всё ещё каждый год вспоминаю об этом, ведь всё равно тебя не поздравил. Как и ты меня. Это было бы так неуместно, учитывая наши отношения. Или то, что от них осталось. Даже интересно, каков твой голос сейчас, изменился ли он спустя столько лет? Кажется, если бы я его услышал, то тут же вспомнил, я уверен. Но он, наверняка, стал более мужественным, зрелым, с чуть хрипловатыми нотками. Прикрываю глаза, и слабая улыбка трогает мои губы. Тянется ли твоя рука каждый раз к телефону, когда видишь мою дату в календаре? Хотя эта мысль заранее обречена, ведь где бы ты взял мой номер? Всегда поражал этот факт, что некоторые вещи просто не вытираются из памяти, как ни старайся. Я помню даты твоего Дня рождения, твоих матери и отца, даже имя твоей долбанной собаки, которая меня обожала, хотя столько лет уже ничего не слышу о тебе. Все эти знания становятся такими ненужными, такими царапающими сердце, когда рядом нет того человека, ради которого это всё бережётся внутри. Каждый год я особенно раскисаю в эти дни. Слишком памятно, слишком твоё лицо ярко стоит перед глазами, и щекочет изнутри искорка любопытства, каков ты сейчас. Это самая ебанутая и жестокая часть ситуации, когда ты любил лучшего друга. Ты теряешь и любовника, и друга. Хотя сомневаюсь, что то, что было, достаточно весомо, чтобы тянуть на звание «любовники». «Ты слишком легко влюбляешься, Эд. Так же нельзя» Ты часто «учил» меня этому каждый раз, когда я проявлял каплю внимания кому-то, помимо тебя. Наверное, как друг, ты должен был говорить мне несколько другие вещи, но мы оба понимали, что ты в те моменты говорил не от лица друга. Я смотрел на тебя и даже малость тебе завидовал. Тоже хотел, чтобы так легко и просто умел отрывать от себя, не привязываться, не придавать значения. Интересно, был бы ты горд за меня сейчас? Я переплюнул тебя в твоей же манере. Хотя, естественно, гордиться тут нечем. Ты ушёл вперёд, и я надеюсь, что твой образ жизни разительно отличается от моего. Хочу этого для тебя. Ты сильнее меня, поэтому тебе ни к чему та грязь, в которой я купаюсь ежедневно, мараю своё тело и душу, захлёбываюсь в череде таких пустых и дешёвых чувств и ощущений. Тебе не нужно то, без чего я уже не справляюсь. Это просто мимолётная мысль, она пройдёт. Как ядовитый цветок, раскроется, чтобы отравить меня на какое-то время и завянет до следующего года, до следующего Дня рождения. Нужно просто дать выход этому рецидиву, который подкатывает каждый раз, когда вспоминаю о твоём существовании. Позволяю себе вспомнить. Когда вода становится слишком горячей, выключаю и выхожу в гостиную. Слава богу, тихо. Хоть не придётся объяснять по второму кругу, чего делать ужас, как не люблю. Считаю, что добился невероятного прогресса, ведь вспоминаю тебя уже не так часто. Пусть на это и ушли годы, но главное, что дышать ты мне больше не мешаешь. Я способен хотя бы работать, и это спасает, так как занимает бо́льшую часть жизни. Говорю, что пройдёт, и каждый раз верю в это, и каждый раз понимаю, что следующий раз обязательно наступит. Я снова подумаю о тебе и сорвусь. Начну прокручивать каждый твой взгляд, который всегда был разный, в зависимости от человека, с которым говоришь. Я никогда не знал, как ты посмотришь на меня следующий раз, какова будет твоя реакция. Ты всегда был непредсказуем, и это нравилось мне больше всего. Ты мог молчать и ни слова не проговорить, но глазами выразить всё, о чём думаешь. Стоило только внимательнее присмотреться, захотеть увидеть в них суть. Очень говорящие глаза, их я боюсь больше остального. В них тонуть соблазнительнее и проще всего. И когда в очередной раз настолько хочется воссоздать в мельчайших подробностях, какие они были, каждое вкрапление, разрез и оттенок, пришпиливаю эти мысли, как крылья бабочки. Что-то вспоминать опаснее всего даже в дни рецидива.